***
Первым, что осознал Рихард приходя в себя на смятой постели было то, что тьма отступает. Сквозь его приоткрытые веки пробивался тусклый свет ноябрьского утра. Мужчина заворочался, пытаясь совладать с болью в мышцах – слишком неудобной была поза, в которой он спал. А спал ли? Или просто был в отключке? Рихард медленно перевернулся на спину и поднёс ладони к лицу, долго разглядывал свои пальцы, после чего опустил их на виски и сильно сжал, убеждаясь в том, что это – его тело, оно существует и не растворилось в темноте. Вчерашней эйфории как и не было, прекрасная музыка больше не звучала в голове, теперь он слышал только гулкий звон и чувствовал необычайную слабость. Думать было тяжело, еще тяжелее вспомнить, что произошло вчера, и сложить отдельно всплывающие картинки в одну непрерывную цепочку событий. Громко выдохнув и облизав пересохшие губы, Рихард понял, что единственным чувством, которое он мог точно идентифицировать, была неутолимая жажда. Очень хотелось пить. Собрав все силы, он с трудом встал с кровати и, не беспокоясь о поиске одежды, спустился вниз. С каждым глотком ледяной воды сознание немного прояснялось. Рихард присел на кресло в гостиной и прислонил стакан к виску. Холодное стекло помогало унять гул в голове. Сидеть было больно, впрочем, как и стоять, и ходить. Круспе оглянулся и начал вспоминать вчерашний вечер и ночь. Слишком острая реакция на чужие слова, слишком много чудо-порошка, слишком сильное возбуждение. Всё это действительно происходило с ним, или было лишь плодом его воображения? Взгляд зацепился за тёмное бесформенное пятно на светлом ковре – кажется, шарф Ландерса, небрежно брошенный на полу. В том, что Пауль был здесь, можно не сомневаться. Рихард устало облокотился на спинку кресла и усмехнулся. Сейчас у него не было ни моральных, ни физических сил даже думать о случившемся, а тем более анализировать и оценивать поступки. Через несколько часов, стоя под теплыми струями воды в душе и смывая засохшую сперму со своей кожи, Рихард прокручивал в голове события прошлой ночи. Образы были размыты, ощущения смазаны, но в целом, он помнил всё практически в деталях. Свою неконтролируемую похоть, горячие и сильные руки Ландерса, его член во рту и в заднице. Рихард понимал, что скорее всего, если бы он не принял тот наркотик, ничего этого не было бы, и визит ритм-гитариста мог бы закончиться очередной ссорой или дракой. Но сожаления или отвращения он не чувствовал. Желание близости с Паулем давно не пугало его. Хорошо, что это желание, пусть даже при таких обстоятельствах, исполнилось, и теперь вопрос закрыт, но появился другой. Рихарда душили боль и обида. Он помнил, как лежал на кровати обнаженный и истощенный, а сидевший рядом Ландерс даже не смотрел на него. Он помнил, как страх и темнота поглощали его. В тот момент ему было необходимо присутствие другого человека рядом, ему нужен был Пауль. Но попросив о помощи, он получил в ответ лишь безразличие. Рихард знал Пауля Ландерса много лет, и тот мог быть любым: заботливым и отзывчивым, либо агрессивным и жестоким, но безразличным – никогда. Рихард выключил воду и горько усмехнулся, упираясь лбом в мокрую стенку душевой кабины. Ещё пару дней назад он переживал за состояние Ландерса и мечтал о том, как они с ним снова будут друзьями. Но все это было бессмысленно, потому что Паулю плевать не только на их отношения, а даже на жизнь одного из них. Так стоит ли переживать и думать об этом? На самом деле, безразличие – это выход, ведь когда ничего не чувствуешь, жить становится намного легче. У Рихарда есть только он сам, впрочем, как и всегда. А что будет с работой, с группой, и тем более с Ландерсом, ему теперь всё равно.***
