Назад в никуда 2. Проклятие Бога

       Медленно подняв клинок, Митсуо приблизился почти вплотную. За эти несколько мгновений я понял, что совсем не знаю своего старого знакомого, ведь не получилось же у меня разгадать его замысел? Но, выходит, он изучил меня: нашёл на что надавить, чем подкупить, как заинтриговать. Что, если с самого начала он просто жаждал победы, или, ещё хуже, моей смерти? Что если Акинэ ему не нужна, и он пойдёт на всё, чтобы достигнуть цели?        Передо мной всё остановилось, будто я нажал паузу на пульте: глаза соперника горели в предвкушении близившейся расправы, я чувствовал, как паника переполняет Акинэ, и понимал, что у меня есть всего секунда на то, чтобы что-то предпринять.       Если Риотто, или как его теперь зовут, Дейки, ещё раз ударит по моему орудию — оно расколется, я был в этом уверен: лёгкие Хиёри словно перестали насыщать кислородом кровь, её голова кружилась и пульсировала от страшной боли, а мышцы словно задеревенели. Убежать или увернуться от удара я тоже не смог бы — враг слишком близко, буквально нависал надо мной. Оставалось единственно верное решение…       Чиркнув лезвием по бетонному полу, я спрятал катану под спину, защищая голову предплечьем. — Что ты делаешь? Не глупи! — из последних сил крикнула Хиёри, но я знал, что поступаю правильно. Это произошло по моей вине, а значит я и должен понести наказание.       Отражая лучи заходящего солнца, проникавшие через дыры в стенах, глефа ярко сверкнула, когда Митсуо занёс её над своей головой. Интересно, это последнее, что я увижу?       Но...       Звук гонга стал для меня спасением! От невероятного облегчения я вздохнул так резко и глубоко, будто утопающий, наконец выплывший на поверхность. — Перерыв пять минут, — прозвучал голос судьи, но я слышал его не чётко, а как через вату или наушники. — Вернись, Акинэ! — крикнул я, резко поднимаясь.       Появившись в метре от меня, она на несколько секунд словно застыла, но потом, точно не веря в происходящее, медленно отняла правую руку от плеча и с удивлением посмотрела на окрашенную красным ладонь. Стараясь сделать ещё один вздох, она слегка покачнулась, но устояла на ногах, хотя я и подоспел для подстраховки. Выражение её лица было отсутствующим, кожа — бледной, а глаза пустые. Хиёри точно находилась где-то не здесь. — Акинэ! Слышишь? Посмотри на меня! — просил я, не оставляя попытку отключиться от её чувств: ясный рассудок был нужен мне как никогда. Я также пытался не смотреть на кровь, пропитавшую её блузку в районе ключицы, но не мог игнорировать жжение в том же месте. Наше положение хуже некуда, но отступать нельзя.       Если бы мы не находились на ринге в самый разгар боя, я бы сделал всё, чтобы доставить её туда, где окажут помощь, но сейчас не располагал такой роскошью. — Слушай мой голос, — снова начал я, поглаживая запястье Хиёри, — у нас мало времени. Ты нужна мне! Нужна!       Последнее слово сработало подобно пощёчине. Дёрнувшись, она схватила меня левой рукой и, переведя на меня взгляд, спросила: — Зачем ты убрал меня? Это опасно, ты мог погибнуть!       Вот! Узнаю ту девушку, что спасла меня из-под автобуса: сама еле на ногах стоит, но ругает за то, что я не дал ей себя защитить. — Ты бы сломалась, — тихо произнёс я с болью в голосе. Представлять эту картину было невыносимо, поэтому я постарался сосредоточиться на плане действий. — У нас мало времени. — Постой, я твоё орудие и должна защищать тебя! Что было бы, если бы сигнал сработал минутой позже?       Я заметил, что Хиёри всё ещё сложно дышать, но не видел никаких повреждений грудной клетки. Скорее всего, она так перепугалась, что чувствовала то, чего на самом деле нет. — Давай оставим эту тему! — резко оборвал я, не думая о вежливости. От данного нам времени прошло уже две минуты. — Пожалуйста, вдохни так глубоко, на сколько можешь. Давай, вместе со мной.       Медленно, точно мы учились дышать впервые в жизни, мы втянули воздух через нос и выдохнули через рот, не отводя друг от друга глаз. Второй раз она проделала это одна, а после третьего ритм её сердца заметно успокоился. — Хорошо! Нужно обдумать план! — я перевёл взгляд в сторону Митсуо, который, похоже, тоже вёл переговоры с шинки. — Серьёзно? — голос Акинэ гулким эхом разлетелся по зданию, заставив нашего соперника усмехнуться. — О чём ты? — вопросом на вопрос ответил я.       