И где я нахожусь?

             Мы с Мариной идём искать заброшенные помещения. У нас обмен: она дала мне старую домашку, которую я переписываю в стиле Гермионы, это экономит много времени, а я… А я просто трачу сэкономленное время, поскольку писать домашку мне всегда было лень, особенно сейчас.       Мы идём по коридору.        — Здесь есть заброшенное помещение, — говорю я. — Ты уверена? — Запах.       Да, некоторые вещи можно просто почуять. Нос нам на что? — Медленно отойди назад, не вызывай движения воздуха, — говорю я.       Марина отходит, я иду вдоль стен и принюхиваюсь. Ага, вот и оно. Прикрыто очень хорошей иллюзией. Вскрывать будем чуть позже, здесь должна быть ещё одна дверь, либо очень большое помещение за стеной. Медленно иду дальше… Ага, вот ещё, а дальше вентиляция… Возвращаюсь вдоль другой стены, там три двери. Только кто закрыл и зачем? И с какой комнаты начинать? И не забыть, где двери, а то потом воздух перемешается и искать заново. Ладно, начнём с первой, прикасаюсь к двери. Обшариваю руками, нахожу ручку, тяну на себя, не заперто. — Подозрительно легко, — говорит Марина. — Возможно, всё очень просто, — отвечаю я и достаю волшебную палочку.       Проверяю, чар нет. Захожу, Марина за мной. — Закрой дверь. — Зачем? — Вдруг кто-то пойдёт мимо. — Правильно, незачем отдавать найденный класс.              Итак, самая обычная классная комната, довольно большая, стоят старые парты. Половина класса очищена от парт, стулья стоят кругом. Есть четыре окна и открытая дверь сбоку. За дверью личный кабинет учителя. Явно, что учителями не используется, на столе «Ежедневный пророк» от 18 июня 1932 года, картинки уже не двигаются.       Мы открываем дверь учительского кабинета, это как раз вторая дверь, и нарываемся на «змей» и «воронов», которые идут в северную часть замка.        — Кто это здесь? — Свои, — говорит Марина. — Гермиона учуяла заброшенную комнату. — Фамильная баюновская сверхчувствительность к запахам? — спрашивает «ворона», которая ходила знакомиться со мной вместе с Долоховыми.       Я киваю, и тут же до меня доходит, что я палюсь. Хотя они видели мои большие кошачьи уши во время патрулирования… — Можно посмотреть? — Смотрите.       Толпа идёт в заброшенный класс, а я читаю газеты за тридцать второй год. — И как ты будешь использовать? — спрашивают меня. — Пока никак. — Совсем? — Давайте рассказывайте, кто какие классы здесь контролирует. И сколько групп учеников? — А почему ты уверена, что мы скажем? — Потому что я могу не найти другие помещения. — А под «Империо»? — А по морде? Кошачьей лапой?       Я просто выпускаю из амулета мантикору. Мда, ещё недавно я не хотела её светить. — Не надо, — говорит испугавшийся зверюшки ученик. — Вот то-то же. Ещё один писк и накажу.       Киса прыгает обратно в амулет. — Ладно. У нас есть пять групп учеников, заброшенных помещений вечно на всех не хватает, здесь обычно никто не ходит. — Допустимо членство сразу в двух группах? — Да, но не всегда. — А почему здесь? — На мелкие шалости здесь, по традиции, закрывают глаза. — Понятно.              Наши считают меня мелкой выскочкой, общаться со мной не хотят. Перевестись что ли на Слизерин? Хотя там могут быть свои сложности.       А с другой стороны, Гермионе уже делали пошлые намёки, что есть место около северной части замка, где грязнокровки… Я этому не удивлена, дети строят иерархию, в том числе по статусу крови, а он у Гермионы ниже плинтуса. Кроме того, так у «змей» напряг с грязнокровками, то некоторых могут просто отдать им в пользование. В принципе, есть отдельные таланты, которые этого избегают…       Память этого тела даёт странные истории. Именно поэтому Гермиона пошла в первый раз смотреть на трёхголового цербера вместе с Поттером и Уизли, а также подсказывать Избранному по домашке. Просто рассчитывая на то, что он будет пользоваться особым вниманием директора, а она, как его подруга… А ещё договорённость с директором, который прямо сказал, что она в Волшебном мире никто, так как её родители магглы, если она не хочет проблем на «вторые девяносто», да и то не очевидно, ибо директор открыто крышевать не будет. Да, для мизантропии надо иметь фамилию Гонт, тогда к тебе не будут приставать и обходить стороной.        — Ходили слухи, что здесь есть заброшенная ванна, наподобие ванны старост, — говорит Джемма Фарли, староста Слизерина. — Скорее, нам удасться найти заброшенный туалет, а потом воспользоваться его водопроводом и канализацией, — и вода в кране в туалетах исключительно холодная, надо как-то греть, но это я уже о своём, о девичьем. — Тоже хороший вариант.              Марина идёт со своими туда, я пока не хочу. Проверяю три комнаты. Одна, о счастье, имеет выход не в коридор, а в закрытую материальной иллюзией нишу, причём дверь в нише тоже за иллюзией, но плохонькой. Довольно удобно.       Есть комната с кроватью на два узеньких окна, письменный стол и даже небольшой личный санузел: душ, унитаз, раковина и обычное, не говорящее зеркало. Так, если здесь стояк, то сверху или снизу должны быть ванная или туалет. Надо бы заменить иллюзию на нашу родовую. Мало ли как жизнь сложится: вдруг я застряну в этом теле?              Соседняя комната тоже с санузлом, без ниши, а другая без, просто кладовка.       У меня срабатывает значок старосты на срочный вызов. Маккошка требует меня в кабинет директора.       

