...всего лишь...

Отбечено (прим.от автора — можешь ещё празднуют?)(от беты:ага, как завтра с похмелья рано вставать? XD) — Двадцать пять миллионов моих людей! —  гневно кричал СССР , — Двадцать пять миллионов жизней! Как ты вообще смела предложить мне такое?! Я никогда не буду следовать этим путем! — Послушай, мы все прошли через это, — начала Аня, когда они в очередной раз собрались, чтобы обсудить грядущие события в каждом из миров. Великая Отечественная война или же Вторая Мировая война, у трех воплощений России она уже в прошлом, в их мирах время шло впереди, и теперь они пожинали плоды, но оставался тот, кому только предстояло пройти этот ад. Саша не мог спокойно принять обрушившуюся на него информацию, да он и не хотел. Будучи человеком, желавшим своим людям только мира и спокойной жизни, он до сих пор отходил от той «Красной революции», избегая темы войны на таких вот встречах, но что уготовано судьбой, того не избежать никому. — Я не буду действовать, как вы трое, — уже чуть успокоившись, сказал русский, обводя взглядом удивленные лица остальных присутствующих, — Жертвовать своими людьми, которые только начали отходить от развала Империи, и ради чего? — в этот момент голос надломился, а взгляд наполнился болью его людей, которые потеряли родных в ходе столкновений белых и красных, — Жертвовать ими ради того, чтобы потом меня и этих самых людей называли агрессорами, красной чумой, окупантами? — голос дрожал, как и всё тело самого русского, смотрящего в глаза Анны, — Нет, я не хочу этого! Пускай весь мир сгорит в лапах Рейха, но я отгорожу своих детей от этой войны! — твердо произнес Александр, вставая и уже с полной уверенность смотря на присутствующих. — Ты хочешь поставить кристаллы сейчас? — непонимающе произнесла Яна, складывая руки на груди, и смотря на задумчивого Ваню, который внутренне понимал Сашу и даже поддерживал ход его мыслей, — Ты понимаешь, что весь мир может умереть, планета может погибнуть в войне или же… — Вы выбрали МИР, а я выберу своих ДЕТЕЙ, — твердо повторил Союз, — Так же, я захвачу Восточную Пруссию, ведь там находятся два артефакта древних, верно? — получив своеобразный кивок от остальных, Александр продолжил, — Ещё это один из сильных регионов. Думаю с тем, чтобы подчинить его после получения артефактов, не будет проблем. — Поступай как знаешь, всё же я тебе не указ, но я ничего не могу гарантировать в случае такого исхода, — русская опустила глаза под самодовольно-победной ухмылкой Саши.Он гордился тем, что выиграл этот спор и мог решить проблему по-своему. После этой встречи Александр начал действовать, так же, подобно остальным, принимая силу каменного цветка, опоясывая свою территорию двумя линиями кристаллов, при этом захватывая внешним поясом ещё и Восточную Пруссию. Гилберта, который был в столице тут же схватили и доставили в Храм Звездного Света, где он тут же гневно зыркнул на русского, но разразиться потоком брани ему не давало лишь то, что рот его был завязан, а его самого крепко скрутили. В голове крутилась тысяча вопросов, включая : "Что, русский решился напасть первым?" «Но ведь он не мог нарушить пакт о ненападении? Что-то случилось…что-то такое, о чем он пока молчит…» — в голове Пруссии уже появилось несколько ответов. Однако долго лицезреть русского ему не дали, а поволокли куда-то наверх. Пруссию бросили в башню, сковав ему одну ногу цепью, конец которой был замурован в стене, что всё же оставляло возможность перемещаться к небольшому окошку без стекла, просто выходящему наружу. — Я походу «Рапунцель», — фыркнул пруссак и подошел к окну, чтобы высунуться и покричать как следует. Вряд ли кто-то придёт ему на помощь, но попортить нервы этому валенку – дело святое. Высунувшись в окно и набрав побольше воздуха в грудь, Гилберт закричал, что есть силы. Никакого звука не было, ничего… Байльдшмидт залез обратно и чуть отошел от окна, смотря на него, словно на нечисть из библии: — Что за чертовщина? — голос тут же отразился от стен, заставив пруссака осмотреться. Снова вдохнув глубоко и подойдя к окну, попытался прокричать пару слов, но итог был такой же, как ранее — тишина. В тот же день Рейху доложили о похищении воплощения Пруссии и о захвате последней странными кристаллами, о том, что люди толпились у них и их не пускали наружу, но стоило кому-то из немцев с другой стороны зайти, как человек падал замертво. Людвиг бушевал и ругал своих офицеров. Он не мог смириться с тем, что русский не только отобрал важный регион и брата, а также всё это время скрывал такое. В жилах кипела ярость, и остановить её не было сил, да и желания тоже. Раздавшийся холодный голос в Рейхстаге заставил Германию обернуться: — Ты..! — прорычал немец, хватаясь за маузер, чем только рассмешил русского, который вальяжно прошелся по