Глаза Хиёри округлились, будто я только что открыл ей самый большой секрет. На мгновение я даже перестал ощущать исходящую от неё боль, точно она забыла о ней. — Будешь продолжать поединок? — фиалковые глаза наполнились удивлением и… горечью.       Ох, если бы я ставил на кон йены, о дальнейшем участии не могло быть и речи. Наверно, будь я на месте своей шинки, меня бы тоже окутала обида. Как же хочется рассказать, что на самом деле только о ней я сейчас и думаю! — Мне больно, я не смогу дальше, — сквозь стиснутые зубы произнесла она, сжимая кулаки. — Знаю, прости. Но если мы выиграем — получим храм, — тихо прошептал я, надеясь хотя бы этим раззадорить Акинэ. Она ведь хочет дом не меньше меня! — Храм? — спросила она и, дождавшись кивка, продолжила: — Но ты не мог его поставить в ответ, так что же выложишь взамен? Пять миллионов? Десять? — Глупости не говори! Нет у меня таких денег! — промямлил я, ковыряя ботинком пол. — Исходя из этой логики у тебя вообще ничего нет! Говори, что поставил?       Я не сразу догадался, что предыдущей фразой сильно оплошал. Хиёри всегда отличалась сообразительностью. Спустя несколько секунд, которые показались мне вечностью, она подняла на меня полный недоумения взгляд и тихо спросила: — Я или Юкинэ?       Уклоняться дальше — бессмысленно. Драгоценное время таяло на глазах, а мы так и не продвинулись в поисках решения. — Ты, — прошептал я, мечтая провалиться сквозь землю, оказаться в самой глубокой впадине или в жерле вулкана — где угодно, лишь бы не здесь.       Я ожидал, что она начнёт кричать, возможно ударит меня, но Акинэ лишь дождалась, когда я подниму взгляд, и спросила: — Разве так можно? Я ведь живая… Не кукла и не игрушка! Я же не вещь.       Лучше бы она кричала. Наверно так было бы легче, чем видеть это опустошение и бесконечное разочарование в её глазах. Я подвёл Хиёри. Подвёл, хотя она так много для меня сделала. Алчность ослепила меня, и, в попытке найти что-то новое, я не уследил за тем, что уже было моим. — В прошлый раз я была здесь, потому что хозяин продал меня, ради наживы, — тихо заговорила она, стараясь сдерживать слёзы. — Сейчас я на ринге, потому что ты решил, что возможность получить храм более приоритетна, чем мои желания. Так какого чёрта, скажи мне? Почему вы, Боги, думаете, что орудия — ваша собственность? Да, мы умерли, но наши души человеческие! Мы всё чувствуем и понимаем!       Её губы слегка подрагивали: то ли от сдерживаемой всеми силами обиды, то ли от злости, но эта картина душила меня. Я ощущал себя последним подонком и не мог сообразить, почему раньше не просчитал все варианты. Я спас Хиёри из ада и снова возвращаю её туда, ведь, судя по всему, Митсуо не самый лучший хозяин. — Я не знаю, что ответить, правда. Мне бесконечно жаль, но что сделано, то сделано… Прости.       Сердце колотилось о рёбра, словно хотело покинуть тело, будто ему было противно в нём находиться. В голове пульсировала единственная мысль: как исправить случившееся? — А если я не соглашусь? Если откажусь от нового имени и уйду? — Акинэ сложила руки на груди, стараясь не показывать свою слабость. — Они не позволят, — с грустью ответил я, пряча лицо в ладонях. — Тебе дадут имя ещё на ринге, даже если будешь сопротивляться. Им плевать на твои желания, они видят перед собой лишь приз. — Что-то знакомое, — едко произнесла она, давая понять, что я сам не отличаюсь от организаторов и Митсуо.       Второй раунд должен был вот-вот начаться, и почти при любом из раскладов, Аки станет собственностью соперника. И было два выхода: выиграть, что маловероятно, и… — Есть идея, — я шагнул на встречу к шинки, но она отшатнулась, точно не желала находиться слишком близко ко мне, словно ей это было противно. — Я заберу твоё имя прямо сейчас, и тогда мы сможем обойти правила. На кон ставилось орудие Бога Ято по имени Акинэ, но, если я тебя отпущу… Да, точно, ты станешь свободна и сможешь уйти.       