Сила любви

      Понедельник, 28 декабря 1994 года, раннее утро.       Жасмин нравилась Гермиона, да что там нравилось — она любила её, но одним из недостатков столь невероятной близости с человеком было то, было очень трудно что-то скрыть от этого самого человека. К счастью, у Жасмин имелось не так уж много секретов, однако попытка наладить контакт с родителями Гермионы с целью улучшения их отношений с дочерью — определенно можно было отнести к числу самых строго хранимых от лучшей подруги тайн.       Но похоже, что сегодня удача была на стороне Жасмин, потому что утром Гермиона захотела пойти в библиотеку одна. Она не объяснила почему, и Жасмин решила не портить момент, задавая слишком много вопросов. Вероятно, она всё равно узнает об этом, только чуть позже, а сейчас лучше было воспользоваться подвернувшимся случаем и извлечь из него максимум выгоды. Расположившись за столом в гриффиндорской гостиной так, чтобы она могла держать в поле портретный проём, и положив рядом пару открытых книг, чтобы можно было в любой момент сделать вид, что она занимается домашними заданиями, Жасмин начала писать письмо.       "Дорогие мистер и миссис Грейнджер..." И это было всё, что она смогла написать на данный момент.       "И что же мне теперь писать? Думай, Жасмин, думай!" — она обругала себя. — "Так, начнём с начала... Во-первых, я изначально хотела поблагодарить их за подарок. Это не сложно — и так как подарок был всецело посвящён Гермионе, то это, возможно даст мне возможность перейти к обсуждению более важной проблемы. По крайней мере, это будет более логично, чем то, если бы я им ни с того ни с сего написала об их отношениях с дочерью. Это было бы ужасно!       Поднеся перо к пергаменту, она продолжила письмо: "Меня зовут Жасмин Поттер."       Жасмин задумалась.       "Звучит высокопарно, но я не знаю, как ещё представиться. Мне никогда раньше не приходилось этого делать..., — вздохнув, она продолжила письмо: — Мне кажется, Гермиона упоминала обо мне в своих письмах домой. Ну, она должна была, потому что иначе я не могу себе представить, почему вы прислали мне такой замечательный рождественский подарок. Вот поэтому я и решила написать вам, чтобы поблагодарить. Ваш подарок невероятный, удивительный и замечательный, и мне очень сильно понравился. Не говорите Гермионе, но я рассматриваю альбом почти каждый вечер. Хм, не слишком ли я преувеличиваю? — задумалась она. — Нет, всё так и есть.       Я хотела бы ещё раз поблагодарить вас за подписи, которые вы сделали — они делают фотографии более значимыми и информативными. Единственный подарок, который мне понравился больше, — это тот, что сделала мне сама Гермиона. Это тоже фотоальбом, но уже посвящённый нашему нахождению в Хогвартсе. "Великие умы мыслят одинаково", — сказала я ей, когда она увидела, что она и вы сделали мне похожие подарки.       Жасмин перечитала написанное.       "Ладно, хватит и той части письма, где говорится "спасибо". Пора двигаться дальше...       Хотя я и была поражена, получив от вас подарок, меня совершенно не удивила его продуманность. Гермиона много рассказывала мне о вас. Так как я сирота, мне было приятно хоть иногда убеждаться, что кто-то растет в таком любящем доме, как ваш. Конечно, это вызывает лёгкую грусть, потому что у меня никогда ничего такого не было, но мне приятно знать, что у Гермионы было хорошее детство. Даже если бы она не рассказывала мне о вас — ваша любовь и забота не стала бы для меня сюрпризом. Любому, кто знает её так же хорошо, как и я, и видит, насколько она заботлива и сострадательна — совершенно понятно, что она должна была вырасти в любящем и заботливом окружении.       Хм. Опять слишком преувеличенно и приторно? — спросила себя Жасмин, и вздохнула: — Возможно... Это звучит так, будто я подлизываюсь к ним, чтобы получить что-то, но это всё же правда. И мне нужно заставить их думать о Гермионе, о чувстве близости к своей дочери, если я хочу получить хоть какой-то шанс выяснить, каковы их собственные чувства к ней. Кто-то должен сделать первый шаг, чтобы сократить дистанцию, и мне нужно, чтобы они думали, что Гермиона уже сделала это. Если они сами попытаются предпринять какие-то шаги, то, возможно, мы сможем что-то сделать в ответ. Наверное, надо заканчивать с этим, иначе они подумают, что происходит что-то странное. Мне просто нужно, чтобы они увидели, что я открыта для общения. Если они боятся отдалиться от Гермионы, мне может повезти, и они попросят у меня совета. Похоже, им больше не к кому обратиться".       Кивнув своим мыслям, Жасмин ещё раз перечитала написанное и задумалась на тем, как закончить письмо.       "Мне жаль, что мы с вами встречались лишь раз, в Косом переулке летом перед вторым курсом. Надеюсь, скоро у меня будет возможность познакомиться с вами как следует и узнать вас куда лучше, — продолжила она выводить на пергаменте. Да. Это отличная формулировка намёка на то, что я совершенно не против общения с ними, в том числе и переписке! — кивнула довольная своим творчеством Жасмин.       С наилучшими пожеланиями,       Жасмин Дорея Поттер."       "Теперь мне нужно сходить к Хедвиг в совятню, чтобы она могла отнести это..." — прежде, чем она успела додумать свою мысль, её внимание привлек стук в окно. Когда она оглянулась, то увидела свою сову, сидящую на выступе снаружи и клюющую стекло.       — Хедвиг! — радостно воскликнула Жасмин, открывая окно, чтобы впустить белоснежную сову. — Ты уже знала, что будешь мне нужна?       — Прек! Прек! — ответила ей сова.       — Ну, хорошо. Я рада, что ты прилетела.       Запечатав письмо, она привязала его к ноге Хедвиг и дала сове указания:       — Отнеси это Грейнджерам. Постарайся передать его миссис Грейнджер, если сможешь. Если они хотят написать ответ, ты можешь подождать. Но если пройдёт день или около того, а они не напишут, ты должна вернуться. Ты мне не понадобишься сразу, но если Гермиона захочет отправить им письмо, её может насторожить твое отсутствие. Хорошо?       — Прек! Прек! — последовал ответ, и Хедвиг вылетела из окна гриффиндорской гостиной, направляясь на юг.       Довольная тем, что наконец-то сделала первые шаги к решению проблем Гермионы с её родителями, Жасмин села за один из столов, чтобы заняться-таки чтением.       Понедельник, 28 декабря 1994 года, начало дня.       Сразу после обеда Гермиона Грейнджер опять целеустремлённо направилась к библиотеке Хогвартса. Уже несколько раз она пыталась найти здесь информацию об отношении магического общества к сексу и о сексуальной ориентации магов и ведьм, но ничего не находила. К сожалению, она не могла просто попросить библиотекаря помочь ей найти книги о сексе, но была уверена, что обнаружит нужную информацию, если просто займется поиском в нужных ей разделах библиотеки. Однако до сих пор в каждом месте, куда она заглядывала, не было ничего хоть сколько-нибудь полезного.       Этого было достаточно, чтобы задуматься над вопросом — а не была ли библиотека намеренно очищена от всех упоминаний о сексе? Затем она вспомнила, что находится в школе, полной подростков, переживающих половое созревание, у которых было много свободного времени без непосредственного присмотра взрослых — конечно, кто-то убрал все эти книги, возможно, из страха, что они могут навести подростков на ненужные идеи...       Пф-ф! Как будто здешние студенты не были и без книг недостаточно креативны! Во всяком случае, правильный материал может помочь подросткам сделать лучший выбор и избежать последствий плохих решений. Но не-е-ет... мы не хотим, чтобы они вообще занимались интимными вещами, поэтому мы в принципе ничего им не расскажем и притворимся, что неведение — это благо!       — Чертовы тупые волшебники, — пробормотала она себе под нос, открывая дверь библиотеки. — Только магия может сделать людей такими близорукими и глупыми.       Но сегодня Гермиона была уверена, что добьется успеха. Сегодня она пришла в библиотеку, чтобы посетить Запретную секцию! Все, что ей было нужно, это получить специальный пропуск от профессора Макгонагалл, когда они с Жасмин навещали их декана...       Гермиона застыла на полпути между дверью библиотеки и столом мадам Пинс. Она вдруг вспомнила, что не получила пропуска в Запретную секцию от профессора Макгонагалл. Она ни разу даже не спросила о нём. Она была слишком отвлечена бестактными вопросами Жасмин, и так ошарашенна ими, что вытащила Жасмин с их встречи с деканом пораньше. И теперь у неё не было пропуска! Она не могла пойти в Запретную секцию! А профессор Макгонагалл сегодня будет слишком занята, чтобы навестить её снова. Это было просто ужасно...       Упав на колени, Гермиона запрокинула голову и жалобно застонала:       — Н-Н-НЕ-Е-ЕТ-Т-Т!       Понедельник, 28 декабря 1994 года, ранний вечер.       Кипящая от злости Гермиона Грейнджер целеустремлённо шагала по коридорам Хогвартса. Уже несколько раз она засекала свою добычу, но каждый раз ей казалось, что только она замечает её присутствие, как добыча тоже чувствует её и убегает прежде, чем её удаётся поймать. Гермиона хотела попросить помощи у других учеников, но каждый раз, когда она пыталась это сделать, несчастные жертвы смотрели ей в глаза и тут же убегали. Ей просто нужно было найти подходящее место, чтобы заманить свою цель в ловушку, и тогда она заплатит... О да, Жасмин Поттер заплатит!       Вначале Гермиону отвлекли и не дали получить пропуск в Запретную секцию. А потом ей, Гермионе Грейнджер, запретили посещать библиотеку до конца недели. Целую неделю! За то, что она устроила беспорядки! Как будто у неё не было совершенно бесспорного оправдания! Неужели этот проклятый библиотекарь не понимает ее боли? Гермиона понятия не имела, как ей удастся прожить остаток недели без своей драгоценной библиотеки, но она подумала, что Жасмин могла бы послужить приятным развлечением. Как только она её найдет!       