Круспе виртуозно умел абстрагироваться от проблем и наскучивших людей. В этом у него были верные и проверенные помощники – кокс, красивые женщины и его музыка. За последнее время он написал несколько действительно мощных вещей. Посвятить всего себя творчеству гораздо легче, когда не тратишь энергию на самокопание и никому ненужные разборки. Жаль, что скорее всего его работу опять раскритикуют или изменят до неузнаваемости, ведь в группе кроме него есть ещё пять человек, с которыми нужно считаться. Но впервые за долгое время это осознание не вызывало в нём агрессии. Всё равно, что они скажут, а если нет ожиданий – нет и разочарований. Именно поэтому на очередное собрание группы Рихард поехал расслабленным и спокойным, чем сильно удивил всех присутствующих. Даже Пауль с интересом поглядывал на него, хоть они и не обмолвились даже парой слов. Музыканты расположились в своей репетиционной студии и обсуждали предстоящие сьемки. Общая идея была замечательной и к консенсусу все шестеро пришли довольно легко. Тилль поставил полупустую бутылку пива на пол и посмотрел на друзей. – Ну значит, решено. Осталось связаться с режиссёром и всё подтвердить. – А может всё-таки та идея с… – не успел договорить широко улыбающийся Пауль прежде, чем Тилль поспешно его прервал. – Нет, Ландерс, не может. Решили и точка. Ты уже и так всех достал. Сколько там вариантов клипа ты настрочил в своём чудо-блокнотике? Сорок или пятьдесят? – Всего тридцать восемь, – язвительно ответил ритм-гитарист. – По-моему, будет супер. Белоснежка, гномы, маленькие домики, – подал голос Кристиан, и все остальные согласно заулыбались. – Рих, а почему ты сегодня всё время молчишь? – Шнайдер вопросительно взглянул на гитариста, положив руку на его плечо. Рихард медленно поднял голову и посмотрел на драммера, будто и не слушал его вопроса. – Да я со всем согласен. Идея – супер, – ответил Круспе, выждав паузу. – Цвен стал чересчур покладистый, не к добру это, – покачал головой вокалист. – Да ладно тебе, – Рихард потянулся к столу за очередной сигаретой и спокойно посмотрел на Тилля. – Альбом дописан, концерты запланированы на середину зимы, я свою работу сделал. А все эти организационные вопросы мне не очень-то интересны. Да и вообще, к чему все эти разговоры, уже ведь давно всё решили? – А к тому, что без разговоров у нас обычно вообще ничего не выходит, – Тилль внимательно посмотрел на Круспе, а затем перевёл взгляд на Ландерса. Гитарист лишь тихонько хмыкнул и приковал взгляд к своей тлеющей сигарете. Все остальные молчали. – А может нам собраться всем вместе, не по работе, а просто так? – внезапно предложил Оливер, нарушая нависшее неловкое молчание. – Поедем куда-нибудь развлечься, раньше у нас это не плохо получалось. – Отличная идея, – заметил Флаке. – Ну не знаю, – возразил Кристоф и засмеялся, глядя на сидящего слева от него Пауля. – Как бы не пришлось растаскивать гитаристов по углам. Ландерс растерянно посмотрел на друга и, казалось, что-то обдумывал. За него ответил Рихард. – Этого не потребуется, – его голос был спокойным и уверенным, и Шнайдер обернулся уже на него. – Вот и славно, – Тилль потёр ладони. – Куда поедем? – Есть у меня одно предложение, – снова заговорил Оливер. – У моего друга есть загородный дом, тут не далеко, к югу от Потсдама. Друг уехал, а ключи от дома оставил мне, как и разрешение им пользоваться. Места там красивые, лес, озера. – Супер, Олли. Значит в субботу утром выезжаем, если все согласны. Рихард затушил сигарету, вдруг поднялся с дивана и скучающим взглядом окинул друзей. – Ладно ребята, если это все новости и предложения на сегодня, то я, пожалуй, пойду. Без меня разберётесь, что брать и как ехать, да? Уже выходя за дверь, он остановился и обернулся. – Только я не хочу за руль. Решите, кто