Говорить это было тяжело, ведь я прекрасно осознавал последствия данного выбора. Действовать нужно было быстро, поэтому я уже собрался приступить к обряду, но слова Хиёри остановили меня: — А что будет с тобой? — она пыталась показать безразличие, но в этих фиалковых глазах, как и прежде отражалось желание защитить меня. — Буду убит, — коротко ответил я, стараясь не думать о том, что эти старые бетонные стены я уже не покину. — Не важно, времени мало.       Я снова попытался приступить к задуманному, но весь воздух из лёгких буквально вышибли резкие объятия Хиёри. — Нет, нет, нет! Так нельзя, это неправильно! Они не могут так поступить, это всего лишь игра! Я не позволю… Не хочу…       Аки обнимала меня так сильно, так страстно, будто мечтала раствориться во мне. Боль, что до этого разъедала плечо, стала расползаться по телу, но, кажется, её это не волновало. Что касается меня, я, похоже, выпал из реальности, и единственное, что было в моих мыслях, — смерть. Каким бы ужасным не было моё прошлое, сколько бы боёв я не пережил, как часто бы не висел на волоске от гибели — я никогда не думал о ней так, как сейчас.       Осознание, что эти мгновения будут последними, — опустошало. Интересно, настанет ли для меня новая жизнь, увижу ли я ещё раз Юкинэ, Акинэ и остальных? А если увижу, то смогу ли полюбить как прежде? Верну ли свой характер или стану другим Ято?       Я закрыл глаза, потому что практически видел тень, нависшую надо мной в ожидании, когда нить моего существования можно будет разорвать. И единственное, что доносилось до меня сквозь густой туман обреченности — её запах.       Медленно подняв одну руку, я запустил её под невесомую блузку и погладил точёную спину Акинэ, наслаждаясь теплом и мягкостью её кожи, второй провёл по каштановым волосам, а щекой прислонился к её плечу, пытаясь не думать о том, что скоро мы расстанемся.       Каким я был глупцом! Не ценил того, что имею! Жажда наживы, казалось, вела меня путеводной звездой, а на деле вышло, что звезда — лишь наклейка, а предначертанный путь — всего лишь тупик, что приблизился вплотную. — Я не хочу тебя терять! — услышал я шепот рядом с ухом. — Я передумала! Ято, умоляю, давай попытаемся выиграть! — Что?       Мне показалось, или она правда это сказала? — Не хочу быть в этом мире без тебя! Не хочу, слышишь?! Я попробую… Нет, я смогу! Дай мне шанс.       Снова выбор. Судьба издевалась надо мной, подсовывая развилки, предлагая выбрать, по какой идти. Пару минут назад я сам уговаривал её продолжать поединок, а теперь, после сказанных ею слов, сомневался. Что делать? Попытаться выиграть в надежде на новую жизнь? Или отпустить Акинэ ради уверенности в её безопасности? Что выбрать? Что? — Ято, теперь ты поверь в меня! — Хиёри уже не просила, а умоляла, прижимаясь к моей груди и сжимая в кулачке край футболки. — Но ведь то, что я совершил… — начал было я, но она закрыла мой рот ладонью, не давая продолжить. — Я прекрасно всё понимаю и безмерно злюсь! Но я люблю тебя! Сколько раз повторить?       В уже почти замёрзшем и покрытым льдом сердце вдруг затеплилась надежда. Она это серьёзно? — Но как? — спросил я, перекрикивая звук предупреждающего гонга: нас приглашали встать на тот же начерченный синей краской квадрат. — Появилась идея! Пошли!       На другой стороне ринга Митсуо уже был готов к бою: разминаясь, он размахивал Дейки и не упускал возможности ехидно усмехаться, ловив наши взгляды. — Ко мне, Шууки, — тихо произнёс я, чувствуя, как эфес снова оказался в руке. — План такой, — быстро начала Аки, — Риотто бесспорно сильный соперник, за это Валаам его и ценит. Но у него есть одна черта характера, о которой мало кто знает: злость не увеличивает его способности, а наоборот, гасит. Если взбесить его, унизить, то велика вероятность, что Митсуо не сможет управлять своим орудием. В жилище Валаама Риотто сдерживал его близнец, Изама, наподобие как Казума направляет шинки Бишамон, но брат Риотто погиб вместе с прошлым воплощением Валаама. У нас есть шанс!       