Тот, кто погас, будет ярче светить, чем кометы, пролетающие над планетой. Из пустоты без твоей красоты не родится юности вольная птица. Лети над землей, словно орел, словно орел Цвети над землей, словно май, словно огонь Тот, кто терял будет снова любить, за рассветом близится вечное лето. Ночь до зари, ты в душе береги свою птицу, не дай ей разбиться
OST главы — песня «Кометы» певицы под псевдонимом Polnalyubvi
______________________________________________________________
22 июля, 15:12
— Привет, Казума! — радостно ответил я, поднимая телефонную трубку к уху. — У нас тут немного шумно, подожди секунду, я выйду на улицу. Бросив взгляд на смеющуюся Акинэ, я сам невольно улыбнулся, а после, надев шлёпанцы, вышел во двор, прикрыв за собой сёдзи. — Ты чего не пришёл? Мы же всех в гости звали? — спросил я, наслаждаясь цветущим летним пейзажем. — Не получилось. Виина ушла на встречу Богов Счастья, а без неё я никакие мероприятия не посещаю, ты же знаешь, — донеслось из мобильного. — Значит, позвонил извиниться? — ухмыльнулся я, посасывая только что сорванную травинку. — Не совсем, а если точнее, повод куда более печальный. Хоть я и не видел собеседника, в его голосе отчётливо слышались нотки грусти. Я напрягся, понимая, что без веского повода Казу беспокоить бы меня в такой день не стал. — Что случилось? — сдержанно спросил я, всё же надеясь, что ошибаюсь. — Это касается Акинэ, — еле слышно ответил тот, отчего моё сердце пропустило пару ударов. — Говори, — сглотнув, попросил я, чувствуя нарастающую панику. — Мы сейчас гуляли в парке с нашей новенькой, Тоши. Я рассказывал о жизни в Такамагахаре, о том, что значит быть орудием, о Бише… А тут вдруг этот Валаам нарисовался. Вот оно, то чего я боялся услышать с самого начала. Забирая Акинэ из того ада, в котором она недавно была, я прекрасно понимал, что так просто дело не закончится. Бог Алчности и Митсуо не из тех, кто бесплатно отдают свои вещи, но я рассчитывал, у меня будет достаточно времени, дабы не дать им протянуть к любимой свои лапы. — Я его первый раз видел, потому как он, вроде, не покидает своего дворца, — чопорно продолжил Казума, и в трубке телефона послышался какой-то шелест — наверно, он по привычке поправил очки, — а тут шёл с каким-то странным типом, прячась за деревьями и всё время оглядываясь. Я тогда и понял, что это тот самый Бог, потому как тот, второй, его по имени назвал. — И они говорили об Аки? — нервно спросил я, чувствуя, как мобильный выскальзывает из вспотевших пальцев. — Да, но не сразу. Сначала о мече каком-то переговаривались, вроде тот второй помог его достать. Говорили тихо, поэтому я почти ничего не услышал, а подойти ближе не решился. Казума откашлялся, но как-то ненатурально, будто просто не знал, как продолжить. Я ждал, даже не зная, чего хочу больше: поскорей услышать, в чём дело, или никогда не знать о том, для чего он позвонил. — А потом? — всё же поторопил его я. — Принялись обсуждать кого-то. Я сначала не понял, что они имеют в виду твоё орудие, потому как называли её Наоко, но потом догадался: Валаам говорил о той, что убежала от него, и кого он хочет вернуть. И ещё о тебе немного. — А спутника Валаама ты разглядел? — задал я вопрос, догадываясь, о ком идёт речь. — Да, странный тип, невысокий, полноватый. И имя такое… вспомнить бы… — Митсуо… — констатировал я, понимая, что был прав. — Точно! — ответил Казума, цокнув в трубку. — А ты его знаешь? — Определённо! — заверил я, закрывая глаза рукой. — Но от этого не легче. Так и о чём они говорили? — А ты не станешь выкидывать что-то опрометчивое? — вопросом на вопрос ответил шинки Богини Войны. — Говори! — прорычал я, садясь на лавку: ноги вдруг стали ватными. Его тревога меня ни капли не волновала, как и то, что он мог обидеться на резкость с моей стороны. Всё что меня заботило — судьба Акинэ, которую я втянул в это болото. — Кажется, этот Митсуо каким-то образом продал права на неё Богу Алчности, если это вообще возможно. Они ещё говорили что-то о том, как её наказать за побег, и про какое-то искупление… О чём они, Ято? — Некогда объяснять, — отрезал я, чувствуя, как на лбу появилась испарина. — На этом всё? — Почти. Ещё Валаам сказал, что знает, где вы живёте. Поэтому я и позвонил сразу, как смог, — шумно выдохнув, Казума некоторое время удерживал паузу. — Надеюсь, ты не станешь делать глупости? — Какие например? — на автомате спросил я, хотя мысли были о другом: я пытался найти способ как можно скорей укрыться с Аки и Юкинэ, старался вспомнить убежища, о которых знал, и просчитать шансы уйти отсюда незамеченными. — Зная тебя, могу предположить, что полезешь в драку, а это не слишком разумно, — монотонно начал Казума свою тираду, но я не дал ему договорить. Бросив тихое «спасибо», я нажал на кнопку сброса, не в силах подняться. Акинэ была там, в храме: веселилась, пела, танцевала, наслаждалась жизнью и даже не подозревала о нависшей над ней смертельной опасности. Чёрт, почему судьба не даёт мне хоть немного побыть счастливым? Неужели это наказание за то, что я совершил в прошлом? Но если так, почему она страдает вместе со мной? Это неправильно… Так не должно быть…_________________________________
22 июля, 21:26
Позвонив Митсуо и объявив о своём решении, я сел на кровать, погружённый в мысли о том, как набраться смелости и уйти, ничего ей не сказав. Как вообще найти в себе силы уйти от неё, понимая, что это навсегда? Если я смогу переродиться, это пол беды, а если нет? Что будет с ней и Юкинэ, если меня не станет? Отец не давал о себе знать уже несколько месяцев, да и Хииро поблизости я не видел: возможно, с ними что-то случилось, а значит, моя хрупкая связь с этим миром пропала, и я не смогу вернуться назад. Мои мысли прервали скрип приоткрывшейся двери и еле слышные шаги, которые я сразу узнал. — Ято, может, расскажешь уже, что случилось? — спросила Акинэ, остановившись у входа, словно не решалась подойти ближе. Я понимал, актёр из меня никудышный, и она наверняка заметила перемены в моём настроении, но попытался улыбнуться, похлопав по кровати рядом с собой. — Ничего, — начал я, — просто из головы не идёт прошлая неделя и всё, что натворил. Постоянно прокручиваю, что было бы, если бы ты не смогла убежать от Митсуо, или как всё повернулось, не решись ты вытащить меня из этой истории. Отчасти это было правдой. У меня волосы вставали дыбом от одной мысли, что старый знакомый мог добиться желаемого или что мог сотворить я, если бы Акинэ встала у меня на пути чуть позже, когда я бы уже пересёк точку невозврата. Вдруг в мыслях всплыла странная картина: Аки стоит передо мной и говорит, что теперь её цель — остановить меня во что бы то ни стало… Бред какой-то! Я потёр глаза, пытаясь убрать замелькавшие невесть откуда взявшиеся образы моментов, которые я никогда не проживал. Что со мной творится? Нужно прийти в себя, а