Шторм

Поговорить им так и не удалось. Сергей Павлович увидел Юру уже на стартовой позиции, облаченным в огромный скафандр в ярко-оранжевом чехле. Вокруг царила суета, но Юра все же улучил минуту подойти к нему. - Вы приходили ко мне ночью или мне приснилось? - спросил он тихо. - Приснилось, - солгал Сергей Павлович. - Хороший был сон? - Хороший, - ответил Юра, давая понять, что разгадал ложь, но принимает правила игры. Вот пострелёнок! Некстати вспомнилось, как перед испытательным вылетом они с Туполевым стояли возле совместно сконструированного планера. "Андрей Николаевич, я сделал всё, чтобы это было ваше лучшее творение!" - говорил СП с гордостью. "Нет, Серёжа. Планеров будет ещё много. Моё лучшее творение - ты". Тогда СП не понимал смысла этих слов. Он был двадцатилетний сопляк, влюбленный в небо и в свои чертежи. Зато теперь он в полной мере осознал и радость, и боль своего учителя, отправлявшего ученика в его первый самостоятельный полёт. Только испытывал их в совсем ином масштабе: ведь их с Юрой скоро должен был отделить друг от друга целый космос. Во всяком случае, он должен был признать, что действительно старался стать для Юры учителем, передавая ему и свои знания, и свои мечты... И Юра понял это гораздо раньше, чем он сам. Перед трапом он легонько хлопнул будущего космонавта ниже спины: "Это тебе первое ускорение для первой космической". На губах еще горел их последний неловкий поцелуй - он целился в щеку, но помешал гермошлем, и он попал куда-то между носом и губами и почувствовал в ответ улыбку. - Счастливого пути, - сказал он, и горло пережало так, что больше не получилось издать ни звука. Не было в запасе никаких слов, подходящих к случаю. Они никогда не делали этого прежде. "Отдал Сына Своего Единственного"... Их дороги лежали теперь в разные стороны - Юра взобрался наверх, СП спустился по трапу вниз и протёр глаза - они слезились после бессонной ночи от слишком яркого света и напитанного песком ветра. В командном бункере царило волнение. При появлении главного все разговоры смолкли, но чуткое ухо Королёва успело уловить: "...нет системы аварийного спасения... Если он погибнет, что тогда?" "Тогда я себе пулю в лоб пущу", - подумал СП всерьез, направляясь на свое место на узле связи. - С площадки сообщение! У нас внештатная ситуация. Нарушена герметичность кабины, люк не закрылся! - крикнул дежурный. На СП это, как ни странно, подействовало отрезвляюще. Он взял себя в руки. Глубоко вздохнул, справляясь с остатками волнения, и шагнул, как в воду, в суету этого - ни на что не похожего - дня. *** Скупой пейзаж полигона номер 5 за эти годы успел намозолить ему глаза, но теперь всё казалось как будто чужим. На входе его поджидал Воскресенский. - Слава тебе передал, - сказал он, доставая из кармана куртки палетку валидола. СП не стал возражать и сразу отправил под язык таблетку. Кажется, сегодня это была уже четвертая. Он занял свое место в командной рубке, проводил взглядом Воскресенского, направившегося к перископу, поднял трубку связи с бортом и сразу же услышал Юру - тот что-то насвистывал. "Неужели ему совсем не страшно? О чем он там только думает?" Рядом сновали люди. Подошел начальник стартовой команды Кириллов: - Проверка закончена, Сергей Павлович. У нас всё готово. СП кивнул и вызвал корабль: - "Кедр", я "Заря-1", у нас минутная готовность. - Вас понял, минутная готовность, - ответил Юра, и даже по искаженной радиосвязи его голос звучал бодро. На все команды - "Продувка", "Ключ на дренаж", "Отошла кабель-мачта", "Зажигание", "Предварительная ступень", "Промежуточная", "Главная" отвечал коротким "Понял вас". Может, маскировал так свою нервозность. СП вполуха слушал, что творилось вокруг, сосредоточившись на телефонной трубке. "Полный подъем" Кириллова и "Счастливого пути" Сергея Павловича прозвучали почти одновременно. "Поехали!" - откликнулся Юра радостно, будто отправлялся не в смертельно опасное путешествие, а в парк культуры и отдыха имени писателя