Reprise

      — Привет, Джим, — просто поприветствовал Освальд, снимая с себя пальто.       — Я заказал пиво. Не уверен, что ты пьешь такое.       — Пью все, что горит.       Снова личное дело. Освальд знал, что у Джеймса не было личных дел, вся его жизнь была сопряжена с полицией, просто в таких случаях Гордон задавал такие вопросы, которые он не мог озвучить во время официального расследования.       Бар не был плохим, но и не был хорошим. Приглушённый свет, немного столиков, выпивка на непритязательный вкус. Освальд пригляделся к фотографиям на стенах и общему оформлению.       — Это место очень… полицейское.       — Да, здесь иногда копы собираются после работы.       — Джим, это западня? — Освальд попробовал пиво, — в твоём кармане диктофон, а на кухне спецназ, готовый меня повязать?       Джим улыбнулся, затем спросил серьезно:       «Освальд, скажи, я тебе нужен?».       У Гордона была потрясающая способность лишать дара речи одним единственным вопросом. Кобблпот глядел на него ошарашенно, пытаясь найти какое-то рациональное объяснение прозвучавшим словам. А может ему вовсе это показалось?       — Я, боюсь, не совсем понял твой вопрос, — Освальд нахмурился, Джим устало потёр глаза.       — Была какая-то причина, по которой ты помог вернуться мне в полицию. Ты хотел видеть меня в полиции. Почему?       Кобблпот действительно не знал ответа на этот вопрос. Спустя долгие годы это оставалось неизменным. Он не мог объяснить свое отношение к Гордону, хоть к Нигме его отношение менялось очень кардинально, Джим оставался ещё большей загадкой. Были ли они когда-нибудь друзьями? Сомнительно. Были ли они близки? Несомненно. Они всегда оставались друг у друга на орбите, все события Готэма включали их обоих, они оказывались то по одну сторону баррикад, то по разные. Складывалось впечатление, что они знали друг друга вечность. В случае Освальда так оно почти и было. А сейчас Джеймс глядел на него своими синими глазами и ждал ответов. Пожалуй тех же самых, какие жаждал узнать и сам Пингвин.       — Хотел бы и я знать ответ.       — Хорошо, — Джеймс кивнул. Было бы наивно считать, что Освальд мог развернуто и по пунктам объяснить свое отношение. Кажется гангстер чувствовал то же, что и Гордон, и это каким-то образом успокаивало.       — Я не знаю, была бы моя жизнь легче, если бы ты не протирал свои штаны в участке. Может я человек привычки. Порой мне кажется, что я хочу одних изменений, но душа требует, чтобы я нашел, наконец, спокойное пристанище и жил спокойно и счастливо. Чего невозможно достигнуть, если взять во внимание, кто я есть. И кто есть ты.       — Я коп.       — Точнее и не скажешь, — с лёгкой издёвкой произнес Освальд.       — Меня поглотили сомнения из-за… из-за Лесли. И я уже не могу ими поделиться с ней или с Харви.       — Хочешь сказать, что я твой третий близкий человек? Это, конечно, новость, Джеймс.       — Вероятно.       — Тебе бы психолога найти. Я отнюдь не тот человек, что может раздавать советы другим.       Какое-то время они сидели молча. Освальд мог встать и уйти, имел на это право. Слово «катастрофа» отлично описывало личную жизнь этого невыносимого детектива, каким-то образом всех близких людей Джима затягивало в пучину ужасающих событий словно в водовороте. Пингвин и сам успел отхватить свое лихо много лет назад, когда весьма наивно посчитал, что между ними возможно не просто сотрудничество, а особенное партнёрство. Амбициозный гангстер и не менее амбициозный коп. Он хотел привести Готэм к новой эпохе, он хотел, чтобы и полиция, что всегда была тесно переплетена с мафией, изменилась. Джеймс казался тем самым, кто мог его понять. Понять — значит поставить себя на его место, значит быть поддержкой.       — Я не хочу покидать Готэм. Я знаю, что это будет лучшим решением, но я не готов к таким изменениям в жизни.       — Готэм в твоей крови, не так ли? — Освальд повернул голову, — сколько раз я думал о том, чтобы уехать к чертям собачьим.       — Что останавливает?       Что останавливало его раньше, несмотря на постоянную смертельную опасность? Амбиции, надежда, уверенность в том, что он был лучшим для этого города, уверенность в том, что только Готэм мог принести ему счастье. Этот суетный, темный, хаотичный город, поле боя, скрывающееся в улицах, трущобах и небоскребах. Даже имея состояние и Эдварда Нигму под боком, готового рвануть с ним хоть на другой край света, он не смог просто так отпустить Готэм.       — Самонадеянно, но я считал, что лучше меня кандидатуры на трон не найти.       — Неужели ты сейчас так не считаешь? — усмехнулся Джим.       — Ох, да пошел ты, рыцарь в сияющих доспехах. То, что значок отлично смотрится на твоём бедре, не делает тебя лучшим копом, чем другие.       