то Акинэ может что-то заподозрить. Хотя… уверен, если бы я рассказал ей обо всём, что творится на душе, она бы поняла. Нет, не приняла бы, обязательно попыталась бы переубедить, а, может, и вовсе врезала бы, но не осудила бы стремление спасти её. Ведь она и сама сделала многое для меня. — Наверно, никогда не устану благодарить судьбу за то, что ты есть в моей жизни, — тихо произнёс я в надежде, что она вспомнит эти слова завтра, что сможет простить. — И ещё буду долго, правда ведь? — спросила она, закусив губу. Горечь, боль, тоска и невыносимое чувство потерянности и утраты будто окутали меня. Одной фразой Акинэ, можно сказать, вышибла из меня дух. Неужели она знает? Как ответить ей, чтобы не соврать? Ведь не могу я рассказать всё, не могу! — Пока жив, любить тебя не перестану, — на выдохе ответил я, улыбнувшись, и потянулся к её губам, надеясь прекратить этот разговор. Я целовал её, стараясь не думать о завтрашнем дне, отдавая Аки всего себя, без остатка. Я нежно гладил её кожу, вдыхал её запах, ласкал шелковистые пряди каштановых волос, обнимал и крепко прижимал её к себе, желая никогда больше не отпускать! Я так сильно любил её! И готов был на всё ради этой маленькой хрупкой девочки, что сжимала сейчас мою футболку, наслаждаясь ласками, которые я дарил ей в последний раз._________________________________
23 июля, 03:19
За ночь я так и не сомкнул глаз. Лишь лежал и не отрываясь смотрел на Акинэ: как она смешно морщится во сне, как иногда улыбается, как ворочается. Мне не хотелось её будить, но время от времени, не удержавшись, я гладил её по плечам и волосам, целовал её руку, обнимал. Один раз Акинэ не просыпаясь сжала палец на моей руке, точно боялась, что я уйду, и не хотела отпускать. Жаль, мне всё равно придётся это сделать. Мне было так сложно найти в себе силы вылезти из-под тёплого одеяла, собраться и отправиться на казнь, даже не сказав «прощай», но я пересилил эмоции, представив себя солдатом, выполняющим приказ незримого командира. Я постарался отключить чувства, насколько это возможно, чтобы не потерять последнюю решимость сделать этот шаг. Надев джинсы, недавно купленную белую футболку и спортивную кофту, которую я в прошлый раз чудом не выбросил (попросту забыв её дома), я спустился вниз на улицу, чтобы сорвать несколько бутонов космеи, а после, снова вернувшись в комнату, сел за стол, начав дрожащей рукой писать прощальную записку. В ней я извинился за причинённые беды и, вероятно, в последний раз признался в своих чувствах. Надеюсь, Аки простит меня. И не будет проклинать. Я уже было пересёк порог комнаты, как непреодолимое желание вернуться сковало меня, заставив остановиться. «Возможно, ты больше её не увидишь!» — кричал голос в голове, и мне стало страшно. Может, я погорячился? И стоило вернуться к первоначальному плану и придумать, как укрыться? Ведь ещё можно всё исправить, поменять! Но взглянув на Акинэ, я снова набрался решимости: она мирно спала, видя (я был в этом уверен) чудесные сны, веря, что самое страшное осталось позади, надеясь на счастливое будущее. Она так много пережила, так много преодолела, и я был бы самым последним подонком, если бы оставил всё как есть, подвергая её опасности. Я должен это сделать! Должен! Поощрив себя в последнем желании, я снова преодолел комнату, вернувшись к кровати, и, еле касаясь, поцеловал Акинэ в полуоткрытые губы, стараясь не прервать её сон. Она слегка сморщила нос, а потом, улыбнувшись, перевернулась на бок, обняв уголок одеяла. Она была счастлива, а о большем я не мог и мечтать…_________________________________
23 июля, 07:56
— Ято! — крикнул Митсуо, встречая меня на пороге храма Валаама. — Честно сказать, не ожидал, что придёшь! Думал, это шутка или какая уловка… А ты и впрямь здесь, один. — Я своё слово держу, — грубо ответил я, поднимаясь по ступеням и давая охранникам камиринга окружить себя. — И, надеюсь, ты поступишь так же. Возможно, довериться ему и Богу Алчности было самой большой ошибкой: когда я погибну, им никто не помешает практически беспрепятственно забрать Акинэ силой, но я надеялся на помощь Кофуку. Она не должна подвести. — Сюда, — махнул один из наших провожатых, открывая массивную деревянную дверь. Похоже, это была купальня или комната отдыха: высокие потолки, каменные стены, бассейн, печь и даже бар. В помещении нас уже ждал хозяин храма, удобно восседавший на красном бархатном кресле со спинкой, а также судьи камиринга, расположившиеся на диване у дальней стены. Как только я вошёл, собравшиеся перевели на меня взгляд, в удивлении приподняв брови. Кажется, они до последнего были уверены, что я блефую. Я замешкался, не зная, что делать дальше, но мне и не пришлось что-то решать: связав мои запястья верёвками, охранники подвели меня ближе к тем, в чьих руках находилась моя жизнь. — Наконец, эта история закончится! — буркнул один из организаторов, обсасывая палочку от только что съеденной вишни. — Не люблю гоняться за нарушителями — это не приносит денег. Он и его коллеги рассмеялись, схватившись за животы, а я перевёл взгляд на Митсуо, явно хотевшего что-то сказать. — Ты знаешь, зачем ты тут, Ято? — спросил он, будто я был нерадивым учеником, вызванным к директору. — Да, — выдохнул я, не зная к чему эти прелюдии. — Меня ждёт смерть за невыполнение условий договора. — Не совсем, — сморщился мой знакомый, убирая руки за спину. — На твоём месте должен стоять кое-кто другой, и, думаю, ты знаешь, о ком я. — Акинэ не виновата! Я велел ей убежать из дома, как только представится возможность. Поэтому сейчас я нахожусь как раз там, где должен, и хватит этих заунывных речей! Я знаю, что меня ждёт, и хочу поскорей покончить со всем. Я не показывал своего страха — перебьются! Я мужчина и отвечаю за свои поступки… хотя сердце замирало от осознания того, что я могу никогда не переродиться. — То есть, хочешь сказать, она сделала это не по своей воле? — Именно! — с вызовом ответил я. — Тогда понятно, почему она убежала так внезапно, — злорадно произнёс собеседник, противно ухмыляясь. Спину прошиб холодный пот, хотя я сначала даже не сообразил, что было тому причиной. Вроде Митсуо не сказал чего-то ужасного, но чуть позже я понял, что у этой фразы может быть иной смысл. — О чём ты? — спросил я, сжимая руки в кулаки, отчего верёвки больно врезались в кожу. Собеседник ещё раз усмехнулся и, изображая смущение, тихо произнёс: — Нам было так хорошо вместе, но она вдруг ушла, буквально разбив мне сердце. — Хорошо? Если только для тебя! — прорычал я, вспоминая рассказ любимой. — Ты же руки распускал! Хотел… хотел… Переполнявший меня гнев услужливо подсовывал картины того, что Митсуо мог сделать, если бы Аки вовремя не убежала. Я практически дошёл до точки кипения и готов был разорвать стоявшего передо мной Бога голыми руками, но его следующие слова остудили мой пыл. — Это она