Reprise

      «И вам не понадобится машина?» — поинтересовался Гейб, заглушив мотор.       Бесхитростный и преданный, как пёс. Бутч после той заварушки с обвинением исчез, возможно, не без помощи Табиты. Это была судьба, так случилось бы в любом случае. Просто Гилзин не был ему предан с самого начала. Иное дело обстояло с Гэбриелом, он был рад заниматься тем, что ему велят. Каникулы на праздники, иногда появляющиеся «прошу прощения» и «спасибо» в речи Освальда — и никаких проблем с верностью и дисциплиной.       Освальд сделал жест рукой в немой просьбе подождать, вышел на край парковки. Перед ним, немного загороженный ветками и кронами деревьев, показался Готэм. Этот берег был выше, так что вид на все острова открывался отличный. Мосты, соединяющие их с материком, зелёное пятно Центрального парка, массив высоких зданий и небоскребов, что были ещё выше. Уэйн Энтерпрайз, Часовая башня, бизнес центр. Город жил, и Кобблпот любил его. Этот вид открывался ему всякий раз, когда он ехал из своего семейного поместья в мэрию. Такое знакомое и со временем забытое зрелище согревало сердце.       Гейб стоял у машины. Позади него была закусочная, заправка, выезд на улицу, где были лишь трёхэтажные дома. Готэм был близок, но вместе с тем отлично ощущалось, что это был пригород, место, которое люди спешно преодолевают в пути к городу. На своих автомобилях, автобусах, поездах, они стекались в этот дымный криминальный урбан. Здесь, на материке, Освальд не был Пингвином. И в этот раз ему это и не было нужно.       — Да, это недалеко, я хочу появиться на своих двоих, держи, — он протянул Гейбу немного наличных, — попей кофе.       — Спасибо, босс.       Освальд провел взглядом тучную фигуру Гейба. Осень в этом году была теплая, ноябрь порадовал солнечным днём, однако Кобблпот все равно натянул перчатки. Его ждал парк, в котором он наверняка проведет немало времени. Иных вариантов, где можно было встретиться якобы случайно, просто не было.       Он шел неторопливо, делал вид, что наслаждается природой, этим полудиким сквером, засыпанным опавшими листьями прудиком, старыми-старыми фонарями. Все такие же знакомые места. Люди, попадавшиеся ему на пути, были в почтенном возрасте. Остепенившиеся горожане, чьи-то родители, оставшиеся прямо на границе мегаполиса, там, где ещё жизнь могла быть размеренной. Освальд заприметил джентльмена в шляпе, и хоть он был вдалеке и наверняка нельзя было сказать, сердце сжалось. Этот пожилой человек сидел в одиночестве и глядел в одну сторону, погруженный в мысли.       Кобблпот сел на порядочном расстоянии от него, чтобы не показаться бесцеремонным, но вместе с тем на таком расстоянии, чтобы разговор было легко поддержать. Судя по тому, что отец ещё был способен самостоятельно выбираться из дома, здоровье его ещё не было подорвано. Освальд бросил беглый взгляд. Прекрасное пальто, седина в волосах, какая-то бесконечная грусть в выражении лица.       — Приятный день сегодня, — скрывая волнение, сказал Освальд.       — Говорят, нас ждет непростая зима, но в этом месте всегда тише и спокойнее.       — Да, это так, — улыбнулся он. Мужчина, наконец, оглядел его.       — Вы похожи на горожанина. Таких молодых людей здесь и не встретишь, все в это время на работе. Все направляются в Готэм.       — Я веду собственный бизнес и могу устраивать себе выходные, когда почувствую, что нуждаюсь в них. Мне нравится это место. Здесь я чувствую, что на мне нет моих обычных забот.       Молодой человек сразу вызывал симпатию. Своим внешним видом, чертами лица, что всегда нравились мужчине, способностью поддержать разговор.       — Элайджа, — представился он.       — Освальд, — ответил парень с рукопожатием, — без официоза?       — Что вы, упомянули же, что вам хочется отдохнуть от бизнеса. Я не видел вас раньше.       — Часто посещаете это место?       — Вовсе нет. Но мне рекомендовали прогулки и свежий воздух, чтобы укрепить здоровье. Только вот моя супруга с этим не согласна. Поэтому я прихожу сюда, когда она отправляется по своим делам, — шутливо сказал Элайджа.       