Стокгольмский синдром

Хэ Тянь валялся на диване безвольной тупоголовой медузой, бездумно листая каналы на плазме, в ожидании возлюбленного. Рыжик вернулся на работу и стал совсем мало появляться дома, поэтому обычно на обед Тянь ходил в ресторан, где Гуань Шань работал, и они вместе обедали. Сколько раз уже Тянь предлагал ему подарить этот самый ресторан, чтобы малыш Мо стал полноправным хозяином, но тот молча качал головой, отказываясь. А еще несколько месяцев назад он бы разорался и двинул ему по морде. — Стокгольмский синдром предполагает под собой привязанность жертвы к тому, кто причинил ей вред, — вещал закадровый голос, пока по телевизору показывали жертв насильников. Тянь выпрямился, прибавляя звук. — В большинстве случаев жертва даже не понимает, что с ней не так, она принимает отношение к ним, как данность, и считает это нормальным… У Тяня не укладывалось в голове. Все, о чем говорил диктор, что рассказывали сами жертвы, было так похоже на случай с Мо Гуань Шанем, что просто ехала крыша. После передачи, сидя на кухне с полным стаканом виски, Тянь размеренно ударялся лбом о столешницу. Так вот что произошло с Гуань Шанем. Стокгольмский синдром. Проникся лживыми чувствами к тому, кто подверг его сексуальному насилию. И ведь не поспоришь. Хэ Тянь безумно долгое время издевался над ним, донимал его, приставал, а под конец и вовсе изнасиловал, слетев с катушек. И будь он трезв, он бы никогда не дошел до такого, никогда бы не позволил себе по-настоящему навредить малышу Мо. И если он в самом деле надеялся после такого поведения на искренние чувства и живые эмоции со стороны Гуань Шаня, то ему в пору разогнаться и вышибить углепластиковое стекло собственной тупой башкой. И как все сейчас исправить? Единственное, что приходило на ум, это попросить прощения и отпустить, позволить ему забыть все это, и забыть самому. Но Тянь заранее знал, что мысль обречена на провал, потому что отпустить свое рыжее чудо уже не сможет, а жизнь без него и вовсе жизнью не назовешь. Так, бессмысленное существование. Впервые за много времени в уголках глаз защипало, а от самого себя становилось тошно. — Тянь? Хэ вздрогнул, вскидываясь удивленно, скользнул ребром ладони по глазам, стирая с ресниц влагу, и посмотрел на замотанного Шаня. Рыжик стоял в проходе, пустым взглядом глядя словно мимо него, но на секунду Тяню показалась в них тревога. — Прости, малыш, не слышал, как ты пришел. — Тянь подорвался со стула, чтобы приветственно чмокнуть в уголок губ и забрать пакеты с продуктами. — Как прошел день? Устал? Хочешь чего-нибудь? — Почему ты пьешь? — Гуань Шань замер рядом со столом, с зарождающимся страхом глядя на стакан. Хэ Тянь был в тапки пьяный, когда изнасиловал его. В передаче сказали, что в любой момент жертву может стриггерить на том, в чем они попались впервые, и это могло перетечь в хреновые по сути последствия. — Я и глотка не сделал, малыш. — Тянь схватил стакан и выплеснул виски в раковину. — Так, что-то передернуло. — Ладно, — сомневающимся тоном протянул Гуань Шань, принимаясь разбирать продукты. — Что хочешь на ужин? Свинину в кисло-сладком соусе или курицу запеченную с овощами? — Я хочу, чтобы ты отдохнул. — Тянь отобрал у него продукты и подтолкнул к выходу с кухни. — Ты с шести утра на ногах, не хватало еще, чтобы ты и ужин готовил. Давай, малыш, ну же. Или мне на руки тебя взять? — Тянь, я не устал, — воспротивился Гуань Шань, однако, даже не попытался вырваться. Он вообще будто бы старался не делать лишних движений. — Я вижу, как ты не устал. — Тянь видел, его малыш еле на ногах держался, рот так и просился зевнуть, а в глазах застыла предсонная дымка. — Сейчас поваляемся в постельке немного, фильм хотел с тобой посмотреть, а утром с меня завтрак в постель. — Ты отвратительно готовишь, — он все-таки зевнул, прикрываясь кулаком. — Мне определенно стоит попробовать твою еду, если я хочу слечь в больницу с пищевым отравлением. Если он только что пошутил, то Хэ точно слетел с катушек, потому что Шань давно не позволял себе шутить. Очень давно. — Хорошо, ладно, я встану пораньше и съезжу в пекарню. Даже кофе куплю в твоей любимой кофейне. — Тянь расправлял постель, пока Рыжик раздевался. — И на работу тебя завтра сам отвезу, так что можешь поспать подольше. Может, мы с тобой в отпуск куда-нибудь слетаем? — Я только четыре месяца