Глава 6. Отвлечённые мысли и осознания реальности
28 декабря 2019 г. в 15:38
Суббота, 12 декабря 1994 года, позднее утро.
После двух часов, проведённых в классе за попытками разгадать загадку Золотого яйца, четверо друзей-гриффиндорцев не могли похвастаться хоть каким-то намеком на результат. Ну, если не считать за таковой воспалённые уши и потрёпанные нервы. Накладываемые Чары головного пузыря приглушали шум, но это было довольно сложное заклинание, выматывающее подростков, никому из которых не хватало опыта на то, чтобы держать его дольше нескольких минут — хотя Жасмин и Гермиона явно продержались дольше остальных. К счастью, заклинания Заглушения, которые Гермиона наложила на двери класса, были достаточно сильны, чтобы предотвратить появление посторонних, которые могли заинтересоваться тем, что здесь происходит, и помешать своим любопытством.
Жасмин возмущалась тупостью организаторов Турнира, но даже её упрямство имело границы, и она, наконец, согласилась с предложением остальных — прерваться с решением загадки на некоторое время. Все понимали, что "некоторое время" может продлиться до Рождества, особенно если учесть количество нависающих над ними проблем, требующих незамедлительного решения. Поэтому они договорились попробовать изучить вопрос загадки яйца самостоятельно и независимо друг от друга, сосредоточившись на различных аспектах вопроса, и впоследствии, когда они накопят данные, сравнить свои выводы.
Невилл решил взять на себя изучение рельефа в верхней части яйца, потому что в целом это выглядело как какое-то растение. Гермиона выбрала изучение рун, выгравированных на дне яйца. Жасмин выпало найти языки и другие виды общения, которые для человеческого уха могли звучать как визг. Джинни же поручили исследовать саму идею "яйцо как приз" — возможно, такое решение организаторов Турнира имело больше смысла, чем простой логический вывод: "яйцо из кладки дракона".
К счастью, второе задание было назначено на конец февраля, так что Жасмин не волновалась. Пока ещё не волновалась. Гермиона, напротив, нервничала всякий раз, когда думала об этом, и поэтому была уверена, что никто не забудет о своём задании.
Четверокурсники решили провести остаток утра за работой в библиотеке, а Джинни предпочла вернуться в гриффиндорскую гостиную, чтобы позаниматься с парой однокурсников. Устроившись за любимым библиотечным столом Гермионы, трое друзей принялись за работу над эссе, которые были заданы им на этой неделе. Несмотря на позднее утро, библиотека была относительно пуста, лишь несколько небольших компаний и отдельных школьников тихонько занимались своими делами. Единственным человеком, который привлекал к себе внимание, был Виктор Крам, чемпион Дурмстранга, который что-то читал за одним из немногих столов, находившихся в поле зрения гриффиндорцев.
До этого учебного года у Невилла не было много опыта совместного выполнения домашних заданий с друзьями, и он был удивлен тем, как, оказывается, быстро можно написать эссе, работая совместно с двумя ведьмами — причём, как правило, с гораздо лучшим результатом в виде оценки за работу. "Интересно, как Рон справляется без их помощи?", — подумал он. Впрочем, не было смысла особо задумываться над этим, тем более что Невилл был уверен, что рано или поздно Рон поймёт свою неправоту и вернётся в компанию к девочкам. Разумеется, если рыжий хорошо будет вести себя и его примут обратно.
За обедом они снова встретились с Джинни, подруги пригласили помочь её и Невилла в одном довольно щекотливом вопросе, который явно требовал конфиденциальности.
— Мне бы хотелось рассказать вам больше, — объяснила Гермиона, — потому что я знаю, как трудно принимать решение, когда находишься в неведении. К сожалению, я не могу — это очень важный секрет для нас. Я могу, однако, сказать, что речь идет о поведении директора и что другой представитель администрации школы рекомендовал нам поступить именно так, потому что это может помочь понять, какой вред был, вероятно, нанесён Жасмин его действиями.
Джинни и Невилл поначалу без большого энтузиазма отнеслись к идее потратить своё время неизвестно на что, но последний намёк Гермионы определенно их заинтриговал. В сочетании с их желанием помочь и защитить Жасмин у них появилось достаточно причин, чтобы присоединиться после обеда к паре ведьм в том самом классе, что и был оккупирован гриффиндорцами для дополнительных занятий. Ни Джинни, ни Невилл никак не ожидали, что "немного времени" обернется почти четырьмя часами, что было даже больше того, что они потратили этим утром на тайну яйца.
Подруги начали с объяснения того, как Жасмин перестала доверять профессору Макгонагалл, а затем продолжили, рассказав историю, как они сами обратились к профессору со своими проблемами и как шокировали её, доведя до угрызений совести, когда выложили декану краткую выжимку из трёх с половиной школьных лет со своей точки зрения. Невилл уже слышал кое-что из этого раньше, но теперь Жасмин и Гермиона в своём повествовании выкладывали гораздо больше подробностей. Поначалу Джинни и Невиллу было довольно трудно принять такую точку зрения, но чем дольше девушки продолжали, тем сложнее становилось отрицать их предположения и выводы.
