Reprise

      Джеймс Гордон не мог представить свою жизнь без служения Готэму. Он был копом до мозга костей. И хоть Ли всегда оставалась для него поддержкой и любовью всей его жизни, Джим был живой иллюстрацией того, что значит быть «женатым на работе». Здание участка полиции стало для него роднее его дома. Работа была чрезвычайно тяжела, чаще всего неблагодарна, но она служила смыслом его жизни. Какая жалость, что во главе всех стражей порядка был откровенный опустившийся негодяй, комиссар Лоуб.       Кажется, было правдой то, что город всегда принадлежал плохим парням. Гордону не хотелось в это верить. Каждый день, что он провел отстранённым от должности детектива, был мукой. Настолько выматывающей, что выражение «клин клином вышибают» показалось дельным решением проблемы.       Он стоял у дверей зала особняка Фальконе. Ныне особняка Кобблпота, «Пингвиньей цитадели». Прошло достаточно времени с того дня, как Освальд захватил власть в городе, стал промышлять откровенным криминалом, взятничеством, шантажом, присвоением того, что принадлежать ему не должно. Взять хотя бы этот чудесный дом. Джеймс был здесь всего раз, когда предпринял попытку арестовать Кармайна.       За дверьми было шумно. Вышибалы Пингвина впустили его в дом, однако Джим мог ещё повернуться, уйти и никогда больше сюда не возвращаться. Он наклонился к двери поближе, силясь различить, что происходит в зале. Шум нескольких голосов, и голос Освальда, конечно, звучал отчётливее и звонче всех.       «Вы, черти, любите испытывать мое терпение, да?».       Джим вдохнул поглубже, повернул ручку двери и вошёл. Стоящий прямо у входа головорез поглядел на него озадаченно и, наконец, громогласно перебил тираду Пингвина:       «Босс, тут Джеймс Гордон».       Головы всех присутствующих повернулись в его сторону. Кроме самого Пингвина тут были Виктор Зсасз, Томми Бонс, увалень, которого Освальд любил таскать с собой (Гейб?), и Селина Кайл. Какого черта она здесь забыла?       — Джим, приятель, — воодушевленно сказал Освальд, поднимаясь со своего места, — рад тебя видеть в нашей скромной обители. Хоть для поздравлений с моим повышением по службе ты сильно припозднился.       — Я бы сюда не зашёл без нужды. Нужно поговорить. Наедине.       В глазах Пингвина на миг вспыхнул огонек, и он усмехнулся. Да, возможно слова прозвучали двусмысленно, но он ведь не будет акцентировать на этом внимание или высказывать свои испорченные предположения, верно? Освальд подал знак, и все вышли из комнаты, кроме Селины. Она отчего-то не могла сидеть как все обычные люди, поэтому балансировала на подлокотнике.       — Как насчёт тебя, Селина? — спросил Гордон.       — О, я не могу приказывать Кошке, — ответил за нее Освальд, садясь в свое тронообразное кресло, — она делает всё, что ей захочется. Обитает тут, когда нечем заняться. Так в чем дело, бывший детектив?       — Я хочу вернуться в полицию.       — И я поддерживаю тебя всецело, дерзай, Джим.       — Не издевайся, — скривился Джеймс, — ты знаешь, почему я не могу это сделать. Лоуб и Фальконе вели дела вместе, а теперь ты на месте Кармайна.       — Похоже, это действительно важно для тебя. Что ты предложишь взамен, очередное одолжение, которое едва ли сможешь выполнить? Я верну тебе работу, а ты меня обманешь.       — Ты считаешь меня подлым человеком.       — Я отвечаю тебе тем же, Джеймс.       Джим вздохнул и уже собрался встать со своего места и уйти к чертям собачьим. Освальд сделал жест одной рукой и обратился к Селине:       — Что скажешь, Кошка, Джим Гордон вел себя хорошо, и мне стоит дать ему шанс?       — Не думаю, — флегматично ответила она.       — Однако я в этот раз побуду щедрым Королем, и сделаю так, чтобы Джеймс Гордон вернулся в любимый участок.       