***
— Акинэ, какой приятный сюрприз! — Тэндзин светло и приветливо улыбался, шествуя ко мне в сопровождении Маю и остальных. — Чем обязан столь позднему визиту? На дворе и вправду уже была ночь. Я надеялась застать Бога Знаний бодрствующим, потому как ждать до утра не было сил, и я искренне обрадовалась, когда мне открыли ворота. — Здравствуйте, господин Мичидзанэ! — ах, как совестно, что я явилась в такое время, но ради Ято стоило отбросить прочие чувства. — Я хотела бы поговорить с Вами наедине, это возможно? Тэндзин был хоть и строг, но любезен, поэтому не стал отчитывать за столь бесцеремонный визит, и, лишь немного удивившись, отодвинулся в сторону, жестом приглашая войти в дом. Внутри его храма я была впервые. Я ожидала пёстрых цветов, шёлка и золота, но его жилище напоминало, скорее, музей или библиотеку, чем дом высокопоставленного и почитаемого Бога. Возможно, я сужу его по Валааму, что является непростительной ошибкой, ведь, как я уже поняла, Боги совершенно разные, как и люди. — У Вас здесь очень уютно. И столько книг! — я обвела взглядом обширную двухэтажную коллекцию различных томов: от изданий в красивых кожаных обложках до потёртых и ветхих книжонок и свитков, которым, похоже, была не одна сотня лет. — Спасибо, Акинэ, ты очень любезна, — мой собеседник присел в продавленное, обитое тканью кресло и, сложив руки на груди, продолжил: — Прости за нетерпеливость, час-то поздний. Перейдём сразу к делу, не против? Я кивнула, потому как тоже хотела скорей перейти к задуманному: Ято ушёл куда-то с этим Юрэцу, а его новое орудие почему-то не внушало мне доверия. — Замечательно. Так что привело тебя ко мне одну, без хозяина, да ещё ночью? — задал Тэндзин вполне логичный вопрос, ответ на который я начала готовить по пути к этому месту. — Хотела бы попросить помощи, потому как, кроме Вас, обратиться, похоже, не к кому. Произнеся эти слова, я вдруг почувствовала непреодолимую грусть. Что если господин Мичидзанэ не сможет понять, в чём дело? Или что если после рассказа он поведает, что такое с Ято было и раньше? И теперь в жизни моего хозяина новая, залитая кровью глава. Что делать тогда? Я изо всех сил старалась держать себя в руках, оставляя разум трезвым, дабы припомнить любые мелочи, которые понадобятся для рассказа, но присущая мне сентиментальность взяла верх, застилая глаза мутной пеленой слёз. — Акинэ, не понимаю, с чего ты так решила? Ято отказался выслушать… Или дело в нём? — догадался седовласый Бог, слегка склонив голову. — Второе, — буркнула я, вытирая нос краешком рукава. — Но прежде чем я начну рассказ, Вам стоит кое-что знать: необязательно называть меня новым именем, ведь я помню прежнее, впрочем, как и всё остальное. Эта фраза повергла Тэндзина в шок: вскочив с кресла он, округлив глаза, подошёл ко мне вплотную, бесцеремонно начав осматривать кожу на моих руках, волосы и шею. — Я не начала превращаться, — догадалась о его мотивах я, — всё отлично, честно! Я сказала это для того, чтобы Вы были со мной откровенны, не боясь невольно подтолкнуть меня к главному секрету Бога. Так и не найдя дара речи, Мичидзанэ снова сел в кресло, правда, не с первого раза: сначала он плюхнулся мимо, ударившись о его ручку. — Но… как? — спустя время всё же спросил он благоговейным тоном. — Как это случилось? Ты сразу пришла в мир со Знанием или приобрела потом? Тебе Ято рассказал? И как… прости, но как ты осталась жива? Чувствовалось, что передо мной никто иной, как Бог Знаний: получив доказательство чего-то загадочного и доселе ему неизвестного, он пытался всё выяснить, вплоть до мельчайшей детали, при этом мысля так хаотично, что порой перебивал сам себя. — Может, я просто начну с начала? — улыбнувшись предложила я, присаживаясь напротив него на узкую, высокую табуретку, предназначенную, видимо, для того, чтобы доставать книги с верхних полок. — Покорнейше прошу! — ответил он, слегка поклонившись.***