Новый звук гонга, раздавшийся над ареной, сообщил о начале второго раунда. Хоть мы с моим орудием были не в самой лучшей форме, я был наполнен странной уверенностью, будто внутри загорелся огонёк, погасить который никому не под силу. — Сможешь это сделать? — с надеждой спросила Аки. — Пф, разозлить и выбесить — в этом я мастак! — улыбнувшись, я вышел вперёд, чтобы соперник хорошо меня слышал. — Кого это я вижу? Думал, наш великий герой Ято сдулся на первых десяти минутах! — издевался Митсуо. Всем видом он показывал: поединок стал для него игрой, он чувствовал себя кошкой, державшей мышь в лапах, но не убивавшей её ради забавы. — А я думал, ты даже на арену не выйдешь и наложишь в штаны, как в старые добрые, — крикнул я, положив катану на плечо.       Надувшись, старый знакомый теперь походил на готовый лопнуть шарик: по зрительским трибунам пробежал смешок, и Митсуо явно стало не по себе. — За себя бы лучше переживал! Если бы не перерыв, я бы раскроил тебя, как платье! — Этой-то зубочисткой? — рассмеялся я, указывая на глефу. — Да им только унитазы чистить! Ты его, кстати, не на сельской ярмарке купил?       Зрители уже не сдерживали смеха. Судя по доносящимся звукам и подбадривающим выкрикам, моих болельщиков было больше, что прибавляло уверенности. — Думаешь, можешь обидеть меня такими глупостями? — бросил Митсуо, разделяя клинок на две части, готовый ринуться в бой. — Боже упаси, я только попытался, но лучше природы обидеть тебя у меня явно не получится!       С бешеным криком соперник бросился в бой, не хуже разъярённого буйвола. На этот раз я не забыл повернуть клинок широкой стороной, но всё равно испугался, что Акинэ не сможет отразить удар. Но Дейки отпружинил от лезвия катаны, как мячик-попрыгунчик отскакивает от асфальта, заставив врага отступить назад. Чёрт, эта девушка никогда не перестанет меня удивлять! — Как ты это сделала? — спросил я с интересом. — Не знаю, просто… сделала, — не менее удивлённо ответила Хиёри.        Я не смог скрыть улыбки. Наконец, всё стало налаживаться! Мы действительно можем выиграть! Можем! — Что скалишься? — спросил Митсуо, сплюнув на пол. — Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним! — Смеется последним тот, до кого медленно доходит! — перебил я, почесывая висок остриём шинки. — А в вашем с Дейки случае, смех вообще непозволительная роскошь! — Что ты сказал? — с ненавистью спросил тот сквозь зубы. — Что и требовалось доказать! — я театрально поклонился разразившимся аплодисментами трибунам.       Вот оно! Орудие в руках противника стало еле заметно подрагивать, словно стремилось вырваться от временного хозяина и разорвать меня на куски. Значит, действует! — Продолжай! — Аки подбадривала меня, улыбаясь шуткам, но внимательно следила за соперником, дабы не повторить прошлые ошибки. — Вперёд! — крикнул противник, надвигаясь на меня с таким взглядом, словно самое большое удовольствие на свете ему принесёт возможность раздавить меня, как муху.       Примерно на середине дистанции он снова запустил в меня одним из клинков, но тот, пролетев в сантиметре от моего уха, воткнулся в находящееся сзади бетонное основание здания, бешено вибрируя ещё пару секунд. — Эй, Митсуо, скажи своему шинки, что драться надо со мной, а не со стеной, — я развёл руки в стороны, будто нарочно подставляясь под удар, — а то так даже не интересно!       Теперь я буквально ощущал исходившие от соперника волны раздражения. У него дела явно шли не по плану. — Перестань болтать и сражайся, трус! — крикнул он, призывая назад брошенный клинок. — В этом весь ты: никогда не делал ничего стоящего, лишь махал своими орудиями направо и налево ради лишней копейки. А в итоге ни хрена не добился, чёртов неудачник! Я хотя бы знаю себе цену! — Чё, неужели сутенёра завёл? — резюмировал я, не сдерживая смех. — Это его ты держишь сейчас?       С диким криком Митсуо кинулся на меня, опять замахнувшись глефой, снова ставшей цельным орудием. В отличие от соперника, я контролировал каждый свой шаг, замечал каждое его действие, слышал каждый свой вздох. Я был сосредоточен и расслаблен одновременно, поэтому и удар его отразил без труда.       