заедет за мной и сообщите потом. – Я за тобой заеду, – тихо сказал Пауль, чем вызвал нешуточное удивление у остальных. Четверо музыкантов переводили взгляды с одного гитариста на другого, не решаясь сказать хоть что-то. Но Рихард лишь пожал плечами и сухо ответил: – Мне всё равно кто, – Круспе плотнее запахнул пальто и вышел из комнаты. Тилль открывал очередную бутылку пива и пристально смотрел на ритм-гитариста, изучал взглядом, пытаясь понять его намерения. – Ландерс, ты уверен? Может лучше я с ним поеду? – Ты никуда не поедешь, Тилль. Никто из вас не поедет, только я и Рихард. Одолжишь ключи от домика, Олли? – Пауль чуть улыбнулся басисту, и тот растерянно кивнул. – Паули, зачем тебе это? Я не уверен, что вам стоит оставаться наедине, – Шнайдер явно переживал за друга и не мог понять, чем тот руководствовался, принимая такое решение. – Давайте лучше все вместе, как и договаривались. – Спокойно, Крис, – остановил его Линдеман, а потом обратился к Паулю. – Ландерс, обещаешь, что всё будет нормально? – Обещаю, – уверенно ответил Пауль. свои обещания он всегда сдерживал, и все это знали. – Только не говорите ему. Я сам скажу.***
Рихард с сомнением оглядел двухэтажный дом, который выглядел абсолютно обычно. Что он себе нафантазировал, представляя выходные с группой? Замок из «Du riechst so gut»? Тогда они с Паулем практически не разговаривали, слишком мало времени прошло после случившегося, однако могли работать вместе. Не так, как сейчас. Он повесил пальто в прихожей, бросил рюкзак на пол, а затем вопросительно посмотрел на Ландерса. – Что-то остальные не торопятся налаживать отношения. Они вообще когда будут? Пауль шумно выдохнул. Ну, врать больше не имело смысла. – Никто больше не приедет, Рихард. Здесь только ты и я. – Блять. – Круспе ухватился за дверную ручку, но тут же резко ее отпустил. – Это ещё чья ахуенная идея? – Моя. Если мы хотим продолжить играть вместе, то нужно хотя бы попытаться разобраться в том, что между нами происходит. Без бухла, наркотиков и... – Пауль вдруг замолчал, не желая заканчивать фразу. – И секса друг с другом. Ты ведь это хотел сказать? Ландерс не ответил, лишь неопределенно пожал плечами. По крайней мере, он пока не получил в лицо за свою выходку с фальшивой поездкой за город всей группой. Но начинать разговор с обсуждения их физического взаимодействия ему не хотелось. Так они точно подерутся, причём в ближайшие десять минут. Он кивнул в сторону большого пакета, который принёс в дом из машины. – Вот, давай приготовим ужин. Но сначала отдай мне кокс или что ты там с собой взял. Круспе вдруг рассмеялся. Здорово выглядеть в глазах окружающих конченным торчком, который ни дня не может прожить без дозы. – Может, тебе ещё отсосать сразу? Нет у меня ничего, я же согласился на этот кружок психотерапии по своей воле. Уж двое суток как-то переживу, не дергайся, – он поднял пакет, который показался изрядно тяжелым и двинулся вглубь дома. – Ужин так ужин. Может, наконец-то прирежем друг друга на кухне. – Не смешно, Круспе. – А я и не шучу. Утиная тушка гулко ударилась о стол, выблескивая плохо ощипанной желтой пупырчатой кожей. – Это, блять, что? – Рихард ткнул в мёртвую птицу пальцем, словно ожидая ответа. – Это утка, Рих. Ты когда-то хвастался, что умеешь ее запекать. – Где ты ее взял, позволь поинтересоваться? – На фермерском рынке по дороге, когда ехал за тобой. Круспе приподнял тушку за крылья, и, держа ее перед собой, обошёл небольшую кухню. – Во-первых, Пауль, она даже не потрошённая. Во-вторых, ты видишь здесь духовку? – Ну... – Ландерс с сомнением указал в сторону рабочей поверхности. – Вон же она рядом с плитой. Я на фотографиях дома видел. – Это посудомоечная машина. Черт. Кажется, Рихард злится и