на этой работе, какой мне отпуск? — почти без эмоций возмутился Рыжик, принимая от брюнета свои пижамные штаны. — Директор сказал, что если буду работать в том же духе, то смогу получить повышение. — Ты же умничка. Я бы удивился, если бы он не заметил твои таланты, — бодро поддержал Тянь. — Где они еще найдут такого талантливого повара? — Я всего лишь помощник повара. — Шань присел на край кровати, крутя головой из стороны в сторону, разминая шею, но Тянь быстро взял все в свои руки, расположившись позади него таким образом, что Рыжик, доверчиво позволивший ему массировать плечи и шею, оказался между его ног. — Приятно быть на своем месте. — А сейчас? Тебе приятно? — интимно шепнул ему на ушко Тянь. Больше всего он боялся, что этим вызовет неприятные воспоминания у своего малыша, после памятной ночи он обнаружил на его теле множество синяков, оставленных его, Тяня, руками. В том числе и на нежной коже тонкой шеи, будто бы… будто бы он пытался задушить его. Поцеловал трепетно за ушком, обнял обеими руками, прижимая к своей груди, и стало тепло на душе, когда Шань накрыл его руки своими и откинул голову ему на плечо. Зевнул опять. — Сделаешь мне чай? — спросил тихонько, а у Тяня глаза на лоб полезли. Первая просьба за дохрениллион времени, такая незначительная, но оттого просто сногсшибательная. У черноволосого сердце готово было выпрыгнуть из груди, так он был ей рад. — Конечно, милый мой. — Он ловко обогнул его, спрыгивая с кровати, и присел перед ним на колено, чтобы посмотреть в глаза. — Я купил твой любимый с розовым перцем, есть с чабрецом, совершенно невыносимый черничный и ромашковый. — С чабрецом подойдет, — чуть улыбнулся Гуань Шань, но улыбка не задела его по-прежнего пустых медовых глаз. — Будет через минуту. — Тянь оперся ладонями на острые колени, чтобы поцеловать любимого парня, и совершенно счастливый ускакал на кухню. Но, вернувшись через обещанное время, брюнет обнаружил Рыжика сладко спящим поперек кровати. Улыбнувшись, поставил чашку с чаем на тумбу, присел рядом, не в силах наглядеться на свое чудо. — Родненький мой, заботливый, самый красивый, — тихонько шептал Тянь, поглаживая его костяшками по щеке. — Как же сильно я люблю тебя. Так сильно, что мое сердце вот-вот разорвется. Пожалуйста, малыш, — непривычно низким голосом взмолился Тянь, зажмурившись, — полюби меня в ответ. Умоляю.

***

Тянь разозленно пыхтел перед зеркалом, пачкая белоснежную раковину кровью, когда хлопнула входная дверь и Рыжик позвал его по имени усталым голосом. Опять вымотался на своей любимой работе. Пришлось ответить. Шань встал в дверях, скрещивая на груди руки, прислонился плечом к косяку, с легким удивлением наблюдая за Тянем. Хэ мучился перед зеркалом, испачканными в крови пальцами пытаясь вдеть в проколотую мочку правого уха сережку, идентичную той, что носил Гуань Шань. Шея в крови, щека в крови, даже на носу — кровь. Что уж говорить про зеркало и раковину. — Помоги! — отчаянно хрипнул Тянь в сторону безмолвного наблюдателя, беспомощно уронив руки вдоль тела. Беззвучно хмыкнув, Гуань Шань подошел к нему, придирчиво оглядывая поле боя твердолобого парня, тщательно вымыл руки с мылом и обработал антисептиком. Убрал застрявшую в пробитом канале сережку, промыл от крови и обработал, действуя умело, быстро и предельно осторожно. Чувствовался тот самый опыт. Тянь следил за ним, за безмятежным выражением его лица в отражение зеркала и сам не заметил, как всего через несколько секунд пресловутый гвоздик оказался закреплен в его многострадальном ухе. Шань намочил край полотенца и стер кровь с кожи брюнета, склонил голову к плечу, рассматривая сережку, и привстал на носках, чтобы коснуться губами края покрасневшей мочки, после чего повернулся к нему спиной и склонился над раковиной, плеская себе в лицо холодной водой. Хэ терпеливо дождался, пока Рыжик выпрямится, пряча лицо в полотенце, и обнял его обеими руками, прихватывая губами сережку в его ухе и не прекращая безумно улыбаться. Он решился на этот поступок спонтанно — заметил, что Шань постоянно теребит пальцами свою сережку, касается ее, когда погружается в себя, прокручивает постоянно, словно проверяет, на месте ли. И носить гвоздик его тоже заставил Тянь. Он решил, что если проколет себе ухо, то сможет хоть немного расположить к себе Рыжика. И, кажется, не прогадал. — Теперь