Ещё более шокирующей новостью стало то, что Макгонагалл рекомендовала Жасмин и Гермионе критически взглянуть на участие Дамблдора в жизни Поттер. Дамблдор был одним из величайших волшебников магической Британии и являлся таковым на протяжении уже более чем пятидесяти лет. И допускать саму мысль, что в его поступках могло быть что-то хоть немного сомнительное — было равносильно богохульству! Особенно для Джинни, в чьей семье все уже давно были верными сторонниками Дамблдора. Тем не менее, и Джинни, и Невиллу было сложно игнорировать факты, собранные подругами против Макгонагалл, и то, что многие из них свидетельствовали скорее не против неё, а против директора, поэтому они оставили свой скепсис и занялись делом. Конечно, Джинни и Невилл не могли много добавить к школьным историям, поскольку они, в отличие от Гермионы, не вовлекались в "приключения" и школьную жизнь Жасмин, но зато у них обоих были знания, которыми они могли поделиться с подругами. Взгляд двух чистокровных, воспитанных в магическом сообществе людей, оказался весьма полезным с точки зрения анализа многих случившихся инцидентов и разговоров. В идеале, конечно, им надо было начать своё расследование с ранних лет Дамблдора, но никто из них не обладал достаточными знаниями по этому вопросу, чтобы хотя бы начать набрасывать предварительные тезисы. Гермиона пообещала, что займется исследованием жизни Альбуса Дамблдора позже, предполагая, что сможет найти книги, в которых будет изложено относительно объективное или хотя бы не слишком предвзятое мнение. Также друзьям ничего не было известно о политической деятельности Дамблдора, и этот аспект обещал ещё одно исследование для лохматой ведьмы. Таким образом, им пришлось начать разбираться с текущей темой с рассмотрения жизни Жасмин. И это сразу же вызвало довольно неприятные ощущения — как только они задумались о возможных последствиях такого поступка, как оставление младенца на крыльце дома, как какую-то бутылку молока! И это если даже не вспоминать, что так поступили ноябрьской ночью!
Жасмин была вынуждена признать, что отношение Дурслей к ней было в принципе объяснимым, учитывая, что их никогда не спрашивали — смогут ли они вырастить второго ребёнка и, по-видимому, никогда не предлагали никакой помощи, финансовой или иной. Она, честно говоря, понятия не имела, какое бремя в результате её внезапного и нежеланного появления в их семье легло на их жизнь и финансы. Это, конечно, не могло быть оправданием их поведения по отношению к Жасмин, как, впрочем, не и оправдывало того, что Дамблдор или никогда не проверял, как живётся Жасмин, либо знал точно, что происходит, и всё равно оставил её там.
— Как кто-то может совершать такие ужасные поступки?! — возмущённо спросила Джинни, выразив то, что они все чувствовали. Наверняка её реакция была бы намного хуже, если бы Жасмин подробно рассказала о том, как с ней обращались у Дурслей, но та ещё не была готова к этому.
Гермиона, задумавшись на несколько минут, высказала предположение, что ей кажется ужасно подозрительным, что никто из школы, в которой училась Жасмин, или из местных властей ни разу не заинтересовался её жизнью. Если её внешность в день, когда она впервые приехала в Хогвартс, была наиболее типичной для девочки — а Жасмин уверяла их, что так оно и было, — то большую часть своей жизни она выглядела слишком худой, слишком маленькой и носила одежду, которая явно ей не подходила.
— По закону учителя обязаны сообщать даже о подозрении в жестоком обращении с детьми, — заметила Гермиона, — так почему же этого не произошло? Неужели они все волшебным образом забыли? Или кто-то сообщал властям, но это обращение было волшебным образом потеряно?
Жасмин вопросительно посмотрела на Гермиону, когда та подняла эти вопросы, как бы говоря: "Кто мог сделать такое?". Гермиона склонила голову набок и выжидающе посмотрела на неё. Брови Жасмин поднялись почти до линии волос, когда она пришла к тому же выводу, что и её подруга: "Дамблдор? Мы предполагаем, что он, возможно, совершал некоторые отвратительные вещи, но... это?!". Гермиона в ответ слегка пожала плечами, понимая, что у них нет никаких доказательств нарушения законов, но в то же время она не могла позволить себе игнорировать то, что такое вполне возможно и вполне логично, так как объясняло происходящее. Джинни и Невилл даже не поняли, что подруги только что провели молчаливый разговор, не говоря уже о том, чтобы понять, на какую тему.
Затем они перешли к обсуждению различных странных или подозрительных событий в жизни Жасмин: то, что знакомство Жасмин с волшебным миром было поручено только доброму, но, по общему признанию, недалёкому Хагриду; тот факт, что она была узнаваема и знаменита ещё до того, как попала в волшебный мир; отсутствие входящей корреспонденции и совершенное незнание Жасмин даже самых главных вещей — таких, как размер наследства, доставшегося ей от родителей. И, кстати, а были ли у Поттер вообще какие-либо другие родственники?
Затем они принялись обсуждать свои опасения по поводу Хогвартса как школы: некоторые особенно отвратительные учителя; отсутствие дисциплинарных наказаний для непослушных учеников — даже если некоторые из тех, кто оказывался ненаказанным, были "Мародерами" или близнецами Уизли; терпимость к чистокровному фанатизму и общая неспособность администрации школы обеспечить нормальное руководство и порядок.