Гордон встал как вкопанный. Пингвин казался исключительно практичным человеком, но некоторым поступкам Джим не мог найти объяснения. Слова расходились с делом, и несмотря на демонстрируемую в словах враждебность, Освальд не переставал широко улыбаться. Будто бы все равно был рад компании детектива. Это сбивало с толку. Все в этом гангстере было непостижимой загадкой. Отчего возникал этот магнетизм между ними двоими, если по статусу ничего, кроме вражды и соперничества, не должно было возникнуть? Пингвин даже не пытался скрыть своей антипатии, однако снова и снова оказывался его союзником.       — Полагаю, это будет дорого мне стоить.       — С тебя одолжение, Джим. Когда мне понадобится твоя горячая голова и навык надирания задниц, я дам знать.       Ещё более озадаченный Джим вышел из зала. Его одолевали смешанные чувства, как и всякий раз, когда приходилось иметь дело с Кобблпотом.       Освальд проводил копа взглядом и уставился в стену, захваченный мыслями. Селина глядела на него в упор.       — Ну что? — выпалил Освальд.       — Зачем ты это сделал? Он лишь одна большая заноза, и ты об этом вскоре пожалеешь.       — Возможно, — согласился он, даже не раздражаясь от того, что ему перечат. Может, другого подчинённого за дерзкие слова постигла бы кара, но с Кошкой все было по-другому.       — Он делает тебя слабым. А я считала тебя до этого интересным фриком.       — Ох, может обсудишь проблему излишней сентиментальности со своим мальчиком-миллиардером? — выпалил Кобблпот.       Селина сморщила нос, будто бы правда была кошкой, увидевшей нечто неприятное или даже оскорбительное для своей кошачьей персоны. Она, молча, спустилась со стула и выскользнула из поместья через приоткрытое окно. Освальд проверил телефон и улыбнулся, увидев новые сообщения.       Мама уже несколько недель отдыхала вдалеке от Готэма. Сначала идея отпуска вызывала у нее категорический протест. Ей не хотелось наслаждаться жизнью в теплом далёком штате без своего любимого сына. Однако Освальд был настойчив и изобретателен. С тех пор, как она уехала, на телефон ему каждый день приходили сообщения. В них Гертруда рассказывала, что видела нового, как ее восхищают предоставляемые услуги и как ей хотелось бы, чтобы Оззи был рядом и наслаждался жизнью вместе с ней.       Но беспощадная работа требовала от Освальда все его силы и свободное время. И это было правдой. Он не мог расслабиться, пока Тео Галаван был жив.       Сбежавшие из Аркхема Маньяки были на устах у всего города. Подчинённые и то начали спрашивать Пингвина о том, знает ли он, что стоит за всеми этими жуткими беспорядками. Тот раздражался и отмахивался от них, как от надоедливых мух. Он не мог в этот раз недооценивать семью Галаванов, поэтому не лез на рожон, а терпеливо ждал, когда ситуация накалится до того, что можно будет действовать открыто. Информаторы доносили Королю Готэма все, что происходило в общественной жизни города и в кругах аристократии в частности. Во главе всей этой сети встал Гилзин. Какие бы плохие воспоминания он ни вызывал у Освальда, стоило признать, что опыт у него имелся большой. Он действовал методично и не задавал лишних вопросов, и это было замечательно на фоне тотальной некомпетентности, с которой пришлось теперь иметь дело Кобблпоту, стоило только ему убрать всех достаточно серьезных криминальных авторитетов Готэма.       Лоуб сдался без боя, и то было неудивительно, ведь Пингвин разрешил Виктору напугать комиссара любым понравившимся способом. Джеймс Гордон снова стал детективом.       Вскоре на телевидении появилась скандальная запись бойни в участке полиции. Джером Валеска на ней выглядел очень юно, лет на шестнадцать, и крайне непривычно без своих шрамов. Но безумно, как и всегда. Его истеричный, пробирающий до дрожи смех так же действовал на Освальда, как скрежет ногтей по стеклу. Жестокое шоу, устроенное на благотворительном вечере, заставило гангстера напрячься. Тео Галаван, этот лживый подонок, начал завоевывать любовь и благодарность жителей Готэма. Смерть Валески не могла не порадовать.       Наконец, после этого события, полиция Готэма решилась нанести ему визит. Но двери особняка пересёк не Гордон, как того ожидал гангстер, а детектив Буллок. С порога начал сыпать угрозами, обвинениями, нести что-то про убитую капитаншу полиции. Когда Буллок подошёл к Освальду близко и всем своим видом стал изъявлять свое желание нанести физические увечья, охрана кинулась со своего места, а вместе с тем к месту конфликта подоспел и Джеймс.       — Харви! — воскликнул он, — Харви, не делай глупостей!       — Вот как? Теперь ты наверно скажешь, что обсудишь все наши проблемы с Пингвином с глазу на глаз, а тот навешает лапши тебе на уши и заявит, что ни в чем не виноват. Да черта с два! Тебя нельзя оставлять с этим фриком.       — Очень лестное мнение, — прошипел Освальд, — если бы не я, твоего дорогого напарника в полиции сейчас бы не было.       — Ни за что не поверю, что ты сделал это из добрых побуждений. Ты повесил на Джима долг, а потом втянешь его в свои мерзкие криминальные делишки!       — Харв, я сам смогу со всем справиться, — попытался успокоить его Гордон, — нам всем сейчас нужно успокоиться и просто побеседовать.       — Знаешь что, Джим? Ты прав! — Кобблпот хлопнул по подлокотникам своего кресла, — детектив Буллок тоже может меня послушать, раз его доверие ко мне настолько велико. Но для начала дайте мне высказать одно предположение. Вы оказались здесь сейчас, только потому что не осталось других подозреваемых и все ваши попытки выяснить, что происходит, потерпели крах. А я остался в роли козла отпущения.       — Боже милостивый, — перебил его Харви, поднял глаза к потолку и воздел руки.       — Я столько сил потратил на то, чтобы привести Готэм в подобие порядка. Мне не нужно вытаскивать из психушки маньяков, в особенности Валеску и твою бывшую, Джим. Они просто сеют панику и хаос. Хаос — последнее, что я хотел бы видеть в этом городе.       — Ты весьма успешно устроил хаос в городе полгода назад, — возразил Буллок. Освальд недовольно нахмурился. Что-то было в его взгляде, что не ускользнуло от внимания Джима.       — Да, но это было ради того, чтобы захватить власть, — произнес Джим, — может кто-то настроен против тебя.       — Был бы основной целью я, кто-то бы ударил по моему бизнесу. Сейчас же жертвами стали невинные люди и копы.       — Значит цель — администрация города, — закончил Гордон.       — Ох, да вы строите теории, — раздражённо вмешался Буллок, — если эта кучка анархистов вздумала запугать Совет Готэма, то получается это у них очень хреново.       — А задача у них совсем иная, — усмехнулся Освальд, — они были нужны для того, чтобы у горожан появился герой. Кто выиграл от того безумного шоу на благотворительном вечере?       — Тот богатый парень… — начал Харви.       — Тео Галаван, — подсказал ему Джим.       — Теперь ты выставляешь виноватым человека, который сделал благое дело, Пингвин, все это звучит, как откровенная клевета, — процедил Харви.       Освальд вдруг резко рассмеялся. Детективы обменялись настороженным взглядами.       — Я… простите, — он смахнул выступившую слезу, — понял сейчас, что вы применяете свою тактику. Плохой коп и хороший коп. Пришли ко мне домой и сразу начали допрашивать. Вы это запланировали?       — Нет, — Джим отвёл взгляд в сторону.       — Ладно, у вас не будет доказательств ни на меня, ни на Галавана. Но я могу дать вам пищу для размышлений. Тео, конечно, продолжит и дальше свою политическую активность. Удивительное совпадение, что человек, имя которого никогда не значилось в истории Готэма, человек без прошлого появился здесь, и ровно в этот же момент исчез мэр Обри и появились Маньяки. Удачи в расследовании, детективы!       Джеймс и Харви сидели в машине. Оба чувствовали, что трогаться с места пока не стоит, невысказанный вопрос витал в воздухе, так что атмосфера стояла откровенно гнетущая. Джеймс задумчиво глядел в окно, а его напарник нервно сжимал и разжимал пальцы на руле.       — И ты веришь ему? — не выдержал Буллок.       — За неимением лучшего прислушиваюсь к его словам.       — Если он действительно убил Эссен…       — Капитана Эссен убил Джером Валеска, Харв, и теперь он тоже мертв.       — Мне от этого не стало легче ни на каплю. Тот, кто действительно затеял это, должен ответить сполна.       