***
Как же хорошо нежиться под горячими струями воды. Ласковые потоки смыли пот, кровь и грязь сегодняшнего дня, заставив почувствовать меня заново родившейся. Если честно, от этого вечера я ожидала худшего. Я боялась, что и в жизни Митсуо такой, как на ринге, но, кажется, ошибалась. Пока что я не чувствовала себя угнетенной или оскорблённой, меня не обижали и не унижали… В этом храме я действительно словно гостья, которую доброжелательные хозяева с радостью приютили. Наверно, думать о плохом — некий отголосок моей короткой, но тяжёлой жизни в виде орудия: сначала Валаам, использующий в качестве служанки, потом Ято, умудрившийся проиграть меня на ринге… Возможно, новый хозяин не так уж и плох, а его поведение на арене лишь способ показать свою значимость, повысить мнение о себе. Что ж, не самый плохой расклад: если у меня получится остаться, я готова терпеть его выходки. Насухо вытеревшись мягким махровым полотенцем, я посмотрела в зеркало, пытаясь вспомнить ту Хиёри, что видела в отражении в день гибели. Наверно, я ничем от неё не отличалась, разве что кожа стала тусклей, да прибавилась рана в районе ключицы. Хотя нет, было ещё одно отличие — взгляд. Мама всегда говорила, что я умею «смеяться глазами», и что эта способность останется со мной навсегда. Эх, хорошо, что она никогда не узнает о том, что в новой жизни моим глазам почти не довелось смеяться или даже улыбаться. Грусть, обречённость, тоска — вот что они отражали изо дня в день, и как-то повлиять на это я не в силах. Хотя, возможно, скоро всё изменится? Нельзя же быть законченной пессимисткой только потому, что последние месяцы выдались не самыми радужными! «Возьми себя в руки», — мысленно проговорила я, выходя из ванной и направляясь к небольшому шкафу. Плотно запахнув новенькое кимоно, я всё равно чувствовала себя раздетой, ведь под ним было лишь бельё, а из-за большого размера ворот новой одежды постоянно норовил открыться. «Ладно, зато чисто! Тем более блузку и штаны я постирала, и завтра смогу их надеть», — приободрилась я, отпирая дверь и двигаясь в сторону первого этажа. — Отлично выглядишь! — Митсуо одобрительно кивнул, жестом приглашая меня присоединиться к чаепитию. — Даже щёчки порозовели! Я не представляла к чему эта лесть, ведь выглядела я всё равно ужасно, но нужно было держать марку, поэтому я сделала вид, что его слова мне приятны: — Спасибо, хозяин! Чувствую себя и вправду намного лучше! Вы не против, если я приступлю к ужину? Прежде чем ответить, господин снова смерил меня взглядом и, только сделав глоток из чашки, кивнул. — Вот и славно! — я хлопнула в ладоши, показывая желание действовать, и прошествовала в находящуюся слева дверь. Интуиция не подвела — это действительно была кухня, да ещё и какая! Размерами она, пожалуй, не уступала гостиной и была обставлена современной техникой, будто здесь жили не холостяки, а женатая супружеская пара, воспитывающая троих детей. До блеска начищенная духовка и отполированная столешница говорили о том, что пользуются всем этим крайне редко (ведь вряд ли я попала в семью чистюль). «Хм, значит, и гурманами этих товарищей не назовёшь… Приготовлю что-нибудь слишком изысканное — не поймут, а пойду лёгким путём, так чего доброго решат, что готовить я и не умею. Золотая середина! Нужна золотая середина!» — думала я, прокручивая в голове все мамины рецепты. «Ято рассказывал, что Митсуо всю жизнь провёл в глуши, да и мне тот сам признался, что Токио недолюбливает из-за суеты. Думаю, мой новый хозяин привык к «живой» пище, где много витаминов и свежести, к еде, которой можно насладиться вдали от новомодных ресторанов. Рамэн? Слишком просто. Мисо-суп? Нет, на природе тофу не найти. Темаки? Предсказуемо…» — я ходила по кухне взад-вперёд и намотала уже, пожалуй, не одну сотню метров. Время шло, а готовкой я так и не занялась. Нужно начинать, пока хозяева дома не запротестовали. «Решено, готовлю тонкацу, а на гарнир — лапшу соба и японский салат из огурцов!» — наконец, я пришла к какому-то знаменателю. Осталось удостовериться, что необходимые мне продукты есть в холодильнике.***