тебе сказала? — он засмеялся, закинув голову, а после заговорил, обернувшись на Валаама. — Вот тебе и прилежная девочка! С одним спит, другому врёт. Настоящая стервочка! — Это неправда! — крикнул я, чувствуя, как руки покрылись мурашками. — Если тебе приятно так думать, на здоровье! — пропел мой старый знакомый. — Вот только это не меняет того факта, что я стал её первым мужчиной. Да-да, она многое рассказала о тебе… Хотя, честно признаться, на болтовню времени у нас было мало. Она такое вытворяла… Он закатил глаза, будто от одних только воспоминаний взлетел на вершину блаженства, а после вальяжной походкой двинулся к общему столу. Его слова стали последней каплей. Я знал, что если сказанное им — правда, то Акинэ ни за что не легла бы к нему в постель добровольно, а значит, этот ублюдок заставил её, принудил. За несколько секунд выкрутившись из верёвок, я кинулся на Митсуо, мечтая сделать ему так больно, как только смогу. Но если мной управляла дикая ярость, не дающая трезво мыслить, охранники организаторов же действовали чётко и слаженно: перехватив меня в паре метров от цели и повалив на пол, они туго связали меня, отчего по телу пошло неприятное онемение. Но мне было всё равно. Я думал о той, кого оставил дома, о той, кому пришлось так много пережить. Уже час сердце разрывало от тоски, обиды и боли, принадлежавших Аки. Я понимал, она проснулась, прочитала письмо, и сейчас, скорее всего, сходила с ума, от того, что я не вернусь. Мне бы хотелось её утешить, дать силы пережить всё это, поддержать. Я так мечтал ещё хоть раз увидеть её, обнять, поцеловать… Но спустя ещё пару минут я понял, что, загадывая желания, нужно быть очень осторожным, а то они имеют склонность сбываться. Когда Митсуо махнул рукой, давая «добро», а громилы организаторов уже готовы были убить меня, когда я простился с жизнью и мысленно извинился перед всеми, дверь в комнату отворилась, впуская двоих: Риотто и Акинэ. Я точно забыл, как дышать, видя, как она заходит в зал, причём абсолютно добровольно. Присутствующие замолчали, не понимая, что происходит, а я точно почувствовал, что проваливаюсь в бездонную пропасть, осознавая, что, если дверь закроется, она отсюда уже не выйдет. — Акинэ? Что ты тут делаешь?! — крикнул я что есть силы, пытаясь вырваться из верёвок. — Уходи! Слышишь! Прямо сейчас! — Доброго утра, — как ни в чём не бывало сказала она, поклонившись Богам в другом конце комнаты. — Простите, что помешала. Дальше началось что-то невообразимое: она стала убеждать всех, что я не виноват в случившемся, что она самовольно покинула нового хозяина и готова поменяться со мной местами дабы самой ответить за свои поступки. Я старался вырваться, пытался сделать хоть что-то, но сказать даже слово в её защиту мешал кляп (который мне вставили почти сразу после её прихода), да и все взгляды были сосредоточены на Аки: даже если бы смог кричать о её невиновности, на меня никто не обратил бы внимания. Всё происходило так быстро, а я ничего не мог поделать: лишь смотреть за тем, как она упрямо уничтожает мою попытку спасти её от ужасной участи. — Ты не выполнила прямой приказ хозяина? — нахмурившись спросил Валаам, когда стало ясно, что она не врёт. — Именно! — ответила Акинэ, и хоть голос её был полон решимости, я ощущал, как внутри неё всё задрожало. — А сюда пришла… — Чтобы Ято отпустили. Он не должен отвечать за мои поступки. Виновата я и только я. Повторюсь: он выполнил условия договора. Я замер, не понимая, зачем ей это нужно? Неужели не осознаёт, что у меня хотя бы есть возможность возродиться! Да, без воспоминаний о прошлом, маленьким и беззащитным, но я снова смогу жить! В отличие от неё… — Так не пойдёт, — прохрипел один из организаторов. — Договор был порван, как только ты унесла ноги от Митсуо. — Я не отрицаю, но судите тогда меня, а не его, — громко ответила Аки, кивнув в мою сторону и встречаясь со мной полным боли взглядом. — Я приму любое наказание. Ну уж нет! Этого я не допущу! Что значит «любое»? Нужно как-то вырваться отсюда или хотя бы вернуть себе способность говорить: я постараюсь взять на себя её вину, которую, к сожалению, отрицать уже бесполезно, попытаюсь откупиться от организаторов чем угодно, сделаю всё, чтобы любимая вышла отсюда живой! Но мои планы нарушил голос, заставивший мороз пройти по коже. Ещё недавно его обладателя я считал другом, братом, советчиком, самым верным союзником, но сейчас это был один из врагов, мечтающих расквитаться с нами. — С чего это вдруг? — спросил Юрэцу, выходя из-за колонны: видимо, он незаметно прокрался через ведущие в замок двери и слышал наш разговор. — Тебе ведь насрать на правосудие, на закон, на этих уважаемых Богов, что собрались здесь… — он подошёл к Акинэ, в испуге сделавшей шаг назад. — Только лишь желание защитить этого… божка, которого так и назвать-то стыдно. Бывший шинки кинул на меня взгляд, полный презрения, и оскалился, без слов давая понять, что пришёл момент его мести. — Признайся, — продолжил он, — если бы на его месте был господин Валаам, когда ты ещё служила у него, или вот уважаемый Митсуо, ты бы не побежала спасать их! Ведь ты любишь лишь одного, но при этом на остальных тебе плевать! Он загнал её в ловушку, понимая, что соврать она не сможет. Видимо, месть его была направлена не только на меня: гибели Акинэ он жаждал не меньше, ведь именно она спутала ему карты, избавив меня от алчности. — Это так, Наоко? — спросил Митсуо, опустив вниз уголки губ, точно готов был расплакаться. — Если бы на месте Ябоку был я, ты бы не пришла? — Нет, — после небольшой паузы произнесла она, опустив голову, стараясь не смотреть в глаза новому господину. А Юрэцу этого и ждал: засмеявшись, он толкнул любимую вперёд, ставя подножку. Не удержавшись, она упала на колени, вскрикнув от боли, моментально отозвавшейся и в моих ногах. Не обращая внимания на синяки от туго стянутых верёвок, я с ещё большим рвением постарался вырваться, чтобы отвлечь всех от Аки, чтобы переманить на себя гнев судей и Митсуо, но удар под дых от одного из охранников заставил меня остановиться. — Прошу, отпустите его. Я сделаю всё, что скажете, обещаю. Я не сбегу, буду выполнять любую работу, только отпустите Ято! — в родном и любимом голосе, обычно поднимавшем настроение своей лучезарностью и задором, сейчас слышалось отчаяние. Я понимал, она пришла для моего спасения, а, получается, в ловушке оказались мы оба… — Я бы хотел поверить тебе, Нао. Честно! — Митсуо подошёл к Акинэ и, присев рядом, посмотрел на неё полным скорби взглядом. — Ты хорошая девочка, но… так много врёшь! И не только своим хозяевам. Ты сама не веришь в то, о чём говоришь. Признайся: хочешь убежать, ведь так? — Нет! — закричала она, хватаясь за его рубашку. — Вы же чувствуете, что это правда. Я останусь в Вашем храме навечно, буду послушной, исполню любые капризы и