Шторм

Последняя встреча ведущих конструкторов перед запуском напоминала заседание масонской ложи. Собрались в небольшом помещении, тайно, при глухо зашторенных окнах, под светом одинокой лампочки без абажура. Лица у всех были серые от волнения и усталости. Пустили по кругу бумагу. "Гарантирую безопасность полёта", - писал каждый в соответствующей строке. Фамилия. Дата. Подпись. СП поставил свою визу последним. Накануне выяснилось, что, торопясь облегчить корабль, отрезали аварийный тормозной двигатель. Приняли и это с формулировкой: "Ну, даст бог, основной сработает". Расходились с заседания молча. Каждый понимал, что ситуация рискованная: за минувшие полгода по "семёркам" на их счету были две серьезных неудачи против двух успешных запусков. Они всё равно что садились играть в кости с судьбой. Все, не сговариваясь, направились в столовую. Там царило небывалое оживление - толпа тех, кто еще не улетел после испытания боевой ракеты, смешалась с теми, кто стягивался к пилотируемому запуску. Крошечный полигон бурлил, как будто посреди пустыни прямо из песков начала бить полноводная река. У СП аппетита не было, и говорить ни о чем не хотелось. Он собирался пойти к себе, но замешкался в дверях и встретился взглядом с Юрой. Удивительно, как они ухитрились заметить друг друга в такой толчее. Юра выбрался из-за стола, вышел навстречу. - Всё в порядке, Сергей Павлович? - спросил он. - Да... в порядке. Спустись после обеда на пару слов на автостоянку. Иди-иди, доешь спокойно. Сам он сразу направился к своему автомобилю, сел, тяжело опустил руки на руль. Ждать долго не пришлось. Скоро по гравию прошелестели шаги. Юра улыбался. У СП сжалось сердце. - Поехали, - сказал он. Юра легко обошел автомобиль, занял пассажирское кресло, ни о чем не спрашивая. Затарахтел мотор, СП нырнул под натужно поднимающийся шлагбаум и на полной скорости пустил машину по трассе. В лобовое стекло бился песок. На горизонте вырастала ракета. *** Они поднялись на верхнюю площадку фермы обслуживания. До горизонта, насколько хватало глазу, тянулась солончаковая степь. Ветер наверху дул сильный, словно стремился создать завесу для слов, чтобы никто не услышал звука их голоса. Юра с любопытством осматривался с высоты и наконец обернулся к СП. - О чём вы хотели поговорить, Сергей Павлович? СП бездумно провёл рукой по перилам, металл неприятно кольнул ладонь холодом. Перед глазами стояло вчерашнее заседание и чёрная тень на стене. - Юра, - сказал он тихо. - Ты знаешь, почему они выбрали тебя? Не только потому, что ты лучший летчик, лучший инженер, лучший спортсмен... Они выбрали тебя потому, что знают, как ты мне дорог. Я должен сделать всё безупречно, потому что никак иначе не смогу защитить тебя от беды. - Не беспокойтесь, Сергей Павлович, - отозвался Юра. - Я оправдаю оказанное мне доверие! - В этом я не сомневаюсь. Просто хочу, чтобы ты представлял себе все риски. Тебе этого никто не скажет, полёт подписали. Но перегрузки, невесомость, перепад температур... и особенно этап посадки... ну, чего ты улыбаешься? - Вы меня как будто отговариваете, - сказал Юра. - Но я готов к трудностям! Мы все делаем это в первый раз, второму будет проще. Он ведь всё прекрасно понимал, но доверял Сергею Павловичу жизнь, так, словно одалживал фуражку. Хотелось провести ладонью по его коротким взъерошенным волосам, хотелось укутать его в свое пальто как девушку или ребенка. Юра не был ни девушкой, ни ребенком, но его отчаянно хотелось защищать - и невозможно было защитить: машина уже работала. Себе самому СП был готов признаться в крамольной мысли: даже после того разговора с Каманиным он в глубине души надеялся - это будет кто угодно, только не Юра. Но, видно, и в пропасть им было суждено падать вместе. СП испытывал сильную душевную боль и все еще не смел дать ей имя. "Если что-то пойдет не так, завтра всё может стать неважно...", - подумал он, а вслух сказал только: - Что бы ни случилось, я буду с тобой... Мы все будем, - поправился он. - Мы ни на секунду не оставим тебя без поддержки. Глаза, в которых утонуло небо, смотрели на главного конструктора почтительно, но без страха и сомнения. - Сергей Павлович, я вас не подведу. Он улыбался и щурился на солнце, а ветер дергал его непослушную челку. "Святые угодники, какой же он курносый... - подумал СП. - И какое же он еще дитя... Куда смотрела госкомиссия, неужели они не видели, что он просто мальчишка? Как они могли его выбрать?!". В этот момент он совершенно забыл, что остальные кандидаты тоже были мальчишками, немногим старше, а то и моложе Юры. СП запоминал это мгновенье и не находил сил сказать: "Что ж, пойдем обратно, тебе нужно отдохнуть перед завтрашним днём". Юра был рядом, может быть, в последний раз - кто знает, какая пропасть разделит их завтра? Кто знает, что он увидит там, каким вернется из космоса? Всего сутки - и мир перевернется. Нужно довести до конца работу, которой он отдал всё. "Отдал Сына Своего Единственного", - прозвучало в его голове так внятно, словно кто-то рядом произнес это вслух, но никого не было, только они двое. Они - и космический корабль. "А подумал ли кто-нибудь из вас о страданиях Бога-Отца....". Так, кажется, было в той Юриной книжке?.. Он опустил руку Юре на плечо, и не выдержал, привлек к себе, обнял крепко, прижимая его голову к своей щеке. Юра не вырывался, неловко обнял в ответ, и так они и стояли некоторое время вдвоем над всем этим миром, который они оба собирались изменить до неузнаваемости. - Что вы там делали с Гагариным? - спросили его, когда они вдвоем вернулись с полигона. СП нахмурился, запоздало понимая, что допустил чрезмерную слабость, что за ними могли следить, их могли разглядывать в перископ, читать по губам... Или это уже паранойя? Нацепив на лицо одну из самых неприветливых своих масок, ответил сухо: - Напутствие давал.