Освальд винил пиво в этой фривольной фразе. Ему казалось, что он сказал уже слишком многое, открылся, будто бы Джим правда был его другом. Но было приятно говорить о чем-то кроме насущных бандитских проблем, не беспокоиться ежеминутно о здоровье отца и о том, как справлялась со всеми изменениями мама.       Каким-то образом они оба после этого оказались в квартире Джима. Освальду было крайне любопытно. Детектив, насколько знал Пингвин, предпочитал жить у своих куда более обеспеченных барышень.       Квартиру Освальд с ходу обозвал про себя холостяцкой дырой. В ней не было почти ничего, ни комфорта, ни красоты. Пожалуй, именно так и должно было выглядеть жилище человека, готового мчаться на спасение горожан в любое время суток, что бы ни произошло. Прийти после работы, упасть на кровать, проснуться и снова пойти на работу.       На кухне был всего один стул, столик. Джеймс не привык водить к себе гостей. Гангстер провел рукой по столешнице, поверхность ее была относительно чистой, так что он запрыгнул на нее. Джим протянул следующую бутылку пива.       — Где мои двадцать лет? — произнес Кобблпот. Сомнительные квартирки, отсутствие излишеств, пицца на ужин, пиво и на праздники, и на будни.       — Да? Такой была твоя жизнь до криминала? В участке я не нашел ни одного твоего правонарушения до войны кланов.       — Теперь это действительно смахивает на допрос. Моя жизнь до этого была предельно скучна, Джим.       — Никогда не поздно открыть для себя ряды организованной преступности.       — Если бы я не знал тебя, посчитал бы это шуткой.       К чему вообще вел этот разговор? Собутыльником Гордона всегда оказывался Буллок. Отчего-то Джеймс в этот раз сам искал его компании. Случись это в другой жизни, Освальд бы был счастлив.       — Зачем я тебе здесь нужен? — задал в свою очередь вопрос Освальд.       — Может я посчитал твою компанию интересной.       — Звучит, будто детектив решил отправиться во все тяжкие. Люди приглашают продолжить вечер дома по одной простой причине.       — Тогда я даже не буду ее озвучивать.       Затем он почувствовал на себе губы Джима. Что ж, это все равно было неожиданно. Освальд не предполагал, что какая-либо цепочка событий могла привести их к этому. Освальд положил руки на плечи Гордона, будучи сидящим на столешнице, Кобблпот был выше. Он раздвинул ноги шире и притянул детектива поближе к себе. Он точно совершал большую глупость, но вспыхнувшее желание было намного сильнее голоса разума. Эта похороненная им годы назад надежда затащить симпатичного копа в постель. Может их отношения после этого станут проще, а может сложнее. Однако они оба могли думать только о том, что происходило здесь и сейчас. А сейчас они целовались, и это было потрясающе приятно. Джим разорвал поцелуй и прижался своим лбом ко лбу Освальда. Лица обоих мужчин залил румянец.       — Не думал, что в тебе это есть, Джим, — прошептал Кобблпот. Это было не совсем верно, он думал об этом когда-то давно, но смирился с тем, что этому не бывать.       — Этот город кого угодно сведет с ума.       — Хочешь это прекратить? — не скрывая волнения, спросил Освальд. В этот момент он чувствовал себя до ужаса ранимым, будто Гордон вынул его нежное нутро из крепкой непробиваемой раковины. Сердце всегда оставалось самой большой слабостью Освальда. Или его сильнейшей стороной, когда ему было за кого сражаться.       — Нет, — ответил Гордон и возобновил поцелуй. Кобблпоту бы следовало насторожиться, оттолкнуть его от себя, но он действовал наоборот, и ему казалось, что так было правильно. Правильно для самого гангстера, конечно, если взять во внимание то, что у Джеймса была беременная невеста.       Самое приятное злодейство, которое только совершал Пингвин. Освальд стянул с детектива галстук, Джим повторил его действие. Так они расстегнули рубашки, пояса брюк.       — Когда-нибудь занимался этим с мужчиной? — не мог не поинтересоваться Освальд.       — А ты?       — Он ещё и издевался. Пальцы Джима скользнули под расстегнутые брюки, Освальд с трудом отстранился.       — Джим, Джим, Джим, ты только что этими самыми руками ел пиццу. Я немногого прошу, — Освальд спрыгнул со столешницы, когда Гордон отошёл к раковине, затем запустил руки в волосы, поправил прическу, глубоко выдохнул.       — Нет, я этим не занимался, — наконец, ответил Гордон, — но я думаю, что процесс в общих чертах тот же.       Процесс тот же. Кобблпот хотел вставить язвительную ремарку, но его притянули со спины, и он широко улыбнулся, почувствовав, как сильные руки обхватили его тело, заскользили по оставшейся одежде, опустились на бедра. Детектив потянул вниз резинку трусов, и мир перед глазами Освальда вдруг закружился, голова стала лёгкой, а все мысли вдруг отошли на задний план. Было волнительно до дрожи в коленках.       