Хоть я и безумно ждала этого момента, хоть всем сердцем жаждала найденного решения, начинать историю было крайне сложно. Во время рассказа картинки всплывали одна за другой, прокручиваясь в голове, точно фильм, заставляя вспоминать самые ужасные моменты новой жизни. Тэндзин старался не перебивать, но изредка задавал вопросы, чувствуя, что мой рассказ не совсем точен или не наполнен нужными деталями. Прерываться, выуживая из памяти детали моей пытки или, скажем, решающего боя с Валаамом, было сложно, но я не огорчалась, стараясь принимать это как необходимость. Спустя примерно четыре часа я остановилась на моменте, когда вышла за ворота нового дома Ято, чтобы направиться в этот самый храм. Повествование было окончено, и теперь настала моя очередь задавать вопросы. — Что скажете? — спросила я, изнывая от нетерпения. — Есть идеи? На секунду эта затея показалась мне крайне глупой: ну кто может найти выход, не являясь свидетелем происшествия? Всё равно, что угадывать болезнь пациента без анализов: есть вероятность попасть в цель, но никогда не будешь уверен, что назначенное лечение поможет. — Ты меня крайне озадачила, голубушка. Твой рассказ можно записывать на бумаге и отправлять в издательство: думаю, вышел бы отличный бестселлер. Уж очень история живая и, прости, печальная. Если бы я не сидел сейчас рядом с тобой, а услышал это от кого-то другого, то счёл бы рассказчика тем ещё фантазёром, потому как до сих пор у меня в голове не укладывается, что такое возможно. Как можно жить со всем этим? — Как-то живу, — ответила я, смущаясь, — но это очень тяжело. Именно поэтому я к Вам и пришла! Облокотившись на спинку кресла, господин Мичидзанэ задумался, видимо, ещё раз прогоняя в памяти мою историю. Я знала, что торопить его не стоит, тем более от его умственных и дедуктивных способностей буквально зависела моя жизнь, но повисшее напряжение давило, мешая вздохнуть полной грудью. Я силилась быть тихой, и не отвлекать хозяина дома от мозгового штурма, но мне никак не удавалось просидеть без движения хотя бы минуту: чесался нос, затекали ноги, а волосы щекотали лицо. В общем, сейчас я была одним сплошным комком нервов. — Как думаешь, когда Ято начал вести себя странно? — наконец задал вопрос Тэндзин, кажется, придя к какому-то знаменателю. — Эм, сложный вопрос, — не сразу нашлась с ответом я, ведь действительно, я даже не задумывалась о том, когда это началось. — Кажется, до камиринга Ято вёл себя относительно нормально. — Уверена? А тот случай на балу? И ваша ссора, появившаяся, по твоим словам, на ровном месте? Я задумалась: если уж действительно придираться к каждому моменту, то Ято изменился со времени нашего возвращения из Такамагахары. Эта странная, местами нелепая агрессия, перерастающая в буйство щедрости (я про тот вечер, когда хозяин купил нам дорогие подарки), этот эгоистичный взгляд, постоянные разговоры о новом храме… Нет, он и раньше им грезил, но старался добиваться всего насущными путями, не причиняя другим каких-либо неудобств. — В таком случае первое и довольно странное изменение, произошедшее с ним — поднятие цены с пяти йен до пятиста. Помню, раньше Кофуку умоляла его повысить таксу хотя бы до сотни монет, но Ято наотрез отказывался, говоря, что его главная цель — помогать людям и остаться в их памяти, а полученные деньги — просто приятный бонус. Вспоминая наш разговор с Юкинэ, состоявшийся относительно недавно, я пыталась припомнить каждую деталь. — Кажется, Юки тогда упомянул, что Ято сам пришёл к решению поднять цену на свои услуги — его никто на это не толкал. Не знаю точных обстоятельств — как я уже рассказывала, в те дни я жила у друга Кофуку, но сей факт меня крайне удивил. Было странное впечатление, что Тэндзин догадывается о происхождении всех наших несчастий, но сам же боится своей теории, не произнося её вслух. Возможно, он ждёт, пока доказательства станут неоспоримыми. — А ты не могла бы припомнить ваш бой с Богом Алчности в мельчайших подробностях. Как Ято нападал, как они с Валаамом взаимодействовали, что произошло потом? — Ну, я попробую рассказать ещё