В городе началась предвыборная кампания. Освальд был не в силах заснуть, поэтому сидел на своем обыкновенном месте, обложившись бумагами и заметками, всей той информацией, что сумел получить о состоянии города. Телевизор стоял неподалеку, Освальд лениво переключал каналы, задерживаясь лишь на сводках новостей. Он потянулся к бутылке вина, встряхнул ее в руке и к своему неудовольствию понял, что она опустела.       — Гейб, — сказал Освальд, затем позвал громче, — Гейб!       — Босс? — испуганно ответил он и поднялся со своего места в углу. Он заснул наверно больше часа назад.       — Вино кончилось.       — Я могу сходить или попросить кого-нибудь ещё…       — Нет, не надо, — вдруг передумал Кобблпот, — я сам схожу, выберу что-то новое.       — В смысле в город?       — Да, Гейб, в город, — он встал со своего места, потёр глаза, — пойду один. Нет у меня никакой паранойи.       Гэбриел проводил его тупым сонным взглядом. Не то что бы ему хотелось напоминать боссу о паранойе, предлагать свою компанию или других ребят для охраны. Он поерзал в своем кресле, устроился поудобнее и снова провалился в сон.       В Готэме было лето, однако температура оставалась довольно низкой. Так было даже лучше, было приятно находиться в классическом костюме, а жара просто вынуждала отходить от привычного стиля. С другой стороны холодное время года также перестало приносить столько неудобств, теперь гангстера не беспокоили тупые боли из-за переменчивой погоды Готэма. Освальд мог ходить, и ходить, и предаваться своим мыслям, не уставая.       Он зашёл в винный магазин и сразу же направился к нужным полкам. Стал пальцами легко перебегать по темным бутылкам дорогущего вина. Он правда стал так хорошо в этом разбираться, что мог бы претендовать на роль сомелье. К слову об этом, кроме него в магазине был ещё один человек, стоял у вин куда более низкой стоимости и очевидно затруднялся с выбором.       — На вашем месте я бы посмотрел выше и левее, если вас ограничивает бюджет, — бросил Освальд, даже не отводя глаз от полок перед ним.       — О, спасибо, — прозвучало в ответ.       Освальд почувствовал как волосы на загривке вдруг встали дыбом, а живот скрутило в узел. Он точно будто призрака встретил. Этот голос и интонацию он знал слишком хорошо. Гангстер осторожно повернул голову, и дыхание его перехватило. Всего в нескольких метрах от него стоял чрезвычайно длинный и нескладный тип, скрупулёзно изучающий бутылку в своих руках, парень, напоминающий Дэвида Боуи с самыми острыми скулами в мире. Его широкая улыбка всегда будто бы превращала его в совершенно иного человека. Кобблпот почувствовал нестерпимое желание крикнуть «Эдвард», повиснуть на шее и сказать, как же сильно он скучал, какая же тоска снедала его все это время, что он был один. А теперь его милый Эдвард стоял тут, одетый в большой темно-зеленый свитер, по великой случайности в то же самое время. Это была судьба не иначе.       Нигма, почувствовав на себе взгляд, повернулся. Его даже испугало то, с каким измученным выражением глядел на него другой посетитель, как влажно блестели его бледные глаза. Он глядел так, будто бы знал Эдварда, знал, и всю жизнь ждал их встречи. Какое-то время Эдвард также бесцеремонно смотрел на него в ответ.       — Прошу прощения, мы знакомы? — осмелился нарушить тишину Нигма.       — Нет, думаю, нет, — Пингвин, наконец, опустил взгляд и шмыгнул носом, — вы напомнили мне одного человека, с которым я не виделся уже очень давно.       — С ним приключилось какое-то несчастье? — спросил парень и тут же прикусил себе язык. С чего вдруг ему захотелось лезть в душу совершенно незнакомому человеку? Он уже был готов к тому, что собеседник от такой бесцеремонности тут же завершит разговор.       — Он остался в прошлой жизни, — с грустью ответил Освальд, — есть повод для распития вина?       — Да, — улыбнулся Нигма, — ужин. Сегодня, с девушкой. Точнее с коллегой. Она девушка и моя коллега, но ещё не моя девушка.       