мы одинаковые, — шепнул Тянь, когда Гуань Шань посмотрел на них в отражение. Рыжик поднял руку, скользнул по ушной раковине Тяня указательным пальцем, задержался на черной капельке, коснулся подушечкой пальца своей собственной, и улыбнулся уголками губ, так, словно засияло солнце. — Долго решался? — спросил он. — Это было самое легкое решение в моей жизни, — честно признался Хэ Тянь. — Хотелось, чтобы у нас было что-то общее, что-то, что связывало бы нас воедино. — Семья и ребенок? — шутливо хмыкнул Шань. — Если ты хочешь, — пожал плечами Хэ. — Переедем в Америку, поженимся и усыновим кучу детишек. Если это сделает тебя счастливым. — Нет. — Шань прикрыл глаза, а Тянь мысленно договорил за него — «Только не с тобой, мудила». — Не сейчас. И развернулся к нему лицом, совершенно сбивая брюнета с толку, потому что обнял сам, первый, поцеловал, не разрывая зрительного контакта. Впервые, черт возьми, В ПЕРВЫЙ, мать его, РАЗ он не закрыл глаза, он смотрел в ошеломленные серые, он видел Тяня напротив, он принимал его, смотрел, обнимал, целовал. Тянь едва не расплакался от осознания. И понял, что не всегда все удовольствие должен получать только он. Шань с удовольствием углубил поцелуй, когда Тянь дал на это намек, и спокойно пропустил холодные ладони под свою футболку, позволяя им оглаживать свое тело. Хэ не мог насытиться тем, какой его малыш отзывчивый, как он реагирует на его ласки, как прикусывает его язык, всасывая в свой милый ротик, как царапает аккуратными ногтями поясницу, притискивая к себе, чтобы Тянь на себе ощутил всю мощь Шаневского желания. Тянь застонал в поцелуй, ощутив цепкие пальчики возлюбленного на собственном члене, и подумал о том, что, кажется, сам планировал сделать нечто подобное, поэтому, насладившись еще парочкой поступательных движений, он настойчиво вытащил руку Шаня из своих штанов и потянул с него футболку. Мо поднял руки, но почти сразу вернул их на могучие плечи партнера, не в силах терпеть хоть секунду без телесного соприкосновения жарких тел. Тянь расстегнул ремень на форменных брюках возлюбленного, вытаскивая его из шлевок, откинул в сторону, вжикнула молния, являя на свет эрегированный член с бордовой головкой, полюбовался на это чудесное зрелище, пока Гуань Шань не утянул его в новый поцелуй. — Нетерпеливый какой, — с улыбкой шепнул Тянь, опускаясь на колени и стаскивая с парня брюки. — Красивый, сладкий, любимый, — мурчал, скользя поцелуями по бледной коже, от коленки и выше по внутренней стороне бедра. — Обожаю тебя, люблю тебя, не могу без тебя. Шань вцепился в раковину, опираясь на нее поясницей, когда брюнет лизнул перевитый венами член широким жестом и заглотил головку, помогая себе рукой. Протяжный стон сорвался с его красивых тонких губ, когда Хэ взял особенно глубоко, медленно двинул головой назад, плотно сжав губы, применил язык, вызывая все более развратные стоны. Шань скользнул пятерней в черные волосы, но не принуждая к более интенсивным движениям, а лишь лаская подушечками пальцев в ответ, смотрел в серые глаза, в которых разве что мультяшные сердечки не скакали, и плавился. Но ему было мало. О чем он незамедлительно сообщил Тяню. — Хочу-у-у, — простонал, щурясь от удовольствия. Хэ Тянь прекрасно его понял, и вот скользкие от слюны пальцы ласкают податливый вход в его горячее тело, средний и указательный легко проникают внутрь на одну фалангу, благо утром брюнет хорошенько обработал своего мальчика перед работой. Что может быть лучше секса, когда приносишь кофе любимому в постель, а он еще спит, обнаженный, с простыней, прикрывающей лишь упругие бедра, и такой он весь из себя сонный, соблазнительный, притягательно красивый, — и целуешь его в надежде мягко разбудить, а он потягивается, постанывая, показывает всю прелесть своего юного мускулистого тела. Кажется, Тянь перевозбудился от воспоминаний. Сегодня Гуань Шань сам решил, что готов. Сжал волосы Тяня в кулаке, потянул вверх, заставляя подняться на ноги, и поцеловал красные припухшие губы, после чего слегка оттолкнул любовника от себя и повернулся к нему спиной, облокачиваясь о раковину, посмотрел призывно в отражение зеркала. Тянь не заставил себя долго ждать. Он снова проник в любимое тело пальцами, обнимая его поперек талии свободной рукой, поцеловал в шею, покрыл крошечными поцелуями исцелованные солнцем плечи, подтаивая от