Максима Горького, - и это же "Поехали" в унисон с ним произнес в бункере Галлай. Они с СП встретились взглядами. СП ощутил, как лицевые мышцы сводит нервной судорогой, и поспешно отвернулся. - Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать... Параметры конструкции ракеты-носителя в норме... Сорок... Стабилизация изделия устойчивая... Голоса Кириллова и оператора пускового пульта звучали на фоне монотонно, будто их самих вкрутили вместо винтиков в сложный механизм системы управления полётом. СП склонился к микрофону. - "Кедр", время семьдесят, - проинформировал он. - Растут перегрузки, - сообщил Юра. - Полёт нормальный. В этот момент в бункере сработало звуковое оповещение. Королёв впился взглядом в панель датчиков. - Что происходит? - спросил он чужим голосом. - Обрыв связи, - пискнул кто-то. СП бросился в соседнюю комнату. Уже с порога оценил помертвевшие лица связистов. - Что? - повторил он страшно. Ведущий связист махнул рукой в сторону телетайпа: лента, извиваясь, будто змея, выползала на пол, билась в конвульсиях, сплетаясь в кольца. СП поднял ее и вгляделся в код. Цифры показывали что-то из ряда вон выходящее. "Три из пяти". По всей вероятности, авария на ракете-носителе. Что там могло случиться? Выключение двигателя? Разгерметизация головного отсека? В любом случае, это был конец. Конец гонке. Конец эксперименту. Конец всему. Он ведь сам приказал убрать с корабля систему аварийного спасения. Какой короткий полёт. Два против двух были неудачными. Рыжая на борту - к несчастью... Обрывки когда-то звучавших фраз проносились в его помутившемся сознании. Что-то тяжелое упало сверху, не давая вздохнуть. В ушах нарастал шум, и он не сразу понял, что шумит его кровь. Он, должно быть, на миг потерял сознание, - потом оказалось, что все сорвались с мест, вокруг него беготня, а связист как сквозь вату кричит и не может докричаться: - Всё нормально, нормально! Восстановили сигнал! Идут "пятёрки"! Он тяжело поднялся с кем-то услужливо придвинутого стула - впереди было еще много проблем, которые предстоит решать, нельзя поддаваться эмоциям, только не теперь. Он бросил взгляд на часы - казалось, прошла целая вечность, но на деле - всего несколько секунд. - Давление в камерах двигателей в норме... Тангаж, рысканье, вращение в норме... - в голосе Кириллова после пережитого волнения появился хрип. Они с Воскресенским припали к перископам, позы у обоих были напряжённые. Часы показали 100. - Есть отключение двигателей боковых блоков, есть отделение боковых блоков!!! - крикнул Воскресенский, хотя в рубке и так висела напряженная тишина, нарушаемая лишь шумом приборов. Боковые двигатели на всех "семёрках", отработав своё, симметрично распадались в небе крестом на четыре стороны. СП видел это на фотографиях в отчетах баллистиков. Ему не говорили, но он знал, что его конструкторы называли этот визуальный эффект "крестом Королёва". Сегодня это название оказалось как никогда символичным. СП сделал глубокий вдох - Юру нельзя было волновать - и взял трубку. - Я "Заря-1". Прошло отделение первой ступени, - передал он. - "Кедр", как поняли? - Понял... Почувствовал, - отозвался Юра, и от звука его голоса у СП всё снова поплыло перед глазами. - Произошел сброс головного обтекателя, вижу Землю, видимость отличная, как поняли? Приём! - Хорошо тебя понял, - сказал СП коротко, чтобы не было слышно, как у него срывается дыхание. - Как ты? - Все хорошо, - радостно сообщил Юра. - Чувствую себя нормально. Перегрузки немного выросли... Вижу внизу облака... И от них тени, такие, знаете, узорные, как салфетки. - 250... Тангаж, рысканье, вращение в норме... Параметры конструкции ракеты-носителя в норме... Параметры системы управления ракеты-носителя в норме... - звучало скороговоркой в рубке. Кириллов уже вполне справился с собой, и СП готов был расцеловать его за это - кто бы мог подумать, что обычная сухая интонация может оказывать такую поддержку. - "Кедр", время двести восемьдесят, - сказал