Самой важной темой был, конечно, опыт Жасмин в Хогвартсе. Казалось, что каждый год она спасала школу и — или — занимаемую Дамблдором должность директора, несмотря на то, что это должно было быть делом взрослых. Всё, что она получала в качестве награды — это несколько десятков или сотен баллов для факультета, и ни разу ей не предложили какую-либо помощь или хотя бы консультацию, пригодившуюся бы для того, чтобы справиться со смертельными опасностями, с которыми она сталкивалась.
В конце концов, все четверо гриффиндорцев согласились, что число сомнительных инцидентов и явная опасность некоторых из них — просто превышают любые разумные пределы. Гермиона исписала десятки листов пергамента. Её пальчики были покрыты чернильными пятнышками, потому что поднимающийся в душе гнев мешал обычной аккуратности. В результате, когда гриффиндорцы разошлись, чтобы перед ужином хоть немного позаниматься домашними заданиями, они были мрачны и подавлены. Они решили вернуться в класс после ужина, чтобы немного попрактиковаться в танцах, понимая, что им явно не помешает что-нибудь весёлое и отвлекающее, чтобы не заканчивать день на такой мрачной ноте.
Воскресенье, 13 декабря 1994 года, раннее утро.
Библиотека Хогвартса по утрам воскресенья обычно была ещё более пустынной, чем по субботам, хотя стоило заметить, что Виктор Крам снова сидел за своим столом. Гермионе Грейнджер тихая и почти безлюдная библиотека очень нравилась, и именно поэтому у неё давно вошло в привычку пользоваться ей в столь непопулярные часы. Нет, конечно, она пользовалась библиотекой в любое время, но все знали, что ранним утром на выходных она точно будет находиться именно там.
Это были часы, когда она могла быть уверена, что никто не попытается занять её любимый стол в читальном зале — стол, который она заколдовывала много раз, чтобы оградить его от внимания всех остальных, как только она узнала необходимые наборы рун; что будет несложно найти множество книг, которые ей понадобились — таким образом, возвращаясь к необходимости своего любимого стола, большого и крепкого; и что ей не нужно будет тратить силы на то, чтобы избегать отвлекающих разговоров с докучающими студентами, потому что библиотеки предназначены для общения с книгами, а не с раздражающими людьми. Конечно, был ещё один человек, к которому она относилась благосклонно и милостиво позволяла находиться в этом месте рядом с собой. Этим человеком была Жасмин Поттер.
Жасмин, в отличие от Гермионы, никогда не была маньяком библиотеки или книг и совершенно не старалась стать лучшей ученицей. Это не означало, что Жасмин была глупой или несообразительной, но, предоставленная сама себе, она, вероятнее всего, училась бы гораздо хуже. К сожалению или к счастью, но после того как Жасмин спасла Гермиону от того тролля, такой вариант дальнейшей учёбы у Жасмин исчез.
Со своей стороны, Гермиона была совершенно уверена, что не имеет права позволить своей первой подруге добиваться меньших результатов, нежели она может достичь, если полностью раскроет свой потенциал. Это были те же самые командирские замашки, из-за которых у Гермионы никогда не было друзей до Хогвартса и которые очень часто раздражали зеленоглазую ведьму. И всё же она, должно быть, видела в Гермионе что-то такое, что заставляло цепляться за их дружбу, пытаясь смягчить её властные манеры, в то время как Гермиона, в свою очередь, работала над тем, чтобы её подруга была более целеустремленной и вдумчивой в вопросах, связанных с учебой.
Где-то в процессе сближения они нашли приемлемую для обеих "золотую середину", которая позволяла не ломать жизнь и привычки друг друга.
"Вот почему Жасмин обычно сопровождает меня в библиотеку рано утром по выходным, несмотря на то, что она предпочитает по утрам нежиться в постели.", — размышляла Гермиона. — "А с другой стороны, именно поэтому мы обычно уходим достаточно рано перед обедом, чтобы пойти на прогулку, несмотря на моё желание продолжать работать с книгами до самого закрытия библиотеки.". Возможно, такое равновесие взаимных уступок и очень хрупкое, но у них оно работало! По крайней мере, в течение последних нескольких лет. Однако теперь Гермиона не была так уверена, что всё останется по-прежнему. Она уже подготовила и переписала свои вчерашние черновики о Дамблдоре для их сегодняшней встречи с профессором МакГонагалл, назначенной на полдень, и сейчас ей хотелось заняться изучением ранних лет жизни Дамблдора. Или, по крайней мере, понять — есть ли в библиотеке материалы по этому вопросу. К сожалению, она опять отвлеклась... а Гермиона Грейнджер терпеть не могла, когда её отвлекали от занятий!
В данный момент источником её раздражения стала именно Поттер, сидевшая напротив неё. "Отвлекаться на неё не так уж и странно и невероятно., — со вздохом отметила про себя Гермиона. Конечно, она уже давно научилась справляться с самыми распространенными отвлекающими манёврами Жасмин — разговорами о квиддиче, попытками удержать в равновесии перо на носу, хихиканьем над каким-нибудь новым планом борьбы с её заклятым "врагом недели", и, конечно же, намеренным неправильным произношением заклинаний исключительно для того, чтобы вывести Гермиону из себя — Она думает, что я не знаю, что это преднамеренно! — Гермиона научилась справляться со всем этим, но теперь у Жасмин появился новый и дьявольский эффективный способ полностью отвлечь её от работы. — Она просто тихонько сидит, — вспылила Гермиона. — А мне нужно работать!".