тихих стонов, от тумана в золотистых глазах, которые неотрывно смотрели только в его собственные. Тянь едва с ума не сошел, когда понял, что его малышу это нравится. Нравится видеть их в отражении. Это… возбуждало так, как ничего до этого, и его член готов был взорваться, да и рыжий возлюбленный замычал протестующе, призывно двигая бедрами в требовании большего. Хэ вошел в него одним толчком, схватив ладонью за горло, мягко, нежно даже. Шань доверчиво откинул голову ему на плечо, старательно выстанывая от удовольствия. Хэ развернул его голову навстречу своему лицу, впился в губы нетерпеливым поцелуем, сразу проникая в податливый рот языком. Шань, двигая бедрами ему навстречу, завел руку за голову, чтобы запутаться пальцами в черных волосах, чтобы притиснуть к себе еще ближе, впитать в себя полностью. — Еще-е-е!.. — стонет громко, выгибаясь сильнее так, чтобы изменить угол проникновения, и то, что нужно, кричит буквально, голос срывается. — Тя-я-янь!.. И Тянь рычит, стискивает бедра пальцами, вбиваясь в него в совсем диком темпе, кусает загривок, заставляет кричать еще громче, кажется, ему никогда еще не было так хорошо. Раньше инициатором в их отношениях всегда был Тянь, всегда первым целовал, первым обнимал, первым склонял к близости. А Шань никогда не просил добавки во время секса и, тем более, не звал, нет, не кричал его имя. Черт, это буквально сводило с ума. Тянь поднырнул ладонью под его живот, беря в руку подрагивающий от толчков член, но Гуань Шань перехватил его руку и поднял к своему лицу, втягивая длинные стройные пальцы в свой соблазнительный рот. И опять он смотрел своими медовыми глазами на них в зеркало, Хэ едва не кончил от этого. — Я… сейчас… - едва выдавил, вытолкнув пальцы изо рта. Не прикасаясь к себе, не позволяя даже Тяню сделать это. Брюнет ускорился, чувствуя приближение долгожданной разрядки. Он слишком соскучился за целый день, бездумно валяясь на диване. Застонал, вколачиваясь в любимое тело с предельной скоростью, еще чуть-чуть и раковина падет к их ногам белоснежными осколками, так в нее вцепился Шань. Стоны наслаждения двух голосов слились воедино, они кончили одновременно, после чего колени Рыжика подкосились и он едва не рухнул, соскользнув с вялого члена партнера, но Тянь подхватил его под живот и поднял на руки, усаживаясь на пол вместе с ним. Шань все еще переживал послеоргазменное состояние, склонив голову на его плечо и обняв рукой поперек груди, тяжело дышал, едва не помуркивая. — Все хорошо, малыш? — шепотом спросил Тянь, целуя его во влажные от пота волосы. — Ты очень загордишься, если я скажу тебе, что ты был на высоте? — слабым голосом переспросил Гуань Шань, даже не в силах поднять голову. — Я буду очень доволен, что смог доставить моему любимому малышу столько удовольствия. — И снова поцелуи по всему прекрасному усталому лицу. — У тебя ничего не болит? Может, я навредил тебе? Я был таким несдержанным. Вместо ответа Шань потянул его голову к своему лицу и поцеловал, почти лениво, без пошлой страсти, глядя прямо в глаза. — У меня болят ноги и совсем немного спина, — улыбаясь уголками губ, сознался он. — Но это не из-за тебя. На работе был тяжелый день. Ты помог мне расслабиться. Спасибо. — Тогда мы сейчас же примем душ и я уложу тебя спать, — пообещал Тянь, поднимаясь на ноги и запихивая возлюбленного в душевую кабинку, чтобы снять с себя одежду, в отличие от Шаня, он все еще был одет. — Сделаю массаж всего тела. Зацелую с ног до головы. Или лучше ванна? Да, точно. Тянь запнулся за спущенные на щиколотки штаны и чуть не грохнулся, отпинал ненавистный предмет одежды и кинулся исполнять задуманное, но перед этим включил воду в душе, чтобы Рыжик смог оттаять под теплой водой. Пока ванна наполнялась, Хэ в чем мать родила сходил на кухню за двумя бокалами красного вина, что с некоторых пор заменило весь алкоголь в доме. Когда они оба оказались в горячей воде, с вином в руках, то смогли, наконец, расслабиться. Шань сидел между его ног, откинувшись грудью ему на спину и натурально балдел. — Люблю, люблю, люблю, — тихонько шептал Тянь ему на ухо, поглаживая пальцами по груди. — Ты знаешь, как сильно я люблю тебя? — Знаю, — улыбнулся Гуань Шань, откидывая голову партнеру на плечо и целуя его в щеку, вскинул бокал. — За нас? — За нас, — вторил ему Тянь, легонько ударяясь своим бокалом о его.