Акинэ была права: Дейки и прежде не был до конца управляемым, а теперь его хозяин и вовсе практически утратил над ним контроль. Я слышал обрывки фраз соперника, что-то вроде «не указывай мне что делать» и «заткнись». Кажется, они совсем перестали ладить и теперь были двумя собаками, запряженными в одни сани, но спешащими в разные стороны. Этим надо было пользоваться. — Помнишь первоначальный план? — спросил я Аки, отскакивая от очередной неуклюжей атаки. — Нужно напасть из-за спины. Думаю, такой шанс скоро подвернётся, и тогда не робей и не жалей его — бей со всей силы! — Со всей? — спросила Хиёри в недоумении. — А если он не сможет хотя бы частично отразить удар? — Поверь, нас бы он не пожалел. Не дрейфь! — Поняла, — ответила она, преисполнившись решимости. — Не жалеть! Бить со всей силы!        «Моя девочка», — проскочила мысль, и я улыбнулся, гордясь тем, что не просто знаю Акинэ, а являюсь её хозяином, её семьей! И как я раньше жил без неё?       Тем временем Митсуо решил сменить тактику. Дальние атаки больше не работали: Дейки почти всё время промахивался, подначиваемый новыми шуточками, а значит ближнего боя было не избежать.       Снова мы несколько раз скрестили клинки, но теперь уже вес Риотто падал на плечи его хозяина, и тот, занося его над головой, так кряхтел, словно поднимал железобетонную балку.       Спустя минуту я нанёс ему первое повреждение: зайдя сбоку я попытался ударить врага по касательной, но тот вовремя спохватился, отделавшись глубокой раной на щеке. А мой старый знакомый, похоже, и вправду поднабрался опыта за эти годы: двигался, конечно, не так грациозно, как кошка, но вполне быстро. Значит, нужно быть ещё быстрей!       Притворившись, что решил действовать в лоб, я ринулся на соперника, но через несколько метров подпрыгнул так высоко, как мог, и, пролетев над ним, оказался у незащищённой спины. Этого мгновения мне бы вполне хватило, но, похоже, к Дейки начал возвращаться трезвый ум, и он подсказал хозяину возможный расклад.       Повернувшись вокруг своей оси, Митсуо парировал мой выпад, выставив глефу в качестве блока между мной и собой. Клинки ударились с сильнейшим звоном, который дошёл до самого купола здания. От мощи столкновения Акинэ резко вздохнула от новой порции боли, но не сдала позиции, защищая меня от лезвия соперника.       Хоть силы и были почти одинаковыми, я чувствовал, что мы побеждаем. Медленно, миллиметр за миллиметр, я приближал катану к лицу Митсуо, в то же время отдаляя его клинок от себя. Это как игра в перетягивании каната или армрестлинг: тому, кто не устоит под напором противника, суждено проиграть.        И я верил — победа у нас в руках! Я буквально ощущал её сладость, в деталях представлял удивление Кофуку и радостью Юкинэ от новости, что у нас теперь есть свой дом. Но за всем этим не учёл одного — Митсуо готов был пойти на всё. — Какой же ты податливый, Ято, какой управляемый. Мне ничего не стоило уговорить тебя на этот бой, хотя сначала я думал, моя затея не удастся! — по лицу Митсуо стекали капли пота: держать наш напор ему было всё сложней и сложней. — Я был уверен, что ты не согласишься поставить на кон свою девку, но в итоге, уговорить тебя не составило особого труда.       Он рассмеялся, правда, это был не тот смех, который мы слышим в цирке или на комедийном шоу: его смех леденил душу! Сейчас он походил на сумасшедшего, а его и без того раскосые глаза стали ещё безумней. — О чём ты? — спросил я, молясь, чтоб Акинэ смогла выдержать напор до последнего, ведь сейчас сражались не мы с Митсуо: бой шёл между ней и Риотто. — Когда я пришёл к Валааму за орудием, он спросил, зачем оно мне. Я рассказал, а он, в свою очередь, поведал, что у Бога Ято нет ни гроша за пазухой и все сказанные мне в парке слова — сплошная показуха.       Я чувствовал, что этот разговор не доведёт до добра, но закончить его не мог: Хиёри работала на пределе своих сил, и сейчас всё решала выдержка и стойкость. — Тогда Бог Алчности предложил мне сделку: он бесплатно отдаст самого сильного из своих шинки, да ещё и прилично приплатит, если я исполню его просьбу. А именно, приведу его прошлое орудие. Вроде, у него с ней ещё остались счёты! — Митсуо перевёл взгляд на катану и с ехидством дополнил: — Верно ведь, Кинха?       На секунду шок и ужас обуяли Акинэ, заставив впасть в ступор, что повернуло исход боя не в нашу пользу. Всего одна секунда, которая решила её судьбу.       