Вообще-то, Жасмин была умной и трудолюбивой, по крайней мере, когда она хоть немного старалась, и Гермиона всегда радовалась успехам своей подруги в учёбе. Но теперь, однако, появилось кое-что ещё. Подняв глаза от книги, Грейнджер облизала губы, глядя на свою девушку, отметив, что та сейчас... выглядит восхитительно.
Конечно, Жасмин всегда была хорошенькой и с годами становилась всё красивее, но теперь, вместо того чтобы, как раньше, оценивать этот факт разумом, Гермиона начала это чувствовать. Её сердце забилось быстрее, в животе запорхали бабочки, во рту пересохло... на несколько секунд она даже испугалась, что заболела. Более того — чем дольше она смотрела на Жасмин, тем сильнее становилась реакция; чем сильнее становилась реакция, тем больше она отвлекалась; чем больше она отвлекалась, тем больше она смотрела...
"Святое Пламя! — мысленно простонала Гермиона — Я что, действительно влюбляюсь в неё? Мой первый поцелуй был в четверг утром. В пятницу вечером у меня был первый сеанс поцелуев. А теперь, пожалуйста — всего лишь воскресное утро, и всё, чего я хочу, это перепрыгнуть через этот стол и затискать её до потери сознания. Как это случилось? Это нормально?"
Жасмин выбрала именно этот момент, чтобы поймать пристальный взгляд Гермионы и, конечно же, одарила её своей нахальной улыбкой, прежде чем задать вопрос:
— И о чём ты так напряженно размышляешь?
Какая-то часть Гермионы так хотела сказать правду, что-то вроде "поцелуи с тобой — это безумие, выбивающее меня из колеи", чтобы дать понять, как сильно ей приходиться отвлекаться от занятий. Но большая часть её сознания, однако, всё ещё стеснялась таких мыслей и никогда не признавалась в них публично, поэтому вместо этого Гермиона ляпнула:
— Интересно, а какого цвета трусики ты носишь? — произнеся это, она замерла и подумала, что её сердце, возможно, сейчас полностью остановится — "Откуда, во имя Мерлина, это взялось?!"
Жасмин выглядела немного озадаченной, но быстро нашлась с ответом:
— Ну, всё, что тебе нужно сделать, чтобы узнать — это спросить...
Гермиона почувствовала, что краснеет так сильно, что удивилась, как это у нее ещё осталась кровь для чего-то другого в теле. "Вот почему я ненавижу отвлекаться, — подумала она, — я не могу сосредоточиться ни на чем, что пытаюсь сделать! Я даже не могу контролировать то, что в этот момент говорю!" Быстро собрав свои книги, Гермиона схватила Жасмин за руку и начала бормотать:
— Это уже слишком. Теперь у меня нет никакой возможности продолжить работу. Надеюсь, ты счастлива, что так сильно отвлекаешь меня. Я не понимаю, как ты можешь ожидать, что я вообще буду работать, когда ты сидишь здесь, читаешь и... и... в цветных трусиках. Я честно не понимаю!
Жасмин на лепет Гермионы отреагировала несколько задумчиво, затем наклонилась ближе и прошептала с преувеличенной невинностью:
— Ты хочешь, чтобы я не носила трусики? Тебе так будет легче?
Воскресенье, 13 декабря 1994 года, вторая половина дня.
Когда после обеда обе ведьмы вошли в кабинет профессора Макгонагалл, лицо Гермионы всё еще пылало, а на лице Жасмин играла самодовольная улыбка. Минерва присмотрелась внимательнее, но не заметила ни растрепанной одежды, ни взъерошенных волос, ни других характерных примет недавнего посещения чулана для мётел. Раз внешне всё было прилично, то она в принципе не желала знать, что могло вызвать столь бурную реакцию. Иногда лучше просто не будить спящих гиппогрифов.
— Итак, — начала Минерва после того, как все три ведьмы уселись по обе стороны её стола, — есть ли что-нибудь, что вы хотите спросить или сказать, прежде чем мы начнем? Вы сделали так, как я предложила, и обдумали действия директора школы?
— В общем-то — да, — ответила Жасмин, повернувшись и взглянув на Гермиону.
Раскрасневшаяся ведьма смотрела прямо перед собой, как-будто ничего не слышала, но затем вдруг пришла в себя и добавила:
— О, да, разумеется, — сунув руку в сумку, она вытащила оттуда пачку пергаментов и протянула профессору. — Мы работали над этим совместно с Невиллом Лонгботтомом и Джинни Уизли. Составили список всех вызывающих подозрения событий и сомнительных действий, что только смогли вспомнить. Первый лист — это краткий список; остальные содержат все детали, о которых мы знаем.
Минерва была впечатлена тщательностью работы, хотя учитывая её организатора, это было ничуть не удивительно. Даже просто перечитывая краткий перечень, она испытывала смесь гнева и стыда — гнева на то, что так много ужасных вещей случилось с ребенком, и стыда за свою роль во многих из них. В конце концов, стыд победил, но едва-едва, грань была тонка как перо феникса. Отложив пергамент, ей пришлось на мгновение даже закрыть глаза в попытке восстановить самообладание. Как только она смогла достаточно доверять своему голосу, чтобы продолжить говорить, она перевела взгляд с одной ученицы на другую.