Освальд знал об этом. Знал, что Грейс со своими отпрысками не может безвылазно сидеть в поместье. Им надо было выбираться в Готэм, чтобы потратить все деньги, что им удавалось вытянуть из отца.       — Уверен, что у нее есть свои причины. Люди выражают заботу разными способами.       — Вы женаты? — вдруг спросил Элайджа.       — Нет, — с лёгким недоумением ответил Освальд, — я сблизился с одним поистине удивительным человеком. Но я жду подходящего момента.       — В ожиданиях порой проходит вся жизнь. Сожаления о том, на что не хватило времени, могут мучить до самого конца дней.       — Моя мама всегда говорила: когда находишь любовь, беги ей навстречу.       — Это замечательные слова. Ваша мама мудрая женщина.       — Это точно. Она словно солнце, освещающее мою жизнь. Моя вера и моя поддержка. Мне не жалко ради нее даже жизни, как она свою жизнь посвятила лишь мне. В этом мире у нас не было никого, кроме друг друга.       — Печально слышать о вашем одиночестве, — произнес мужчина. Он действительно чувствовал сострадание к своему собеседнику.       — Мой отец даже не знает о моем существовании, — грустно улыбнулся Освальд, — и это долгое время занимало мой ум. Живёт ли он такой же одинокой жизнью, что и я. Могу ли я сделать его жизнь лучше.       — Если есть шанс, то им стоит воспользоваться. Долгое время я был во тьме, я был сбит с толку, годы жил с непроходящей тоской в груди. А затем я встретил на закате своей жизни женщину, что сделала мой мир ярче. Ту, которую я могу назвать теперь своей женой.       Лицо Освальда дрогнуло. Он был мертвенно бледен, его зелёные глаза влажно заблестели. Будто бы кинжал вонзили в сердце по самую рукоятку.       — Не будем об этом, — обеспокоенно начал Элайджа, — если эта тема доставляет вам боль. Поговорим о другом…       — Нет, — тихо, но твердо ответил Освальд, — это именно то, ради чего я проделал такой путь.       — Какую цель вы преследуете? Что вам нужно от меня? — тут же охладел мужчина.       Что Освальду было нужно? Ему был нужен папа. Ему нужны были родители. Чтобы хоть одна сторона его жизни стала правильной, заработать хэппи-энд, если не для себя, то хотя бы для самых близких людей.       — Меня зовут Освальд Честерфилд Кобблпот, — представился он, горло тут же сжалось от нахлынувших чувств, и он продолжил надломленные голосом, — тридцать два года назад вы были влюблены в девушку по имени…       — Гертруда.       Вместе с этим словом что-то внутри отца надломилось. Им обоим эта встреча принесла жуткую боль, но иного пути не было. Элайджа судорожно выдохнул, согнулся, спрятал лицо в ладонях. По щекам Освальда скатились слезы, но он даже не заметил их. Ему было жаль отца, жаль, что он заставил переживать такого хрупкого и ранимого человека.       — Тебе следует ненавидеть меня, — глухо произнес Элайджа.       — Но это не так, — покачал головой Освальд.       — За все те годы, что меня не было рядом. За то, что я разбил Гертруде сердце.       — Ошибки можно исправить, я знаю это как никто другой, — он подвинулся ближе и приобнял отца.       — Прошло так много времени. Она не захочет меня видеть.       — Но стоит попытаться. Мама — самый добрый и понимающий человек в мире…       — Я знаю, — улыбнулся отец.       Несмотря на то, что слезы все ещё застилали его глаза, лицо его осветилось при воспоминаниях о возлюбленной. И о том, что он сможет увидеть ее снова. Освальд сам сквозь слезы облегчённо усмехнулся, достал платок, протер глаза.       — Становится холодно, почему бы нам не отправиться ко мне домой?       — Я буду только рад.       Домой. Это место действительно было его домом. Он глядел на заросшие стены особняка, на гравиевые дорожки раскинувшегося вокруг сада, на окна с потемневшими рамами, скрипучий паркет, тяжёлые ковры, картины на стенах. Вся многолетняя история Ван Далей. Следующие часы пролетели незаметно, они говорили о маме, вспоминали все то, что знали о ней, пили ароматный чай. Элайджа Ван Даль был счастлив. Чем дольше он глядел на Освальда, чем дольше слушал, тем больше узнавал в нем Гертруду. В манере говорить, смотреть немного исподлобья, в его больших светлых глазах и до ужаса бледной коже.       