раз, — смутившись ответила я, — но не уверена, что вспомню больше. Я положила руки на колени и закрыла глаза, силясь в деталях воспроизвести каждое малейшее движение, каждую фразу, каждый удар клинков. Как ни странно, чем сильнее я хотела вспомнить что-то, тем быстрее это ускользало из сознания, словно моё внутреннее «Я» не желало видеть весь тот ужас, избавляясь от улик, стараясь навсегда похоронить тот день где-то на задворках памяти. Я снова принялась рассказывать своему седовласому слушателю о тех событиях, начав с появления Ято в каминной комнате. Чувства в этот момент были смешанные: стыд от того, что я не сразу приняла его помощь, стеснение от того, что предложила обрушить потолок, который чуть не лишил моего любимого хозяина жизни, и грусть от факта, что я умудрялась причинять Ято боль, хоть основная опасность уже оставалась позади. Взять хотя бы тот случай, когда я чуть не вспорола ему грудь покорёженным доспехом… Нужно было быть внимательнее. — Что ты сказала? — вдруг встрепенулся Тэндзин, и я поняла, что говорила вслух: кажется, потеряла грань между моими мыслями, которые должны быть скрыты от посторонних, и рассказом, где всё лежит на поверхности. — О чём Вы? — не поняла я. — Что повторить? Опять с самого начала? Уж что-что, а рассказывать всё по третьему кругу желания не было, но господин Мичидзанэ как-то странно посмотрел на меня и придвинулся ближе прямо с креслом, показывая небывалую, для его возраста, силу и сноровку. — Лишь последний кусочек, самый конец. О доспехе я слышу впервые. — Как это? — недоумевала я. — Ведь ещё пару часов я совершенно точно объяснила Вам, каким образом Ято остался жив. Или… я с ума начала сходить? Тэндзин улыбнулся и, вытянув вперед правую руку, слегка погладил меня по плечу. — Нет, совсем не так. Но минуту назад ты упомянула нечто, имеющее максимальную значимость в одной теории. — Ну, да, я ранила Ято доспехом, — скованно произнесла я, не понимая к чему вопрос. — Об этом рассказать? — Совершенно верно! — нетерпеливым тоном отозвался собеседник, сжимая ручки кресла. — Валаам переродился после того, как Ято убил его… мной, и спустя пару мгновений тело Бога Алчности будто растворилось, а броня осталась лежать, правда покорёженная, ведь я прошла сквозь неё в виде катаны. Я считала эту нашу победу сродни чуду: как Ято смог вспомнить фразу, сказанную Валаамом вскользь, да ещё столько дней спустя? А после, у него получилось буквально загипнотизировать меня на благоприятный исход, ведь во время удара я нисколько не сомневалась в нашем успехе! Мы, возможно, единственные, кто смог добиться перерождения алчного гиганта! — Так вот, Ято умирал — я знала это, потому как его рана была слишком серьёзной, — продолжила я, выуживая из памяти всё касающееся того момента, вплоть до мельчайших крупиц, — и мне в голову пришла мысль — вдруг доспех, хоть и выглядел уже ни на что негодным, может исцелить хозяина? Возможно, повреждена лишь физическая оболочка артефакта, но сила, сокрытая в нём, хоть частично, но действует? С ужасом вспоминая те мгновения, пока Ято лежал на полу треклятого храма, я взялась за шею, пытаясь протолкнуть несуществующий ком: те минуты, когда я считала, что Ято не выживет, были одними из худших в моей жизни. — Больше не думая ни секунды, я кинулась к панцирю, перетащила его к Ято и, ценой огромных усилий, совершила задуманное. Подействовало не сразу, но через какое-то время доспех уменьшился, став впору хозяину и… исцелил его. Я заулыбалась, понимая, что спасла его. Всё-таки я предназначена не только для готовки и уборки — вещи намного более серьёзные мне по плечу, только бы он был рядом. — А дальше, — поторопил Тэндзин. — Я обрадовалась и с дуру обняла Ято, тем самым ранив его кончиками рваного металла злосчастного доспеха, — извиняющимся тоном закончила я. — Вот оно как, — протянул Бог Знаний, поглаживая заострённую бороду. — Вот так история. — Но… но ведь и эти раны исчезли — артефакт вылечил Ято полностью, даже старые шрамы, вроде, разгладились. Так