совместное приготовление ужина никак не помогает разрядить обстановку. Но ритм-гитарист решил сделать ещё одну попытку, поддерживая разговор и не замечая, что впервые за много месяцев они общаются на тему, не связанную ни с работой, ни с их обидами. – А как ты определил, что её ещё не потрошили? Вполне нормальная утка ведь, как в магазине. – Знаешь, неделю назад я опасался бы тебе такое говорить, но после недавних событий... – Рихард вдруг впервые улыбнулся, тепло и по-настоящему. – Пауль, блять, потому что у неё нет огромной дырки в жопе, вот почему. Ландерс рассмеялся, понимая, что это действительно смешно. Сама ситуация, утка, высказывание Круспе. В конце концов, они так давно не шутили и не дурачились вместе. – Ладно, – он достал нож и потянулся за тушкой. – Разделаю её и потушим на сковороде. А то из еды у нас ещё только каштаны и салат к мясу. – И вино, – отметил Рихард, достав его из пакета. – Это разве не противоречит твоей идее «разобраться без бухла»? – Это не бухло, а культурное дополнение к ужину. Круспе откупорил одну из бутылок и налил себе в бокал, наблюдая за тем, что Пауль собрался делать с уткой. Тот же, с умением студента, впервые пришедшего на секционный курс, произвёл кривой надрез от грудины до клоаки и ахнул, заметив, что на стол полилась желто-зелёная вязкая жидкость. – Твою мать, Ландерс. Отдай сюда, не могу смотреть на это издевательство над кулинарией. – Рихард аккуратно промыл мясо от желчи и ловко отделил два филе. – Всё, этого достаточно. Остальное мы до утра будем готовить, а я есть хочу. Покончив с приготовлением ужина, гитаристы расположились за небольшим столом, где перед каждым стояла большая тарелка с утиной грудкой, жареными каштанами и зелёным салатом, а также бокалы с красным вином. За еду они принялись в молчании, которое вскоре нарушил Пауль: – Жаль, клюквенного соуса нет. Отлично бы подошёл. Рихард вздохнул. Сейчас в интимной идиллии поедания ужина было что-то ненастоящее. – Зачем ты все это затеял? Этот дом, потроха, разговоры ни о чём? Я не понимаю. Ландерс некоторое молчал, уставившись в тарелку. Действительно, говорить можно где угодно. Правда, они не раз пытались, и ничего не вышло. – Просто хотел вспомнить, как это – быть друзьями, – он отложил в сторону приборы и поднял на собеседника взгляд уставших серых глаз. – Мы же когда-то ими были, Рихард. – Были, – согласился Круспе бесцветным голосом. – Но мы не можем изменить того, что случилось между нами. Нельзя откинуть годы взаимных обид и оскорблений, невозможно забыть о том, что они делали друг с другом, не получится перевернуть страницу и начать всё с чистого листа. Лид-гитарист отодвинул тарелку и поднялся со стула. Что бы сейчас между ними не происходило – он хотел остаться здесь с Паулем. Потому что, несмотря ни на что, сейчас ему было хорошо. – Бери вино, пойдём камин топить. Хочешь тяжелых разговоров – тем у нас с тобой хватит на два дня вперёд.***
Ландерс подкинул одно из больших поленьев к растопке и опустился на пушистый ковёр у камина. Ощущая приятную расслабленность от тепла и выпитого вина, он на несколько мгновений прикрыл глаза. – Ты вздремнуть собрался? – Рихард уселся рядом, а затем вновь наполнил их бокалы. – Нет, просто разморило от огня немного. Круспе не мог понять, что не так. Он давно не видел Пауля таким спокойным. – Закинулся транквилизаторами или постоянно считаешь до ста и обратно, чтобы быть таким беззаботным рядом? Раньше и десяти минут не проходило, прежде чем тебя начинало трясти и дёргать в моём присутствии. – Ни то, ни другое. Просто я успокоился, – Ландерс попытался дотянуться до одной из мягких подушек на полу, но в результате просто опустил голову Рихарду на колени, отчего тот слегка вздрогнул от