Сила клятв и надежды

      Сердце Кейтилин Старк всегда немного ускоряло бег, когда она видела небольшое семигранное здание, стоявшее в малом дворе между Великим Замком и Большим Чертогом. Она убеждала себя, что причиной тому являлась радость, ведь у неё теперь было её собственное сакральное место, где она могла молиться своим богам. Убеждала, но, не будучи склонной к самообману, в глубине души признавала, что это не вся правда. Он построил для меня септу. Нет, ускорение её пульса от взгляда на изящный храм слишком сильно походило на ускорение, вызываемое одной определённой парой серых глаз, смотрящих на неё совершенно по-особенному, чтобы она не могла отрицать: реакция на септу имела отношение к её чувствам к мужу.       Он построил для меня септу. Ей почти сравнялось двадцать два, и в Винтерфелле с Эддардом Старком она жила уже больше года. И в какой-то момент этого времени влюбилась в собственного мужа. Она понятия не имела, когда это случилось, и вряд ли смогла бы объяснить, как. До сих пор оставались моменты, когда ей казалось, что он что-то скрывает от неё, или когда она переживала, что она — не то, чего ему действительно хочется, или когда не была уверена, что вообще когда-нибудь его поймёт.       Тем не менее, каждый раз, когда она видела его с Роббом, каждый раз, когда он интересовался её мнением и слушал его, каждый раз, когда прикасался к ней на ложе, больше настроенный дарить удовольствие, чем получать, и каждый раз, когда она просыпалась и обнаруживала, что он любуется ею, она всё шире и шире приоткрывала сердце. И, наконец, поняла, что полностью открылась — и никогда больше не сможет закрыться от него. Чувствовал Нед к ней что-то или нет, она его полюбила — сомневаться не приходилось. Иногда это волновало её, иногда пугало, но изменить она ничего не могла, да и не хотела, на самом деле. Он построил для меня септу.       Она уже дошла до входа в храм, намереваясь перед завтраком помолиться Матери и поблагодарить за дар, которым её удостоили, как она делала каждый день с тех пор, как поняла это, и попросить совета. Настало ли уже время поделиться новостью с мужем? Или ещё рано? Она не хотела рисковать и давать ему надежду, боясь увидеть разочарование в его глазах, если что-то пойдёт не так.       Кейтилин знала, что Нед так же, как и она, отчаянно хотел иметь больше детей. Они зачали Робба так легко, что она была удивлена и встревожена, не обнаруживая новой беременности вскоре после возвращения лорда Эддарда. И дело было определённо не в отсутствии попыток с их стороны. Мейстер Лювин заверил её, что всё идёт своим чередом, и что, вероятнее всего, она снова понесёт, как только отнимет от груди Робба. Мальчик, однако, к данному процессу интереса не проявлял, хотя и принимал всё больше и больше обычной пищи, однако Кейтилин не находила сил отказать ему. Ему было уже почти два года, и он, наконец, начал больше есть из своей тарелки, чем у неё.       Четыре луны назад её лунные крови опоздали на две недели. Как только она заметила, она отправилась к Неду с новостью и увидела отражение собственной радости в его серых глазах. Несколькими днями позже, когда началось кровотечение, он обнял её, когда она, плача, сообщила, что ошиблась, но его разочарование не пропустила. И с тех пор боялась, что разуверился он… в ней.       На этот раз, когда лунные крови не пришли вовремя, она промолчала, собираясь прежде удостовериться во всём. Однако минула луна, потом вторая, а потом её грудь стала такой чувствительной, что кормить Робба стало невозможно, и она стала отучать его от этого. Несомненно, она снова забеременела. И потому теперь ежедневно молилась Матери, чтобы благополучно выносить этого ребёнка.       