Входная дверь хлопнула, в коридоре простучали чьи-то каблуки.       — Милый, мы сегодня вернулись раньше, так что даже поужинаем с тобой, — начала Грейс, стягивая с себя перчатки и заходя на кухню. Ее взяла оторопь, когда она увидела незнакомца.       — Грейс, помнишь я рассказывал тебе о Гертруде?       — Помню, — сдержанно ответила она и уголок ее рта неприязненно дернулся.       — Оказалось, что у нее родился ребенок. Перед тобой мой сын, — воодушевленно продолжил отец и указал на Освальда, как на свое великое творение, хоть знакомы они были меньше дня.       Освальд встал с места, протянул руку для рукопожатия с холодной вежливой улыбкой. Грейс же не стала маскировать свою неприязнь и слегка пожала руку, так, словно ее новый знакомый был прокаженным.       — Освальд Кобблпот, — представился он.       — Я подумывал над тем, чтобы устроить сегодня по-настоящему семейный ужин… — сказал Элайджа.       — Ох, отец, мне не хотелось бы тебя стеснять.       — Ничего подобного, сегодня я обрёл нового члена семьи, и я был бы просто счастлив собрать всех вас вместе.       — Элайджа, дорогой, — перебила его Грейс с ужасно натянутой улыбкой, — я хотела бы с тобой это обсудить.       Она увела мужа в коридор, Освальд остался сидящим на кухне. На самом деле большую часть разговора, который был не предназначен для ушей парня, можно было разобрать и так. Грейс была чрезвычайно недовольна и силилась прогнать гостя из дома. Ответы же отца нельзя было разобрать из-за его тихого голоса, но он очевидно сопротивлялся давлению супруги.       На кухню проскользнула девушка, якобы просто так прошлась, взяла из вазы с фруктами яблоко и уселась напротив Кобблпота.       — Тебя зовут Саша, верно? — первый заговорил Освальд.       — Да, а ты тот самый предмет ожесточенного спора, что сейчас ведёт моя мать, — бросила она.       Это был очень грубый намек на то, что в этом доме ему были не рады. Освальд помнил все ужимки и манипуляции своей сводной сестры, которая была ничем иным как абсолютно безмозглой пустышкой, стервой, как и ее родительница.       — Нормальный костюм, — продолжила она, — но прическа как у фрика. Не припомню, чтобы такое вообще когда-то было модно в Готэме.       — Можешь продолжать делать вид, что ведёшь подобие светской беседы, но ничто не скроет того, что ты недалекая хамоватая представительница класса быдла.       Смотреть на то, как изменилось лицо Саши, было просто чудесно. Она покраснела и уставилась на него с ненавистью, возведя в ранг вечного врага.       — Быдлом была твоя мать, которая залетела от папы. Если ты вообще тот, за кого себя выдаешь.       — Ты не имеешь права называть его папой, — Освальд, который начал разговор спокойно, почувствовал, как самообладание его покидает, — он мой отец, и я не отпущу его.       Разговор в коридоре вдруг подошёл к завершению на громкой ноте. Элайджа отчетливо произнес: «В моем доме я ещё могу устанавливать свои правила и поступать так, как считаю нужным». Мгновение спустя в коридоре возник ужасный грохот. Освальд скорее выбежал туда готовый увидеть что угодно и сотворить с сукой, посмевшей посягнуть на жизнь отца, что угодно. Грейс стояла в начале лестницы, папа лежал на ступеньках на середине своего пути наверх.       Освальд кинулся к нему, с ощутимой силой задев плечом мачеху, которая тут же зашипела на него. Элайджа был очень бледен, его губы дрожали, Пингвин сам почувствовал как в теле возникла крупная дрожь. Он обернулся на женщину с самым угрожающим взглядом, на который только был способен. Боже, он был близок к убийству как никогда. Грейс начала заламывать руки.       «Ча-а-арльз, Чарльз! Мне нужна твоя помощь! Отцу стало плохо, его нужно донести до его комнаты!».       