***

             Перед кабинетом директора меня догоняют старосты Слизерина. Если Джемму Фарли я знаю, мы были на собрании старост-девочек в ванне старост, то его нет.       У нас происходит разнос старост Хаффлпаффа за допущенные грубые ошибки. Он происходит при всех других старостах. Их официально предупреждают, что ещё один такой случай, то лишат значков при всей школе в Большом зале. Письма родителям о плохом поведении их детей тоже будут.       Если проще: барсуки иногда нападают толпой в тёмном коридоре и дружно бьют. На этот раз они избили «воронёнка» Майкла Корнера, за то, что он взял в библиотеке книгу и не хотел отдать. Если «барсуки» изобьют кого-то за дело, то за это даже баллов не снимут. А в данном конкретном случае баллов не сняли, но всем после нового года по месяцу отработок у профессора Снейпа и три воспитательных беседы с деканом: одна сейчас, другая после возвращения с каникул, третья после окончания отработок. Гнобить толпой других учеников категорически запрещается. Двум зачинщикам будет тяжелее, их родители получат письма от декана о том, что их дети плохо себя ведут.              На этом всё, можно идти.       

***

             Ковыряюсь в памяти Гермионы. Надо сказать, значительная часть предложений: либо пытаются взять на слабо, либо провоцируют. Дин Томас уже нарвался на неприятности, поскольку пошёл жаловаться декану. Которая ограничилась внушением, а ему перепал статус стукача. Надо сказать, магглорождённых у нас на первом курсе Гриффиндора всего двое. Гермиону постоянно подкалывали. У неё был разговор с деканом, которая сказала про статус стукача, только потому что есть договорённость с директором о воспитании Избранного. И если это не выходит за пределы Гриффиндора, то всем плевать.       То есть директор может и вмешается, но не явно, у него так дофига обязанностей.              Разговариваю со старостами.       Про инцидент с Майклом Корнером донесла мадам Помфри. «Барсуки» разгорячились и стали бить ногами. Тот побитый отправился в лазарет.       

***

             У меня в качестве проблемы есть семья Уизли, которая науськивает против меня Гриффиндор. Надо сказать, у рыжих близнецов получается не очень хорошо, а старший брат Перси вместе со значком старосты потерял значительную часть авторитета и договороспособность. Надо предпринять меры.       Иду общаться с котиками.       