Воспользовавшись нашим замешательством, Митсуо повернул глефу против часовой стрелки, направляя верхний её конец на себя, а нижний — на меня, словно управлял рычагом. Клинок совершил пол оборота, правда, он-то от собственного орудия увернулся, в отличие от меня. Ещё бы чуть-чуть, и остриё вспороло бы меня от живота до грудной клетки, но я смог отскочить, хоть и не слишком удачно. Лезвие вошло в мою плоть сбоку, в районе правого бедра, и прочертило длинную полосу, оставив на одежде широкий разрез, который тут же начал кровоточить. Боль ослепила меня, и последнее, что я почувствовал перед тем, как упал, — сильнейший толчок в живот: соперник ударил меня ботинком.       На мгновение я полностью потерял ориентацию, не понимая, где верх, где низ. Стараясь вздохнуть как можно глубже, я открыл глаза, отыскивая орудие, которое было мне так необходимо. Я считал, что оно должно находиться где-то неподалёку, но снова ошибся — наконец уловив взглядом знакомую красную рукоять я осознал, что Митсуо стоит на ней одной ногой. Видимо, во время поворота своего клинка, он смог зажать катану между «языками» лезвия глефы и, тем самым, выбил Акинэ у меня из пальцев. — Вот и конец! — произнёс мой враг, сильней прижимая к полу мягкий эфес. — Я тут подумал, что большее удовольствие получу не от денег, а от вида, как ты корчишься от потери орудия. Так что, добро пожаловать в ад!       Занеся Риотто над головой перпендикулярно полу, он уже готов был со всего маха опустить его остриё и расколоть катану на две части, но… — Я сдаюсь! Стой! Умоляю, стой! — во всю силу лёгких крикнул я, протянув руку в сторону Акинэ, будто мог заморозить время, подобно волшебнику. — Остановись! Она ни в чём не виновата! Умоляю!        Ярко сверкнув, клинок Митсуо завис в нескольких сантиметрах над Хиёри. Переведя на меня полный ненависти и нескрываемой злобы взгляд, он улыбнулся, закидывая глефу на плечо. — Конец боя! — объявил один из организаторов под звук гонга. — Семьсот тридцать четвертый поединок, проходящий в Токио, выигрывает господин Митсуо. Зрителей, сделавших победные ставки, просим пройти на судейский мостик.       На верхних этажах началась толкотня и суета. Кто-то ругал меня, не стесняясь в выражениях, кто-то победно поднимал кулаки от радости наживы, а кто-то начал спускаться вниз, не забывая окинуть меня то ли упрекающим, то ли сочувствующим взглядом. — Призывай её, — тихо произнёс Митсуо, даже не стараясь перекричать общий шум. — Я не могу дать ей имя, пока она в таком виде.       Никогда прежде я не испытывал ничего ужасней: я был серьёзно ранен, впрочем, как и Акинэ. Я чувствовал её опустошенность, словно ей выписали приговор на смертную казнь, полностью ощущал всю вину за происходящее, но ничего не мог поделать. Я был беспомощен, словно мушка, которую Митсуо-таки смог раздавить. — Призывай! — громче крикнул мой бывший соперник, поднимая катану. — Или хуже будет!       У меня не было выбора. Если не призову — он заберёт её в таком виде или позовёт служащих ринга для решения вопроса, а они уж точно не будут церемониться. — Вернись, Акинэ, — произнёс я, смотря вниз, замечая, как на бетонный пол начали капать слёзы.       Я не хотел это видеть и, возможно, не нашёл бы в себе силы поднять голову, если бы не её крик, затмивший собой всё остальное. — Ято! Отпустите меня! Я не хочу! — она вырывалась из железной хватки нового хозяина, барахтаясь будто птичка в клетке, но не могла сделать и шага. — Не истери! Или неймётся, чтобы его убили? — Митсуо кивнул в мою сторону. — Давай, иди, иди! Я восполню эту утрату наблюдая, как твоего хозяина разрывают на кусочки.       И вправду, заметив неповиновение, арену окружили восемь амбалов, увешанных артефактами. С ними были шутки плохи. У стражей камиринга не было сострадательности, и единственное, чем они руководствовались: не можешь заплатить из кармана — заплати жизнью.       Такие знакомые, всегда радостные и горящие эмоциями глаза Хиёри словно потухли, покрывшись пеленой слёз. Я уже не замечал, как шею колет от передающихся мне страха, паники, разочарования, обиды и обреченности. Упав на колени, спиной к Митсуо, она закрыла глаза в ожидании приговора. — Тебе некуда вернуться и некуда идти, — начал он победным голосом, — я же дарую тебе приют. Имя мне Митсуо! Я нареку тебя посмертным именем. И под этим именем ты будешь мне служить. Отзовись на новое имя и обрети сосуд. По моему велению стань моим орудием! Имя твоё Нао*! Сосуд твой Чоку! Ко мне, Чокки!       