что нам очень повезло! — горделиво закончила мысль я. Медленно поднявшись с кресла, Тэндзин подошёл к крепкому, но очень старому на вид столику, и, налив себе стакан воды, моментально осушил его. Время шло, но я так и не услышала чего-то дельного, что дало бы мне пищу к размышлениям или, в идеале, конкретный план по превращению Ябоку в Ятогами. Я не хотела торопить моего знакомого, ведь он принял меня так поздно, выслушал, а теперь пытался помочь — необходимо проявить уважение и дать ему столько времени, сколько нужно. Правда, ждать было крайне мучительно. Кровь в венах будто загустела, переставая гнать кислород, дышать стало сложно, а голова кружилась от томительного ожидания: всё пропало, или есть выход? — Я задам один вопрос, который может показаться глупым, но, пожалуйста, ответь на него, — наконец произнес хозяин дома. — Не торопись, сосредоточься и ответь мне: могла бы ты сказать, что Ято стал очень похож на Валаама? Появилась ли между ними некая связь, сходство, которое, возможно, сначала и было неразличимо, но сейчас достигло пика? Действительно, своим вопросом господин Мичидзанэ поставил меня в тупик. Ято и Валаам? Что за бред! Да они и рядом не стояли! Как можно вообще их сравнивать? Валаам алчный, эгоистичный, жадный до наживы… бессердечный… не знающий сострадания… Моментально тело покрылось мурашками, а по позвоночнику поползли холодные капли пота. Как я не заметила? Что я за шинки, раз не смогла распознать в хозяине эти тревожные симптомы, вечно сваливая происходящие обстоятельства на случайность, перемены настроения, магнитные бури — да на что угодно! Вдруг в голове, подобно кадрам из старого кинофильма, начали мелькать отдельные моменты и фразы: — А она не может подождать, эта твоя работа? Эти чёртовы заказы каждый день поступают, а бал раз в году! — Знаю, но платят пять тысяч, и завтра. Мы не идём. Я всё сказал. — Я вижу, как порой вы смотрите на меня и, возможно, не сразу понимаю смысла этих косых взглядов, но спустя время осознаю, что поступил неправильно. Мало того, я будто наблюдаю за своей жизнью со стороны, в конце концов, не представляя почему делаю именно такие шаги! Почему я иногда становлюсь настоящим ублюдком, почему делаю больно тебе и Юкинэ, почему я такой неблагодарный чурбан с теми, кто готов в любой момент прийти на выручку? Как я хотел бы ответить на эти вопросы, понять в чём дело, но не могу… А может, просто не хочу. — Митсуо мой знакомый на протяжении нескольких сотен лет! Он как прочитанная книга! Этот божок лишь с вида успешный, а в душе — всё тот же доходяга, коим был при нашей первой встрече! Похоже, вчера он выпил приличную дозу саке, иначе ни за что не бросил бы мне вызов! Это будут лёгкие деньги, обещаю! — Будешь продолжать поединок? Мне больно, я не смогу дальше! — Знаю, прости. Но если мы выиграем — получим храм. — Храм? Но ты не мог его поставить в ответ, так что же выложишь взамен? Пять миллионов? Десять? — Глупости не говори! Нет у меня таких денег! — Исходя из этой логики у тебя вообще ничего нет! Говори, что поставил? … Я или Юкинэ? — Ты. — А отдать ничего не хочешь? — Например? — Где наши вещи? — А, шкатулку? Забирай, за неё мне даже йена не дали — бесполезная штуковина. — Только вот имя твоё я не заберу! Хочешь прибежать к Тэндзину, как предательница Томонэ? А хрен тебе, Юки! Начнёшь новую жизнь в качестве норы, говорят, Эбису и Бишамон принимают на службу всякую шваль — обратись к ним! — Я не служанка! И ты мне не… — Кто? Не хозяин? Спешу разочаровать: ты моё орудие, а я тот, кому ты обязана подчиняться, поэтому делай, в конце концов, свою работу! — Проиграла на ринге, не дав мне получить храм. — Митсуо покусился на то, что принадлежит мне, и это… досадно, но конкретно моей вины я в этом не вижу. — … напоминаю, наверно, в тысячный раз: я твой хозяин! Я вскочила с места. Одновременно меня кинуло и в жар, и в холод, внутренности будто прошибло ударом тока, а голова закружилась, словно я сошла на землю после катания на карусели. Я успела