Если Жасмин считала, что это так забавно — отвлекать её, Гермиону Грейнджер, то она покажет этой зеленоглазой ведьме, что на самом деле значит отвлекаться! О да, она ей покажет...       Вторник, 29 декабря 1994 года, утро.       За завтраком Невилл был погружен в ленивое мечтательно-созерцательное состояние и поэтому скорее почувствовал, чем услышал или увидел, как кто-то опустился на лавочку рядом с ним. Оглянувшись, он увидел довольно встревоженную Жасмин Поттер.       — Итак, Гермионе удалось, э-э, поймать тебя?       — Да! — та ответила слишком быстро.       — И чего же она от тебя хотела?...       — Не спрашивай! — перебила его Жасмин ещё более решительным тоном, прежде чем Невилл смог полностью сформулировать свой вопрос.       С любопытством приподняв брови, он продолжал смотреть на неё, но Жасмин избегала встречаться с ним взглядом. В конце концов, он понял, что больше ничего от неё не добьется, и решил оставить эту тему. Пока оставить.       — Тогда ладно. Как дела?       — Отлично! — ответила она, но тон выдавал ложь в её словах. — Просто прекрасно. На самом деле замечательно.       Внезапно появилась Гермиона и села напротив них.       — Доброе Утро, Невилл. Жасмин, — сказала она спокойно, делая странное ударение на имени своей подруги.       Невилл не мог понять, что она пытается этим сказать, но он не мог и не заметить вздоха, который вырвался у Жасмин, когда она услышала своё имя.       — Какие планы на сегодня, Гермиона? — спросил Невилл.       — Ну, прямо сейчас я не уверена, — странным тоном ответила она. — Обычно я бы сказала, что планирую посетить библиотеку...       Невиллу показалось, что он услышал раздраженное фырканье Жасмин рядом с ним.       — Однако, библиотека на несколько ближайших дней отменяется, — продолжила Гермиона, — так что мне придётся найти другие способы занять себя и отвлечься. Разве не так, Жасмин? Может быть, поработать над моей точностью заклинаний ещё немного?       Невилл увидел, как Жасмин закатила глаза, выслушивая вопросы Гермионы, и на мгновение задумался, что же происходит, но решил, что на этот раз не стоит вмешиваться. На самом деле, он не желал приближаться к последней ближе десяти футов. Через несколько минут большая группа сов влетела в Большой зал, чтобы доставить студентам письма и газеты. Одна особенно царственно выглядящая сова направилась к гриффиндорскому столу и приземлилась перед Невиллом. Все присутствующие, в том числе и Джинни, обратили внимание на дорогой конверт и большую восковую печать.       — Невилл, похоже это что-то... очень официальное. Или формальное, — заметила Гермиона. — Как ты думаешь, что это такое?       Поняв, что сова к нему прилетела от бабушки и ничуть не смутившись из-за этого, Невилл забрал конверт. Он попытался дать сове немного бекона, но она надменно отказалась от угощения, как недостойного её, и улетела. Стараясь, чтобы его руки не дрожали, потому что почти всё, что его бабушка могла послать таким официальным образом, не могло быть хорошим, Невилл открыл письмо и начал читать. Друзья заметили, что по мере того, как его глаза скользили по пергаменту, лицо из бледного становилось совсем бледным. Забыв о собственном завтраке, они сидели молча, ожидая, когда он закончит и решит, чем можно поделиться. После двух листов пергамента он дошел до конца и безжизненно уронил руки на стол. Невилл уставился вдаль, ничего не видя, но явно думая о чем-то неприятном. Наконец он повернулся к Жасмин и посмотрел на неё с виновато-отчаянным выражением лица.       — Мне очень, очень жаль, Жасмин, — сказал он ей. — Я и понятия не имел, что она попытается сделать что-то подобное. Но...       — Что? — встревоженно воскликнула девушка. — Что случилось?       Взглянув на письмо, он слегка приподнял его и сказал:       — Это от моей бабушки. С использованием множества официальных и традиционных выражений она уведомила меня, что узнала о нашем свидании на Святочном балу, отчитывает меня за то, что я не сказал ей заранее, и объявляет, что она заключит официальный брачный контракт между нашими семьями. Ей нравится идея углубления старого союза между семьями Лонгботтомов и Поттеров, и она считает, что раз мы с тобой пара, то следующий логический шаг — заключение брачного контракта, — сделав глубокий вдох, он продолжил: — Клянусь тебе, я ничего об этом не знал, но...       Бум!       — Жасмин? — спросил он, оглядываясь и не видя её. — Жасмин?!       Наконец он опустил глаза и увидел, что та лежит на полу, потеряв сознание.       Вторник, 29 декабря 1994 года, позднее утро.       