Появившийся в воздухе иероглиф осветил потемневшие от времени суток стены и, переместившись к Хиёри, отпечатался на шее, будто Митсуо хотел, чтобы все видели этот своеобразный знак власти над ней. После этого, преобразившись, она стала для нового хозяина нагрудником, похожим на доспехи Валаама, что некогда спасли мне жизнь. — Вау! Здорово! — восхищенно проговорил Митсуо, ощупывая гладкий металл. — Может не стоит отдавать тебя Валааму? Мы неплохо смотримся вместе!       Переведя на меня взгляд, он поднял вверх указательные пальцы и сделал вид, что стреляет из них. То ли пытался донести до меня, что доволен приобретением, то ли что он теперь намного сильней меня — было непонятно, да и не столь важно. Какая разница?       Но то, что началось позже, было совсем странным. Кажется, между ним и его новым шинки шёл жаркий спор, но я, конечно, не слышал их разговора. Это продолжалось пару минут, и единственное, что я уловил: «Твоя взяла, но чтобы недолго. Вернись, Наоко!»       Не успев до конца обрести чёткую человеческую форму, Акинэ бросилась ко мне, как котёнок бросается к матери в надежде, что та защитит его от зубов собаки. — Ято! Ято! — с размаха приземлившись рядом со мной (я сидел на полу, не в силах встать), она попыталась обнять меня, но остановилась, не желая причинять боль: моя рана продолжала кровоточить и уже окрасила футболку. — Тебе… тебе срочно нужно домой! Чтобы о тебе позаботились! Ведь…       Она говорила отрывисто, не зная с чего начать, что именно сказать. Мы осознавали, что в нашем распоряжении пару мгновений, а успеть надо так много!       Мне должно было льстить, что даже в этой ситуации Хиёри думает обо мне, но я был себе противен. Одним неверным решением я погубил судьбу той, которую любил всем сердцем… Хотя мог ли я теперь так говорить? Ведь, когда действительно, по-настоящему любишь кого-то, ни за что не причинишь ему вреда, а я… Может, эти чувства мне лишь казались истинными? И это не она обманывала меня, а я её? Что вообще со мной происходит? Сам себя не узнаю… — Иди ко мне, — тихо произнёс я, вынырнув из омута мыслей.       Я должен был сказать ещё что-то: что мне жаль, что я виноват и ни за что не прощу себя за это — но слова будто застряли в горле, когда её теплая рука аккуратно легла мне на лопатку. Тихонько приблизившись вплотную, она положила подбородок мне на плечо и прерывисто вздохнула, видимо понимая, что, вполне возможно, это последний раз, когда мы можем обняться, да и вообще, увидеться. — Акинэ, — всё-таки начал я, ведь есть вещи, которые я обязан сказать. — Я не имею права что-то просить, но всё же хотел, чтобы ты сделала кое-что для меня. — Да? — я скорей почувствовал её вопрос, настолько тихо он был произнесён. — Митсуо не должен отдать тебя. Умоляю, представь, что играешь на сцене или что он — это я, но ты обязана остаться в его храме настолько долго, насколько сможешь. Убеди его, что ты стоишь гораздо дороже тех денег, что может предложить Бог Алчности.       Я шептал эти слова, поглаживая её щёку и глотая непрошеные слёзы, надеясь, что ещё хоть раз смогу насладиться теплом Хиёри. — Я не понимаю. Считаешь, у Митсуо мне будет лучше? — она тоже отвечала тихо, украдкой поглядывая на нового хозяина. — Они же с Валаамом два сапога пара, так зачем унижаться? — Хиёри, пойми! Валаам уже раз забрал у тебя имя и второе дать не сможет. Да ему это и без надобности! — я нежно взял её лицо в ладони, молясь семи Богам Счастья, чтобы то, о чём я говорю, никогда не свершилось. — Его подмывает вернуть тебя ради расправы, ты ущемила его самолюбие и жаждет он одного — мести! Он будет пытать тебя и в конечном счёте убьёт, потому что такова его натура!       