Опустевший бокал рядом с нетронутым ужином

«Я — не слуга и не друг. Я — Кот! И гуляю сам по себе» — из м/ф «Кот, который гулял сам по себе» (1968) _________ Черный, бурлящий нефтью и непереваренной бензинной копотью поток уносил прочь, в светлое, безоблачное, будто сбежавшее из советских агитационных плакатов, будущее. Блестящее, сияющее изнутри, желчное бревно, размокшее, как вымоченный в кислых щах кусок черного бородинского, гневно сотрясая пухлыми веточками-закорючками, пыталось ухватиться за проносящиеся мимо берега, обрывистые и каменистые, щербатые, будто рот беззубой старухи, царапало обнаженный почвенный профиль прямо по линии гипса, скрипело и перекатывалось подобно валику в руках опытного маляра. Шелест последнего листочка жалобно звучал в заглушающем все возможные повизгивания, шепотки, смешинки грохоте воды. Я замер. Я прислушался к протыкающему барабанные перепонки тончайшими швейными иглами писку. И кинулся в воду, погружаясь в холодный пушистый космос. От холода сразу перехватило дыхание, в ушах застыло эхо собственного истошного крика, и это чертовски мешало сосредоточиться. Я хватался руками за проплывающие мимо ветки, какой-то мелкий мусор и никак не мог сориентироваться, куда грести, только слышал, как Айкайсар зовет меня. Дергался вверх, неистово колотя руками по воде, пытаясь противиться течению, и хватал ртом воздух, не имея времени отдышаться. Грудь сдавливала ледяная вода, и казалось, даже сердце стучит через раз. Я завертел головой, тщась отыскать злосчастное бревно в этом сумасшедшем водовороте. Последний раз я видел его перед прыжком, сейчас же вокруг была лишь кипящая пена. Поток подхватил меня и швырнул вперед, так что я едва ли не нырнул головой вниз. Прежде, чем я успел понять хоть что-нибудь и сделать вдох, новая волна накрыла тяжелым одеялом, и я отчаянно забарахтался, мечтая просто наполнить кислородом разрывающиеся от боли легкие, увидеть берег… Рывок, и моя голова уже на поверхности. Действительно, человек способен на всё, когда загнан в угол. На все?.. Впрочем, на философские размышления времени не было. Я всё еще посреди реки, и мне уже начинало казаться, что я очень далеко от котенка, судорожно цепляющегося за бревно, способное в любой момент перевернуться, но, сделав очередной рывок, мне всё-таки удалось рассмотреть чертову спасительную деревяшку. Она была в метрах пяти от меня. Мелочи на земле, но в воде, когда поток швыряет тебя из стороны в сторону, это расстояние кажется в сотню раз длиннее. Поддаваясь природным инстинктам, заложенным в нас миллионами лет эволюции, я погреб вперед, пытаясь корректировать направление. И вот, когда до несчастного дрожащего серого комочка, облепленного мокрой шерстью, оставалось чуть меньше метра, бревно, что беспощадный поток швырял из стороны в сторону, перевернулось. Котенок оказался под водой, и мне показалось, что глупое жалостливое сердце рухнуло за ним следом. Я опустился под воду, но перед глазами был лишь мусор и глянцевые пузырьки воздуха, взлетающие вверх крохотными дирижаблями. Наобум поболтал руками в стремительном потоке, уже ни на что не надеясь, и вдруг пальцами коснулся длинной русалочьей шерстки. Вцепился, до панического удушья страшась потерять зыбкое ощущение скорой победы, и рванул вверх, доставая трогательно-беззащитное существо из воды. Теперь предстояло не менее сложное дело — доставить малыша обратно. Я поплыл, загребая одной рукой. Голова моя дурная всё время уходила под воду, в глазах щипало от попавшего под веки мелкого мусора, а скорость приближалась к нулю, но маленькая жизнь в моих ненадежных руках не позволила бы