К счастью, в то утро на завтраке было сравнительно немного учеников, и большинство из них сосредоточились на своей почте или чтении "Ежедневного пророка". В противном случае обморок Жасмин мог бы привлечь внимание и других, за пределами их узкого круга друзей. Это привело бы к ещё большему количеству насмешек, вопросов и, вероятно, к посещению мадам Помфри, что ни Жасмин, ни Невиллу сейчас совершенно не было нужно...       Вместо этого четверо гриффиндорцев быстро закончили завтрак и поднялись на седьмой этаж, где они могли спокойно поговорить наедине. Гермиона приложила все силы, чтобы как следует наложить на дверь запирающие и заглушающие заклинания — никто из них не хотел, чтобы этот разговор услышал кто-то ещё. Как только все расселись, Жасмин, не тратя времени, сразу перешла к главному:       — Объясни мне, Невилл, что это значит — "брачный контракт"? В этом году у меня уже был заключён один контракт без моего согласия, и в результате этого у меня появился хороший шанс погибнуть. Что твоя бабушка ещё хочет сделать со мной вдобавок ко всему этому?       Всё ещё немного бледный, Невилл старался не слишком заикаться, отвечая:       — М-м-моя бабушка думает, что мы с тобой встречаемся. Она не знает, что мы ходили на Святочный бал только как друзья. Поэтому она почему-то считает, что если уж мы встречаемся, то у нас всё серьёзно и в перспективе мы придём к браку. Наверное, потому, что она придерживается крайне старомодных взглядов в таких вопросах. А если у нас в перспективе — брак, то, по её мнению, все юридические, социальные и семейные вопросы должны решаться сейчас, а не позже. Именно в этом и заключается брачный контракт: убедиться, что все обязательства, права и так далее прописаны заранее.       — Что например? Что именно должно быть прописано? — перебила его Гермиона.       — Ну, в нашем случае это, вероятно, включало бы в себя наречение наших детей, так как Жасмин последняя из рода Поттеров, поэтому любой брачный контракт, который когда-либо был бы заключён с ней, включал бы пункты, предусматривающие, что, по крайней мере, один её ребенок будет носить фамилию Поттер, чтобы продолжить семейную линию... — Невилл съежился, увидев реакцию Жасмин, понимая, что он не только затронул самую неприятную тему, но и сумел сделать ситуацию ещё хуже.       — Дети?! Твоя бабушка не просто хочет, чтобы я вступила в брак, но и хочет... к...       Жасмин была практически в апоплексическом состоянии от ярости, и Гермиона видела, что на этот раз её глаза определенно светились зеленым. Она не могла отмахнуться от этого, как от какого-то фокуса или иллюзии — Жасмин излучала силу, и если Гермиона понимала всё правильно, эта сила сейчас начнет искать выход. Скоро. Если бы бабушка Невилла была в комнате, она быстро превратилась бы в мокрое пятно на полу. Внезапно стены комнаты задрожали, и все это заметили. Гермиона должна была действовать, и должна была действовать быстро. Ей пришло в голову только одно решение: то же самое делала Жасмин, когда Гермиону нужно было вытащить из петли эмоциональной обратной связи. Жаль, что Джинни оказалась здесь, но выбора уже не было. Гермиона не заметила слабых искр энергии, которые начали искриться между кончиками пальцев Жасмин и стулом, на котором она сидела. Полностью сосредоточившись на лице Жасмин, и надеясь, что это не будет большой ошибкой, она схватила ведьму за ворот рубашки и притянула к себе, вовлекая в глубокий поцелуй. Невилл застонал, в то время как Джинни ахнула и зажала себе рот ладошкой, но с их точки зрения ни один из них не мог видеть, как светящаяся сила из глаз Жасмин окутала лица обеих девушек. Это длилось всего минуту, но всем присутствующим казалось, что прошли часы. Наконец Гермиона прервала поцелуй и отстранилась, глядя в ошеломленное лицо подруги.       — Ух ты, — только и смогла выдавить из себя Жасмин.       Усмехнувшись, Гермиона ответила:       — Спасибо, но ты тоже не так уж плоха. Однако тебе стоит поработать над своим характером, прежде чем ты нанесёшь реальный ущерб людям. На самом деле — это всё твои эмоции. Я имею в виду, вот честно — обморок?! После всего того, что происходило в твоей жизни, теперь ты начинаешь падать в обмороки?       Она покачала головой, но её критике не хватило убедительности, когда она вспомнила, как вчера она сама не справилась со своим собственным темпераментом. И её реакция в библиотеке была немного странной... совершенно нехарактерной для неё и не соответствующей случившемуся — теперь, когда она обдумала это, это было совершенно ясно: "Я до сих пор не понимаю, почему я потеряла контроль и действовала таким образом — это так не похоже на меня. Я предполагаю, что это то, что мы оба должны работать над..."       — Что происходит? — спросила Джинни, напоминая всем о своем присутствии. — Учитывая отсутствие удивления на лице Невилла и хоть какой-то реакции у него, я чувствую, что что бы это ни было — это будет новостью только для меня.       