Подкидыш с севера

      Утро начинается с кофе, а у Ани с движений под боком. Открыв глаза, она увидела отчаянные попытки Дани вылезти из-под её руки. Россия не стала держать мальчика и выпустила его. Тот сел перед ней и только сейчас Аня заметила, что мальчик заметно подрос, и сорочка, которая ещё вчера закрывала его ручонки, сейчас не прикрывала даже запястья. Данька легонько хлопнул её по виску и сказал "Мама" с явной вопрошающей интонацией. — Доброе утро, — Россия поцеловала его в лоб, проверяя температуру, на что тот издал звук, подобный усмешке, — жара нет. Ты наверно голодный? — она подхватила малыша на руки и понесла вниз, — ты как вырос-то! Как на дрожжах! И тяжелее, я уже скоро носить не смогу, — шутила Брагинская и радостно наблюдая, как посмеивается Даня, — а где же наш Гилберт? — Я здесь, молодая мать, — крикнул Калининград из кухни, попивая кофе и глядя попутно на утренние новости — Шпагу мне в Вестфалию! Анька, ты чё с ним сделала? Когда он успел подрасти на пару месяцев? — Я сама не знаю. Он таким сам проснулся. Так, присмотри за ним, а я пока сделаю ему завтрак. И себе за одно, — Россия натянула фартук и повязку на голову, — ну, Гил, не смотри на меня так. Ты же прекрасный нянь, и мы все это знаем. Доказательство тому сейчас активно работает в ЕС. Давай-давай, вспоминай основы семейной жизни. — Людвиг, по крайней мере, не был, как батарейка на ножках, — ответил Пруссак, смотря на бегающего по кухне пацанёнка, — Ну малой, иди сюда! — Гил посадил Даню на шею и понёс в гостиную. Малыш от такого жеста громко запищал и начал размахивать руками, не боясь упасть, — тебе нравится? Я вижу, ты не из пугливых. Молодец!       В это время Брагинская варила Дане овсянку и нарезала фрукты. В холодильнике так же нашёлся йогурт в небольших бутылочках, так что кормить мальчика есть чем. В это время зазвонил телефон, и Аня, бегло глянув на экран, прислонила его к уху и зажала плечом, мешая овсянку. — Слушаю. — Россия, это Китай, ару. Где ты сейчас? Собрание вот-вот начнётся, ару. Тебя все ждут, — голос Вана по ту сторону был обеспокоенным. — А который час? Ёжкин ты ж кот! Китай, извини и передай остальным, что ближайшие недели 2 я не появлюсь на собраниях, — ответила Россия, выключая плиту и накладывая завтрак себе и ребёнку. — Почему? Что-то случилось, ару? Ты заболела? — Ну, можно и так сказать. Недавно в Москве была буря, и меня немножко задело, — для полноты картины она кашлянула в трубку. — Жалко. Хорошо, я передам остальным и вышлю тебе документы. О, и давай созвонимся вечером, я расскажу тебе о прошедшем собрании. — Ладно-ладно, тебе, кажется пора. До звонка! — До звонка! — Китай отключился, а Аня позвала Гила и Даню к себе.       В зале она нашла Калининграда и Даньку, играющих во что-то, видимо, придуманное за несколько секунд. Ведь никаких игрушек для детей-годовалок у них не было, не считая большого плюшевого тюленя. Россия окликнула их, и, к её удивлению, малыш обернулся на своё имя, хотя толком и не слышал его. Аня отправила их на кухню, и тут появилась первая проблема — Данила отказывался есть. Как бы Россия ни старалась скормить ему хотя бы ложку, малыш всегда уворачивался. Спустя минут 10 таких "игр", Брагинская обратила внимание на полный желанием взгляд мальчика, направленного на миску с персиками. Калининград тоже это заметил. — Мелкий, хочешь один? — спросил Даню немец, и малыш стремительно закивал, — тогда чтобы не злил Аню и меня и быстро всё съел.       Данилка как будто сразу всё понял и сам взял ложку, принимаясь за овсянку. Его сомнения на счёт этой крупы быстро развеялись, и ему даже понравилось, поэтому уже через пять минут тарелка была пуста, а маленькая бутылочка с йогуртом выпита. Гилберт только усмехнулся и сказал, что Дане не стоит лишний раз отказываться от Аниной стрепни, ибо готовит она хорошо, а сама девушка тем временем нарезала один из плоских персиков, удалив косточку, и поставила блюдце с ребёнком. Данила быстро сгрыз похоже ещё капельку не настоявшийся плод, но остался доволен. И, пока они здесь, Анна решила посоветоваться с Пруссией. — Гил, нам ведь нужна какая-то одежда для него. И какие-нибудь игрушки, ведь ты вряд ли будешь каждый день лошадкой по гостиной ползать. — Ты видела, как он растёт?! За ночь вырос больше, чем Гер за 3 месяца, когда он был примерно таких же размеров. Если только на вырост, а там можно и старые вещи подшивать. Что касается игрушек, то не парься. К вечеру всё будет. — Вот только не надо делать их самостоятельно, столяр из "Великого" тебя никакой. 2 недели потом занозы вытаскивала. — Не смей так говорить обо мне при Даньке! Пусть хотя бы один человек в этом доме будет звать меня, как надо, — возмущению Гилберта не было предела, однако это возмущение прервал Даня, пытающийся слезть со стула, — надеюсь, ты сможешь посидеть с малым, пока меня не будет. — Не волнуйся. Не ты один воспитывал младшего брата. — Ну тогда я пошёл, — Пруссак быстро собрался и пошёл за вещами для малыша.