То, что произошло дальше, словно выбило из него весь дух. Ощущение пальцев внутри не было неприятным, оно было резким, распирающим, неожиданным. Освальд покачнулся, взмахнул рукой в сторону столешницы в попытке за что-то схватиться, сбил пустую кастрюльку на рядом стоящей плите, так что она полетела на пол. Джим обхватил его второй рукой, не давая окончательно потерять равновесие. Они стояли так неподвижно, пока кастрюля не перестала кружиться на полу и грохотать.       — Ты в порядке? — поинтересовался Гордон. Ох, что за потрясающий вопрос. Что за привычка сначала делать, а потом спрашивать. У Кобблпота на языке вертелось много вещей, что он хотел высказать.       — Я… в порядке, — просто ответил Освальд, — Джеймс, ты вообще имеешь понятие о том, чем мы собираемся заниматься?       Детектив не стал отвечать. Он повернул руку и изогнул пальцы внутри, так что они скользнули по мягкой стенке. Повторил это движение. Освальд опустил голову, зажмурился, затем вскинул ее с судорожным выдохом. В отличие от привычной мастурбации он уже не мог контролировать эти движения, по спине пробежали мурашки, а внизу живота начало разливаться тепло. Все стало по-другому, стоило появиться второму человеку.       «О-ох, сделай ещё и быстрее».       Каждое вроде бы незначительное движение усиливало напряжение, заставляло дышать чаще, он чувствовал, как кровь прилила к поверхности кожи, обычно до ужаса белой, и к члену, которому хватило нескольких мгновений, чтобы встать во всей красе.       — Собираешься трахаться на кухне? — спросил Освальд.       — Если ты этого хочешь.       — Я хочу в спальне на кровати, как нормальный человек.       Может в той жизни он бы постеснялся. Сейчас он не был таким нескладным, занятия приносили свои плоды. В свободное время он тренировался. Сначала просто ради приемов самообороны, что были недоступны ему раньше из-за слабого здоровья и сломанной ноги. Затем просто так. Это давало ему уверенность, так что он без особых колебаний избавился от одежды.       Освальд совершал в своей жизни более безумные и опрометчивые поступки, чем секс с детективом полиции. Однако после этого он обнаружил себя в душевой кабине глядящим в пустоту. Он совершенно потерял счёт времени и вышел поскорее, памятуя, что горячая вода не безгранична. В последнее время ему до жути хотелось с кем-то потрахаться, перезарядиться. Телесно ему стало лучше, но разум в полной мере ещё не поспевал за событиями. Пожалуй, полное осознание произошедшего придет к нему только на утро. И все проблемы он будет решать утром.       Он вернулся в комнату, сел на кровать. Упавшие с волос капли холодили кожу спины. Джим в свою очередь был в ванной комнате. Освальд глядел на небрежно накинутую на стул одежду, на свою обувь, оставленную в другом конце комнаты. Это был хороший момент, чтобы быстро собраться и уйти по-английски. Всё-таки и друзьями их можно было назвать с натяжкой, так что лишних надежд ему не стоило питать. Кобблпот простонал. Он был чрезвычайно вымотан, тело болело, глаза закрывались, ехать на другой конец города не хотелось. Он откинулся на спину, уставился в потолок и кажется задремал, потому что в себя его привел только голос Гордона.       — Я восприму это как хороший знак.       — Не обольщайся, детектив, — не открывая глаз возразил Освальд, — я очень давно хотел секса.       — С твоим преступно заработанным статусом в городе ты мог бы каждый месяц находить кого-то для удовлетворения потребностей, — сказал Джим, и кровать немного прогнулась под его весом.       — Не завидуй. Мне так не хотелось.       — А хотелось кого-то особенного.       — Я могу тебя шантажировать, — Освальд перевернулся набок и, наконец, с насмешкой поглядел на Джеймса.       — И своей репутацией пожертвовать.       — Ох, да ладно, полицейские те же самые негодяи, но в скучной форме, что мне будет, если я трахну одного?       Они оба знали, что произошедшее останется в секрете. Джим знал, что Освальд, какими бы бесчестными методами не руководствовался в своем правлении, в своих личных привязанностях был принципиален. Детектив навёл справки. Ни одного любовника, ни одного сплетника, что мог предоставить информацию, ни одного слушка о том, с кем мог делить свою постель Король Готэма. Что могло свидетельствовать либо о паранойе гангстера, либо о его сдержанности и закрытости.       — Прогонишь меня?       — Нет, можешь остаться на ночь.       