— Спасибо вам за это — здесь есть информация, о которой даже я не знала. Однако я предполагаю, что вы упустили некоторые детали... как, например, всё, что вы пережили со своими родственниками, мисс Поттер?
Жасмин вдруг обнаружила, что у неё на коленях лежит что-то интересное. Она не могла заставить себя посмотреть им в глаза, но всё же кивнула. Только рука Гермионы удерживала её от того, чтобы вскочить и убежать. В присутствии Джинни и Невилла она не желала обсуждать ничего, кроме самых общих моментов; а позже ей было более чем трудно поделиться даже с Гермионой некоторыми подробностями.
— Я понимаю, что это не очень приятная тема, но я бы рекомендовала более подробно её расписать. Если мы когда-нибудь будем использовать это против директора, то чем больше у нас будет конкретных деталей, включая даты, если это возможно, тем лучше.
Услышав это, обе девушки резко перевели взгляды на своего профессора. Никто из них не ожидал такого поворота событий, пусть даже и в неопределённой перспективе.
— Да, вы правильно меня поняли, — продолжала Минерва. — Я не гарантирую вам, что мы когда-нибудь это сделаем. Я даже не могу дать никаких обещаний о том, что мы сможем сделать что-то большее, чем просто пригрозить ему предать гласности эту информацию. Но чего бы мы ни хотели добиться, чем больше у нас будет доказательств, тем выше вероятность достижения наших целей. И да, я имею в виду "мы". Я подвела вас обеих в прошлом, в особенности мисс Поттер, но не собираюсь делать этого снова. Я буду помогать и поддерживать вас всеми возможными способами.
Расправив пачку пергаментов, Минерва вытащила палочку и быстрым взмахом изготовила их дубликаты. Отдав оригиналы обратно Гермионе, она сказала:
— Пожалуйста, возьмите это обратно и допишите всё, что ещё сможете. Я тоже напишу всё, что вспомню, на свою копию. Позже мы сможем объединить их в наиболее полную и точную хронику событий. На самом деле, нам стоит подумать о том, чтобы назначить постоянные встречи на утро воскресенья. У нас будет достаточно вопросов для обсуждения, и я думаю, что мы сможем с легкостью заполнить ими оставшуюся часть учебного года.
— Профессор, — спросила Жасмин через мгновение, — если предположить, что всё, что мы написали, правда, насколько нам это известно, тогда — что дало ему право так сильно вмешиваться в мою жизнь?
— Это хороший вопрос, и я не уверена, что знаю правильный ответ. Одна из вероятных возможностей заключается в том, что он мог заявить об определённой форме опеки над вами.
— Опеки? — недоумённо спросила Жасмин. — Я думала, что мои опекуны Дурсли.
— Да вы правы. Я неправильно выразилась, — ответила Минерва. — Я имею в виду магическую опеку.
— Что это такое? — вмешалась Гермиона, нахмурившись.
Вздохнув, Минерва ответила:
— Это всегда нелегко объяснить магглорожденным ученикам. В маггловском мире к родителям или опекунам ребёнка обычно обращаются за разрешением на совершение с ним определённых действий. То же самое верно и в магическом сообществе... кроме тех случаев, когда речь идет о родителях-магглах. Видите ли, магглы недостаточно разбираются в магии, чтобы быть способными принимать обоснованные решения за своих детей, и им трудно попасть в волшебные места, где они могут видеть, что происходит. К сожалению, учитывая отсутствие уважения магического сообщества к магглам, перечень аспектов, над которыми магический опекун ребенка имеет власть над ним, значительно расширился.
— И что, у каждого магглорожденного ученика есть магический опекун? — настороженно спросила Гермиона.
— И да, и нет, — ответила Минерва. — Обычно нет необходимости выходить за рамки того, что правила школы позволяют делать в отношении всех студентов в рамках концепции "in loco parentis" — вместо родителя. Решения принимаются тем взрослым, который является непосредственно ответственным за мероприятие — целителем, директором школы или даже главой вашего факультета. Когда же возникает более серьезная ситуация, директор принимает решение о том, может ли это быть чем-то, с чем могут справиться маггловские родители, или напротив, принятие решения требует слишком значительного уровня знаний о магии и соответствующего жизненного опыта, и, таким образом, является решением, которое должен принять магический опекун. Например, мисс Грейнджер, у ваших родителей не спрашивали согласия на ваше лечение, когда вы почти окаменели под взглядом василиска на втором курсе.
— Значит, он должен был установить надо мной какую-то магическую опеку, чтобы принимать решения о моей жизни? — спросила Жасмин.
— Это одна из возможностей, — ответила Минерва. — Правда, пока я не знаю, как я могу это точно выяснить, — затем лицо Макгонагалл смягчилось. — Продолжим, в основном я сегодня пригласила вас к себе, чтобы поговорить о семье Поттеров и вашем возможном наследстве. Разумеется, я не располагаю всей полнотой информации, более того, у меня вообще нет официальных сведений на сей счёт, и кое-что из того, что я знаю, может быть ошибочным. Я частично полагаюсь на то, что слышала от ваших родителей, бабушек и дедушек на протяжении многих лет.