***

             Общение с котиками проходит не очень хорошо. Кентавры вступили в сговор с акромантулами и ищут мантикор. Я уже прикрыла новое лежбище котиков иллюзией и кое-какими защитными чарами.       Самца ранили двумя стрелами. Веду к Хагриду, он что-то понимает в ветеринарии.              Стучу в дверь, а время — десятый час. Клык очень громко лает.        — Кто там? — Гермиона Грейнджер. — А ты почему не в гостиной? Время какое? — спрашивает, не открывая двери, Хагрид. — Обидели котика. Он ранен и не может мурлыкать. — Точно котика? — Конечно.              Хагрид открывает дверь, высовывает голову, видит меня, мантикору, и тут же захлопывает. — Это не котик! — Котик, он умеет мурлыкать. А ты стал собачником! Я с тобой больше не дружу!              Идём к профессору Кетлберну. Гиппогриффы в ужасе.        — Мисс Грейнджер, почему вы за стенами замка? — смотрит на меня, мантикору. — Животное ранено? — Да, две стрелы кентавров. Я ходила к Хагриду, но он не хочет помочь.       Осматривает раны. — Мисс Грейнджер, вы сможете уговорить мантикору на использование наркоза? — Я дочь врачей, сама могу побыть анастезиологом. — Хорошо, поможете мне во время операции.              Объясняю котику ситуацию, он считает, что есть риск, а у него семья, котята, но мне, как фелиноусту, он доверяет. Я же не какая-нибудь собака.       Профессор Кетлберн вызывает мадам Помфри. Она обещает придти, как закончит с учениками.              Пока мы ждём, появляется Хагрид со взведённым арбалетом.        — Рубеус, ты сошёл с ума? Животное ранено, надо помочь, — спрашивает профессор по уходу за магическими существами. — Не нравится мне эта мантикора, — отвечает Хагрид. — Не сметь обижать котиков, — встреваю я.— То кентавры, то недавно трёхголовый цербер напал, то акромантулы, то Клык гавкает… Злые вы. — Это же мантикора, — говорит Хагрид. — И что с того? Я с ней хорошо общаюсь, зато всякие собаки на меня нападают, то Клык, то Пушок. — Пушок вас хотел обидеть? — спрашивает профессор Кетлберн. — Решил, что я домашняя кошка, и сорвался с цепи, за что и получил.              Начинаю чесать зверюшку за ухом.       Молча ждём мадам Помфри. Наконец она пришла с сопровождении Маккошки и декана Хаффлпафа.              У профессора Кетлберна есть большая эфирная маска для животных.       Я смотрю за наркозом, Маккошка, профессор Спраут и Хагрид смотрят за ходом операции, наш школьный врач и профессор по уходу за животными извлекают наконечники стрел, собирают немного крови, всего три с половиной пинты, залечивают раны. Снимаем маску, впереди отходняк от наркоза.       Я ссылаюсь на договорённость со зверем и остаюсь с ним до утра. В четыре утра он окончательно приходит в себя, получает овечью тушу и уходит к семье. Я отрубаюсь и остаюсь спать, несмотря на откровенный дубак. Хорошо хоть профессор Кетлберн дал мне три пледа.               Я просыпаюсь, на часах одиннадцать утра. Лежу на кровати в какой-то комнате, горит камин. Встаю, это профессор Кетлберн меня отлевитировал в более удобное для сна место. Он сейчас с шестым и седьмым курсом изучает вопросы разведения нюхлеров.       Далее короткий приватный разговор: мне надо ещё смазать раны мазью, наконечники стрел остаются здесь. Я получу деньги за две трети пинты крови мантикоры. Торг за долю неуместен. Ага, я всё поняла. И с моей стороны будет вежливым показать другим ученикам настоящую мантикору. Не всем, а только тем, кто берёт уход за магическими существами на шестом и седьмом курсе.       Трансгрессирую в логово мантикор с овечьей тушей, договариваюсь об обработке ран и визите к профессору Кетлберну после запрета хождения по коридорам.       

***

             Появляюсь на ланче.        — Где ты была? — спросил Гарри. — Я утром ходил в лазарет, тебя там не было. — Я больше не дружу с Хагридом. — Почему? — Он обижает котиков. — Не может быть, он любит всех животных. — Я вчера вечером узнала страшную тайну. — Какую? — спрашивает оказавшаяся рядом Лаванда. — Он фанатичный собачник и котоненавистник. — Какой ужас, — говорит сопровождающая её Парвати. — Да не то слово, — поддакиваю я. — Так где ты была? — спрашивает сидящий по другую сторону от Гарри Рон. — Принимала участие в лечении котика, которого обидели кентавры, а потом хотел обидеть Хагрид, — говорю я. — Кругом злые собаки, которые так и пытаются обидеть. — Мы проверим, — говорит Рон. — Проверяйте, мне не жалко.              На столе появляется запечённая ручьевая форель, которую, как сообщают мне домовые эльфы, утром поймал профессор Кетлберн и велел угостить меня.       

***

             Пытаюсь прозондировать вопрос с нашими старшекурсниками, что там с визитами в северную часть замка. Так они видят для меня только типичную участь грязнокровки.       Тогда с ними не пойду.              Вижу Марину.        — Наши магглолюбцы не хотят со мной дружить. — И что ты сделаешь? — Можете забрать найденный класс себе. — Хорошо, мы рады, что ты делаешь это добровольно. Ты что-то от нас хочешь? — Я чисто из вредности. — Поняла. А где ты была утром? Тебя не было на завтраке. — Отсыпалась. — Что-то произошло? — Кентавры ранили котика. — Небось мантикора? — Конечно, именно поэтому я полночи не спала. — Ладно.