Никакого ответа не последовало. Освальд начал осторожно поднимать отца, который и на ногах в таком состоянии не мог стоять. Пожилой мужчина всем своим весом налег на плечо сына.       «Ну что за мальчишка, когда нужен, вообще не докричишься» — заключила Грейс, всплеснула руками и поднялась следом.       Освальд уложил отца на кровать и выдохнул. Грейс встала рядом, и по ее лицу было заметно, что состояние мужа ее ничуть не тревожило. Будто бы предобморочное состояние было сущим каждодневным пустяком.       — Грейс, — хрипло позвал ее Элайджа и нахмурился, — уходи из комнаты.       — Прости, что? Ты в своем уме? — с оскорбленным видом спросила женщина.       — Да, я не хочу тебя сейчас видеть.       Она глядела на Элайджу широко распахнутыми глазами. В ее голове не укладывалось произошедшее, ее муж ещё никогда не говорил с ней в таком тоне и не прогонял из своей комнаты. Освальд мрачно воззрился на мачеху, что продолжала стоять на месте. Видимо, без его помощи не обойтись. Он вытолкал женщину в коридор и с силой захлопнул дверь спальни прямо перед ее носом.       — Прости меня, — слабо сказал Элайджа, — ты сразу стал свидетелем семейной ссоры. Обычно мы дружная семья.       — Ничего страшного, пап, — успокоил его Освальд и указал на оранжевые баночки на прикроватной тумбе, — это твои таблетки?       — Да, и стакан воды, пожалуйста.       Освальд отошёл дальше, к столу, на котором стоял предусмотрительно приготовленный графин воды и пара стаканов. На ходу он покрутил баночку в своих руках и подозрительно оглядел содержимое. Нет, это точно была не отрава, но лечение под руководством Грейс следовало прекратить как можно скорее.       — Ты должен посетить врача, пап, — начал Освальд, сжав его руку.       — Нервное перенапряжение…       — Давно ты был у специалиста?       Элайджа просто не мог отмахнуться от ответа под таким проницательным взглядом своего сына. Удивительно, что столь многое изменилось всего за один день. Его монотонное существование в этом особняке, в глуши, где компаньонами были лишь Грейс с детьми да изредка приходящий персонал по уборке дома. Теперь он встретил молодого человека, свою плоть и кровь, своего наследника. Ему безумно хотелось узнать его лучше, чем он живёт, каков характер, хотелось познать новую жизнь вместе с ним.       — Я только встретил тебя, я не хочу терять тебя снова, — печально сказал Кобблпот, — прошу, тебе нужен врач.       — Грейс отпустила водителя… — возразил Элайджа, уже приняв свое плачевное состояние.       — Я отвезу тебя, у меня есть машина. Прямо сейчас. Я что угодно сделаю.       Снова Готэмская Центральная больница. Освальд закончил заполнять все бумаги, передал их медсестре и уселся обратно на диванчик приемной. Он стал нервно грызть ногти, одумался, убрал руки от лица, как правая нога тут же начала подрагивать. Гейб спокойно сидел рядом. Был поздний вечер, но он уже давно привык к хаотичному графику работы у Пингвина.       — Сердечная недостаточность, — заключил врач.       — Он пойдет на поправку? — нетерпеливо спросил Кобблпот.       — Мы госпитализируем его на неделю, будем следить за его состоянием.       Звучало совсем неутешительно. Освальд знал, что состояние отца было нестабильным, и оптимистичных прогнозов ещё нельзя было ожидать, но ему очень хотелось услышать, что все будет хорошо. Что он сможет ощутить, каково это — жить в полной семье. Все было написано на лице, так что доктор продолжил:       — Главное — вовремя обратиться за помощью. Мистера Ван Даля можно будет поставить на ноги. Мы назначили новое лечение, затем все будет зависеть от того, какой образ жизни он будет вести. Как о нем будут заботиться.       — Я понимаю.       — Очень строго следить за курсом лечения. Посещать доктора, заметив любые изменения. Новый режим питания, умеренные физические нагрузки…       — Хорошо, — Освальд закусил губу и опустил глаза.       Мог ли он найти отца ещё раньше? Найти способ покончить с Грейс и не подвергать его опасности? Наверняка был и другой выход.       — У меня есть просьба, — Освальд вытащил из кармана прихваченные лекарства, — не могли бы вы проверить это? Я доплачу. У меня возникли подозрения, что содержимое вовсе не соответствует написанному.       — Конечно, — вежливо согласился врач, — не падайте духом, мистер Кобблпот.       Элайджа в больничной койке выглядел плохо. Освальд не мог отогнать от себя воспоминания о том, как болезнь приковала его к кровати, перед внутренним взором снова стояла страшная картина, как глаза отца потухли, когда жизнь окончательно покинула его. Парень сглотнул, заставил себя улыбнуться и присел на кровать.       — Я могу оплатить…       — Не нужно, у меня достаточно денег.       — Точно, ты ведь бизнесмен, — усмехнулся мужчина, — наша семья на протяжении поколений ведёт свое дело. Я рад, что смогу передать его тебе.       — Не говори, что собираешься писать завещание прямо сейчас.       — Но когда-нибудь мне придется это сделать. Я люблю Грейс, Чарльза и Сашу, конечно… Как все дошло до этого? — с разочарованием спросил отец, он был просто уверен в том, что его здоровье лишь немного ослабело, ведь Грейс так заботилась о нем.       — Все будет хорошо, пап, ты выздоровеешь, — уверенно произнес Освальд.       — Ты передашь моей семье, что со мной, и когда они могут меня навещать? Они так волнуются, должно быть.       — Ладно. Но я буду навещать тебя каждый день. Не хочу, чтобы ты чувствовал себя одиноким.       Элайджа глядел на него задумчиво, размышляя, по какой прихоти судьбы он вдруг встретил этого заботливого молодого человека. Как жизнь заиграла новыми красками, совсем так же, как это было больше тридцати лет назад, когда в поместье появилась удивительная девушка. Она почти не знала английского языка, и, вероятно, все то, что успел сказать ей Элайджа, все высокие и страстные слова ей были непонятны, но этого и не было нужно. Гертруда чувствовала все своим сердцем, без слов. Она была хрупкой, обаятельной и яростной. Перевернула всю жизнь верх дном и в один день бесследно исчезла. Элайджа пробовал искать ее, но затея не увенчалась успехом. Сейчас Элайджа глядел в глаза сына, и видел в них лишь любовь и мрачную непоколебимую уверенность. В чем? В том, что он сможет поставить его на ноги, изменить его жизнь? Стать сыном, достойным фамилии Ван Даль? Хотелось столько узнать, а на это требовалось так много времени.       Нужно было о стольких вещах позаботиться, решить проблему мачехи, но Освальд чувствовал, что если хоть немного не отдохнет, то свалится где-то без сил. Он вернулся к себе домой за полночь. С утра с трудом продрал глаза, привел себя в порядок и спустился на кухню. Мама была уже там, готовила, напевала себе под нос, была в чудесном расположении духа и пожелала ему доброго утра. В иной день Освальд бы тут же посветлел. Гертруда списала это на обыкновенную утреннюю хмурость.       — Приготовила пирожки, — улыбнулась она, поставив большое блюдо на стол, — даже слишком много для нас двоих. Хочу позвать мальчиков.       — Кого?       Она не ответила, высунулась в коридор, где на своем обычном посту стояли телохранители. Ну, то было слишком громкое слово для них, просто парочка головорезов, что ошивались в особняке на случай, если возникнут какие-то проблемы с членами банд. Гертруда окликнула их, и они подошли.       «Мальчики, я пирожков напекла, садитесь покушайте» — сказала она. Щеки мужчин тут же порозовели, возникшая радость однако тут же сменилась напряжением. Они поглядели на своего босса, который все ещё сидел за столом, с немым вопросом.       — Пять минут, — бросил им Освальд, наемники торопливо уселись за стол.       — Спасибо, мисс Капельпут, — поблагодарили они, набивая рты горячими пирожками. Освальд глядел на происходящее с замешательством.       — Ты тоже кушай, Освальд, — произнесла мама.       — Благодарю, но мне не хочется. Просто попью чаю.       