Освальд, не скрывая радости, лег поблизости, лёгкими движениями пальцев стал вырисовывать узоры на боку детектива. Тот не был против, Пингвину в этот вечер предоставился отличный шанс удовлетворить свои тактильные потребности. Зарыться в чужие волосы, ощупать лицо, мышцы и плоть. Ему было интересно, похожие ли были бы ощущения, если бы на месте Гордона был…       Джеймс просто глядел на Освальда. Без раздражения, отвращения или нежности. Освальду пришлось напомнить себе, что для Гордона такие перепихи были в порядке вещей. Интересно, думал ли он о Лесли в этот момент. Чудесной и правильной мисс Томпкинс, одной из самых красивых девушек Готэма. Кобблпот вздохнул.       — Мы пара изменников, Джим.       — Есть персона, которой ты можешь изменять? — Джим нахмурился.       — Снова личные вопросы. Не совсем, но на самом деле я чувствую, что только ему стоит быть на твоём месте.       С утра Освальд после некоторого замешательства из-за незнакомой обстановки сонно наблюдал за тем, как Гордон перемещался по комнате, одеваясь. Пингвин осуществил свою «юношескую» мечту. Джим завязал галстук и, наконец, заметил, что его партнёр был в бодрствующем состоянии.       — Доброе утро.       — Как насчёт завтрака в постель? — с широкой улыбкой поинтересовался Освальд. Хозяин квартиры смерил его взглядом, направился на кухню и через мгновение вернулся с кружкой кофе.       — А? Спасибо. Но я просто пошутил.       — Завтрака нет, потому что обычно я покупаю что-то на пути в участок.       — Детектив спасает город, когда все наслаждаются выходными, — Освальд отпил кофе, — тебе следовало меня разбудить.       — Просто закроешь дверь, когда соберёшься, — Джим вытащил из кармана ключ и кинул гангстеру, — можешь оставить себе.       Ох, господь всемогущий. Это было абсолютно серьезно. Что вообще творилось в голове у этого странного детектива? Освальд, оставшись в квартире в одиночестве, нервно рассмеялся. Затем встал с кровати, поморщился из-за боли в ногах и пояснице, выудил мобильный из кармана своих оставленных брюк и набрал номер.       «Позавтракаем вместе?».       Яичница, бекон, чизкейк, ещё больше кофе. Официантка с лёгким замешательством поглядывала на клиентов. Один выглядел весьма обыкновенно, второй напоминал Пингвина, но вел себя тоже как совершенно обыкновенный человек. Она глядела на него слишком долго, так что мужчина с раздражением поднял на нее глаза.       — Какая-то проблема возникла? Зачем вы ещё здесь?       — Нет, сэр, простите, сэр, — торопливо оправдалась девушка и отбежала от столика.       Эдвард усмехнулся. Ему нравилось наблюдать за тем, с каким страхом горожане реагировали на Кобблпота. С каким раздражением о нем говорили в полиции. Имя Пингвина было у всех на устах, и Эдвард радовался этому, будто бы сам был подобной знаменитостью. Он хотел бы стать таким же однажды.       На этот раз волосы Освальда не были уложены в его знаменитую птичью прическу, а лицо было голым. Свой раскрас и деловые костюмы он носил на себе, как броню. Всего раз Эдвард видел его таким, но был слишком уставшим, чтобы рассмотреть как следует. Как оказалось, лицо Освальда было усыпано веснушками, на носу и щеках раскинулась сетка различимых капилляров (купероз — отметил про себя Нигма). Однако гангстер так и оставался одним из самых привлекательных людей для Эдварда. Так было из-за неподдельного теплого отношения, которое Кобблпот к нему выказывал, из-за небрежной манеры держать себя в обществе, из-за глаз удивительного оттенка, живых и чрезвычайно ярких эмоций, что захватывали его целиком. Будь то гнев или радость. Лицо Освальда было не из тех, что легко можно забыть.       — Таковы твои проблемы в делах семейных? — подытожил Эдвард рассказ своего друга, — по твоим словам настоящая оперетта.       — Мне приходится одергивать себя, чтобы не вмешиваться в отношения родителей. Не спрашивать их каждый день, что происходит. Забавно, я ещё думал, что мама проявляла ко мне чрезмерную опеку, как оказалось, это взаимно.       — Если меня не подводит память, ты упоминал, что мама говорила тебе о том, что твой отец умер. Как тебе удалось в этом случае его найти?       — Я так сказал? — Освальд изогнул свою неочерченную бровь, — он был мертв для нее. Я лишь воспользовался теми возможностями, что теперь для меня открыты, чтобы отыскать его.       — Какими, например? — поинтересовался Эд, — любопытно узнать.       Освальд легко постучал пальцами о столешницу, и на миг его взгляд соскользнул с лица Эдварда влево.       — Это не такая интересная тема для разговора.       — Хорошо, извини за настырность, — виновато улыбнулся Нигма.       Он не мог не проследить, как Кобблпот взял вилку в левую руку и продолжил есть чизкейк. Эдвард хорошо помнил о том, что его друг левша, однако сейчас его душу снова кольнуло беспокойство.       Верно, Эд, он потрясающий лжец, каким тебе никогда не стать.       То, что он говорил о поисках отца, было придумано им мгновение назад. И будь он правшой, все эти мимолётные телодвижения были бы для него естественны. Нигма подавил в себе тут же возникшее желание расспросить гангстера о том, как он выдерживает допросы. И удавалось ли ему обманывать детекторы лжи.       