Эдвард нервно поправил очки на носу. Что с незнакомцами, что со знакомыми людьми он рано или поздно начинал заговариваться и производить впечатление полного кретина.       — Что обещают в прощании, разрешают в заключении и назначают в любви? — вдруг спросил мужчина.       — С… свидание, — тут же ответил Эдвард, лицо его будто засветилось от восторга, — да, свидание. Вы любите загадки?       — Обожаю, — Кобблпот подмигнул, — загадки — отличный способ занять ум и блеснуть быстротой мысли.       — Поверить не могу, что есть кто-то, разделяющий мою точку зрения! — воскликнул парень и протянул руку, — меня зовут Эдвард.       — Освальд.       — Может… может, если у вас есть немного свободного времени, мы могли бы поговорить ещё. Или договориться о встрече, — неуверенно произнес Нигма.       — Я свободен, но вы упомянули, что ваше свидание сегодня. Нет ничего хуже, чем опоздать или не прийти на свидание.       — Что вы, я отправился пораньше, у меня есть ещё несколько свободных часов, — поспешил успокоить его Эдвард. Освальд не мог не заметить, как нервно он теребил рукав своей рубашки, и улыбнулся ещё шире.       — Хорошо, Эдвард.       Пингвин вернулся домой счастливый, как никогда. Телефонная книжка пополнилась новым номером. Он был вымотан событиями прошлых недель, беседой с Нигмой, но все же почувствовал желание танцевать, стоило ему переступить порог своего дома. Он прокатился по гладкой, почти зеркальной поверхности пола особняка, взбежал наверх по лестнице, перепрыгивая несколько ступенек за раз.       Эдвард был чрезвычайно болтлив и наивен. Его темные горящие глаза создавали сильное сходство с восторженным щеночком, из-за чего Пингвин не мог перестать улыбаться. Таким безобидным и хорошим парнем Эд был ровно до того момента, как убил Кристен Крингл. По его словам, сегодня он впервые пригласил ее на свидание, а это значит, что Освальду придется подождать.       Кандидаты в мэры начали пропадать, новым капитаном полиции стал Натаниэль Барнс, Готэм охватила серия поджогов. Работа Бриджет Пайк. Все это, к счастью, происходило без участия самого гангстера. Джеймс был ужасно занят всеми этими беспорядками, изменениями в работе копов, так что даже не связывался с ним.       А вот Эдвард Нигма с огромным энтузиазмом назначал встречи своему новому другу. Знал он о том, что перед ним был Король Готэма, или не знал, понять было нельзя. Освальд подозревал, что ему было бы плевать на криминальные связи в любом случае. Они сидели на крыше одного монументального здания в историческом центре Готэма, за столиком на двоих. Людей в заведении было немного, так что даже сохранялась уединённость. Солнце начало клониться к горизонту. Эдвард настолько был захвачен своими рассказами, что даже еще не притронулся к заказанным напиткам. Он любил говорить о своей работе, о криминалистике, о телах и разных степенях разложения, об удивительных способах убийства. Иногда линия менялась, и он начинал говорить о своих знакомых, что тут же вызывало в Освальде неподдельный интерес.       — Я был на двойном свидании, — нетерпеливо произнес Нигма, — я никогда не думал, что когда-нибудь буду на подобном мероприятии.       — Это очень любопытно, с кем?       — С детективом Джеймсом Гордоном и доктором Лесли Томпкинс, — после сказанных слов Освальд почему-то поменялся в лице, и Эд не смог не спросить, — вам они знакомы?       — В каком-то смысле, — уклончиво ответил гангстер, — Джим Гордон — знаменитость.       — Если для того, чтобы обрести славу, нужно лишь проявлять безрассудство… — закатил глаза Эдвард. Кобблпот чувствовал какой-то натуралистический интерес, было крайне занимательно наблюдать за Эдом и замечать те небольшие вещи, что были присущи Загадочнику. Он был словно неоперившийся птенец.       — В этом я согласен.       — Я так рад тому, как поменялась моя жизнь, — радостно начал Нигма, — девушка, в которую я так долго был влюблен, ответила на мои чувства, мои коллеги начали испытывать ко мне симпатию и стали первые инициировать контакт. И у меня появился замечательный друг. Я считал себя слишком странным для выстраивания отношений привязанности такого рода и такой глубины.       — То, что отличает тебя от других, может стать твоей сильной стороной, Эд, — Освальд подался вперёд, — люди привыкли находиться в своем стаде, и от тех, кто не может вписаться, им хочется избавиться. Так что неизменно встаёт выбор: перестать бороться и дать обществу сломить тебя или стать тем, кого общество будет бояться и кому не посмеет больше угрожать.       — Это довольно… — Эдвард опустил глаза, подыскивая в уме подходящее слово, и облизнул губы, — радикальный и жёсткий взгляд на вещи, мистер Кобблпот. Не то что бы я осуждал ваше мировоззрение или ваше поле деятельности. Я не мог не навести справки о вашей личности, однако я никоим образом не хочу высказать осуждение, и не хочу, чтобы вы думали, что я придерживаюсь каких-то установок только потому, что работаю в полиции, а вы связаны с преступными делами, и из моего опыта, я могу определенно сказать, что люди кажутся тем, чем на самом деле не являются, слишком часто, негодяи скрываются за личиной добродетели и наоборот…       — Эдвард, — мягко перебил его гангстер, — все хорошо. Я понял, что ты имел в виду.       У Освальда было много дел. В городе было неспокойно, бандиты и шваль, которая сейчас находилась у него в подчинении, постоянно требовали к себе исключительно жёсткого отношения, постоянного контроля. На выстраивание крепкой криминальной империи нужно было много времени, найти тех, кто был умен, предан и готов был служить мафии, было непросто. В той жизни каждый момент этого периода был пыткой для него, он сходил с ума от страха, пытаясь найти свою маму. Сейчас с ней было все хорошо, никакой угрозы вообще не наблюдалось. И это становилось слишком подозрительным.       Его спокойное существование прекратилось, когда Бутч Гилзин, поначалу долгое время не выходивший на связь, вдруг появился в особняке в крови и увечьях.       — Я подвергся нападению, — тяжело произнес он, опираясь на противоположный конец стола.       — Кто это был? — холодно спросил Кобблпот, держась на солидном расстоянии от своего подчинённого.       — Табита… Галаван. Хотела допросить меня и чуть не прикончила.       — Ты сказал ей что-то, Бутч, — с едва различимой угрозой в голосе произнес Освальд, поднялся с места и медленно начал обходить стол, — сказал, но все равно вернулся сюда. Не надо лгать.       Гилзин выглядел беспомощно. С его разбитого лица капала кровь, на лбу красовался белый знак, оставленный Виктором Зсасзом. Даже со стороны был явно виден конфликт, который он переживал в своей душе.       — Что она хотела знать?       — Все. Все, что связано с вами. Что вы знаете о ней и о ее брате, — надломленные голосом ответил Бутч, также начиная отходить в противоположную сторону от своего босса.       Освальд остановился. Он прикинул в уме, что могло утечь к Галаванам и какую угрозу это могло ему нести. Его мать была в безопасности, лишь несколько человек знали, где она, и как до нее добраться. Сам Освальд был в безопасности, к тому же за прошедшие полгода он здорово подучил все, что могло помочь ему в самообороне.       — Есть ли у вас семья, друзья, к кому привязаны, — продолжил Гилзин, приняв молчание Освальда за плохой знак.       — Будь ты проклят, Бутч! — с неожиданной яростью крикнул Кобблпот и одним движением отправил в полет стул, загородивший ему проход. Бутч был огромным мужчиной весьма устрашающей наружности, но увидев это, он вздрогнул и отшатнулся от взбесившегося босса подальше.       Как же беспечно он поступил, сблизившись с Эдвардом. Ему не стоило столько времени проводить с этим чертовым очаровательным судмедэкспертом, стоило подождать лишь ещё немного, чтобы жизни всех дорогих ему людей оказались вне опасности, однако его глупое сентиментальное сердце снова сыграло с ним злую шутку. От одной мысли о том, что он может потерять Эдварда, его захлестнуло отчаяние.       «Я прикончу тебя, слышишь, Гилзин!» — Освальд обнаружил себя кричащим очередную угрозу. Но сейчас на это не было времени, нужно было мчаться наперекор Табите, пока не стало слишком поздно. Пингвин захватил с собой людей, что оказались к нему ближе всего, и направился на Гранди-стрит.       