Первое, что вам нужно знать, мисс Поттер, — это то, что ваша семья когда-то считалась "древнейшей и благороднейшей". Это обозначение предназначено для самых старых и могущественных семей в магическом обществе. Поттеры потеряли титул после войны с Гриндевальдом, потому что большая часть их ресурсов была потеряна. Семья, конечно, от этого не перестала быть древнейшей, но она лишилась значительной части своего состояния и политического влияния, чем и воспользовались их враги. К счастью, ваша семья не потеряла своего наследственного места в Визенгамоте, но на это частично мог повлиять брак вашего деда с Дореей Блэк. Кстати, семья Блэков и и по сей день остается "древнейшей и благороднейшей". Я не знаю, что случилось с местом в Визенгамоте — оно всё ещё доступно для вас, было передано кому-то другому или что иное. Я также не знаю, можно ли восстановить статус "древнейшего и благороднейшего", — затем Минерва повернулась на стуле, наклонилась и подняла обычный на вид портфель с книгами. — Это, — сказала она, — собрание книг, которые так или иначе связаны с семьей Поттеров. Некоторые из них касаются конкретных людей из вашего рода, в то время как другие — общие истории, которые, я думаю, включают важную информацию о Поттерах.
Глаза Гермионы вспыхнули от возбуждения при виде такого количества новых знаний — в том числе знаний о её любимом человеке!
— Ух ты, — сказала Жасмин, принимая сумку. Она не пропустила бессознательные маленькие хватательные движения, которые делали руки Гермионы. — Где вы это всё взяли?
— Ещё один хороший вопрос, мисс Поттер. Раньше они были в библиотеке.
— Были раньше? — уточнила Гермиона с опасной ноткой в голосе. Неужели её драгоценная библиотека была осквернена?
— Да. Я пошла на их поиски, удивляясь, что никто из вас никогда не додумался взять их в библиотеке, но обнаружила, что все они пропали. Немного прояснив обстановку, я выяснила, что они были помещены в кладовку, где хранились дубликаты и лишние книги.
— А зачем их туда переместили? И кто это сделал? — спросила Жасмин
— Честно говоря, не знаю, — покачала головой Макгонагалл. — Я даже не знаю, как долго они там пробыли.
Ни одна из девушек ничего не сказала на это. Ещё одна вещь, которую нужно было внести в их список подозрительных инцидентов.
— Что касается вашего предположительного наследства, — продолжала Минерва, — у меня ещё меньше информации. Даже после войны с Гриндевальдом у Поттеров было достаточно денег, недвижимости и инвестиций. Они и близко не были нищими, хотя и не являлись такими богатыми и могущественными, как раньше. Однако это было шестьдесят лет назад, и я не знаю, как обстоят дела сейчас. Твой дед Карлус был, насколько мне известно, довольно успешным и удачливым бизнесменом. С Дореей, как хранительницей семейного очага, я бы ожидала, что он только преумножит состояние Поттеров. Твой отец Джеймс... ну, я понятия не имею, каким бизнесменом он был или мог бы стать. Он умер слишком молодым. Я не знаю, с чего он начал, когда стал главой семьи, и я не могу сказать, сколько денег у него осталось, когда он умер. Однако всё, что осталось, должно было быть отложено для вас, мисс Поттер.
— Стоп, так, а что тогда находится в моём хранилище? — спросила Жасмин.
— Мисс Поттер, трастовое хранилище — это именно траст, — объяснила Минерва. — Эти средства предоставляются вам для вашего обучения, пока вы растёте. Траст не может являться единственным наследством человека. На самом деле, это то, что вы имели бы в своем распоряжении, даже если бы ваши родители были живы. Это способ для вас иметь некоторую финансовую независимость и возможность продемонстрировать, насколько ответственно вы относитесь к деньгам своей семьи, пока вы посещаете школу. Кроме того, должно быть, по крайней мере, одно стандартное семейное хранилище, однако оно не будет доступно вам, пока вы не достигнете совершеннолетия.
— Во всём этом ужасно много неопределённости, — мрачно сказала Жасмин.
— Конечно, мисс Поттер. Боюсь, что единственное место, в котором вы можете быть уверены — это Гринготтс. Хотя даже в этом вопросе у меня есть сомнения. Гоблины — приверженцы правил и предписаний. Я не знаю, какие правила могут ограничивать то, что они могут и не могут сказать вам.
— Итак, — сказала Гермиона, стараясь выглядеть обнадёженной, — у нас есть с чего начать. Нам нужно почитать книги и, возможно, спланировать поездку в Гринготтс.
— Если вы собираетесь посетить Гринготтс, — строго сказала Минерва, — то сначала поговорите со мной. Я попытаюсь запланировать поездку на время, когда директор покинет замок и, как я надеюсь, будет занят в течение дня. Чем меньше он знает, тем лучше.
Гермиона вдруг вспомнила нечто важное.
— О, профессор, вы случайно не видели копию правил Турнира? Жасмин попросила у профессора Дамблдора копию, но он так и не показал её. Я сомневаюсь, что повторный вопрос принесет какую-то пользу, по крайней мере, учитывая то, что мы сейчас узнаем. У вас есть какие-нибудь идеи, где мы могли бы её найти?