ухватиться за какой-то шкаф, но чуть не уронила его — благо, Тэндзин подоспел на помощь, под локоток отведя к креслу, в котором сам только что сидел. — Тебе нехорошо, милая? Налить воды? Мне было сложно говорить, поэтому я просто кивнула. В голове была полная каша: на секунду мне показалось, что я поняла в чём дело и нашла ответ на мучивший вопрос, но уже через мгновение я даже не могла сосредоточиться на чём-то, стараясь хотя бы собрать наш разговор в единую цепочку. — Держи, вот так, осторожно, — ласково проговорил хозяин дома, поднося стакан с водой прямо к моим губам. Сначала питьё показалось мне противным, но спустя несколько глотков я привыкла ко вкусу, жадно выпив всё без остатка. — Я капнул туда немного выжимки из успокаивающих трав. Надеюсь, не злишься? — участливо спросил он, поджав губы. — Кажется, ты перенервничала, Аки. Это уж точно! Разве можно оставаться в холодном рассудке, когда происходят такие вещи… Но, кстати, какие такие? — Расскажите по порядку, — вкрадчиво попросила я, облокачиваясь на кресло, в надежде расслабить одеревеневшие мышцы спины. — Ято действительно стал очень похож на Валаама: алчность, эгоизм, жажда получить всё самое лучшее и пренебрежение своими орудиями… Мне снова стало трудно говорить, ведь одним из этих орудий была я! — Я так и знал, — с грустью ответил старик, присаживаясь передо мной прямо на потёртый, но довольно толстый ковёр, — не знаю даже, хорошо ли, что я оказался прав или нет. — Не пугайте раньше времени! Просто объясните! — скорей приказала, чем попросила я: моё нетерпение уже готово было перелиться через край. — Попробую! — Мичидзанэ сложил перед собой руки, наподобие молитвы, и, закрыв глаза, принялся за рассказ. — Сначала я предполагал, что Ятогами перешёл на тёмную сторону, если так можно выразиться, под чьим-то дурным влиянием или просто от течения жизни, но последние твои слова заставили меня передумать. Сердце отбивало в груди чечётку, а дыхание стало таким частым, что я сама себе напоминала марафонца, пробежавшего огромную дистанцию. — Но я, пожалуй, сменю тему, чтобы стало понятней, — продолжил собеседник. — И начну с того, что у Богов, обладающих какими-то способностями, внутри есть энергия, сила, мощь — называй как хочешь. И у каждого — своя. Я вот не зря зовусь Богом Знаний, потому как, прости мне мою прямоту, могу похвастаться хорошими умственными способностями. Госпожа Бишамон, например, имеет талант к боям — внутри неё скрыт закалённый металл войны, что не сможет расплавить или сломать ни одни воин. А вот у вышеупомянутого Валаама есть предрасположенность… к собственничеству. Он желает владеть всем и вся, быть самым богатым, успешным, уважаемым и так далее. Перечислять я могу долго, но смысл понятен — эта часть его характера скрыта глубоко внутри, неотделимая от организма хозяина. — Он как-то сказал, что по его венам течёт алчность, — вдруг перебила я, не ожидая этого от самой себя. — Во-от, — Тэндзин поднял вверх указательный палец, словно мы подошли к сути, — а теперь ещё раз вспомни историю, что сама же поведала: ты положила раненого Ято в доспех, испачканный кровью Валаама, так? — Так, — кивнула я, похоже, осознавая, к чему идёт разговор. — А значит, его кровь могла попасть на рану молодого Бога, правда ведь? — Да, — с придыханием ответила я, прикрыв рот рукой. — А после ещё раз поранила хозяина, совершенно наверняка сделав это… Седовласый мудрец положил руки на колени и официальным тоном, словно выносил приговор, сказал: — Ято заразился алчностью, и теперь она совершенно точно течёт и по его венам. Не знаю, что было хуже: услышать это или понять, что сказанное — абсолютная правда. Всё складывается! Ято стал меняться после нашего возвращения: сначала поднятие цены, потом покупка костюма и подарков, дальше навязчивая идея завладеть храмом здесь и сейчас и во что бы то ни стало, а в итоге… Он превратился в ещё одного подонка, ставящего в приоритет лишь свои желания! Сожалею, Акинэ, правда, сожалею! — с грустью проговорил Бог