Спустя час я уже накрывала на стол. Хоть я знала, что блюдо получилось вкусным, никак не удавалось унять волнение. Каждое действие и даже любая неосторожная мысль могли испортить моё положение, а этого нельзя было допустить. — Как вкусно пахнет! Что на ужин? — воскликнул спустившийся со второго этажа Фудо, который, казалось, стал ещё больше от распиравшего его любопытства. — Свинина тонкацу, лапша и салат. Времени было не очень много, и над десертом поколдовать не успела, — я улыбнулась, надеясь, что толстяк не заметит дрожь в голосе, но в итоге, зря волновалась: услышав перечень блюд, он, похоже, вовсе перестал интересоваться окружающим миром. — К столу! — крикнула я, предвидя, что сейчас начнётся второй акт спектакля, в котором нет места неуверенности, а есть притворство, лесть и лицемерие. Но, как ни странно, я снова беспокоилась больше, чем следовало. Разговор за столом был вполне дружеским: ребята рассказывали о строительстве нового дома, делились любопытными, а порой и смешными историями (главным героем в них чаще всего был Исао), а также с невероятным интересом слушали о моих приключениях, удивляясь и смеясь как раз там, где я этого от них ждала. Я чувствовала себя вполне раскованно (насколько позволяло чёртово кимоно), поэтому спустя полчаса перестала притворяться, продумывать диалоги на несколько ходов вперёд и стараться угодить новому хозяину: я расслабилась и просто получала удовольствие от вечера. — Нао, можно тебя на минутку? — вдруг спросил Митсуо, отложив вилку в середине ужина. Хотел о кое-чём поговорить. Наедине. — Да, разумеется, — ответила я, ощущая снова вернувшееся чувство удушья, предшествующее страху. Он жестом пригласил меня вперёд, и я, подчиняясь его велению, проследовала наверх, интуитивно двигаясь к своей комнате. Стоило мне зайти внутрь и сделать пару шагов вперёд, как перед глазами встала тёмная пелена: свет не горел, а проникающие лучи коридорной люстры оборвались, когда Митсуо закрыть за нами дверь. Я стояла к нему спиной, подойдя к окну и стараясь не показывать ни видом, ни жестом, что всё моё естество распирало от желания покинуть это место. Ну что ему от меня нужно, что? Мысли прервал звук щелчка — хозяин закрыл дверь на ключ. А это ему зачем? Неужели разговор настолько серьёзен? — Дорогая, — тихонько прошептал он. От прозвучавшей фразы я невольно вздрогнула: хозяин подошёл слишком тихо, и я не ожидала, что нас разделяют теперь всего несколько десятков сантиметров. — Да, господин, — надтреснутым голосом ответила я не поворачиваясь. — Я вот смотрел на тебя за столом и думал: что такого скрывается в этой девочке, что Бог Ято так рьяно хотел вернуть её? Перекинув пряди моих волос на левое плечо, он, освободив правое, положил на него ладонь, медленно то сжимая, то разжимая пальцы. Мне было жутко противно. Его касания заставляли мурашки бегать по телу: вот только если Ято пробуждал во мне страсть, Митсуо был мне отвратителен, по крайне мере как мужчина. — Я… я не знаю, — нашлась я, вспомнив, что он задал вопрос. — Я ведь неплохо дерусь, готовлю, помогаю по дому. — Это детский лепет, — перебил он, поднимая руку чуть выше, к шее. — У Ято есть священный сосуд, а живёт он, насколько я знаю, в храме, где есть прислуга. Так повторюсь, в чём твой секрет? Всё внутри меня замерло: «Нет, мне кажется. Не может он иметь в виду… это. Нужно успокоиться и перевести тему». — Просто во время вечеринок я — незаменимая душа компании, — я рассмеялась, но в атмосфере комнаты этот звук был словно неуместен, и я тут же прекратила дальнейшие попытки перевести разговор в шутку. — Ну-ну, Наоко! Я ведь теперь твой хозяин, а значит чувствую ложь! — я ощутила улыбку в его фразе, но стояла не шевелясь, ожидая продолжения. — Нет, я не сержусь! Ты скромная девочка, и естественно, что не говоришь об этом каждому встречному. Но мне-то можно довериться, правда? Мы же теперь семья! То, что последовало далее, окончательно выбило меня из колеи. Шею вдруг окропило горячее дыхание, а вслед за ним влажные, скользкие губы поцеловали