СП. - Перегрузки продолжают... - голос Юры потонул в резком шуме, потом всё стихло. - Прошло выключение второй ступени, - сообщил быстро Воскресенский, и даже, в нарушение устава, отвлекся от перископа, чтобы взглянуть на СП. Сергею Павловичу казалось, что это не отработавшие своё баки, а куски его сердца отваливаются. Он вытер холодный пот со лба и взял микрофон: - Последний этап. Я "Заря-1", приём. - "Заря", вас понял, - отозвался Юра. Эфир внезапно умолк. Повисла тишина, только шумели да потрескивали помехи в трубке. - Ну и какого опять... - выразился СП на весь бункер, врываясь к связистам. Наверное, вид его был в этот момент страшен, потому что все уставились на него дикими глазами. - Ушёл за видимость Колпашева, - сказал тот, что сидел ближе всех. - Ищем "Весну". - Сразу переключите на меня, - приказал СП. В дверях столкнулся с Воскресенским, бросил: - Параметры орбиты. Повторять дважды не пришлось, заместитель помчался связываться с баллистиками. СП опустился за свой стол, смахнул со лба ледяной пот. Надо поговорить с Юрой. Надо... Вернулся Воскресенский. Его трясло. Тяжесть во второй раз навалилась на СП, пригибая к земле. - Ну? - только и сказал он. - Триста двадцать в апогее, - выдохнул Воскресенский. - Это всё. - Что в случае отказа тормозного двигателя? - отрывисто спросил СП. - Три недели. Может, месяц. Да хрен его знает! - взорвался Воскресенский. - Чёртова гонка, с обезьяной состязаемся! Угробили мальчишку! СП ощутил противную слабость во всём теле и подумал, что если то, неведомое, тяжёлое, навалится в третий раз - он умрёт. Прямо сегодня, сейчас. Валидола в палетке внезапно больше не оказалось. Когда он успел всё проглотить? Он уже чувствовал, как что-то мутное, тяжелое, душное вновь подкатывает, будто волна, когда из соседней комнаты крикнули: - На линии! СП схватил трубку. - "Кедр"... Я "Заря-1"... Всё идёт нормально, - стараясь, чтобы голос звучал ровно, произнес СП. Ему уже второй раз за этот день приходилось лгать Юре, и теперь он раскаивался, что в тот, первый раз, не сказал ему правду. Впрочем, до сегодняшнего утра он еще сам не знал о себе этой правды: собственная душа всегда плавала для него в потёмках. "Они больше были похожи на влюбленных, чем на учителя и ученика" - эти строки сами собою возникли в его голове. Гадание по книжке, детская игра!.. Детская-то детская, но всегда сбывалось... "Он не мог понять, что хочет невозможного...", - так сказал ему тогда Юра. Что могло быть невозможно в мире, где человек прямо сейчас совершал космический полёт?.. СП выровнял дыхание и спросил: - Как ты там? - Всё нормально. Самочувствие хорошее. Вижу внизу облака... Космос чёрный, звёзды не мигают! Очень красивые звёзды! По окоёму Земли радуга, - тотчас принялся докладывать Юра. Ему неведомо было, какая борьба происходила сейчас в командном бункере и в душе главного конструктора. СП вжал трубку в ухо, словно надеялся таким образом удержать Юру. У него по-прежнему плыло перед глазами. - Молодец, - сказал он. - Связь поддерживаешь хорошо. На корабле всё работает нормально. Как понял? Я "двадцатый". - "Заря", понял вас, - откликнулся Юра по-военному, и уже другим голосом добавил: - Сергей Павлович... - Юра... - Сергей Павлович, вы только не... Эфир вновь оборвался. Проклятая связь! Он чуть не швырнул трубку о стену. Поймал на себе несколько тревожных взглядов и постарался взять себя в руки. Потекли минуты вынужденного бездействия - корабль ушел за радиогоризонт. СП снова встряхнул пустую палетку из-под валидола. Наконец затрещал телефон в углу у Воскресенского. - "Заря", - ответил тот. И, повернувшись, крикнул: - "Весна" на линии! Есть выключение третьей ступени, есть включение тормозного двигателя! По узлу связи пронеслись радостные крики, все вдруг забегали, сразу откуда-то появилась бутылка коньяка. Дисциплина в Тюратаме была ни к чёрту. За такое в прежние времена можно было и под трибунал пойти. - Рано, не приземлился ещё, - только сказал подчиненным Королёв.