Знаний, вырвав меня из омута раздумий. — В смысле? А хотя… не важно. А как вылечить Ято, если это можно так назвать? Что сделать, чтобы он стал прежним? Внутри меня словно заново затлел огонёк надежды: теперь мы всё знаем, хоть и осознавать, что именно я стала виной проблем, было бесконечно больно. — Ох, дорогая моя. О таких прецедентах я не слышал, поэтому могу только догадываться, — Тэндзин дождался моего нетерпеливого кивка и продолжил. — Чтобы было наглядней, постараюсь объяснить на языке медицины: в крови Валаама как бы вирус, с которым он живёт в симбиозе. Только в отличие от вируса в обычном для нас понимании, этот — словно разумный. Он принуждает хозяина к определённым жизненным изменениям (думаю, поэтому у Ято новый костюм, дом и шинки, который слушается беспрекословно), контролирует эмоции, меняет ценности и в итоге заставляет видеть в плохом — нужное, а в хорошем — дурное. Валаам живёт с этим «вирусом» — я бы сказал, что они одно целое, и алчность — неотъемлемая часть этого Бога, как для тебя — доброта, для меня — ум, а для Бишамон — желание воевать и выигрывать сражения. Господин Мичидзанэ встал, продолжая объяснять свои догадки, меряя комнату неторопливыми шагами: — И вот происходит ситуация, когда кровь Бога Алчности с этим самым «вирусом» попадает в организм совершенно иной: добрый, чистый, практически не ведающий таких чувств, как пренебрежение другими, лицемерие и эгоизм. Скажи, что случилось бы в реальной жизни, если посчитать, что доброта Ято и его желание помочь работали бы, словно иммунитет? Вопрос был несложный, но всё, что касалось медицины, сразу напоминало мне о родителях, тем самым причиняя боль. Но я постаралась оградиться от их лиц, уже начавших всплывать в памяти, и ответила: — Иммунитет бы поборол вирус, а носитель — выздоровел. — Совершенно правильно! В обычной ситуации Ято или совсем не заметил бы этого инцидента, или бы, в крайнем случае, покрылся скверной, как рана, которая гноится во время заражения. Но… Мой собеседник остановился, повернувшись и встретившись со мной взглядами. — … в игру вступил уникальный, я бы сказал, невероятный артефакт, способный излечить не только раны, но и избавить хозяина от скверны. Возможно, в силу неопытности и малых знаний, ты не представляешь, насколько огромна сила этой вещи. Думаю, это единственный предмет, который мог и, собственно, оживил Ято в той ситуации, но вместе с ранами он закрыл, запечатал кровь Валаама внутри, словно соединив их воедино. Доспех сделал так, что иммунитет твоего хозяина принял чужеродную силу, а она, как и любой паразит, со временем стала разрастаться, заставляя Ятогами делать то… что он делал. Наконец всё встало на свои места. Я облегчённо вздохнула: хозяин творил эти ужасные вещи не по своей вине, не по своему желанию! Его настоящее «Я» где-то внутри, нужно только понять, как достать его и вылечить! — Так Вы не ответили. Как нам победить эту… болезнь? — спросила я, садясь на самый кончик кресла, готовая в любой момент соскочить с него и начать действовать. — А разве вирусы лечат? — вопросом на вопрос ответил мудрец. — Когда они попадают в тело человека, иммунитет собирает все свои силы и спешит навстречу врагу, покусившемуся на его территорию. И выходов только два: либо заболевший сможет сам, своими силами завоевать эту нелёгкую победу, либо вирус захватит его, заставляя организм убивать себя изнутри, выжигая температурой собственное тело. Вот и всё. — В смысле всё? — не поняла я. — Ято должен победить алчность… сам? Как это? — Так! Погибнуть он, конечно, не погибнет, ведь он Бог, а не человек, но эта зараза внутри него будет жить, пока он сам этого хочет. — Фух, — облегчённо выдохнула я, — тогда он наверняка справится с этим! Ято добрый, понимающий, чуткий! Ещё немного, и он поймёт, что к чему! Мне стало так хорошо, так спокойно! Выход лежит на поверхности! Я радовалась, как ребёнок, правда, меня сбил с толка скорбный взгляд Тэндзина, который, подойдя ближе, прошептал: — Он уже не справился, Акинэ.