место, где новое, кроваво-красное имя отпечаталось на нежной коже. — Что вы делаете? — не выдержала я, повернувшись к Митсуо лицом. — Мне кажется, разговор идёт в неправильном направлении, и вы совершенно точно ошибочного мнения обо мне. В моём голосе появились истеричные нотки, ведь никогда прежде я не оказывалась в подобной ситуации: ни до смерти, ни после неё. — Да что ты говоришь! — хозяин мило улыбнулся и запрокинул голову вбок, точно видел перед собой игривого щенка. — Хочешь сказать, молодой Бог не притронулся к тебе и пальцем? Видя, как ты расхаживаешь в коротких платьицах и пижамке? Дождавшись отрицательного кивка, Митсуо залился смехом, облокотившись рукой на стену. — Тогда он либо полный кретин, либо импотент! — вытирая набежавшие слёзы, подытожил он, снова переводя взгляд в мою сторону. — Представляю, как тебе с ним скучно: некому приласкать, обнять… поцеловать. На последнем слове он сделал паузу и облизнул губы, точно я была не орудием, а куском аппетитного стейка. — Тебе нечего бояться! Хоть я и не считаю себя донжуаном — с девушками обращаться умею, поверь. Я буду нежным! Очень нежным! Он сделал шаг навстречу — я сделала шаг от него, пытаясь сохранить то небольшое расстояние, что нас разделяло, но спустя пару секунд наткнулась спиной на стену. Отступать было некуда, и единственное, что мне оставалось — выбор. Нужно было решить что делать: убежать, следуя инстинктам и принципам, тем самым подставив Ято под удар (ведь, по сути, такое поведение — это невыполнение условий договора), или оставить всё как есть, позволив Митсуо насладиться… моим обществом, и на некоторое время оградив себя от опасности быть убитой Валаамом. Никогда прежде мне не было так тяжело. Я осознавала, что та ситуация, в которой я нахожусь, целиком и полностью — вина Ято, и я не обязана терпеть ради его блага, но… Но я ведь люблю его. По-настоящему! — О чём задумалась, ангелочек? — спросил хозяин, взявшись руками за ворот моей одежды. — Хочешь что-то сказать? — Нет, — произнесла я на выдохе. Мне представлялось, что под ногами вот-вот разверзнется ад, и если я приму неправильное решение, то упаду туда, без возможности возврата. — И правильно. Сейчас есть только ты и я, и единственное, о чём ты должна думать — как сделать хозяина счастливым! Елейно мне улыбнувшись, он резко рванул края моего кимоно и почти снял его одним движением, оставив меня в одном нижнем белье. Невольно я вздёрнула руки к груди, пытаясь прикрыться, а Митсуо лишь с большим усердием пытался раздеть меня, при этом пожирая взглядом каждый участок неприкрытого тела. — Ты же понимаешь, что Дейки в соседней комнате, ждёт возвращения в свой истинный дом. Завтра я отнесу его Богу Алчности, и только от тебя зависит, пойдёшь ли ты со мной или останешься в этом чудном храме. Его липкие, слегка потные пальцы прошлись по моему животу, а потом спустились ниже, ощупывая бедра. Прикрыв глаза, он вплотную приблизился к моей груди, вдыхая запах желанного тела и буквально облизываясь от возбуждения. — Перестаньте, пожалуйста! — закричала я, пытаясь вырваться из его цепких лап. — Это неправильно! Вы — Бог, а я орудие, между нами ничего не может быть! — Глупости, деточка! — хозяин схватил меня за запястья, не давая убежать. — Главное — чувства. Ты ведь любишь своего господина, правда? Скажи, что любишь! На секунду остановившись, я сделала глубокий вдох, который, как мне показалось, замедлил время. Я, наконец, смогла посмотреть правде в глаза: никогда и ни за что я не буду спать с мужчиной, который мне противен… да даже просто безразличен! Я понимала, что порой ради блага своего или близких нужно засовывать гордость куда подальше, но эта ситуация была не из таких. Если я пойду наперекор принципам и желаниям, как я смогу смотреть в глаза Ято? И каково ему будет целовать меня зная, что когда-то… Фу, даже думать противно! Стоило мне это понять, как в голове сформировался план: нужно бежать как можно дальше, пока есть возможность! И как будто прочитав мои мысли, Митсуо с силой прижал меня к стене, не давая пошевелиться. — Ты не