поручения, только, молю, отпустите Ято. Что она такое говорит? Будет послушной? Исполнит любые капризы? Неужели пойдёт на всё, чтобы спасти меня? Даже на… Что она вообще творит? Но то, что произошло дальше, окончательно выбило почву у меня из-под ног. Глубоко вздохнув, она обвилась вокруг Митсуо, прижимаясь к нему, страстно целуя. Несколько секунд я не верил в то, что вижу, а когда смог, наконец, опомниться, отвернулся и зажмурил глаза не в силах наблюдать, как та, кого я люблю больше жизни, дарит ласку другому. Конечно я осознавал: Акинэ делает это не ради удовольствия. Поцелуй был рычагом давления на Митсуо, способом принудить согласиться на её условия, не больше. Но от этого было не легче… Если она пошла на такой шаг, значит, прекрасно понимала, что её ждёт. И это ужасало. В голову невольно лезли картины её будущей жизни, и сердце точно сковывал холод: даже если бы я не любил её, даже если бы Акинэ была абсолютно незнакомым орудием — мне всё равно было бы жаль её, ведь участь ждала незавидная. Но я знал её… И любил каждую родинку, каждую прядку волос, каждый изгиб тела. Звук её ровного и спокойного дыхания был для меня музыкой, а её запах не сравнится с самыми дорогими духами. А улыбка… Её улыбка завораживала, и каким бы плохим не было настроение, она могла достать из царства уныния и печали за пару секунд, озаряя своим светом любой мрачный день и превращая его в нечто прекрасное. И сейчас та, кто занимала такую большую часть моей жизни… кто и была моей жизнью, целовала другого, прикладывая все силы, чтобы спасти меня. Неужели она не понимает, что существовать, зная, что с ней происходит в новом доме, будет невозможно? Неужели не осознаёт, что я никогда и ни за что не оставлю попытки освободить её из плена, вытащить из когтистых лап Митсуо и Валаама, дать ей жизнь, которую она заслуживает? А заслуживала Акинэ очень многого! Я никогда не встречал столь светлого человека, который так самозабвенно, не рассчитывая на похвалу или взаимность, делал для родных и друзей всё что только может, забывая про собственные интересы и прихоти. Да чего говорить, она спасла из-под автобуса абсолютно незнакомого парня, а ведь этот поступок мог обернуться гибелью… Но, кажется, она ни секунды не жалела об этом, искренне радуясь, что мы знакомы. Мои мысли прервала еле заметная боль в губе, кольнувшая, словно иголкой, и последовавший за этим стон: томный, протяжный. Меня затрясло. Стыдно признаться, но я давно мечтал о Хиёри, как о женщине. Порой тайком наблюдая, как она ест, работает или готовит, я представлял, как обнимаю её, как прижимаюсь к ней, как растворяюсь в её ласке. Иногда я хотел её так сильно, что еле мог совладать с собой, понимая, что не должен, что это неправильно, но изредка мужское начало почти брало верх, особенно в последнее время, когда в крови бушевала алчность. Хорошо, что в эти дни, отбирая всё, что пожелаю (деньги, одежду, еду, дома и даже жизни…) я не посмел тронуть её невинность, останавливая себя, стиснув зубы. А теперь она так сладко стонала от прикосновений другого мужчины, что внутри разгорался пожар ненависти не только к Митсуо, но и каждому находящемуся здесь Богу и орудию, к каждому кустику, росшему на территории этого храма, к каждому облаку, проплывающему над нами, и ко всему миру, что не позволяет мне быть с любимой. — А ты не перестаёшь удивлять! — услышал я голос Митсуо. — И могу сказать: я покорён! Не знаю, почему ты убежала в прошлый раз, но готов простить тебя и даровать жизнь. Были мысли отдать тебя моему новому дорогому другу, но, кажется, ты можешь и мне сослужить неплохую службу. Так и знал! Он врал, что у них с Аки что-то было, а значит, убежала она как раз вовремя, чтобы не позволить этому толстому упырю получить задуманное. Ненависть к нему разгорелась во мне пуще прежнего! «Сослужить неплохую службу?» Похоже, он считал её вещью, которую можно использовать, как хочется, и которая не будет сопротивляться. Ну и ублюдок! Не был бы связан — убил бы его голыми руками! — Ладно, я готов простить Ятогами и даровать ему свободу, но при одном условии, — продолжил Митсуо, и я открыл глаза, наблюдая за тем, как он облизывает припухшие от поцелуя губы, и мечтая вцепиться в его шею, — он должен забрать имя «Акинэ» и больше никогда не пытаться искать с ней встречи. Кроме того, моё новое орудие обязуется найти для этой цели ещё одного хозяина, умудрившегося присвоить Наоко себе за моё отсутствие. — Всё, что прикажете, — произнесла любимая, поклонившись. — Вот и славно! — поворачиваясь к судьям, Митсуо светился от счастья. — Можете отпустить подсудимого, а в качестве извинения за потраченное время мы готовы щедро вас отблагодарить, верно, Валаам? — Несомненно, — вторил тот. — А взамен, когда подрасту, стану наведываться к тебе. Кажется, теперь в твоём доме всегда будет вкусный ужин и… интересная вечерняя программа. Сколько же в них низости и жестокости! Что вообще происходит с ними? Ну ладно Валаам — я на собственной шкуре ощутил, что значит быть им, но Митсуо? Что им движет? Неужели в его жизни было так мало хорошего, что он решил взять это силой? Тем временем меня развязали и, продолжая крепко держать, подвели к Акинэ. Она не смотрела на меня, опустив голову и роняя на пол слёзы. Мне казалось, ей было стыдно, она точно боялась меня, не решаясь поднять взгляд. — Аки, посмотри на меня, — попросил я, желая встретиться с аметистовыми глазами. — Прошу… Некоторое время она колебалась, точно не могла решиться, но спустя пару секунд, глубоко вздохнув и смахнув с щёк солёные капли, подняла лицо, сжав кулаки, пытаясь унять дрожь в теле. Не могу объяснить того чувства, что пронзило меня, стоило встретиться с ней взглядами. Мою любимую, бесценную, всегда такую жизнерадостную и полную сил Акинэ точно опустошили, до капли выкачав всё хорошее, что поддерживало в ней силы. Передо мной будто стояла кукла: покорившаяся судьбе, красивая снаружи, но сломанная внутри. И это пугало. Она потеряла волю к жизни, и то, что ей не вынесли смертный приговор, ничего не значило — будущее для неё теперь хуже смерти. — Прости, — услышал я, не в силах поверить, что она считает виноватой себя. — За что? — спросил я, покачав головой, не сдерживая слёзы. — Это я должен извиняться, ведь… Не могу поверить, что обрёк тебя на такое. Стоило ещё тогда разрубить узы, но я был эгоистом! Я хотел быть с тобой, совершенно не заботясь о том, как повернётся твоя судьба в дальнейшем. Прав был Тэндзин — я думаю лишь о себе. — Не вини себя, Ято. Сделай, что должен, и живи дальше. Когда-нибудь ты забудешь обо мне и будешь счастлив… а значит, буду счастлива и я. Просто… забери имя, пожалуйста. Какой же жестокой порой бывает судьба: мы так долго шли друг к другу, так много сделали, так много пережили, чтобы быть вместе, и когда, казалось, что всё страшное позади, когда мы были готовы поверить, что впереди нас ждёт рай, жизнь скинула нас с небес на землю, не заботясь о том, насколько твёрдым будет приземление. Не заботясь о том, что, упав, можно сломать крылья и больше никогда не подняться ввысь…_________________________________