Почему Пингвин лгал о таких вещах, и отчего Эдварда так это задевало? Эти лёгкие неточности, недомолвки. Люди обычно врут по мелочам или же банально забывают о некоторых нюансах своей жизни, но Нигма готов был поклясться, что в поведении Освальда было нечто неестественное, нарочитое.       Это паранойя, возможно. Или настоящая загадка.       Судмедэксперт так задумался над этим, что совсем не заметил, как между ними повисло неловкое молчание. Дружеское общение предполагало обмен разными жизненными планами, так что Эд начал говорить:       — В последнее время я думаю о детективе Гордоне.       — Что? — спросил Кобблпот, едва не подавившись.       — Он заинтересовался исчезновением мисс Крингл. Задаёт неудобные вопросы. Напыщенно разгуливает по участку, как рыцарь в сияющих доспехах. Я не могу на него даже смотреть. Я хочу избавиться от него.       — Эд…       — Я смогу сделать это правильно. И он никогда больше не будет угрозой.       — Может стоит получше взвесить все риски?       Нигма уставился на своего собеседника. Он был уверен в том, что Пингвин поддержит его идею. Быть может даже включится в планирование. Освальд нервно заерзал на месте.       — Ты не одобряешь мой план, — убито произнес Эдвард, — думаешь, я не справлюсь? Я хочу показать, на что я способен. Я знаю, что делать. И ты в меня не веришь?       — Нет, не в этом дело, — торопливо ответил Кобблпот, — я верю, что ты талантливый, умный и пред тобой блестящее будущее. Но ведь Джеймс — детектив, у него есть связи, друзья, которые так просто этого не оставят. И если что-то пойдет не так…       — С каких пор ты его защищаешь?       — Я не… — гангстера взяла оторопь, — я волнуюсь за тебя, Эд. Тебя могут отправить в Аркхем. А у меня уже есть планы, и ты мне будешь нужен.       Эдвард, насупившись, глядел в свою тарелку. Никакие добрые слова и разумные аргументы уже не доходили до его головы. Он оказался недооценённым. Опять. Он был невидимкой в полицейском участке, чья безупречная работа воспринималась как нечто само собой разумеющееся. Он не был и достойным преступником. На протяжении долгого времени Освальд казался ему потрясающим, он не находил в нем никаких недостатков. Восторженно представлял, какой увлекательный рисковый путь к славе его ожидает с поддержкой такого наставника. Но эти маленькие несогласованности, недомолвки, все эти крошечные порции лжи, которыми он нас кормит. Разве не хотел бы ты докопаться до сути? А затем превзойти, чтобы ему никогда больше не пришло в голову посчитать Эдварда Нигму пустым местом.       Эдвард не умел прятать свои чувства. Он, конечно, сделал вид, что все также был рад встрече, попрощался с обычной теплотой. Надеясь, что его друг все же заметил, насколько сильно его задели сказанные слова.       Последующие дни Эдвард Нигма не мог сосредоточиться. К навязчивым мыслям о подставе детектива Гордона добавились мысли об Освальде. Раньше парень не хотел замечать никаких недостатков в гангстере, сейчас же он скрупулезно начал выискивать в своей памяти каждый неприятный для него случай. И чем дольше он этим занимался, тем больше его это настораживало.       Он стал одержимым личностью друга.       Эдвард скопировал каждую страницу личного дела Кобблпота. Пингвин стал Королем Готэма в необычайно короткий срок. Свергнул двух глав мафиозных семей. Развязал в городе войну. Оказался в угрозыске, однако с лёгкостью избегал полиции и уничтожил Тео Галавана. Все, что он делал, было безупречным. Перед Эдвардом лежали факты, которые он мог дополнить собственными воспоминаниями. Его записи начали приобретать хаотичный характер. Скопление дат, линий, предположений. Отчего-то в убийстве Галавана, опаснейшего врага, Кобблпот был уверен, но затею с Гордоном посчитал рискованной. Логику в этих решениях судмедэксперт не мог уловить.       «Эдвард» — прозвучало вдруг совсем близко.       Джеймс подглядел, как застанный врасплох коллега молниеносно захлопнул свои записи. Все они были об Освальде.       — Детектив Гордон? Чем я могу помочь? — поинтересовался парень, глядя исподлобья. Не спешил вставать со своего места и отвлекаться от своих дел.       — Я хотел поинтересоваться, но не по рабочим моментам.       — Надеюсь, что тема разговора не Кристен. Она разбила мне сердце, вновь связавшись с Томом. Мне действительно не хочется об этом думать.       — Нет-нет, не о ней. Я не хочу снова тебя расстраивать. Я хотел спросить об Освальде.       — О природе наших взаимоотношений? — медленно уточнил Эдвард, помолчал какое-то время, очевидно пребывая в раздумьях. — Это мое личное дело. И оно никак не затрагивает то, что я на данный момент работаю в полиции, если вы об этом хотели меня спросить.       — Верно, личное, — Гордон натянуто улыбнулся, — мне не стоит столько лезть в твою жизнь.       — Когда дело касается Освальда, все вдруг становится личным, верно? — вдруг спросил Нигма.       — Прошу прощения?       — Ты больше года сотрудничал с ним, но факт этого предпочитал держать в тайне от своих коллег.       — Я бы мог принять это за угрозу.       — Нет, это не угроза, — парень откинулся на спинку стула, — просто наблюдение. Что у нас обоих есть некоторые взаимоотношения с Пингвином, о которых мы предпочитаем молчать.       Джим покинул кабинет экспертизы в растерянных чувствах. Эдвард начал вести себя странновато после исчезновения Кристен. Или после начала отношений с Освальдом Кобблпотом. Возникло ли это напряжение в разговоре из-за возможных подозрений в сторону детектива? И все эти записи об Освальде. Эдвард ревновал и вполне возможно предполагал, что у Освальда есть некие отношения на стороне.       Джеймс добрел до своего стола, уселся на свое место и пустым взглядом уставился на своего напарника.       — Харв, я думаю, что залез туда, куда не стоит.       — Хвала Господу, что до тебя это хоть сейчас дошло, — невозмутимо ответил Буллок. — А ты о чем?       «Мы не встречались, но нам нужно расстаться», — гласило новое сообщение. Освальд задумчиво глядел в экран своего телефона. Сообщение с неизвестного номера, но было очевидно, что то был Джим. Спустя дни в детективе вдруг проснулась совесть, хотя, как предполагал Кобблпот, это был обычный страх за свою репутацию и карьеру, которая бы точно снова оказалась под угрозой, если бы общественность узнала о его любовных отношениях с главным противником полиции. Очень хотелось ответить чем-то едким, припомнить этому копу его грешки. Так бы Пингвин, конечно, и сделал, если бы узнал о расставании лицом к лицу. Но это было короткое сообщение. И так наверно было к лучшему.       Освальд выдохнул. Сердце кольнула тоска. Видно это чувствуют нормальные люди, когда расстаются. Никакого насилия, попыток убийств, страшных проклятий, бурлящей ненависти в крови.       — Мистер Пингвин? — робко позвали его со стороны. Гангстер оторвал свой взгляд от телефона — перед ним все так же стоял курьер из цветочного магазина. Он стоял, молча, уже некоторое время, не решаясь оторвать заказчика от дел, вдруг возникших в его телефоне.       — Я забыл чаевые или что?       — Распишитесь здесь, пожалуйста, — парень протянул планшет с бумагами, стараясь не пересекаться с Пингвином взглядом.       Наконец, Освальд отпустил курьера восвояси. В руках красовался букет лилий дивной красоты. Он осторожно прикоснулся к нежным лепесткам. Теперь можно было сесть в машину, подобрать Нигму после работы и отправиться к поместью Ван Далей.       Перед тем как вживую увидеть семейное поместье лучшего друга, Эдвард, конечно, провел исследование. Поместье находилось на материке в получасе езды от Готэма. Имело свою довольно обширную территорию. Было построено в начале века. Здание отличалось своей основательностью, внутренняя отделка и интерьер содержали в себе элементы стиля арт-деко. Витражные стекла и отделка деревом были отличием этого особняка. Род Ван Далей когда-то имел собственную фабрику по производству и покраске ткани. Новые технологии поспособствовали закрытию этого предприятия, однако собственное ателье, одежда, предназначенная для высшего класса, всё ещё приносили большой доход и уважение со стороны готэмской знати. Элайджа Ван Даль был единственным представителем семьи, пока не встретил своего наследника, Освальда.       Машина прибыла к пункту назначения, и Эдварду предстал шанс оценить красоту дома воочию. Двери дома распахнулись, и во двор спешно выбежала женщина и тут же кинулась к Освальду. Она притянула его к себе и расцеловала его щеки, затем, поприветствовав Эдварда, сделала с ним тоже самое. Нигма выпрямился и почувствовал, как его щеки начали краснеть. Это была его первая встреча с мисс Капельпут, и женщина не делала разницы между своим сыном и его лучшим другом.       — Ма-ам, ты выглядишь великолепно! — восхищённо начал Освальд. На Гертруде было длинное светлое платье в пол с отсылкой к девятнадцатому веку.       — Ох, ты тоже выглядишь так изысканно. Парча?       — Благодарю, да, это она. Тебе очень идёт жемчуг, я не могу тобой налюбоваться.       — Милый, хватит осыпать меня комплиментами.       Нигма немного потерянно оставался в стороне. Кажется это могло продолжаться до конца времён.       — Полно тут стоять, пойдёмте уже в дом, — предложила женщина, — Эдвард, ты тоже прекрасно выглядишь.       — Спаси… — начал парень.       — Пойдемте-пойдемте. Отца как раз сможете найти в мастерской. А я на кухню.       