неожиданности, но не отстранился. – Я больше не злюсь на тебя. – Это откровение посетило тебя в момент, когда ты оттрахал меня, накачанного стимуляторами? – Ты ведь сам этого хотел, – Пауль слегка выгнул шею, пытаясь поймать взгляд голубых глаз. – Ровным счётом, как и я тогда. Ответа нет, только его пальцев осторожно касается чужая ладонь и слегка их сжимает. За окном давно стемнело, поэтому комнату освещает только огонь, уютно потрескивающий в камине. Рихард всматривается в безмятежное лицо мужчины – только веки слегка подрагивают, а значит он не спит – и думает о том, как же сильно он сам устал за всё это время. – И тебе понадобилось целых три года для того, чтобы понять, что я не настолько плохой, как ты думал? – Нет, мне нужно было это время для того, чтобы принять, что я сам не слишком-то и хорош. Вряд ли наши с тобой беспорядочные связи и наркотические эксперименты помогли бы получить медаль «образцовый житель Берлина». Пауль открывает глаза и улыбается, плотнее прижимаясь к телу другого мужчины. Ничего подобного он и представить себе не мог несколько месяцев назад. Так странно, что этот близкий контакт не нарушает штиля в его эмоциях. Ему так спокойно. – Мы всех с тобой достали, Рих. Не удивлюсь, если ребята где-то здесь припрятали пару пистолетов, чтобы мы наконец-то уже друг друга застрелили. Круспе смеётся и вдруг касается губами лба Ландерса. Бессознательное движение, в котором нет никакого сексуального подтекста. Он просто рад тому, что происходит здесь и сейчас. – Я бы попросил тебя быть осторожнее с прикосновениями, – тихо говорит Пауль. – Но никто из нас не под наркотой, так что волноваться нечего. – Да, нечего, – Рихард встаёт, чтобы подбросить дров в камин, который начал было уже затухать. – Правда, я не могу тебе обещать, что теперь всё время буду трезвый. – Знаю. Такое вообще никому не нужно обещать, – Ландерс тоже поднимается с пола и, зевая, потягивается. – Пойдём спать. Спальни наверху, твоя с большой красной кроватью, я по фото выбрал самый изысканный вариант. Лид-гитарист бросает в него подушкой и смеётся. Да, они не только когда-то были друзьями. Они ещё могут ими снова стать.***
Рихард неподвижно лежал на кровати, разглядывая замысловатые тени на стенах и потолке, выхваченные тусклым светом ночника. Уснуть уже довольно долго не получалось, ровно, как и перестать думать о том, что произошло за этот день. Его переполняли смешанные чувства. Радость от того, что всё начало приходить в норму, но также и страх. Рихард боялся, что они снова могут всё испортить. У них всегда так было. С самого начала их странно влекло друг к другу, им было легко и интересно вместе, они идеально дополняли друг друга в работе, но любое неосторожно брошенное слово могло в один момент всё сломать. Он вслушивался в тишину, боясь признаться себе, что хочет услышать чужие шаги у своей двери. Еще час назад слушая спокойный, мягкий голос Пауля и держа его руку в своей, он был уверен, что всё будет хорошо. Но теперь, оставшись наедине с собой, он снова начал во всём сомневаться. Поразмыслив еще немного, он резко поднялся с постели и поспешно вышел из комнаты. Тихо отворив двери второй спальни, Рихард бесшумно проскользнул внутрь и подошёл к кровати. Пауль дышал ровно и тихо, кажется, уже давно спал, и Круспе медленно опустился рядом с ним, стараясь не разбудить. – Чего пришел? – голос был тихим, но совсем не сонным. – Тоже не можешь уснуть? Рихард улыбнулся и приподнялся на локте, пытаясь разглядеть лицо друга. – Не хочу сейчас быть один, – он немного замялся в нерешительности. – Можно я останусь? Взгляд Пауля был серьезным, но в темноте это вряд ли было заметно. Он протянул руку и мягко сжал плечо Рихарда, укладывая его обратно на подушку. – Можно.