23 июля, 09:17
Происходившее дальше одновременно пугало и пробуждало во мне давно утихшее чувство неподдельной, лютой, неудержимой ярости, испытываемой в далёкие времена, которые так хочется забыть. Акинэ пытали у меня на глазах: жестоко, изощрённо, безжалостно. Риотто не только истязал её тело, но и пытался раздавить морально, унижая, показывая остальным своё превосходство. Меня пронзала чудовищная боль, но было жутко осознавать, что эти ощущения не мои, а принадлежат Акинэ. Как бы я хотел забрать их у неё! Я был готов даже удвоить, утроить эту боль, я бы вынес её, только бы подарить любимой хотя бы возможность отдохнуть, набраться сил. Она билась на пределе своих возможностей, и я знал это, как и Риотто. Кажется, он добивался её гибели, хотел, чтобы она в прямом смысле сломалась, не выдержав мучений, мечтал не просто одержать победу, но и заставить меня страдать от осознания, что происходящее целиком и полностью моя вина. Когда с диким криком и нечеловеческой силой он обрушил кулак на её грудь, я сжался от неимоверной боли, мгновенно отдавшейся и в моём теле. Зажмурившись, я попытался абстрагироваться, но не смог — воздух разорвал крик. Её крик. Пронзительный, отчаянный, он был сродни удару под дых, заставляя меня сжаться от переполнявшего ужаса. Чёрт, да за что ей это? Чем она заслужила такую участь? Тем временем Риотто, пользуясь превосходством в силе, снова начал душить её, вынуждая замолчать. Подняв взгляд, я увидел, как Аки забилась в конвульсиях, надеясь вырваться, но он не оставлял ей шанса, сильнее вжимая в каменный пол. Правда, это продолжалось недолго: через пару секунд Риотто отпустил её, поднимаясь. Он снова рисовался перед публикой, растягивал слова и жестикулировал, смотря на неё сверху вниз. — Стоит отдать должное: ты славно держишься, не сдаёшься! — ехидствовал он. — Даже стало немного интересно, через сколько отключишься. Проверим? Сердце замерло, но я даже не успел ничего крикнуть, что-то посоветовать, как Акинэ сама вышла из положения: с хриплым вскриком она ударила противника сначала в пах, а потом в живот, отчего он упал на пол. — Как тебе такой поворот? — спросила она с издёвкой, наконец вставая на ноги. Я ощущал мучительную боль, которая, казалось, была везде: от макушки до кончиков пальцев. Понимал, как сильно ей страшно, но верил — она справится! Подойдя к постаменту и взяв одну из ваз, она вернулась на прежнее место и, не обращая внимания на пронзившую поломанные рёбра боль, разбила её о голову соперника. Риотто закричал и костяшками пальцев начал растирать кожу лица, вгоняя мелкие осколки ещё глубже. Но я понимал, это его не остановит. Акинэ, видимо, подумала о том же. Взяв один из длинных осколков, она что есть силы вогнала его в грудь противника, при этом тоже застонав от мучительной ломоты в теле, рези в лёгких и подкатывающего чувства тошноты. — Тварь! Тварь! — стараясь обхватить скользкий от крови осколок, Риотто кричал, как сумасшедший, а на его лице появилась гримаса ярости, исказившая каждую чёрточку. — Ты у меня захлебнёшься кровью! — Да помню, я помню. Уже говорил… — будто на последнем издыхании произнесла Аки, отходя в сторону. Я ждал, что она и дальше начнёт следовать какому-то плану, например, использует другую вазу или остальные вещи в комнате, но она, облокотившись спиной о колонну, сползла вниз, обессиленно закинув голову назад. — Акинэ! — крикнул я, но она не отвечала. Закрыв глаза, она будто провалилась куда-то, находясь на грани, в каком-то полубессознательном состоянии. Я позвал её ещё и ещё раз, но ничего не выходило. Я с ужасом заметил, что Риотто почти вытянул осколок из груди, а значит, скоро снова ринется в бой. — Акинэ! — из последних сил крикнул я, не обращая внимания на охранников, пытающихся меня унять. — Слышишь меня? — Да, — раздался невнятный ответ, и она открыла глаза, будто только что проснувшись. — Нужно вставать! Прямо сейчас! — Не могу, — еле слышно пробормотала она, стискивая футболку на груди и снова закрывая веки. — Можешь! Акинэ, ты можешь встать! Ну же! Умоляю! — я старался сделать так, чтобы она поднялась, ведь, если отключится, Риотто добьёт её уже через пару минут! Мне стало по-настоящему страшно. Ранее её соперник просто игрался, хоть и делал это в своей жестокой манере: сейчас же он наверняка прилично разозлился, а значит, не будет с ней долго возиться. От этой мысли холод прошёл по телу, заставляя мурашки бегать по коже. — Прости… не могу… — всё также тихо ответила она. — Нет! Даже не вздумай! Ты почти у цели! Как хозяин приказываю подняться! Слышишь? Я бы никогда и ни при каких обстоятельствах не стал принуждать её к чему-то, но сейчас был вынужден использовать любые методы, только бы она встала. Продолжая тяжело дышать, Аки, похоже, хотела что-то ответить, но не смогла: побледнев, как полотно, она зажала рот рукой и зажмурилась, пытаясь унять спазмы, от которых содрогалось её тело. Так продолжалось секунд десять, но тошнота пересилила, и её вырвало кровью, тягучими каплями стекавшей со рта, пока она не провела по губам тыльной стороной ладони. Её повреждения были очень и очень серьёзными. Похоже, удар в живот не прошёл бесследно, да и рёбра Акинэ нещадно горели. Снова откинувшись на колонну, она некоторое время жадно хватала ртом воздух, но потом, всё же найдя в себе силы, зашевелилась, пробормотав негромкое «встаю». Я знал, как ей сложно, и не понимал, откуда в ней столько силы, но всем сердцем верил в любимую. Да, если победит — останется у Валаама, но и я выживу, а значит, не оставлю попыток как можно скорее вытащить её отсюда… снова. Когда на негнущихся ногах она подошла к печи и потянулась к зеленоватому камню, моё внимание привлекло некое движение: одно из орудий Валаама помогло Риотто подняться, а после протянуло ему длинный, почти прямой клинок. Сердце ухнуло куда-то вниз. Неужели это тот самый меч, о котором говорил Валаам и о котором упоминал Казума? Нет! Это слишком подло даже для Бога Алчности! — Что вы делаете? — спросила Акинэ, тоже заметив это. — Так нечестно! — Именно! — ответил хозяин храма. — Но разве мы что-то говорили об этом? В правилах честность я не упоминал, а что не запрещено — разрешено. — Тогда дайте оружие и мне! — крикнула она, а к боли в теле прибавился ещё и сковывающий сердце страх. — Прости, оно в единственном экземпляре! — ответил тот, посмеиваясь, а после приказывая стражам вернуть пленницу в центр комнаты. — Ято, — Валаам перевёл взгляд на меня, сложив руки наподобие молитвы. — Если второе твоё орудие сражается так же храбро, то я готов высказать уважение — так натренировать шинки может далеко не каждый. Мне