Освальд затем возбуждённо начал рассказывать о некоторых предметах интерьера на пути, немного об истории семьи, что-то о призраках, пока они не дошли до мастерской. В комнате были большие окна, множество зеркал, она кажется была самой светлой во всем поместье. Элайджа Ван Даль радушно улыбнулся, снял очки, встал из-за своего рабочего стола. Расцеловал Освальда, однако Эдварда, к счастью, поприветствовал крепким рукопожатием.       — Мистер Нигма, весьма наслышан о вас. Мой сын часто о вас говорит.       — Отрадно знать.       — Говорит, что вы самый умный человек, которого он встречал в своей жизни. Вы занимаетесь наукой?       — В каком-то смысле.       Лицо Эдварда озарила улыбка. Освальд был высокого о нем мнения, но то, что он убеждал в этом других людей, казалось ещё более потрясающим. Элайджа спросил о науке и не стал мучить его осточертевшим вопросом про полицию. Нигма никогда не считал себя блюстителем порядка.       — М-м, мы посовещались и решили, что добротный деловой костюм — то, что и нужно такому джентльмену, как ты, — произнес Освальд, Эдвард поглядел на него с удивлением.       — Я не думаю, что мой заработок когда-то позволит мне обрести такую роскошь…       — Это подарок, — поспешил его уверить Освальд, — пожалуйста?       Конечно, парень согласился. Мистер Ван Даль снимал мерки (сказав, при этом, что не представлял Эдварда настолько высоким), Освальд сидел к ним спиной, чтобы не смущать друга. Однако украдкой подглядывал в зеркала.       — Как насчёт зелёного? — вдруг спросил Кобблпот.       — Вроде цвета лесной чащи? — уточнил Элайджа.       — Да. Или даже ярче. Это было бы весьма зрелищно.       — Почему именно зелёный? — с улыбкой поинтересовался Эдвард.       — Твой любимый цвет, — Освальд пожал плечами, — я уверен, тебе пойдет. Образ будет просто уникальным.       Улыбка в ту же секунду исчезла с лица Нигмы. Он перевел свой взгляд к зеркалу, как раз чтобы увидеть, как губы его зеркального двойника беззвучно произнесли фразу.       Ты никогда не говорил о том, какой цвет любишь.       Ему следовало сохранять спокойствие, выглядеть все так же добродушно, и это было чрезвычайно нелегко сделать под напряжённым взглядом из зеркала. На какое-то время ему удалось позабыть о своих подозрениях, возможно даже поставить под сомнение сам факт существования чего-то подозрительного. Затем Освальд сделал это снова.       Последовал ужин, много приятных маленьких разговоров, на которых Эд уже не мог сосредоточиться. Это принимали за стеснительность. Было вкусно, но что именно было на этом ужине, Нигма уже не мог припомнить. Поблагодарил Гертруду за весьма изысканные блюда. Неловко улыбнулся, услышав чей-то тост, и выпил. Освальд выглядел абсолютно счастливым. Он не переставал улыбаться и смеяться, и живой разговор между ним и его родителями не прекращался. Мистер Ван Даль и мисс Капельпут глядели на Освальда с неподдельной нежностью. Хватало одного взгляда со стороны, чтобы понять, как искренне они любили своего сына. Освальд не пытался что-то скрыть из криминального аспекта своей жизни, не держал в тайне то, как зарабатывает деньги и статус. Родители просто любили его, несмотря на порочный образ жизни. Нигма не мог отвязаться от гнетущих воспоминаний о собственной семье: его родители ненавидели его, несмотря на все его попытки быть хорошим и примерным сыном. На осознание этого ушло много лет, Эдвард наивно полагал, что что-то в его жизни может измениться, на многое закрывал глаза. Он и не знал другой жизни.       Этот ужин стал невыносимым. Эдвард извинился, сказал о том, что ему нужно побыть на свежем воздухе и вышел из-за стола. Кобблпот проводил его обеспокоенным взглядом.       Эдвард накинул на себя пальто, вышел на крыльцо дома, сел на ступеньки и притянул к себе колени. Изо рта вырывался пар, солнце давно скрылось за горизонтом, было темно и холодно, и это отрезвляло, помогало справиться с эмоциями. Поздняя осень, сухая трава, угловатые силуэты деревьев с почти полностью опавшей листвой, напряжённая тишина, которой не встретишь в Готэме. Взгляд не мог ни за что зацепиться. Так выглядело одиночество.       «Можно присоединиться?».       Освальд передвигался беззвучно, Эд успел к этому привыкнуть. Он поглядел в пустоту перед собой некоторое время, затем кивнул. Его друг сел рядом с ним, затянулся сигаретой. Они продолжали сидеть молча, Нигма не хотел начинать говорить первым.       — Почему ты здесь? — спросил Пингвин.       — Не хотел портить этот вечер, — монотонно ответил Эд, Освальд тихо усмехнулся.       — Мы собрались сегодня только ради тебя.       — Тогда я разрушил весь ваш план.       Эдвард обычно не занимался самобичеванием. Да, в обществе он вел себя неловко, светские манеры даже спустя долгие годы оставались для него непостижимыми, но тут было что-то совершенно иное.       — Можешь рассказать мне, что происходит. Ты ведь знаешь, что я всегда готов тебя выслушать.       — Какая досада, что ты не поступаешь схожим образом, — резко ответил Эдвард и, наконец, посмотрел на собеседника. Освальд выглядел задетым, конечно, ведь его благородный порыв осадили первой же фразой.       — Что ты имеешь в виду, Эд?       — Ты что-то скрываешь от меня, и это сводит меня с ума. Я не знаю, почему ты так поступаешь со мной, что именно прячешь за этой ложью. И я чувствую себя параноиком.       Если Освальд, как и всегда, отмахнется от него, скажет, что это паранойя, или сделает вид, что понятия не имеет, о чем речь, то их дружба сойдёт на нет. Эдвард почувствовал, что глаза его стали горячими и влажными. Он, наконец, поднял мучивший его вопрос, но рисковал потерять своего лучшего друга. Тут же возникло желание до крови прикусить свой собственный язык.       — Пожалуй, глупо было бы рассчитывать на то, что ты не заметишь, — Освальд вымученно вздохнул и отвёл глаза, Нигма настолько был готов к очередному обману, что сейчас был совершенно сбит с толку, — ведь загадки по твоей части.       — Я знал, что это так, — сказал себе под нос Эд, на его губах начала появляться нервная улыбка.       — Я расскажу тебе обо всем, но позже, дома, после ужина — Освальд спешно продолжил, когда увидел, как Эдвард напрягся снова. — Я не умею хранить секреты, верно?       — Ты великолепно хранишь секреты. Я уверен, ни один кретин из полиции ни в чем бы тебя не заподозрил.       — Вау, спасибо.       Эдвард рассмеялся. Все напряжение между ними исчезло, и он был весел и взволнован и чувствовал ту же привязанность, что возникла в самом начале их знакомства. Остаток вечера парень провел в чудном настроении, успел расспросить Гертруду о детстве Освальда, завязал несколько интересных разговоров с мистером Ван Далем. Время от времени он бросал заговорщический взгляд в сторону друга, а Освальд сдержанно улыбался и продолжал участвовать в беседах.       Вытерпеть дорогу обратно в город было сложно. Эдвард теперь сидел на диване в кабинете Освальда в бывшем особняке Фальконе и ждал. Кобблпот прошёлся по кабинету, размышляя, что бы ему по возвращении следовало сделать. Он предложил Эдварду выпить, но тот отказался. Единственное, что занимало его сейчас, ответы на вопросы. Тянуть больше было нельзя. Освальд сел рядом с другом, взял его руку, положил на свое колено, накрыл своими руками, продолжил молчать.       — В чем дело?       — Я волнуюсь, Эд. Я думал, что этот разговор произойдет, но не представлял, что так скоро.       — Все хорошо, не торопись. Но и не заставляй меня ждать слишком долго. Я умираю от нетерпения.       — Верно. Эдвард. Я, — начал Освальд, — на самом деле уже переживал все эти события в своей жизни. Работу у Фиш Муни, Марони, войну кланов, я уже занимал трон Короля Готэма… Однажды я просто проснулся и обнаружил, что оказался в собственном прошлом. И я понятия не имею, почему это произошло.       — Ясно, — просто ответил Нигма.       — Эд, ты считаешь меня сумасшедшим? Я тоже иногда кажусь себе таким, но я действительно знаю, что произойдет дальше.       — То есть ты хочешь сказать, что проживаешь свою жизнь заново?       — Не всю жизнь, только определенный период. Самый важный период.       Какое-то время они сидели молча. Эдвард лихорадочно осмысливал прозвучавшее, Освальд взволнованно сидел рядом. Он не собирался вываливать на своего друга всю информацию и давал время обдумать. Однако беспокойство захватило его. Он поднял руку к лицу и начал покусывать ноготь. Вдруг Эдвард встал с места и начал ходить по комнате.       — И ты уже был знаком со мной? — спросил Эд.       — Да. Ты встретил меня меньше года назад, но я знаю тебя уже пятнадцать лет.       — Это объясняет, откуда ты знаешь столько о моей жизни.       — Так ты веришь мне?       — Все это требует детального обсуждения, но я не готов к нему прямо сейчас, — честно признался Эдвард, запустил руки под очки и помассировал закрытые глаза.       — Ох, хорошо, — растерянно согласился Освальд, — значит до завтра? Можешь занять свою обычную комнату.       — До завтра. Спокойной ночи.       Кобблпот остался в одиночестве. Разговор прошел… хорошо? Он уже готов был приводить множество доказательств, всю обратную дорогу думал о самых убедительных аргументах. Эдвард же просто согласился. А возможно и нет, возможно он просто выслушал Освальда, сделал вид, что принял информацию к сведению, а сам посчитал его умалишенным. Догонять Эда и выпытывать, в действительности ли он поверил сказанному или нет, не имело смысла. Оставалось ждать утра. Освальд завалился в сторону, уткнулся носом в подушки дивана и всхлипнул.