Он подождал, когда наемники уйдут с кухни. Сколько бы ни проходило времени, он поражался эксцентричным поступкам своей матери, она же всегда чувствовала себя в своей тарелке. Новая жизнь в особняке бывшего мафиозного короля Готэма, где-то и дело ошиваются разные преступники? Нет, в этом не было для нее ничего удивительного.       — Мне нужно с тобой серьезно поговорить, — начал Освальд и сцепил перед собой руки, чтобы его волнение было не так заметно.       — Надеюсь, не о том, что я не должна отпускать фривольные замечания о твоей охране? — насмешливо сказала Гертруда и потрепала сына за щеку.       — Нет, не об этом. Хотя я предпочел бы, чтобы ты вела с ними беседы не в моем присутствии, — он вздохнул, затем просто сказал, — отец в больнице.       — Отец? — просто переспросила женщина, ее взгляд тут же стал пустым.       — Элайджа…       — Как ты?.. Нет, в прочем неважно, — осеклась она, побледнела, потом стремительно покраснела, так что создавалось впечатление, что она тут же расплачется, Гертруда отвела глаза от лица сына, — прости меня за это, мне следовало тебе рассказать.       — Я прощаю, сейчас есть дела поважнее, — Освальд придвинулся к ней поближе, взял ее руку, приложил острые костяшки к губам, — я нужен ему.       — Он болен? — тихо спросила она.       — Он погибнет без любви и без семьи. И ты нужна ему тоже.       — Что смогу я теперь сделать?       — Он любит тебя до сих пор. И он никогда о тебе не забывал. Просто дай шанс начать все сначала.       — Прошло тридцать лет, — прошептала Гертруда.       — Ради меня?       Освальд знал, что это должно было сработать. Ради него мама готова была пойти на все. Ради того, что могло принести настоящее счастье сыну. Она не имела понятия, каким образом ему удалось выяснить личность Элайджи, узнать его и связаться, но это, конечно, был очень тяжёлый путь, который он проделал на пути к приобретению семьи.       Они ехали в молчании. Гертруда, чувствуя вину, глядела в окно, на сменяющие друг друга улицы Готэма, думала о том, что она может сказать Элайдже и что Освальду. Освальд глядел на свои колени, вдруг охваченный сомнениями. Что он в сущности знал об отношениях своих родителей? Мама не говорила об отце ничего, не было ничего, кроме парочки смутных воспоминаний о мужчинах ее молодости, и он даже не был уверен, что все они относились к отцу. Отец делился своими трогательными историями о настоящем ангеле, появившимся в его жизни. Из его рассказов становилось ясно, что он любил Гертруду больше всего на свете, но вместе с тем, этот наивный мужчина умудрился полюбить семейство Грейс, что казалось вовсе невозможным.       — Ты сказал, у него нет семьи, — тихо напомнила Гертруда.       — Ну, на самом деле есть, но они просто ужасные люди.       — Это важно, — мама повернулась и поглядела на него строго. Освальд привык к тому, что она выглядела беззаботно, а проблемы зачастую переводила в шутку, так что моменты, когда она становилась серьезной, просто-напросто пугали его.       — Я о них позабочусь.       — Пообещай мне, что не сделаешь с ними ничего, что твой отец бы посчитал недостойным.       — Обещаю.       Персонал больницы уже ожидал приезда Пингвина. Все были до ужаса вежливы и угодливы. Их без лишних слов провели прямо к палате. Освальд зашёл один пока что, отца следовало хоть немного подготовить. На второй день тот выглядел получше, его лицо озарилось радостью, когда он осознал, что Освальд действительно собирается посещать его ежедневно. Однако разговор быстро зашёл о неприятном:       — Грейс и дети так и не появились, от них нет ни одной весточки. Может быть сообщение не дошло?       — Я уверен, что с сетью все в порядке, — Освальд вытащил из кармана телефон и показал экран, где сообщение высвечивалось как доставленное.       — Мне так неудобно просить тебя о столь многом, но не мог бы ты приехать в поместье и рассказать обо всем лично? Я не нахожу себе места.       — Хорошо, я навещу их, — Освальд поправил одеяло, — тебя, к слову, пришел навестить ещё один важный человек.       