не понравилось, с какой ухмылкой он упомянул о Юкинэ. Нет, он не посмеет! Да и Кофуку, случись что со мной, мальчика в обиду не даст! А сейчас надо постараться вытащить отсюда свою любимую! — Перестань! Она же выиграла, ты видел это! — крикнул я, чувствуя, как садится голос. — Отпусти Акинэ! Со мной делай, что хочешь, но она пусть уйдёт! — Ну уж нет! Я слишком долго ждал возможности сделать это! — запротестовал Риотто, беря клинок. — Тем более она не представляет никакой ценности! Таких — тысячи, и нет смысла так надрываться ради этой дуры. Как он был не прав! Никогда за всю свою долгую жизнь я не встречал таких, как Аки. Валаам, как ни странно, давая ей имя, попал в самую точку — она действительно «золотая»! Мне безумно повезло встретиться с ней! Настоящая удача то, что мы стали общаться, а после полюбили друг друга. Казалось, это чувство мне не свойственно в полной мере: конечно, я испытывал его к людям, Юкинэ, друзьям, а когда-то даже к отцу, но не подозревал, что могу любить кого-то так сильно! И сейчас я должен был увидеть и на себе ощутить смерть Аки… Но старался не думать об этом, надеясь на какое-то чудо, которое случится в самый нужный момент. Ну бывает же такое, верно? Я боялся встречаться с Акинэ взглядами, боялся увидеть в её глазах осуждение или печаль, страшился немого укора за происходящее. Я разрушил её жизнь. Она верила в меня, надеялась, рассчитывала на то, что будет в безопасности, сможет в любой момент опереться на моё плечо, но я подставил её, подвёл… — Прости, я пыталась, — донёсся до меня родной голос, и я, не сумев удержаться, посмотрел на неё. — Я пыталась… Сердце точно вырывали из груди: в её словах было столько скорби, печали и бессилия, что всё происходящее на секунду показалось мне каким-то ненастоящим, театральным. В голове не укладывалось, что Боги, стоявшие поодаль, не просто готовы допустить её смерть, но и жаждут этого представления, мечтают им насладиться! Неужели их не ужасает мысль, сколько тягот они уже принесли этой душе? Неужели в их сердцах столько желчи и зла, что они не в силах выплеснуть их без применения насилия? — Нет! Остановитесь! — закричал я из последних сил, видя, как Риотто, размахивая мечом, точно самурай, медленно подходил к Аки. — Я что угодно сделаю, только оставьте её в покое! Мы с Валаамом встретились взглядами: было заметно, что происходящее доставляло ему истинное наслаждение! Было даже немного жутко, как этот с виду милый ребёнок распоряжается чужими судьбами, как блестят его глаза, когда в зале проливается кровь, как он злорадно усмехается, стоит любимой вскрикнуть от боли. Он был чудовищем! От раздумий меня отвлекла боль: Риотто полоснул Аки остриём лезвия, оставляя неглубокий порез на шее. Меня вдруг как громом поразило. Я уже видел это раньше! Вот что мне снилось пару дней назад! Бой с Рэем, возвращение в Идзу, новое имя Юкинэ, перепалка с Акаджи и сочащийся кровью порез на шее Аки, который оставил… я? А после? Я действительно помню смерть своих орудий! Неужели это могло произойти на самом деле? И вот откуда чувство дежавю, что не покидает меня до сих пор. Если бы меня не держали, то я наверняка упал бы от осознания, что Аки спасла не только меня, но и жизни её и Юкинэ. И сейчас история частично, но повторялась! Эти знакомые фразы, порез, а после… Неужели её ждёт то же самое, что и в конце сна? — Думай, о чём говоришь! — тем временем не унимался Риотто. — Стоять на коленях — удел проигравших, поняла? — Ну, думаю, рано или поздно и ты станешь не нужен своему дорогому господину! — ответила Аки. — Он найдёт кого-то получше, а тебя сделает грушей для битья. — Заткнись! — А что, правда глаза колет? — она усмехнулась, закинув голову вверх, отчего кровь из её раны тонкой струйкой стекла к ключице. — Ты же для него не больше, чем купюра. Он может веками хранить тебя в шкатулке на бархатном ложе, но, когда придёт время, обменяет на что-то более ценное и даже бровью не поведёт! — Даже если так, ты этого не увидишь! — бушевал ведущий Валаама. — Ты вся такая правильная, и к чему это привело? Подохнешь здесь и сейчас и даже помешать этому не сможешь! — По крайне мере, я умру свободной. А ты никогда не узнаешь этого чувства. «Свободной. Умрёт свободной. Она умрёт», — я понимал, что это произойдёт с минуты на минуту, и слёзы потекли по щекам. — Не плачь! — одними губами произнесла Акинэ, ловя мой взгляд, когда Риотто за волосы повернул её в сторону Валаама. — Всё будет хорошо! — Не будет. Без тебя не будет! — мне хотелось кричать, выть, бить кулаками стены, разнести этот храм к чёртовой матери, только бы не чувствовать, как её имя исчезнет, только бы не остаться одному в этом жестоком мире, отчего-то забирающем самых лучших, только бы вновь не ощущать те страдания, что я испытывал, когда умерла Хиёри. — Неправда! — пыталась переубедить она. — Не сдавайся! И как это сделать, если у меня почти ничего не осталось? Единственный, кто будет удерживать меня от падения в пропасть — Юкинэ, но где гарантия, что рано или поздно его тоже не отнимут? Если судьба наказывает меня за прошлые грехи, то, значит, его тоже ждёт печальная участь? Ведь в том сне он умер… Что если произошедшее там сбудется рано или поздно? — Я люблю тебя! — шёпотом произнесла Акинэ, одаривая светлой, искренней улыбкой, которую никогда и ни за что не забуду. — И я люблю тебя, — выдохнул я, с замиранием сердца смотря, как Риотто приставляет меч к её спине. — Может, не надо? — неожиданно заступился Митсуо. — Давай пожалеем Наоко? — Ох, я найду сотню таких девок, даже ещё красивей! — Валаам поднял глаза к потолку, точно эта просьба не стоила его внимания. — Так что уймись. Подняв ладонь вверх, он высокомерно посмотрел сначала на меня, а потом на Акинэ, и, махнув рукой, произнёс: «Это наказание за неподчинение!» — Это тебе за брата, — прошипел Риотто, кладя левую руку на плечо Акинэ, а правой с силой загоняя клинок в её тело. Боль была почти невыносимой, острой, резкой, подчиняющей себе тело и мысли, охватывающей каждую мышцу, каждую кость. Я, словно дикий зверь, зарычал от пытки и осознания, что Акинэ погибает, а я даже не могу обнять её, утешить, постараться унять её страх перед надвигающейся смертью. Я буквально бился в агонии, задыхаясь, мечтая погибнуть вместе с ней в надежде, что мы встретимся в другом мире, где не будет жестокости. Но тут произошло то, чего не предвидел никто: парадные двери с грохотом открылись, впуская в помещение целую армию во главе с той, кого я меньше всего ожидал увидеть. Аматерасу! А дальше началась неразбериха. Валаам призвал несколько своих орудий и встал поодаль, у самой стены, а Митсуо, также вооружившись шинки, наоборот, вышел вперёд, защищая Бога Алчности. Организаторы же и вовсе ринулись к вторым дверям, ведущим в замок, но небесные стражи быстро сориентировавшись, кинулись вдогонку. Я не сразу