мне бросить попытки, бросить его… Об этом, блять, и речи быть не могло! Сжав челюсти и не обращая внимания на горящие огнем легкие, я рванул вперед из последних сил, обхватил рукой деревянную сваю рыбацкого пирса, но взобраться на него не смог бы — слишком высоко. Вытянув руку вверх, аккуратно усадил котенка на сухие доски. Айкайсар тут же подхватил его, но ничего сказать я не успел. Впрочем, не так важно, ведь говорить всё равно было нечего. Главное, что малыш в безопасности. Отдохнув немного у столба, стараясь не прислушиваться к исколотым ледяной водой ногам, я добрался до берега и уже оттуда, шлепая расползающимися кроссовками по мокрому песку, поплелся к стоящему на пирсе с котенком на руках мужчине. — Ну, как он, — поднимая обессиленно упавшую голову непрерывно дрожащего серого комочка, поинтересовался я. Ни о каком разговоре, ради которого ублюдок и позвал меня на пляж, и речи быть не могло. Центр приоритетов смещён, и у него, я надеюсь, тоже. — Дышит, но его бы к ветеринару, — Айкайсар окинул меня немигающим туманным взглядом, а мне почему-то было как-то… плевать, что ли. В голове пусто, будто метлой все мысли вымели. — Неплохо плаваешь. Занимался где-то раньше? Я уставился на него с немым вопросом в глазах, приподняв бровь, но решил не огрызаться. Этот человек действительно считает, что в моей жизни есть место спортивным секциям, увлечениям и другой слюнявой ерунде, названной модным словом «хобби»? Да не собираюсь я объяснять ему, что плавал впервые, ориентируясь лишь на внутренние подсказки. — На берегу моя куртка осталась. Надо бы закутать его… — оглядываясь в поисках белой тряпки на фоне серого унылого песка, протянул я, чтобы хоть как-то развеять неуютное молчание. — Тебе бы тоже стоило согреться. Айкайсар, не дожидаясь меня, направился в сторону припаркованного неподалеку автомобиля, и я, отыскав куртку под кустом ежевики, накинул ее на плечи и поплелся следом. Забираясь в протопленный салон, мне удалось ухватить за киношный краюшек реальности, где Эстемиров прижимал котенка к груди со всей присущей его скотской натуре нежностью, и почесывал за мокрым ушком. *** Кот оказался живучим. В ветклинике нас заверили, что серьезной угрозы его здоровью нет, кроме возможных последствий от попавшей в уши воды, и мы можем забрать малыша домой. На вид котенку было около двух месяцев, и он уже вступил в «подростковый» возраст, а значит, особых условий создавать не было нужды. Я забрать кота к себе не мог, Айкайсар же заявил, что у него тоже нет времени, но уточнять на что он тратит день не стал. Боже мой, мог бы и выделить немного драгоценного времени из своего загруженного гулянками и пьянками графика. Мы немного поспорили и приняли компромиссное решение: кота я забрал себе, но миску и лоток купил Эстемиров. Он утверждал, что кто спас, тот и забирает. Все мои доводы он парировал, как саблевые удары, и вот уже серый шерстяной клубок с невероятно красивыми и умными ониксовыми глазищами восседал на кухонном столе и за обе щеки уминал кусочки куриного филе. Котов у меня никогда не было, и чем его кормить я не знал, а ноутбука или чего-нибудь, обладающего способностью выхода в интернет, чтоб «погуглить», я не имел, но интуиция подсказывала, что одним мясом дело обычно не ограничивается. Честно говоря, животных я любил, но сам заводить не планировал. В голову закрадывались предательские мысли просто отдать его кому-нибудь, вот только кому? Да и имя тоже проблема. Придумывать или не придумывать? Если придумаю, привяжусь к нему, а если нет, то как мне его звать? «Эй ты»? Нет, его определенно нужно кому-то всучить. В зале на