На дворе уже был сентябрь, ночи становились темнее и тревожнее. Время как раз было то, когда люди возвращаются с работы. Освальд остановил машину за несколько зданий до самого дома, где жил Эдвард. Район был не самый лучший, если здесь когда-то и предполагалось освещение, то местная шпана с этим разобралась. Только огромная зеленая неоновая вывеска проливала свет, хоть и повернута она была к проходящей над головой скоростной дороге. Пингвин подал знак своим трем людям, чтобы те, были настороже, и неслышно пошел в сторону дома.       Он кинул взгляд на последний этаж, где жил Эд, и не успел даже решить плохо это или хорошо, что там было темно, как прогремела автоматная очередь, в переулке прозвучал сдавленный хрип, ругань, один бандит повалился навзничь с простреленной головой, второй ещё в конвульсиях бился на асфальте. В полутьме можно было различить, как под ним растеклась лужа крови. Как бы ни старался Пингвин, конечно, Табита оставалась профи в том, чтобы подкрадываться и вонзать ножи в спину. Пользы от поддержки не было никакой, Освальд мрачно думал, что в таких случаях ему суждено было полагаться только на самого себя.       На этот раз борьба была недолгой, Табита обвила хлыстом шею последнего подчинённого и выставила его перед собой в роли живого щита. Освальд держал ее на прицеле.       — Освальд Кобблпот. Здесь. Бутч всё-таки успел добраться домой.       — Ты его и отослала обратно, сучка, — с бесконечной ненавистью ответил Пингвин, — иначе бы не стала сейчас нападать на меня.       — Ох, Король Готэма уже имеет зуб против нас, — Галаван покачнулась, когда ее заложник из последних сил попытался высвободиться, — и это любопытный вопрос, требующий обсуждения. Ты что-то знаешь о нас?       — Все. И если ты хоть пальцем тронешь меня или Эда…       Табита рассмеялась, Кобблпот выстрелил прямо в своего головореза, надеясь, что пуля пройдет на вылет и достанет до киллерши, затем ещё и ещё. Она, к несчастью, сумела вывернуться и уже через мгновение стояла лицом к лицу. Пистолет оказался откинутым в недосягаемость, завязалась тесная борьба, и Освальду даже удалось отшвырнуть девушку от себя.       «Подонок» — выругалась она, восстанавливая равновесие. Для нее оказалось неожиданностью то, что Король Готэма оказался способным выстоять в рукопашной драке. Хоть выглядел он и хрупким и был такого же роста, что и она.       Памятуя о том, сколько раз до этого, он оставался беспомощным без своего огнестрельного, Кобблпот теперь потратил достаточно сил, чтобы научиться постоять за себя. Кроме того в одежде у него было спрятано достаточно ножей. Кровь шумела в ушах, он чувствовал безграничную ярость, однако не кидался в бой, а напряжённо выжидал следующего движения.       Его оглушило, спину и затылок охватила боль, когда его с силой опрокинули и впечатали в асфальт, но он успел схватиться за девушку и потащить ее за собой. Табита со стоном попыталась перевернуться и встать обратно на ноги, но Освальд практически вслепую из-за застлавших глаза черных пятен дотянулся до разметавшихся волос Галаван, с жестокостью дёрнул на себя, а затем вложил всю свою оставшуюся силу на то, чтобы ударить ее голову об асфальт. Этого не хватило, чтобы ее вырубить, так что следующие секунды они провели на земле в попытках придушить друг друга, безбожно ругаясь и шипя. Когда Освальд осознал, что в процессе этого Табита подвинулась на достаточное расстояние, чтобы схватить отброшенный пистолет, было поздно. Молниеносным движением он полоснул ножом, от души надеясь, что раскроил Табите шею, а Табита спустила курок. Освальд взвыл и откатился в сторону. Ожидаемого последнего удара или пули не последовало. Галаван сбежала. Видимо гангстеру удалось серьезно ее ранить.       Боль с каждой секундой становилась сильнее и сильнее, пока стала вовсе нестерпимой. Он чувствовал, будто бы его плечо и всю правую руку охватил огонь. Едва ли видя что-то перед собой, парень дотащил себя до двери дома и ввалился внутрь.       