Смиренно вздохнув, Гермиона повернулась к Джинни и произнесла:       — Для начала, я хочу напомнить, что всё что происходит — перекрыто той клятвой хранить секреты, которую ты дала ранее.       Джинни выглядела не слишком уверенной в себе, но, помявшись, она ответила:       — Я думаю, что у меня есть довольно хорошее представление о том, что происходит, но я не хочу делать никаких ошибок или оскорблять кого-либо, поэтому скажите мне прямо.       — Коротко говоря, мы с Жасмин пара, — кивнув, пояснила Гермиона. — Её всегда тянуло к девушкам, и она пришла в ужас, когда ей сказали, что она должна пойти на Святочный бал — это означало свидание с мужчиной. Когда я попыталась утешить её, она, в конце концов, призналась не только о своём влечении к девушкам вообще, но и ко мне в частности. Я не могла сказать, что это было взаимно, но с другой стороны — я всегда старалась не думать о романтике. Тогда я согласилась на поцелуй, чтобы понять, что я действительно чувствовала к ней и... в общем... обнаружила, что мне это нравится. С этого момента наши отношения развиваются.       Жасмин и Гермиона внимательно наблюдали за младшекурсницей, оценивая её реакцию. Им повезло с реакцией на их отношения Невилла, но они не могли просто рассчитывать на то, что им опять повезет. Их не удивила череда эмоций, промелькнувших на лице Джинни, когда она обдумывала новость: удивление, замешательство, беспокойство, ещё больше удивления и, наконец, немного страха. Однако они были счастливы, что не увидели ничего, что можно было бы назвать отвращением.       — Если кто-нибудь узнает о вас двоих... — начала Джинни.       — Именно поэтому они потребовали от нас клятвы хранить секреты, — вставил Невилл. — Ты права, что беспокоишься о том, что с ними может случиться. Вот почему так важно, чтобы мы их защищали.       — Я содрогаюсь от ужаса при мысли о том, что сказала бы моя мать о двух ведьмах... — Джинни остановилась, когда до нее внезапно дошёл ряд вещей, а затем воскликнула: — Так вот почему ты пригласил её на бал, Невилл! Ты всё знал и прикрывал её!       Невилл слегка улыбнулся и кивнул.       — А Крам? Он тоже в курсе... этого? — спросила Джинни.       — Нет, — ответила Гермиона. — О нас знают только два человека... Ну, теперь с тобой — трое. Мы не говорили тебе раньше, потому что мы в принципе избегали говорить кому-либо о нас. И вообще — мы не обязаны об этом говорить. А не потому, что мы не доверяли тебе. Виктору не нужно было знать. Рону это знать не обязательно. Невилл действительно должен был знать, раз он пригласил меня на бал, а нам нужен был кто-то из студентов, чтобы обеспечить нам требуемую поддержку, так что Невилл был очевидным выбором.       Джинни выглядела несколько успокоенной тем, что ею не пренебрегли, а всё объясняется довольно логично. Она заметно повеселела, когда поняла, что это всё определенно означало, что Невилл и Жасмин никогда не будут вместе, так что если между ней и Дином ничего не возникнет, то Невилл всё ещё может быть доступен. Хотя Джинни не любила говорить об этом, но случившееся с ней из-за дневника на первом курсе и её изоляция весь тот страшный год — не позволяла ей нормально общаться с одноклассниками, и она провела большую часть второго курса, восстанавливаясь от психической травмы. Невилл, Жасмин, Гермиона — и, возможно, Луна — были единственными учениками Хогвартса, с которыми у неё сложились близкие отношения, и она была полна решимости не потерять их теперь. Глубоко вздохнув, Джинни наконец заявила:       — Честно говоря, я не уверена, насколько для меня приемлема идея, что две ведьмы могут быть парой. Я никогда об этом раньше не задумывалась; теперь, когда я столкнулась с этим — мне это кажется странным. Может быть, даже немного неправильным. Но вы были хорошими друзьями для меня, и вы хорошие люди, так что независимо от того, что я буду думать о вас как о паре, я могу обещать, что никому не расскажу об этом.       — Спасибо, — сказала Жасмин, и они с Гермионой благодарно улыбнулись Джинни.       В то же время они обе одновременно подумали, что им, вероятно, следует избегать любых проявлений привязанности между ними в присутствии Джинни. В принципе они так себя вели и с Невиллом, но создавалось впечатление, что Джинни была несколько более смущенной темой гомосексуализма, чем Невилл.       — Теперь, когда мы разобрались с этим вопросом, — продолжил Невилл, — я хочу понять — что, черт возьми, всё это значит? Сверкающие глаза? Дрожащие стены? Я имею в виду, честно, Жасмин, какого черта?       — А я хочу обсудить реальную проблему: брак, дети и навязывание магических контрактов несовершеннолетним ведьмам! — парировала Жасмин. — Замужество!       — Подожди! — громко сказала Гермиона, поднимая руки. — Нам действительно нужно поговорить о том, что произошло с Жасмин, Невилл, но я не могу не согласиться с ней, что письмо от твоей бабушки важнее. Брак — первый вопрос, светящиеся глаза — второй.       — Прекрасно, — ответил Невилл, слегка надув губы. — Если бы вы дали мне закончить, прежде чем пытаться разрушить замок, я бы сказал вам, что одна семья, составляя брачный контракт, не создает никаких обязательств ни для кого. Моя бабушка может написать дюжину контрактов с участием меня и дюжины разных ведьм, но это не значит, что я действительно женюсь хоть на одной из них, — стараясь придать своему голосу уверенность, он добавил: — Нет никаких обязательств на то, чтобы вступать в брак, пока опекуны обеих сторон не подпишут контракт.       Тишина, воцарившаяся в комнате, была осязаемой.       — Что? — спросил Невилл.       — Опекун? — Жасмин задохнулась, ужас растекся по её лицу.       — Да... Нет, — медленно ответил Невилл. — Кто твой... — его глаза расширились от шока. — О, нет...       — Дамблдор, — прошептала Гермиона.       Они всё ещё понятия не имели, оформлял ли Дамблдор когда-либо какую-либо опеку над ней, магическую или нет, но учитывая то, что он уже сделал в отношении Жасмин — по крайней мере, в отношении того, в чём они были уверенны, — они не могли рисковать. Выпрыгнув из кресла, Жасмин практически пролетела через пространство, отделяющее её от Невилла. Склонившись над столом перед ним, она начала буквально кричать:       — Напиши ей ответ! Напиши ей сейчас же! Скажи ей, чтобы она, Мерлина ради, сожгла этот проклятый контракт!       Гермиона и Джинни немедленно разняли их, причем Джинни пыталась успокоить Невилла, а Гермиона пробовала вразумить свою подругу:       — Успокойся, Жасмин! Невилл тут ни при чем. Он окажется в такой же ловушке, как и ты. Ну, может быть, не так сильно, но всё же...       У Жасмин, однако, была слишком сильная паника, чтобы прислушиваться. Джинни с Невиллом повезло больше — он уже снова дышал нормально и мысленно составлял письмо к бабушке. Письмо с максимально четкими формулировками. Он опасался, что у него будет только один шанс сделать всё правильно, поэтому он должен был приложить максимум усилий. Так как Жасмин никак не могла успокоиться, Гермиона поняла, что ей понадобится помощь.       — Добби! Винки! — на её зов откликнулись и внезапно появились два домовых эльфа, выглядевших расстроенными, когда они увидели эмоциональное состояние своих хозяек. — Слушайте меня, — резко сказала Гермиона, пытаясь привлечь их внимание к себе и тем самым уберечь их от того, что их опечалит. Стенания домовых эльфов не улучшат их положения. — Винки! Принеси перо и хороший пергамент для Невилла. Ему нужно написать важное письмо, — она едва успела договорить, как Винки с хлопком исчезла.       — Добби! У Жасмин только что был сильный шок. Ты можешь принести ей немного сливочного пива или... может быть, что-нибудь покрепче? — добавила она, глядя на изнеможённое состояние своей подруги. — Я знаю, что это запрещено для студентов, но ... — Гермиона даже не успела закончить, как Добби исчез из комнаты.       В тот момент, когда Добби исчез, появилась Винки с особенно причудливым пером и очень дорогим пергаментом. Невилл взял бумаги и начал писать.       — Где ты это взяла? — полюбопытствовала Джинни.       — У бородатого дедушки, — ответила Винки.       — Бородатого? Ты имеешь в виду директора школы? — спросила Гермиона, и после подтверждающего кивка Винки, она уточнила: — Это был подарок? Он сам тебе это дал?       Глядя в пол, Винки только покачала головой. Когда она снова подняла глаза, немного испугавшись реакции Гермионы, то увидела, что её хозяйка улыбается.       — Ничего страшного. На самом деле — директор тоже часть нашей проблемы.       При этих словах глаза Винки расширились, а лицо посуровело. Затем появился Добби, с подносом в руках, на котором были бутылка огневиски и четыре рюмки. Взяв бутылку, Джинни прочла этикетку и присвистнула:       — Я не очень разбираюсь в алкоголе, но этот огневиски настолько старый, что никак не может быть дешёвым.       Она передала бутылку удивлённой Гермионе, которая, осмотрев бутылку, повернулась к Добби и вопросительно посмотрела на эльфа.       Добби застенчиво улыбнулся и сказал:       — Бородатый дедушка.       Гермиона уточнила:       — Добровольно?       Эльф покачал головой, и она посмотрела на него с таким же одобрением, как и на Винки. Обернувшись, она обнаружила, что Джинни уже разлила янтарную жидкость по четырём рюмкам, но Гермиона отодвинула рюмку, стоявшую перед Невиллом.       — Прости, Невилл. Я не хочу, чтобы ты писал после того, как выпьешь хотя бы каплю спиртного. Я тоже пока воздержусь, чтобы проверить письмо перед отправкой. Мы, конечно, немного выпьем, но позже, когда письмо будет готово.       