диване спала мать, пару часов назад приползшая, в прямом смысле слова, с очередной «посиделки». Проснется, еще наступит на него или с перепоя примет за крысу и прихлопнет. С ней станется. Может, взять его с собой на работу? Это был единственный вариант. *** Стук в окошко раздался около двух часов ночи. Я игрался с котенком, пальцами постукивая по выкрашенному голубой краской столу, заставляя его бегать из одного конца в другой. Малыш оказался дружелюбным и ласковым, когти не выпускал, не шипел, не шугался. Полная моя противоположность. Я потянулся к окошку, чтобы открыть его, и мой новый друг метнулся следом, принимая всё за игру. Оттянув котенка в сторону, я выглянул на улицу, ожидая заказа. Наверное, какой-то пьяница пришел за сигаретами или влюбленная парочка за презервативами. Обычно именно такие личности заглядывают ночью. — Давай нам пачку Marlboro Silver, — раздался ленивый голос с улицы, и я замер от неожиданности, испуганно попятившись, предал сгнившую честь. Голос совершенно точно принадлежал Тольке. И Толька совершенно точно не собирался платить. Я на автомате потянулся рукой за требуемым товаром, а кот, не теряя времени, ускользнул атласной лентой из рук и, пользуясь свободой, сунул любопытный нос в окошко. Будто в замедленной съемке я увидел, как холёная рука подхватила серый пискнувший комочек под живот и выволокла на улицу… — Эй, отдай кота! — вскрикнул я, выпуская пачку сигарет из рук. Блядство, я на крючке. — Тише, тише, конфетка, мы просто поласкаем твою киску. Три загадочные фигуры, состоящие из Толяна и двоих гопников, заржали, что-то делая с моим котом, а я даже не видел, потому что блядский свет фонаря светил в глаза, выжигая сетчатку. — Пожалуйста, отдайте, — умоляюще прошептал я. Господи, да я за себя так не боялся и не просил, как за этого безымянного котенка! — Ну, это будет стоить тебе целый блок «Мальбары», — коряво произнеся название сигарет, скрипучим голоском протянул один из незнакомцев, и я, чёрт возьми, согласился на это условие, лишь бы они оставили животное в покое. Достал с верхней полки блок и дрожащими руками просунул в окошко, но кота мне не вернули. Неужели я снова последний лох на деревне?.. — Может, два взять? — предложил второй незнакомец, но Толька грубо отрезал: — Достаточно. Они почти что зашвырнули пискнувшего котенка в мою ебучую конуру, из которой меня теперь точно выпрут, и ушли, растворяясь в чернильном мраке глубокой зимней ночи Что тут сказать. Котенок, перепуганно таращивший глазищи, показался мне на секунду почти что чудовищем, вылезшим из преисподней, ключом к моему послушанию, прямым путем в могилу. Спустя время эмоции улеглись, мы с котом успокоились, а на утро, передавая смену, я рассказал о случившемся своей сменщице, и под чутким руководством тети Гали написал объяснительную. Возместить пачку сейчас мне было нечем, а значит, две смены точно придется отработать бесплатно. Потом, скорее всего, нужно будет искать новую работу. Точнее, искать ее нужно уже сейчас, иначе останусь голодным. Начальник давно намекал, что планирует прекратить продажу ночью из-за экономической необоснованности, а отбирать хлеб у пенсионерки тети Гали и брать дневные смены, мне совесть не позволяла. В универ на первую пару я опоздал: пришлось заносить кота домой, кормить его, думать, куда пристроить, чтоб мать не нашла. Всю ночь мы не спали, так что днем, думаю, он будет сладко отсыпаться, а не путаться под ногами. Мне тоже невыносимо хотелось остаться дома, забраться в постельку рядом со свернувшемся уютным клубочком кошаком и ни о чем не думать. После событий, произошедших за эти двадцать