Эдвард Нигма в тот день решил поработать подольше. Он вышел из своей машины, на автомате повернул ключ, пошел к двери своего дома, но что-то на периферии зрения заставило его напрячься. Что-то пугающее было там, в полной темноте, он не мог утверждать точно, что поблизости произошло преступление. Идти туда, чтобы удостовериться, без фонарика и какого-либо оружия было бы огромной глупостью. Ещё какое-то время он напряжённо смотрел в ту сторону, потом вытащил из сумки мобильный, чтобы, возможно, позвонить в полицию. Эдвард раскрыл свой раскладной телефон. В поле зрения теперь оказалась тяжёлая старая дверь с очевидными следами крови.       Если здесь произошло преступление, то раненая жертва вполне возможно сделала попытку спрятаться в ближайшем доме. Нигма убрал телефон обратно, приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Удостоверившись, что опасности нет, он пошел дальше. На лестнице попадались редкие капли крови, конечно же, они вели в сторону его квартиры.       Прямо на полу у его двери сидел человек, точнее почти лежал, его очень сильно клонило в сторону. И Эдвард знал, что это был за человек.       — Мистер Кобблпот? — испуганно позвал его парень, упав рядом с ним на колени. Он попытался придать Пингвину вертикальное положение и заглянуть в лицо. На руке тут же оказалась липкая кровь.       Освальд был очень бледен, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу, дыхание было прерывистым. Он глядел будто бы сквозь Нигму, но затем в его глазах появилось осознание.       — Эд, — слабо выдохнул он.       — О Господи, боже, — Эдвард поглядел на свою окровавленную руку, затем снова на гангстера, — что произошло?       — Табита, — всхлипнул Освальд, — я не хотел, чтобы она добралась до тебя.       Эдвард понятия не имел, кто такая Табита и почему ей нужно было добраться до него, он отодвинул гремящую дверь, пытаясь одновременно с этим одной рукой придерживать своего друга, а затем затащил внутрь.       Он усадил Кобблпота на диван, начал стягивать с него пиджак, галстук, жилет и рубашку. Тот, кажется, вовсе не имел понятия, что происходит.       Немного очистив плечо, Эдвард произнес:       «Огнестрельное. В упор, должно быть».       Это просто успокаивало его, он занимался таким на работе постоянно. С одним лишь различием — такое он видел на мертвых людях, и ему вовсе не нужно было это лечить. Он попытался максимально отрешиться от происходящего, руки подрагивали, так как жертвой был дорогой для него человек, и от его действий сейчас многое зависело.       — Нужно вызвать скорую.       — Нет, — слабо запротестовал Освальд, — много глаз, много вопросов. Полиция.       Эдвард стянул с себя перчатки, снял очки, стал массировать закрытые глаза. Затем приложил ладонь ко лбу Освальда. Он весь был горячий и влажный.       — У тебя лихорадка, — констатировал Эд, Кобблпот усмехнулся.       — Да. Это странно. Мне всегда становится грустно у тебя дома. Хоть она и жива. Все повторяется. Так суждено. Нам с тобой.       Речь Освальда становилась все медленнее, неразборчивее и тише, Эдвард подвинулся совсем близко к его лицу, так, что начал чувствовать дыхание друга, чтобы разобрать последние слова. Это был совершенный бред, но он заставил его не на шутку насторожиться. Пингвин провалился в отключку, и Эдвард думал над этими словами все то время, что потратил на оставшиеся процедуры.       Посудив, что он сделал все, что только можно, обработав рану, потратив те лекарства, которые он смог найти дома, перевязав плечо и уложив Освальда в кровать, он выдохнул. Затем вышел на площадку и начал избавляться от всех следов Освальда. Он глядел на дверь дома. Кровь не исчезла полностью, но так хотя бы стала незаметной, смешавшись с потрескавшейся краской. Эдвард даже заглянул в переулок. Этот вечер потратил всего его моральные силы, так что даже страха не осталось. Но в переулке ничего не оказалось, хотя парень был абсолютно уверен, что там должно было быть хотя бы одно тело.