ответила. Любишь своего хозяина? Он был так близко, что я отчётливо улавливала доносившийся из его рта запах недавно съеденного мяса, слышала каждый хрип его учащённого дыхания и могла пересчитать все поры, покрывавшие желтоватую кожу. — Люблю! — ответила я, отворачивая голову вбок и зажмуриваясь, чтобы не видеть наполненный похотью взгляд. — Безумно сильно! — Тогда в чём проблема? — расслабившись, спросил господин, ослабив хватку и стянув моё кимоно почти полностью — теперь оно висело лишь на одном плече. — В том, что хозяина у меня два! — громко, с вызовом произнесла я, улавливая на лестнице какие-то звуки: Исао и Фудо, кажется, услышали шум и решили проверить в чём дело. Лицо Митсуо исказилось, когда он, наконец, понял, что все произнесённые мною за вечер слова, все эти улыбки и попытки выказать благодарность — были притворством чистой воды. Я не хотела быть здесь с самого начала! — Ах ты негодница! — крикнул господин, залепив мне пощёчину. — Я к тебе со всей душой, забрал у этого нищеброда, дал одежду, еду, крышу над головой! А ты не желаешь ответить тем же? Где же твоя благодарность? Растирая нежную кожу ладони, покрасневшую от удара, он с презрением посмотрел на меня, будто я была грязью на его сапогах. — Хочешь подохнуть в лапах Валаама — так скатертью дорога! А я найду себе кого получше! Он уже сделал шаг ко мне, дабы попытаться утихомирить, а может, связать, но я была быстрей. Наскоро надев кимоно и затянув пояс, я кинулась к окну и, не тратя время, вылетела прямо через стекло. Я почувствовала, как осколки впиваются в незащищённые одеждой руки и стопы, но останавливаться было поздно. Съехав по скату крыши, закрывающему веранду, а затем спрыгнув вниз, я пустилась бежать так быстро, как никогда в жизни не бегала. Вслед доносились какие-то слова, но я разобрала лишь «Ято» и «расскажу»… Не нужно быть гением, чтобы понять, что теперь Митсуо пойдёт на всё, чтобы добиться справедливости: он либо найдёт меня, дабы отправить на расправу Валааму, либо отыщет Ято, чтобы отдать под суд. Да, наверно, это слово звучит здесь неуместно, ведь смертельную казнь правосудием не назовешь, но таковы законы камиринга. Не знаю, как долго я бежала, но жилище Митсуо определённо осталось далеко позади. Я не знала, есть ли за мной погоня, где я нахожусь и в каком направлении двигаться, поэтому не останавливалась, хотя босые ноги уже задубели и начинали болеть от мелкого гравия и неровностей земли. Было уже далеко заполночь, когда случилось нечто, всё же вынудившее меня затормозить: тишину заснувшего поселения нарушил противный тонкий голосок, заставивший тело покрыться мурашками: — Вкусно пахнет! Я тебя чую! Не спрячешься! Почти осязаемо-плотную тьму пронзил яркий, кислотно-зелёный свет, когда из-за угла оставшегося позади дома показался призрак, размером превышающий само строение. Воздух в лёгких будто застыл. Я совершенно одна, не знаю, где нахожусь, и стоит ли ждать помощи. — Иди сюда! Поиграй со мной! — повторял он, своим видом напоминавший гигантского слизня, однако двигавшийся с большей расторопностью. — Черта! — крикнула я и побежала дальше, даже не убедившись, что яркая белая линия остановила аякаши. Если до этого я уже была почти вымотана, то теперь усталость окончательно давала о себе знать: ноги заплетались, будто я бежала не по ровной дороге, а по каменистому берегу или зыбкому песку, лёгкие кололо так, будто вместе с воздухом я вдохнула тысячу острых игл, впившихся в моё тело изнутри, а сердце готово было остановиться, потому как уже несколько часов работало на износ. То, что я толком не отдохнула после ринга, а также полученная на арене травма усугубляли ситуацию. По надвигающемуся неяркому сиянию я понимала, что дух начинает меня нагонять, и сейчас всё зависело от моей быстроты и ловкости, которые, как назло, были не столь исключительными, как когда я была полудухом. — Стой! Ням-ням! — слышалось уже не так далеко, поэтому я постаралась снова наверстать темп, хоть и безуспешно. — Ято! — крикнула я во всю силу сдающихся от нехватки кислорода лёгких. — Ято, умоляю, услышь