четыре часа, мне полагалась если не медаль и почетная грамота, так хотя бы здоровый сон. Тотальный пиздец начался еще на подходе к унылому зданию университета. На лестнице вдруг за горло взяла вязкая слабость, ледяной ладонью надавил на плечи озноб. Переступая порог аудитории, моя тушка вдруг задрожала, а сердце в ее верхней половине рухнуло куда-то в район желудка и забилось там, обдумывая план побега. Разом навалилась такая головокружительная усталость, что пришлось нащупать пальцами ближайшую столешницу, опирая на нее вес тщедушного шатающегося хомосапиэнса. Ватное оцепенение охватило каждую клетку, жар прокатился снизу-вверх и сверху-вниз кипящей лавой, пронзая иголочками. Невыносимо тяжелые, точно чугунные, руки и ноги заявили, что я уже не такой, как был раньше, когда мы только познакомились, и они решили разорвать со мной брачный контракт и прекратить эти абьюзивные отношения. Сволочи неблагодарные. Перетерпев приступ тошноты, я, едва переставляя ноги, дошел до своей парты и с шумом опустился на стул, роняя голову на скрещенные руки. Ирка погладила меня по спине, но ничего не сказала, и спасибо ей за этот благородный жест. Гнетущая тишина раздражала: мне казалось, что все пялятся, хотя так оно, наверное, и было. — Нет, это не дело, — раздался голос Айкайсара. Я едва ли не застонал от досады. Как же не вовремя! Я так устал, так хочу спать… Тяжелая лапа легла на плечо, грубо потянула назад, заставляя откинуться на спинку. Моргнув пару раз, прогоняя белесую пелену, я поднял на него глаза, ожидая дальнейших указаний. Взгляд заскользил, будто по льду, вверх, на потолок, усыпанный мертвым полуфабрикатным снегом-побелкой. Ледяная мраморная ладонь коснулась лба, и я, не осознавая своих действий, опустил пергаментные веки, подавшись вперед, прижимаясь к спасительной прохладе. — У него температура, — заявил Айкайсар, отстраняясь. Его голос всверлился в мой мозг соседской утренней дрелью, и я поморщился, сжимая пальцами виски. — Отведи его в медпункт. — Да с хера ли я?! — раздался в ответ возмущенный голос Никиты, но уже через пару секунд крепкие пальцы обхватили предплечье, и Ник, вздернув меня на ноги, поволок прочь из аудитории. — Сегодня модуль по статистике! — завопил я, предпринимая последнюю попытку отвязаться от невесть из каких мест вылезшей брехливой заботы. Откуда, блять, такое внимание к моему здоровью? И вот уже знакомая тетенька в белом халате, стандартные вопросы и настоятельные рекомендации обратиться в поликлинику — подозрение на воспаление легких, на что я лишь криво улыбнулся Все-таки, купание в холодной воде не обошлось без последствий. Какая досада. Из медпункта мы вышли без спешки. Ник злился, кидал на меня недовольные, обещающие скорую расправу, взгляды, а мне от чего-то было смешно. Я заправил прядь волос за ухо, расправил плечи и вдруг разразился лающим собачьим кашлем, с кислинкой чахоточного смеха. — Чего ржешь, задохлик? — прорычал Никита, доставая из кармана пачку сигарет. Прикурил прямо под лестницей, наплевав на все правила, выдохнул в прокопченный потолок туман с привкусом надменности и паслена. Отделы мозга, отвечающие за страх, то ли отмерзли, то ли отсохли, но точно отвалились где-то по дороге, и их наверняка уже запинала под батарею стайка первокурсников, спешащих на лекцию. Я расклеил слипшиеся между собой потрескавшиеся губы и сладко пропел, припоминая предыдущий поход к медсестре: — Да ты просто без ума от мен… Жесткий кулак впечатался в скулу, сшибая с ног. Я только рассмеялся трескуче и бесстыже, глядя на удаляющуюся фигуру оскорбленного до глубины души челядинца г-на Эстемирова.