заметил, что охранники, до этого удерживающие меня в стальной хватке, тоже ретировались, и единственное, что сейчас сковывало меня, был ужас от картины, представшей перед глазами. Акинэ лежала на боку и не шевелилась. Из раны не переставая текла кровь, заливая не только футболку и джинсы, но и гранитный пол. Мне было страшно подойти ближе. Я боялся, что она больше не очнётся. Но всё же пересилив себя, стараясь сдерживать сковывающий сердце страх в узде, я осторожно приблизился, как в замедленной съёмке, опускаясь на колени рядом с ней. — Акинэ? — нерешительно спросил я, точно хотел разбудить спящего. — Ты меня слышишь? Но ответом было лишь молчание, давившее, несмотря на шум вокруг. Я чувствовал, что её имя стирается, медленно, но верно трескается на поверхности кожи, рассыпаясь на тысячи частей. Акинэ была моей половиной, и сейчас её будто безжалостно отрывали от меня, оставляя на её месте зияющую дыру, которая никогда не заживёт. — Аки, прошу, ответь мне! — по моим щекам текли горячие слёзы, а губы дрожали. — Всё закончилось, слышишь! Ты свободна! Умоляю, очнись! Сначала я осторожно тормошил её по плечу, но после, когда паника взяла верх, не отдавая отчёта своим действиям, начал трясти её сильней, надеясь хоть как-то пробудить любимую. Но это не помогало: её голова безвольно дёргалась в такт, а спустя пару минут изо рта побежала кровь. Она перестала дышать. — Нет! Нет! Пожалуйста, только не это! Аки, проснись! Не уходи! Я не смогу без тебя! Не смогу! Если бы меня попросили описать мои чувства, то я, скорее всего, просто сказал лишь одно слово: ад. Это не передать… Столь невыносимой боли утраты я не ощущал никогда и никогда не думал, что это настолько ужасно! Я много раз прощался с близкими, терял нечто важное или упускал возможности, благодаря которым жизнь могла наладиться. Иногда это было по-настоящему страшно, мучительно, иногда даже словно загоняло в ловушку, но ни разу за больше чем тысячу лет я не страдал так, как сейчас. — Ято! О… Акинэ! — услышал я голос невесть откуда взявшейся Кофуку, но не обращал на неё внимания, из последних сил стараясь разглядеть лицо любимой через пелену слёз, застилающих глаза. — Вернись ко мне! Вернись! Вернись… Меня кто-то звал по имени, что-то просил, о чём-то спрашивал, но я не откликался, ведь единственное, что для меня сейчас существовало, была Акинэ. Она словно была центром вселенной, вокруг которой я вращался, а теперь, потеряв орбиту, я улетал всё дальше и дальше, погружаясь в холодную и тёмную бездну. — Нужно остановить кровь, — послышался строгий голос Дайкоку, который вёл себя, как доктор на поле битвы: действовал чётко, оперативно, не поддаваясь эмоциям. Хотел бы я тоже уметь выключать чувства. Хотел бы навсегда забыть, что такое любовь. — Прости меня… — прошептал я, положив голову на грудь Акинэ, понимая, что её сердце не бьётся. — Я допустил это. Я подвёл тебя. Закрыв глаза, я обнял её за талию, стараясь не касаться раны, но при этом ощущая противный холод от уже остывшей на одежде крови. Я застыл, проваливаясь куда-то, словно перемещаясь в другой мир, где мне не было места. Такое уже случалось однажды: тогда чуть не погиб Юкинэ, будучи осквернённым. Он едва не ушёл в иной мир, но благодаря Хиёри, я смог вернуть его на правильный путь, дал шанс попробовать жить иначе, очистив от скверны и пороков. И ситуация повторялась. Я чувствовал под собой тепло тела Акинэ, ощущал, что продолжаю обнимать её руками, улавливал до сих пор не угомонившийся шум, но всё же видел перед глазами нечто иное. Я стоял на окраине зелёной равнины, оказавшейся пшеничным полем: то тут, то там среди колосьев мягкими переливами пробегал ветер, создавая приятную рябь, солнце прогревало землю и золотило пока ещё не созревшие побеги, а его тепло, лаская кожу, дарило ощущение спокойствия и умиротворённости. Но было кое-что ещё, что привлекло моё внимание: широкая река, довольно глубокая на вид. Её чёрные воды отталкивали, и я нутром чувствовал — лучше туда не лезть. Но это и не нужно было, ведь всю её гладь пересекал покатый золотой мост, увешанный монетами и красными лентами, развевающимися от ветра. И посреди моста стояла Акинэ. Я хотел было кинуться к ней, попытаться схватить, удержать от следующего шага, ведь, опять-таки не знаю почему, но был уверен: если она перейдёт на ту сторону — назад дороги уже не будет. Но я не смог подойти: меня будто остановила невидимая стена, не дающая двинуться дальше этого берега. — Акинэ! — крикнул я, неуверенный, что она услышит, думая, что через пару минут она на веки скроется на той стороне. Но она обернулась! Счастливая, радостная, без единого шрама или ушиба, она улыбалась, смотря мне в глаза и махала рукой — то ли здороваясь, то ли прощаясь. — Ято! Ты пришёл проводить меня? — спросила она, окончательно поворачиваясь ко мне, но при этом не двигаясь с места. — Не знаю… Возможно, — пробормотал я, не представляя, что и думать: она выглядела так, будто сейчас её ничего не беспокоило и не тревожило, так, словно она забыла обо всём, что пережила недавно. Я сомневался: стоило ли останавливать её? Честно сказать, я сам не подозревал, что ждало её впереди, но был уверен — там не будет ни слёз, ни страданий. На том берегу Аки наверняка получит покой, которого заслуживает… Но хотел ли этого я? — Хочешь что-то сказать мне? — весело спросила она, не прекращая лучезарно улыбаться. — Не уходи, — лишь смог выдавить я, ненавидя себя за то, что собираюсь сказать. — Умоляю, не делай этого! Не переходи черту, вернись! Упав на колени, я безвольно осел, не в силах поверить в происходящее. — Не могу, — с сожалением ответила она, и улыбка на её лице погасла. — Я умерла, ты же знаешь. — Нет, не знаю! — упрямо запротестовал я, со всей силы ударяя кулаком мягкую прогретую землю. — Ты не умерла, ясно?! Этого не произойдёт, пока ты сама не примешь такое решение! — Но Ято, это глупо! — прошептала она, и мне пришлось напрячь слух, чтобы расслышать её сквозь журчание реки. — Всё закончилось. — Нет! — со всей силы крикнул я, не оставляя попыток пробиться сквозь невидимый барьер. — Ты разговариваешь со мной, разве нет? Ты ещё не ушла, так и не делай этого! Вернись ко мне! — Не могу, — снова повторила она. — Не хочу переживать… бояться… Она слегка надулась, пятясь от меня спиной вперёд и тем самым приближаясь к противоположному берегу. — Там мне больно. Там многие хотят обидеть меня! — в её глазах появился испуг, и я почувствовал: сейчас неизвестность, что ждала впереди, пугала её намного меньше, чем настоящее, что она оставила. Я понимал её. Она выдержала так много боли… слишком много, но ведь Аматерасу пришла в виде того чуда, что я так упорно ждал, а значит, мы могли вернуться домой! Вместе! — Аки, послушай! — начал я. — Наверно, на твоём месте я поступил бы так же. Я не знаю, как ты вообще выдержала всё то, что свалилось