Несколько мгновений Элайджа глядел на него, силясь понять, кого он имел в виду.       — Она здесь? — севшим голосом спросил мужчина.       — Да.       — Ох, Господь всемогущий, я так плохо выгляжу. Я стал старый и больной.       — Пап, это все неважно, — приободрил его Освальд, — я позову ее.       — Хорошо, — он сделал пару глубоких вдохов, чтобы собраться с мыслями.       Освальд не стал глядеть на момент трогательного, а возможно вовсе и не трогательного воссоединения. Он представлял это раньше, думал о том, какое это должно быть волнительное и незабываемое событие, но теперь ему казалось, что-то было совершенно личное дело. Его родители делили между собой ту часть жизни, в которой его буквально не существовало. Должны ли они были стать семьёй только из-за сына, которому уже и самому пора было обзаводиться детьми? Едва ли. И это было нормально. По крайней мере, так пытался считать Освальд.       Он неслышно зашёл в поместье. Ключ был в вазе с цветами на веранде. Вытащил один из своих любимых ножей, спрятал в рукаве рубашки. Прошел комнату за комнатой в поисках мачехи, поднялся наверх, направился прямиком в ее спальню. В доме было темно, но под дверью в ее комнате горела полоска света. Она не сразу поняла, что в комнате была уже не одна. Освальд стоял у двери, единственного выхода, с совершенно нечитаемым выражением лица, глядел на нее, как на пустое место. Грейс испуганно пискнула.       — Убирайся, или я вызову полицию!       — Отец попросил меня приехать, — холодно ответил Пингвин, — думает, что ты не получила сообщение.       — Я выяснила, кто ты такой, Освальд Кобблпот. Преступник и убийца, — произнесла женщина. Что это? Угроза? Не могла же она быть такой идиоткой, чтобы думать, что сможет запугать Короля Готэма.       — Да, преступник, и худший из всех, — гангстер сделал несколько шагов в ее направлении и улыбнулся, когда мачеха испуганно отпрянула дальше.       — Думаешь, Элайджа сможет принять такое чудовище, как ты?       — Своего единственного сына, ребенка от женщины, которую любил больше всего в жизни? Думаю, да, — Освальд опустил взгляд на чемоданы, стоящие в дальнем углу комнаты, — планируешь путешествие?       — Не твоего ума дело.       — Прямо в тот момент, когда муж болен. Как же он будет без твоей поддержки?       Освальд подошёл к комоду, оглядел фотографии, которые там стояли. Взял одну фоторамку. Там отец стоял в окружении своей приобретенной семьи, прямо настоящая идиллия. Со злостью разбил ее об пол. Грейс вздрогнула от звона стекла.       — Чарльз! Саша! Ча-а-арльз! — прокричала женщина. Освальд повернул голову, вслушиваясь, в доме все также стояла тишина, Грейс надломленно продолжила, — что ты с ними сделал?!       — Пока ничего. Просто не хотел, чтобы эти двое помешали нашим переговорам. Как я вижу, ты уже собралась сбежать. Я прослежу за этим, ты покинешь это место и никогда, никогда больше сюда не вернёшься. Никогда не свяжешься с отцом. Не отберешь у него ни цента, — Освальд говорил буднично, обводил взглядом комнату и думал, что мог бы из всего этого тряпья и вещей сжечь и уничтожить, — и если ты не согласишься, то станешь по-настоящему без вести пропавшей.       — Урод.       — А ещё, — Освальд вздохнул и постарался пропустить мимо ушей прозвучавшее оскорбление, — спустя две недели ты напишешь Элайдже письмо о расторжении брака.       Кобблпот готов был даже помахать платком вслед поезду и утереть слезу. Какой драматичный раскол семьи. Он мог убить всех троих сейчас, мог бы сделать это через две недели или когда угодно после этого. Но что произошло бы, если бы отец узнал об этом? Если бы попытался найти Грейс из оставшихся теплых чувств? Освальд ненавидел эту семейку всем своим сердцем, но как бы он смог жить, зная, что совместное счастье родителей было куплено кровью? Это было правильное решение, честное и такое несвойственное ему. Если Освальд и вынес урок из прошлой жизни, то это точно о том, что любовь людей не получится заслужить убийством других.