кабинету и сел в кресло напротив стола. — Поговорим откровенно, — сложил руки в замок, — Я в курсе, что ты собрался на меня напасть и мне плевать на причины, — слишком холодно говорил русский, что совершенно не было на него похоже, и это ещё больше пугало, даже злило, — Я могу предположить, какая птичка тебе насвистела эту идею в ушки, — улыбнулся, однако в глазах было презрение. — И что с того? — надменность в голосе Мюллеру удалось сохранить, потому он старался держатся спокойнее, — Твои действия сами тебя подвели к этой черте! Ты посмел… — Я сделал это только ради своих людей, — перебил его союз, — Пруссия и её жители, даже все немцы станут залогом мира между нами, — развивал свою мысль, смотря на портрет фюрера над головой немца, сравнивая его с портретом Сталина, — Тебе ведь доложили, что будет, если твои люди пересекут границы, так что сам понимаешь, — пожал плечами. — Это низко! — снова крик, удары кулаками по столу и яростный взгляд. — Так же низко, как и твои мысли,— отвел взгляд, — Я лишь хочу, чтобы мы оба жили и не жалели в будущем о… — тут же остановился, прикусив язык, так как мог проболтаться, потому, глубоко вздохнув, встал, исчезая на глазах, — Делай, что хочешь, но о последствиях нападения на мою семью ты знаешь, — это были последние слова Союза перед тем, как началась эта война. Германия сметала одну страну за другой, без особых усилий, чему радовались люди. Людвиг помнил слова русского и догадывался о том, что тот скрывает от других что-то масштабное. Сколько бы тот не искал встречи, Советская страна не отвечала ни на один запрос и проникнуть туда, чтобы спросить, было невозможно. Оставалось только ждать. Только через несколько десятилетий, когда большая часть мира была поделена между Рейхом и странами Оси, русский появился всё так же в Рейхстаге, всё в том же кабинете: — Привет, — легко произнес незваный гость, — Ты доволен тем, что получил? — с некой издевкой произнес он, словно этого не должно было быть у немца, от чего тот прищурил глаза, — Да ладно тебе, не смотри так. — Ты что-то знаешь, признайся! — потребовал немец, сохраняя самообладание, — Что тебе терять сейчас? — Возможно ты прав, — отвел взгляд, — Если бы ты напал и мы бы начали войну, то ты бы проиграл, — на такое заявление немец рассмеялся. — Если бы не твои кристаллы, то вряд ли, — отмахнулся, — Моя армия сильнейшая в мире, и это неизменно. — Я знал тогда будущее, потому и пошел по другому пути, — тон, взгляд и сам вид русского заставил немца по-другому взглянуть на оппонента. Всё в Союзе говорило, что тут нет и не может быть места шутке, — Жизни моих людей мне дороже того, что я мог получить, пойдя по накатанному пути, — глубокий вздох, — И пусть весь мир горит, мои люди будут жить в спокойствии, — подытожил русский, вновь исчезая в свете и оставляя немца со спутанными мыслями. Вернувшись к себе во дворец, Россия прошел в дом, где застал тихо лежащего Гилберта возле камина и тянущегося во сне к теплу огня. Для того, чтобы убрать эту ассимиляцию между двумя братьями, пришлось фактически оторвать Пруссию от Германии. Три десятилетия в той башни, без единой души, без единого слова или же человека, который хотя бы один звук произнес. Гил чах с каждым днем. В камере не было ничего, кроме лежащего в углу одеяла. Ему приносили только кусок хлеба и стакан воды. Байльдшмидта не пытали и не морили голодом, с ним не делали ничего. Шли годы, сезоны.Зимой околевавший пруссак кутался в легкое одеяло, стуча зубами и сжимаясь сильнее, специально садясь ближе к двери, так как из-под неё выходило тепло. Прохудившаяся со временем форма совершенно не согревала его в мороз, а порции еды, что ему приносили, хватало лишь на поддержание жалкого существования. Перед тем, как пойти к Людвигу, Иван заходил к Гилберту, принося ему еду, а затем, случайно или же намеренно, оставлял дверь открытой. Поначалу прусс не видел открытой двери, но даже потом, замечая её, не решался выйти сразу из своей камеры. Просидев ещё час перед открытой дверью, он поднялся с места, на трясущихся ногах спускаясь вниз по лестницам на первый этаж. — Я никуда не уйду, — тихо, самому себе сказал пруссак, направляясь к зажженному камину и садясь на мягкую шкуру, протягивая руки вперед. Тепло тут же окутало тело Гилберта, согревая его и убаюкивая, веки тяжелели и, не особо сопротивляясь сну, тот лег на шкуру, засыпая у всех на виду. Русский, вернувшись домой и пройдя в гостиную, бегло осматривает помещение, замечая уснувшего прусса перед камином, сжавшегося в комок. Вздохнув и дав отбой слугам, а также послав телеграммы остальным странам, которые проживали и работали на своей территории, что сбежавший найден, вернулся в гостиную с одеялом, накрывая мирно спящего Гилберта, легко подняв его перед этим на руки и уложив на диван.