меня! Помоги, пожалуйста! Хоть кто-нибудь, помогите! Но, похоже, лишь ночь слышала мои мольбы и, как всегда, оставалась безучастна к чужим страданиям. Я осознавала, что, в отличие от меня, призрак никогда не устанет, а значит, рано или поздно настигнет меня и поглотит, громко чавкая от удовольствия. «Жаль, что Ято будет больно. Я не хочу, чтобы он страдал, — пронеслись в голове глупые мысли, — лучше бы он забрал имя». Выступившие на глаза слёзы почти полностью затуманили взор, и без того тёмная дорога теперь стала для меня одним размытым пятном. Внезапно появившаяся будто из ниоткуда каменистая насыпь сыграла роль подножки, и, пролетев кубарем несколько метров, я остановилась, больно ударившись о какой-то столб. Мимолётом взглянув на сбитые в кровь коленки, я посмотрела на дорогу, откуда всё громче доносились странные чавкающие звуки — призрак загнал меня в ловушку и предвкушал пир. — Какая вкусная! Вкусная! Вкусная! — вторил он, разевая зубастую пасть. Вот и смерть. Меня вдруг накрыло ощущение дежавю: недавно я уже спрашивала себя, куда уходят погибшие шинки, но так и не узнала ответа. Что ж, значит, узнаю сейчас. Не желая видеть надвигающуюся угрозу, я привстала, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, в надежде последний раз насладиться светом луны. Возможно, Ято сейчас тоже смотрит на неё, недоумевая, почему его сердце так быстро колотится. Эх, вот бы знать, что в эти самые минуты он думает обо мне! Но насладиться луной мне не дал храм, на пороге которого я оказалась, и растущие на его территории деревья: я лишь видела мягкий ореол белого света, очерчивающий покатую крышу и шумящие от ветра кроны. Жаль. Тогда я просто закрою глаза. Но… стоп. Храм?! Из последних сих дёрнувшись вперёд, я пересекла границу строения, которая начиналась как раз после вкопанных в землю столбов. Молясь, чтобы он был не заброшен и чтобы Бог, которому его построили, всё ещё был жив, я подтянула под себя ноги, не в силах пройти вглубь. Внутренности сжались от страха, но план сработал: разогнавшийся аякаши будто врезался в невидимую стену, защищавшую меня от его зубов. Спасена! Я теперь в безопасности! Облегчение было настолько сильным, что у меня вдруг закружилась голова, заставив повалиться на деревянный настил. Не знаю почему, но я начала смеяться - долго, громко, почти истерично — кажется, сдали нервы. И только лишь спустя несколько минут, наконец успокоившись, я решила разведать обстановку: когда пульс пришёл в норму, я почувствовала холод и была бы не прочь отогреться в закрытой комнате. Но здесь меня ждала неудача: это был не храм, а скорей молитвенник, созданный для подношений. Кроме накрытого крышей дощатого пола, фрески с изображением какого-то Бога да находящейся в углу бочки со святой водой, смотреть здесь было ровным счётом не на что. Ладно. Я была в ситуациях и похуже. Нужно сказать этому месту спасибо, что я вообще жива! А с остальным как-нибудь справлюсь.***
Я проснулась с рассветом, жутко замёрзшая, чувствуя, как все мышцы ломит от недавнего побега. Давненько я не ощущала себя такой разбитой! Поскорей бы добраться домой. Я и так потеряла драгоценные часы: Митсуо уже, наверно, наведался к организаторам поединка, в красках описав выпавшие на его долю трудности, а значит, нужно как можно скорей предупредить Ято. Он должен убежать, спрятаться хотя бы на время, пока мы с остальными что-нибудь не придумаем. Наскоро умывшись ледяной водой и от этого ещё сильней поёжившись, я двинулась в путь, стараясь увидеть в открывшихся пейзажах знакомую местность. Прошло ещё пару часов, прежде чем я наткнулась на указатель «Хиноде». Выходит, я находилась поблизости от Токио, недалеко от города Акируно. Ну наконец-то! По моим подсчётам до ближайшей станции метро километра три-четыре, а значит, скоро я должна была оказаться дома! Здравствуй еда, горячая ванна и сон! И Ято! Преисполнившись надежд на счастливое возвращение, я снова перешла на бег, не обращая внимания на мозоли. «Уже близко, — повторяла я себе, как мантру, делая новый шаг. — Я скоро буду дома!»