Яростно строчащий пером по пергаменту Невилл не нуждался ни в каком поощрении. Хоть он и прекрасно понимал, что ситуация, подобная этой, может закончиться для Жасмин хуже, чем для него, он всё ещё был возмущен тем, что его бабушка начала действовать, даже не посоветовавшись с ним — и его гнев только рос за то время, пока он писал.       "Что, во имя Мерлина, с ней происходит? О чём она думала" — спрашивал он себя.       Наконец, закончив, он передал пергамент Гермионе, чтобы она могла его просмотреть.       — Я не знаю всех положенных в данных случаях формальных выражений, которые, я уверена, ты должен использовать в письме, — сказала она ему, — я лишь хочу убедиться, что ты не забыл про главные причины, почему этот план такой плохой. Очень, очень плохой план! — Невилл согласно кивнул, что понимает, и Гермиона начала читать: "В ужасе... никогда бы не поверил... без моего согласия или хотя бы обсуждения... просто друзья... углубляйте наш союз, на основании общих ценностей и общении, а не на браке... сожгите все, что было написано, и со всей возможной поспешностью... жду вашего ответа".        Посмотрев на Лонгботтома, который всегда говорил о своей бабушке так, словно боялся её, Гермиона неуверенно произнесла:       — Э-м-м. Довольно сильно написано, Невилл. Я считаю, что это правильно, но ты уверен в этом?       Мрачная решимость наполнила лицо Невилла, когда он ответил:       — Мне нужно не только положить конец этому контракту, но и предотвратить всё, что она может предпринять дальше — будь то ещё один брачный контракт в будущем или что-то другое. Я не могу позволить ей считать меня несмышлёнышем, который позволит ей управлять моей жизнью так, как она считает нужным. Она мой опекун, и я люблю её, но я должен установить границы!       Улыбнувшись храброму львёнку, который нашел в себе мужество отстаивать свои интересы, она ответила:       — Правильно, это именно то отношение, которого ты заслуживаешь. Я отнесу это в совятню...       — Простите, мисси Герми? — перебила её Винки. — Вы говорили, что Винки может вносить предложения... Вы действительно хотите так сделать?       Посмотрев вниз с удивлением, потому что она совершенно забыла о домовых эльфах и даже и не подумала их прогонять, Гермиона ответила:       — Да, действительно. А ты хочешь предложить что-то другое?       — Ну, — сказала Винки, — если это письмо действительно официальное и важное, мы, домашние эльфы, можем доставить его адресату быстрее, чем это может сделать сова.       Застонав от досады, что сама об этом не подумала, Гермиона сказала:       — Это отличная идея! Огромное спасибо. Пожалуйста, отнеси это...       — Подожди, — прервал её Невилл. — Если ты собираешься поручить домовому эльфу доставить письмо, ты должна убедиться, что он выглядит как можно лучше. Хорошее впечатление от посланца придаст письму некоторый вес, — глядя на эльфийку сверху вниз, он сказал ей: — Ты не могла бы достать более красивое полотенце или что-нибудь в этом роде? Хотя бы на короткое время?       Винки посмотрела на свое старое, испачканное полотенце и впервые в жизни устыдилась того, что на ней надето. Только теперь она начала осознавать ценность униформы и пообещала себе, что больше не будет подвергать сомнению приказы мисси Герми. Такая умная ведьма явно знала, что делает! В другом конце комнаты раздался хлопок, а затем, так же внезапно, второй хлопок раздался позади них. Посмотрев, они увидели там Добби, который принёс новенькое чистое эльфийское полотенце.       — У Добби есть идеальное полотенце!       Немного поплакав, Винки протянула руки, чтобы обнять Добби, а потом щелкнула пальцами, заставляя поменяться местами свои старое и новое полотенца.       Затем Невилл запечатал письмо и передал его Винки:       — Доставь его прямо в руки моей бабушки, мадам Августы Лонгботтом. Ты можешь подождать, если она захочет написать ответ сразу. Если нет, ты можешь вернуться сюда.       Винки посмотрела на Гермиону, ожидая подтверждения, и, увидев, что её хозяйка кивнула, с хлопком исчезла.       Удовлетворённые тем, что с письмом покончено, хотя и переживая из-за того, какой ответ им даст мадам Лонгботтом, Гермиона и Невилл повернулись к оставшимся двоим, чтобы наконец выпить успокаивающую порцию огневиски... только для того, чтобы обнаружить, что Джинни и Жасмин каким-то образом умудрились выпить уже почти половину бутылки! Джинни была явно более лёгкой из них двоих, так как валялась под столом, не подавая признаков сознания. Жасмин же всё ещё продолжала пить, бормоча о браках, детях, назойливых старухах и назойливых стариках. Они в ужасе смотрели, как в перерыве между бормотанием она допила рюмку и приготовилась налить ещё одну. Гермиона бросилась к ней и выхватила бутылку из рук со словами:       — Нет! Ты должна была выпить только одну! Ну, может быть — две рюмки! А сколько ты уже выпила?       