Минерва задумалась на мгновение, прежде чем ответить:
— Честно говоря, я сама не видела правил, хотя, вероятно, должна была — не только как один из руководителей школы, но и как глава факультета одного из чемпионов. Я попытаюсь скорее прояснить этот вопрос.
— Спасибо за информацию, профессор... — поблагодарила Жасмин, вставая, но её прервали, прежде чем она успела закончить.
— Мне нужно задать вам двоим один вопрос. Простите, если это звучит слишком прямолинейно, но это важно. Скажи мне честно: насколько серьёзны ваши отношения?
Жасмин и Гермиона посмотрели друг на друга, прикусив нижние губы и чувствуя себя немного озадаченными прямотой вопроса. Затем они обе повернулись к своему профессору, и Жасмин сказала:
— Честно говоря, профессор, на этот вопрос трудно ответить. Я имею в виду, мы только начали. Странно говорить, что мы уже серьёзно настроены, — она снова прикусила нижнюю губу, когда Гермиона подхватила ход её мыслей. — В то же время, я не могу отрицать, что это очень серьезно, и я уверена, что Жасмин согласится. — Рыжеволосая ведьма энергично закивала головой, а затем Гермиона продолжила: — Может быть, это просто так звучит, словно мы незрелые подростки в их первых отношениях, но мне хотелось бы думать, что это больше связано с тем, как близки мы были в течение последних трёх лет. Я думаю, что мы обе стремимся укрепить наши отношения из-за того, насколько правильными мы их чувствуем, ну и потому, что, честно говоря, я не могу представить себя без неё, — Гермиона улыбнулась Жасмин, когда она сказала последнюю фразу, а её подруга ответила ей той же улыбкой, добавила: — Я чувствую себя точно так же.
Кивнув, их профессор трансфигурации сказала:
— Хорошо, я рада это слышать — и то, что у вас всё серьезно, и то, что вы очень осторожно продвигаетесь вперёд, учитывая, что это ваши первые отношения. В общем, у меня есть кое-что для вас двоих.
Минерва достала из ящика стола большую потрёпанную книгу в черном кожаном переплете. Протянув её Гермионе, она сказала:
— Это особая книга. Было напечатано очень мало экземпляров. На самом деле, я не уверена, что когда-либо видела другой экземпляр, хотя это и не удивительно. Сколько бы их ни осталось, все они, вероятно, хорошо спрятаны в частных коллекциях.
Осторожно взяв книгу в руки, Гермиона прочла заглавие: "Сила любви: Любовь никогда не бывает опасной". Автор — Д. Темпест, Чистая Сердцем. Она повернулась к профессору с вопросительным взглядом в глазах.
— Книга была написана в начале двадцатого века, в защиту, так сказать, "альтернативных" видов отношений, — объяснила Минерва. — Она охватывает однополые, полигамные и полиандрные отношения. Поскольку она была написана ведьмой, то книга почти полностью посвящена проблемам и отношениям ведьм. Может быть, и есть подобная книга с волшебниками, но я никогда её не видела. Госпожа "Чистая Сердцем" опровергает распространённые, традиционалистские аргументы против таких отношений, объясняет, что в них хорошего и ценного, и, наконец, описывает, как такие отношения могут влиять на магию или взаимодействовать с ней — в частности, на магические обряды и ритуалы.
Теперь обе девушки смотрели на книгу с трепетом и благоговением. Ни одна из них не смогла найти ничего настолько ценного по этой теме в библиотеке Хогвартса.
— Спасибо, профессор Макгонагалл, — сказала Гермиона, не в силах оторвать взгляд от тяжёлого тома. — Я обещаю, что верну её вам как можно скорее…
— Нет, — прервала её Минерва, подняв руку. — Она для вас. Я дарю её вам, потому что вы нуждаетесь в ней, а я нет. Для меня нет никакого смысла позволять ей пропадать зарытой в старом сундуке. Используйте её тщательно, но с осторожностью и умоляю — держите в секрете. Эта книга никогда не была официально запрещена, но я думаю, что это только потому, что Министерство никогда не хотело продемонстрировать магическому сообществу, что оно признаёт, что такие отношения в принципе существуют. Вместо этого считается неуместным иметь копию, особенно для таких молодых ведьм, как вы. Если бы книга была обнаружена в вещах ученицы, она, вероятно, была бы конфискована, а затем "случайно" уничтожена. Так что берегите её.
Ни одна из девушек не знала, что сказать. Они почти потеряли надежду найти письменные материалы на эту тему — казалось, это было настолько сильным табу в магическом обществе, что никто не хотел писать об этом, даже с целью критики. Теперь, однако, они были одарены тем, что казалось бесценным сокровищем: редкой книгой, которая не только говорила об отношениях, подобным их, но и объясняла, как такие отношения могут взаимодействовать с магией. И ритуалы! Это был предмет, который даже не преподавался в Хогвартсе, но вот сейчас прямо перед ними сидел профессор, просто дарящий им столь бесценную информацию. Слёзы благодарности заблестели в глазах обеих ведьм, когда они поблагодарили своего профессора трансфигурации и ушли.