на твои хрупкие плечи: смерть, рабство, воспоминания прошлого, моя алчность, бои и бесконечная боль, что не оставляла тебя… Я понимаю, правда! Но позволь спросить тебя: как ты смогла пережить тот ужас? Ради чего ты держалась, несмотря ни на что? — Ради тебя, — не думая ответила она, теребя пальцами широкий рукав белой юкаты*, в которую была облачена. — А помнишь ли ты, что я обещал тебе не так давно? — продолжал я, радуясь, что она слушает. — Комнату? — предположила она, изогнув бровь. — Да! Комнату в нашем храме! Я не сдержал пока обещания, верно? Я надеялся, что этот аргумент поможет, ведь подобная ситуация была совсем недавно. Я смог тогда пробудить в Хиёри волю к жизни, заставив загадать желание. — Я прощаю тебе это, — вздохнув, произнесла она, чуть наклоняя голову вбок. — Уверена, рано или поздно ты станешь знаменитым, Ято. Главное, не отклоняйся от цели и будь добрым. Она сделала ещё пару шагов, отдаляясь от меня. Её силуэт стал расплывчатым и нечётким, точно Акинэ состояла из густого тумана, который готов был развеяться в любую минуту. — Прощай, — не услышал, а, скорей, почувствовал я её слова, донёсшиеся до меня с ветром. — Я люблю тебя! — Нет! Не надо! — во всю силу лёгких закричал я, прижимаясь лбом к мягкой траве. — Умоляю, вернись, вернись! Я вдыхал запах почвы, царапал ногтями её поверхность, собирая в кулаки горстки земли, до крови сбивал костяшки пальцев, будто тот другой мир, в который ушла Акинэ, находился внизу, и я мог пробить туда вход, чтобы ещё хоть раз обнять её. — Я ведь не смогу без тебя, — просипел я, падая набок, обхватывая руками колени. — Ты ушла и забрала мою жизнь с собой! Без тебя меня не будет! Я не хотел возвращаться, не хотел видеть её тело, не желал смотреть в глаза Богам, погубившим её. И всё, о чём мог думать — как убить Риотто! Жажда мести во мне потихоньку начала вымещать скорбь и горе, заставляя кровь бурлить в жилах от закипающего адреналина. — И я так нужна тебе? — вдруг раздался голос, да так близко, что я даже испугался. Резко вскочив, я увидел Акинэ в нескольких метрах от меня. Я не заметил, как она вернулась, правда, оставаясь за границей моей досягаемости. — Аки! — сердце колотилось как бешеное от того, насколько близко она стояла. — Я...да...Сотни лет мне казалось, что мне чего-то не хватает, точно жизнь была не полной, словно всё моё существование — разобранный на части пазл, в котором недостаточно деталей... Я тщетно пытался собрать его, заполняя пустые места тем, что мог найти, но это не помогало. Год сменялся один другим, менялся и я, постепенно переходя от зла к добру, но дыра в груди не зарастала… пока не появилась ты. Я не сразу понял это, но ты и была тем недостающим кусочком мазаики, что собрал меня. Ты смогла заполнить пустоту, дала понять, кто я на самом деле, осуществила мою мечту: почувствовать себя нужным и желанным! Я глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями, понимая, что от моих слов зависит очень многое. — И теперь ты хочешь уйти! Но с собой ты заберёшь не только то, что дала — с тобой уйдёт весь Ято, оставив на его месте пустую оболочку. Возможно, это прозвучит как угроза, шантаж — да понимай это как хочешь, но, если ты оставишь меня, я не ручаюсь, что смогу и дальше быть Богом Удачи. На боль легче отвечать болью, и я это умею мастерски. Закончив тираду, я вплотную подошёл к разделявшему нас барьеру, стараясь быть к Аки настолько близко, насколько это было возможно. — Там мне будет больно, — с отчаянием в голосе произнесла она, то ли спрашивая, то ли утверждая. — Да, прости, — сознался я. — И что будет дальше, ты не знаешь, так? — её вопрос, похоже, был риторический, но она всё равно ждала ответа. — Не знаю, — подтвердил я, опуская голову вниз. Она не согласится! Зачем ей уходить из рая, чтобы попасть в преисподнюю? Какой же я дурак! Эгоист и дурак! — Но ты любишь меня? — продолжала она, делая шаг ко мне: теперь нас разделяли несколько десятков сантиметров. — Больше, чем кого бы то ни было, — выдохнул я, закрывая лицо руками. Я не хотел, чтобы она считала меня слабым, не хотел, чтобы видела, как мне больно. Но сделать с собой ничего не мог. Но вдруг тёплые и нежные руки медленно обвили мои плечи, а мягкий и родной голос шепнул на ухо: «Больше никогда не смей уходить не попрощавшись, иначе и я в следующий раз уйду навсегда». Не веря своим ушам и ощущениям, я открыл глаза, возвращаясь в реальность. Мы с Аки всё так же лежали на полу посреди одного из помещений Храма Алчности, только теперь, дёрнувшись, её глаза открылись, а лёгкие с тихим хрипом вобрали в себя воздух. — Ято, — просипела она, приподнимая руку, стараясь ухватиться за моё запястье. — Больно! — Знаю! — со смесью ужаса и сочувствия проговорил я, переводя взгляд на Богиню Бедности. — Снимай кофту! Дайкоку, нужно зажать рану сверху и снизу, и остановить кровь! Нищебожка послушалась мгновенно, и сам я тоже стянул с себя спортивку, сворачивая её в тугой валик. — Нужно сильно сдавить! Рана сквозная, да и место такое, что жгут не наложишь, — проговорил Дайкоку, подкладывая кофту своей хозяйки под спину Аки, а моей — придавливая рану сверху. Любимая снова закричала, но не громко, а как-то вымученно, точно сил в ней почти не осталось. — Терпи! — приказным тоном буркнул здоровяк, снимая свою рубашку, разорвав её на две части, а после связав в единую верёвку, которой опоясал талию Аки. — Пытаюсь! — простонала она, роняя слёзы и в ужасе осматривая свои руки, на которых засохшей коркой застыла её собственная кровь. — Сделайте что-нибудь! Быстрей! Я понимал, чем скорее мы попадём домой, тем лучше для любимой, но стоило подняться, как подле меня возникли несколько небесных стражей, заслоняя драгоценный выход. — Мне нужно идти! — истерично крикнул я, переводя взгляд с них на Богиню Солнца, стоявшую поодаль и наблюдавшую со стороны за развернувшимся действом. — Моё орудие… — Не моя забота, — ответила она, не шевельнувшись. — Ни один Бог не выйдет отсюда, пока я не разберусь в произошедшем. — И я? — спросила Кофуку, с почтением опуская голову перед главенствующим божеством. — Нет, вы можете идти. Позже будете приглашены в качестве свидетеля, — всё так же высокомерно проговорила она, переводя взгляд на пойманных организаторов ринга. — О времени и месте будет сообщено позже. Аки снова потеряла сознание. Зрачки её глаз закатились, и я понял, что ждать дальше мы не имеем права. — Идите! И сделайте для неё всё, что сможете! — прорычал я, кивая Кофуку в сторону выхода. — Я буду, как только смогу! — Удачи! — ответила та, стараясь удерживать уже пропитавшиеся кровью кофты на месте раны, пока Дайкоку, бережно взял на руки моё орудие. Они быстро удалялись, оставляя меня одного в этом хаосе. Но я не переживал за собственную судьбу: мне было плевать, что со мной сделают и как накажут. Главное — чтобы она жила! Тогда и я буду жить.