Жасмин посмотрела на неё немного смущенно и сказала:       — Гер-ми-ИК-ин-на! Ты же знаешь? Я выхожу замуж, ИК! Затем я убиваю "хитрожопого Альбуса". А может быть, всё будет, ИК, наоборот. В любом случае — кто-то умрет, а кто-то будет связан браком!       В этот момент она начала слегка раскачиваться, и Гермиона услышала, как Невилл позади неё пытается сдержать смех.       Повернувшись к нему, она возмутилась:       — Это не смешно!       — Ну, пока нет, — ответил он, — но вскоре ты получишь просто море удовольствия и веселья, издеваясь над несчастной, страдающей от похмелья девушкой.       Невольно улыбнувшись, она оглянулась на свою покачивающуюся подругу и вздохнула.       — Да, пожалуй, ты прав. Ох, Невилл, что мы будем делать с этой пьяной парочкой?       Внезапно рядом с ней возник домашний эльф.       — Добби может помочь, мисси Герми, — на ее вопросительный взгляд он продолжил: — Добби может принести зелья: перечные, отрезвления и антипохмельные.       Гермиона подумала об этом с минуту, прежде чем решила:       — Жасмин не заслуживает того, чтобы избежать похмелья, но нам может понадобиться её нормальное состояние сейчас, а не позже. Ладно, Добби, принеси их.       Добби с хлопком исчез и меньше чем через минуту вернулся с шестью пузырьками, наполненными разноцветными зельями. Ещё когда Гермиона и Невилл заливали второе из трёх зелий во рты пары невменяемых ведьм, Винки уже вернулась в комнату с письмом в руках.       — Что случилось? — сонно спросила Джинни, когда второе зелье начало действовать. — Минутку. Я пила... свою третью? Наверное — третью рюмку. А потом я очнулась здесь. И почему у меня так болит голова?       Только после того, как он дал Джинни выпить третье зелье, Невилл принял письмо от Винки. Он быстро прочитал его и с облегчением вздохнул. Взглянув на трёх ведьм, две из которых держались за головы и тихо стонали, он объяснил:       — Моя бабушка извиняется, говорит, что она действовала на основе неверной информации, и обещает, что уничтожит даже свои черновики.       Услышав это, все остальные вздохнули с облегчением. Гермиона, однако, выглядела озадаченной и спросила Добби:       — Я думала, ты сказал, что одно из зелий было от похмелья. Почему Джинни и Жасмин всё ещё плохо?       С застенчивым видом он ответил:       — Добби, возможно, использует слабые, разбавленные зелья на этот раз.       Усмехнувшись, Гермиона ответила:       — Ты хороший эльф, Добби. Таким и оставайся.       Добби ухмыльнулся в ответ, прежде чем они с Винки ушли, чтобы вернуться к своим обычным обязанностям в замке.       Вторник, 29 декабря 1994 года, поздний вечер.       Прошло уже несколько часов с тех пор, как она пила огневиски — и она понятия не имела, как она выпила всё так быстро, честно! — но ощущения в её голове всё ещё были такими, словно кто-то лупил по ней бладжером. С внутренней стороны. Единственное, что было хорошего в этом затянувшемся похмелье — это то, что ей не нужно было объяснять, что происходит, когда она начала терять контроль в классе. Жасмин понятия не имела, что сказать по этому поводу, и надеялась, что день, проведенный в раздумьях, позволит ей придумать какое-нибудь объяснение.       "Не то чтобы состояние похмелья помогло мне сделать это быстрее", — посетовала она.       Как минимум, ей придётся признать, что в последнее время она испытывала увеличение своих сил — как физических так и магических, что, несомненно, расстроит Гермиону. Нет, конечно, подруга не будет расстраиваться из-за того, что Жасмин может стать более сильной — однозначно нет, но она будет злиться, что Жасмин сразу же об этом ей не сказала. Возможно, тот факт, что это произошло только на прошлой неделе — поможет. Изменения ей удалось заметить лишь несколько раз, а Жасмин, как и все остальные, была слишком занята другими вопросами. Она надеялась, что благодаря этому подруга будет к ней немного снисходительнее.       Перевернувшись на спину, она застонала от боли, когда из-за изменения положения бладжер начал колотить по новой точке внутри её черепа. Она понятия не имела, почему её магия — и её характер, если уж на то пошло — в последнее время так сильно вышли из-под контроля, и была совершенно уверена, что это не несёт в себе ничего хорошего. Насколько она знала, такие изменения не были нормальными, и с удачей Жасмин, "ненормальное" всегда было опасным. Ей хотелось заснуть и снова проснуться во вторник утром, как будто этого дня никогда и не было...

***

      В Литтл-Хэнглтоне Хвост с облегчением прислонился к стене своей убогой спальни. Впервые за несколько недель его Хозяин был в хорошем настроении, а не страдал от боли. Он не знал, что вызвало эту внезапную перемену, но надеялся, что она продлится ещё какое-то время.