***

— Я вернулся! — прокричал Калининград на весь дом. Был уже вечер и давно стемнело, однако в доме искрилась жизнь.       Встречать его выбежал Даня. Гилберт замолк в шоке, ведь за то время, пока его не было, он успел заметно подрасти и теперь походил на полутрогодовалого мальчика. Затем вышла Россия. Ещё больше немца поразило то, как чётко Данила произнёс его имя, даже выговорив звук "р". На мальчике была уже не сорочка, а футболка, по длине похожая на эту самую сорочку. — Ё... — Пруссия уже хотел произвести на этот свет мат, но тёмный взгляд Ани заставил остановиться на первой же букве, — кхм, когда он успел? — Для воплощения это вполне нормально, — у немца отвисла челюсть, — не стой на пороге. Пойдём, я всё тебе расскажу.       На кухне давно пахло ужином. Для Данилы она сделала вареники, а для себя и Гила потушила капусту, так что все остались довольны. Пока всё было спокойно, Брагинская всё же рассказала, почему Даня вдруг стал воплощением. Оказывается сегодня днём, когда Аня показывала, как кошки гоняются за лазерной указкой, а когда те выдохлись, малыш захотел погладить белого кота, который, к слову, не любил чужих, и за эту дерзкую попытку потрогать его, поцарапал руку мальчика. Он вскрикнул, но не заплакал, а когда Аня бросилась осматривать рану, то увидела, как рана заживала на глазах. Такое возможно только у стран - это она знала наверняка. Через пять минут царапина полностью исчезла. Тогда то Россия и поняла причину столь быстрого роста мальчика. — То есть ты думаешь, что Данька воплощение страны или региона? Но откуда он тогда у нас на крыльце появился? — В том-то и дело, Гилберт. Простые люди вряд ли бы стали подкладывать незнакомое дитя к первому попавшемуся дому, плюс наш дом далеко. К тому же он слишком маленький для новорождённой страны или региона, ведь мы появлямся достаточно взрослыми, чтобы существовать независимо от взрослых. Значит... Ох, Англия, опять ты накосячил! — Считаешь, что это проделки Артура? Резонно. Но раз малой просто заколдован, то кто это вообще? Ну, в смысле, что за страна? — А я скажу тебе, кто это. Наш Даня — это Хенрик, он же Дания, один из Северной Пятёрки. — Откуда такая уверенность? — А ты вспомни всех своих светловолосых и голубоглазых знакомых. У Германии взгляд не такой задорный, у Франции волосы вьющиеся, Шведа я помню в юности, он не похож, про Америку я вообще молчу! Остаётся только Дания. — Вот те раз, — Калининград ещё раз взглянул на мальчика, который с превеликим удовольствием поедал персик, который дала Аня, — и правда похож на Хенрика. — К тому же недавно звонил Китай. Говорил, что Скандинавы не могут выйти на связь с Данией, а дома его не обнаружили. Волнуются, я их понимаю. — Тогда какого чёрта он в детство вернулся?! Чем он Англии не угодил и за что поплатился? — Ты же знаешь, какой Артур "Великий Маг". Может последствие одной из "тренировок", — буркнула Аня, беря на руки Данию, — пришибла бы его за черезмерную самооценку, но, боюсь, это плохо кончится.       Вечер почти стал ночью. И как стало ясно, хоть Хенрик и стал ребёнком, но сон у него остался вполне взрослым. Устал и лёг он вместе со старшими, гдё-то в одиннадцать. Вот только наотрез отказался спать не рядом с Аней и вцепился в неё, как испугавшийся высоты котёнок. Не обращая на это внимания, Россия уселась около изголовья и, укрыв малыша одеялом и гладя по светлой головке, запела колыбельную: Обернусь я белой кошкой, Да залезу в колыбель. Я к тебе, мой милый крошка, Буду я твой менестрель. Буду я сидеть в твоей колыбели, Да петь колыбельныя, Чтобы колокольчики звенели, Цвели цветы хмельныя.       Россия невольно вспомнила себя, когда сама была маленькой. Как Русь пела ей и братьям эту колыбельную, а потом её начал петь Украина, стараясь отвлечь младших от плохих мыслей об Орде. Обернусь я белой птицей, Да в окошко улечу, Чтобы в ясно небо взвиться К солнца яркому лучу. Будут с неба литься звонкие трели, Трели все весенния, Чтобы колокольчики звенели, Цвели цветы хмельныя.       Даже не всей песни хватило, чтобы Данька уснул. Сейчас, когда Брагинская осозновала, кто сейчас тихо сопит у неё на руках, то была готова рассмеяться, но сдержалась. Всё это время рядом сидел Гилберт. — И что мы будем делать с ним? Его наверняка найдут. — Пусть пока живёт у нас. Ну сам подумай. Он ведь совсем маленький, и раз назвал меня мамой, то значит ничего не помнит. Он растёт, и скорее всего потихоньку вспомнит себя и всех остальных. А пока для Дании есть только ты и я — вроде бы как мама и папа. А если сюда придут остальные и его братья, которые явно захотят его забрать, то это будет большое потрясение для него. Вот когда он подрастёт достаточно, тогда его и покажем. — Вот не хочешь же отдавать его. Не притворяйся. — Твоя правда, не хочу. У нас у всех было не самое лучшее детство, а сейчас у кого-то появилась возможность это исправить. И я хочу помочь. — Может ты и права, хорошее детство — великий дар, и может нам стоит дать ему этот дар.