Грустно улыбнувшись, Минерва Макгонагалл позволила себе снова вернуться к воспоминаниям, которые, как ей казалось, были давно похоронены и забыты. Она не хотела, чтобы ей когда-нибудь напоминали об этой боли, но она не сможет помочь этим двум молодым ведьмам, если будет продолжать игнорировать своё собственное прошлое.
Её удивляло то, как многое она им открыла — обычно она была гораздо более сдержанна со своими учениками, поддерживая строго профессиональные отношения и не вмешиваясь в личную жизнь. Однако в данном случае она вела себя совершенно по-другому, потому что она была обязана помочь им. И не только ради них, но и ради старого долга перед другим человеком.
Медленно пройдя в свою спальню, она открыла потрёпанный сундук и немного порылась в нём, чтобы вытащить запечатанную магией коробку. Тихо произнеся пароль, она открыла её и вытащила старый, потёртый фотоальбом. На нём было написано имя: Бонни Фрейя Рой. Присев на край своей застеленной шотландкой кровати, она осторожно открыла первый разворот и тихо заплакала.
Воскресенье, 13 декабря 1994 года, поздний вечер.
Гермионе Грейнджер не спалось. Она уже несколько часов лежала в постели, но сон упорно не шёл к ней. Лёжа в постели, она прислушивалась к тихим звукам спящих вокруг неё девушек — и в особенности к одной из них. За три с лишним года она научилась с лёгкостью распознавать звуки спящей Жасмин Поттер. Она всегда могла сказать, даже не задумываясь ни на секунду, когда Жасмин крепко спала, когда ей снился кошмар, а когда та просто лежала и не могла уснуть. Именно из-за Жасмин она сейчас и лежала без сна. Она испытывала всё более и более сильную реакцию на Жасмин, но с логической точки зрения такие ощущения не имели смысла. Гермиона ненавидела, когда что-то не имело смысла. Обычно, когда она что-то не понимала, то шла в библиотеку, брала двадцать или тридцать книг и зачитывала их до дыр. Но в данном случае она понятия не имела, с чего начать исследования. Она даже не была уверена, что понимает суть проблемы.
"С одной стороны, — подумала она, — я начала с ней целоваться, да не просто так, а даже и с языком. Я всё больше и больше думаю о том, какая она красивая. Когда я смотрю на неё или думаю о ней, мое сердце начинает бешено колотиться, а во рту пересыхает. В довершение всего, сегодня утром мысли о ней в трусиках пришли ко мне из ниоткуда, заставляя меня так смущаться и волноваться, что я не могла нормально думать. И хуже того, Жасмин имела наглость заставить меня представить себе её без трусиков. Она сделала это нарочно, просто чтобы посмотреть, как мне неловко — я то знаю, так и было!
С другой стороны, — продолжала размышлять Гермиона, — мы с Жасмин друзья. На самом деле мы лучшие друзья. Мы делаем всё возможное и невозможное вместе. Я видела её, когда она была счастлива. Я видела её, когда она была угрюма и подавлена. Я видела её, когда она сутками не спала, и у неё были ужасные круги под глазами. Я поддерживала её, когда она болела и когда выращивала себе кости. Я видела её в одних трусиках почти каждый день. Я видела её без трусиков. Я много раз видела её обнажённой в душе".
В этот момент Гермиона села, надеясь, что вертикальное положение поможет решить проблему.
"За последние три года мы были друзьями, соседями по комнате, партнёрами в равных отношениях. Мы настолько синхронизированы друг с другом, что большую часть времени нам даже не нужно разговаривать, когда мы что-то делаем вместе. Это отношения, в которых нет ни одного романтического или эротического элемента, — и этот аспект отношений не изменился, поняла она. — Недавно, когда мы переодевались перед сном, всё было совершенно нормально. Мне было абсолютно безразлично, как она одета. Но несколькими часами ранее мысль о том, что она не носит трусиков, вызвала столько озорных мыслей, что я не могла перестать краснеть!" Словно в подтверждение своих слов, она почувствовала, как снова залилась краской, сопровождаемой теплым ощущением внизу живота.
"Ладно, я поняла, я не гетеросексуальна. Может быть БИ, на пределе, — она уткнулась лицом в руки и смиренно вздохнула. — Мне нравится Жасмин. Я хочу поцеловать Жасмин. Я хочу... сделать кое-что с Жасмин,. — в этот момент ощущение тепла начало распространяться по её телу. — "Но как я могу заниматься подобными вещами с моим лучшим другом? Я не могу делать всё то, что обычно делают друзья, даже не замечая этого, и в то же время исследовать романтические, физические аспекты сексуальных отношений с ней, не так ли? Если мы будем регулярно переодеваться друг перед другом, мысли о ней в одних трусиках не будут возбуждать; если я буду возбуждаться от одной мысли о ней в трусиках, мы не сможем нормально переодеться или принять душ друг с другом.
Я не понимаю, как можно получить и то и другое, но я не хочу выбирать! — плюхнувшись обратно на кровать, Гермиона застонала от разочарования. — Почему отношения должны быть такими сложными? Разве нет книги, где я могла бы получить все ответы?"
Наколдовав "Темпус", она увидела, что с тех пор, как проверяла время в последний раз, прошло в общей сложности десять минут, и она не приблизилась ни к ответам, ни ко сну. Это будет долгая, долгая ночь.