Начиная с шеи и через весь позвоночник, будто прошёл разряд тока, который заставил меня и Митсуо поморщиться. Страх Акинэ перед Валаамом был почти осязаем, хотя, наверно, это сейчас играло мне на руку. Она должна услышать меня! Должна! — Чего вы там копаетесь! Пусть забирает, и дело с концом — нечего тут рассусоливать! — мой старый знакомый недовольно потёр шею, бросая на нас полные упрёка взгляды. — Забирает? — переспросил я спустя пару мгновений, потому что от слабости воспринимать окружающий мир становилось сложней с каждой минутой. — Я сказала ему, что уговорю тебя забрать имя, чтобы Митсуо не был хозяином норы. — Что? — уже было вспылил я, но Хиёри перебила. — Тише, пожалуйста! Я знаю, что этого не будет, но таков был единственный шанс поговорить и… попрощаться.       Из фиалковых глаз падали крупные слёзы, но я не замечал их, в деталях запоминая каждую чёрточку её лица, каждую родинку, каждую морщинку. Если так случится, что мы больше никогда не встретимся, я хочу навсегда запечатлеть её в памяти. — Я обязательно вызволю тебя! Мы с остальными придумаем план, так что немного потерпи! Главное, всеми силами держись подальше от Валаама, и… — я крепко прижал её к себе, невзирая на рану, — … прости меня.       Я понимал, что мои слова по сравнению с совершенным преступлением — просто пыль, сотрясаемая в воздухе. Ничто на свете не могло хоть отчасти загладить вину за произошедшее, однако… — Прощу, при одном условии, — Акинэ собиралась идти и медленно вставала, продолжая смотреть мне в глаза. — Ты обещал мне дом, помнишь? Так выполни желание!       Словно глупый ребёнок, я схватил рукав её блузки, надеясь, что этого хватит, чтобы она осталась. Больше всего на свете сейчас я желал побыть с ней лишние пару минут, ещё раз попытаться всё объяснить, вслушаться в её голос, насладиться её запахом… но эта роскошь, как и любая другая, была мне недоступна.       Переведя взгляд на наши сплетенные руки, я как в замедленном кино видел, как сначала мы держали друг друга за запястья, потом соприкасались ладонями, а чуть позже и вовсе — лишь кончиками пальцев. Я тянулся к ней, как подсолнух тянется к солнцу, а когда перестал ощущать её тепло — поник, будто цветок, которому не суждено дожить до утра. — И? — с норовом спросил Митсуо, разглядывая подошедшую Акинэ, — почему у моего орудия до сих пор твоё имя? — он повернул на меня голову, уперев руки в бока. — Я требую, чтобы оно исчезло! Сейчас же!       Хоть с каждой минутой крови в моём теле оставалось всё меньше, та часть, что продолжала течь по венам, забурлила от ярости. — Такого уговора не было! Ставка — орудие. Ты его получил! А то, что у него не должно быть другого хозяина, мы не обсуждали. — Ах ты щенок! — бывший соперник сузил глаза, точно мечтал разрезать меня одним лишь взглядом. — Но зачем тебе это? Чувствовать, как ей здорово живётся? Существовать с каждодневным напоминанием того, что где-то есть шинки, которого предал?       На его последнем слове я невольно посмотрел в сторону Хиёри, но та не подала вида, что это задело её, хоть сердце тисками сжала обида. — Я так хочу, — настоял я, медленно поднимаясь. — Остальное не твоего ума дела.       Одолев пару шагов, я опёрся на стену ринга, оставив на бетоне кровавый отпечаток ладони. Мне не хотелось смотреть, как они уходят, не хотелось осознавать, что жизнь Акинэ может закончится через день, неделю, месяц, или уже сегодня, я не желал смотреть, как другой мужчина властно берет её за руку, ожидая подчинения. Но я смотрел, не в силах противиться желанию, ещё хотя бы мгновение видеть её силуэт. — Стой! — крикнул я, неожиданно сам для себя. — Давай поговорим. Прости за произошедшее на ринге, но ведь она и вправду живая! Что хочешь за её возвращение? Деньги, храм? Если пожелаешь, я буду служить тебе хоть сто, хоть тысячу лет, только верни Акинэ!       Тишина, что последовала вслед за моим выкриком, была невероятно долгой. Оказалось, что все волнения, пережитые за моё существование — были мелочью, недостойной внимания. Сейчас же каждый нерв, каждый мускул в теле напрягся до предела, лёгкие сжало, будто я попал в вакуум, а сердце пропустило уже несколько ударов. И единственным, что поддерживало во мне жизнь, было предвкушение положительного ответа. — Я же говорил — смеётся тот, кто смеётся последним, Ятогами, — с издёвкой процедил Митсуо, снова призывая Акинэ в виде доспеха. — Счастливо оставаться… а точнее НЕ счастливо! — залившись смехом, он покинул здание ринга и, наконец, получил возможность переместиться.