У входа в септу она поняла, что в храме кто-то есть. Как правило, там никого не было, поскольку септон, которого Нед вызвал для службы в Винтерфелле, ещё не прибыл, а кроме неё, Септы Мордейн и ещё пары человек Семерым здесь больше никто не поклонялся. Точнее, она могла назвать только двух слуг — её молодую служанку, сейчас стоявшую на коленях перед Воином, да брата девушки. Они приехали в Винтерфелл около семи лун назад откуда-то с юга. Оба родились в Каменной Септе, но потеряли всю свою семью во время Восстания Роберта и с тех пор скитались по городкам, замкам и крепостям, нанимаясь то туда, то сюда, и в итоге добрались до Винтерфелла.        — Миледи! — воскликнула девушка, быстро поднимаясь и кланяясь Кейтилин. — Я… я пойду.        — Я не собиралась тебя беспокоить, Марни, — быстро сказала Кейтилин, ощутив вину за эгоистичное нежелание делиться храмом с кем-то ещё. — Семеро мне не принадлежат. Ты можешь здесь молиться, когда захочешь.        — Я… благодарю вас, миледи, — не поднимая глаз, она поклонилась ещё раз.       Марни была всего на два года моложе самой Кейтилин, но настолько почтительной, что казалась куда более юной. Когда она и её брат Аррик только прибыли, Кейтилин Марни совсем не понравилась: та начала проявлять к Неду определённого рода интерес. Муж же — надо отдать ему должное, — не замечал служанку вообще, и после нескольких недель Кейтилин перестала находить причины возмущаться поведению Марни и начала думать, не померещилось ли ей это. Ещё чуть позже девушка стала одной из её любимых слуг, помогала Этте ухаживать за ней и Роббом. Марни души не чаяла в Роббе, и сын тоже к ней привязался; и, хотя, Кейтилин с каждым днём всё больше любила Винтерфелл, иметь рядом кого-то, кто знал её родные земли, было приятно.       С опущенной головой Марни прошла мимо неё к выходу, сама не своя.        — Марни, — внезапно встревожилась Кейтилин. — Посмотри на меня.       Девушка подняла лицо; она плакала.        — Марни! Что не так? У тебя что-то случилось?       Её слова будто причинили служанке боль.        — Нет, миледи. Ничего не случилось. Я просто… мне иногда грустно. Простите.       Кейтилин подумала о том, как много Марни, должно быть, потеряла.        — Понимаю, — сказала она, взяв её за руку. — Ты же знаешь, что можно поговорить со мной, Марни, не так ли? Я тоже была здесь чужой когда-то, но теперь и ваш с Арриком дом, и мой, здесь, в Винтерфелле.       Девушка стала выглядеть ещё более несчастной от этих слов и печально покачала головой.        — Вы не понимаете, миледи, — тихо ответила она. — У некоторых людей никогда не бывает дома, а некоторым просто не дано выбирать.        — Я не понимаю. Что ты имеешь в виду?        — Ничего, миледи, простите. На меня просто иногда накатывает. Забудьте об этом, пожалуйста. Мне будет лучше.        — Кто-то сказал или сделал тебе что-то плохое?       Нед не терпел дурного обращения с женщинами в Винтерфелле, служанками они были или леди, и наказывал за это, но Кейтилин очень хорошо знала, что некоторые мужчины всё равно могли попробовать выйти сухими из воды.        — Нет, миледи, — уверенно ответила Марни. — Я… я просто поссорилась с братом. Вот и всё. Мне нужно идти, миледи, пора заняться работой.       Кейтилин вздохнула, чувствуя, что та недоговаривает.        — Ладно, Марни. Но, пожалуйста, приходи сюда, когда тебе будет нужно.       Марни кивнула и пошла на выход, но в дверях обернулась:        — Леди Старк, — внезапно проговорила она. — Вы же знаете, что я люблю малыша Робба, да? Вы знаете, что я никогда не позволю причинить ему вред. Если он со мной, он в безопасности. Вы ведь знаете, не так ли, миледи?       Кейтилин представления не имела, с чего вдруг такие слова. Марни всегда прекрасно заботилась о Роббе, и их взаимная привязанность была очевидна. Потому Кейтилин просто кивнула:        — Конечно.        — Вы относились ко мне лучше, чем я заслуживала, миледи, — спешно проговорила она, а потом буквально выбежала из септы.       Кейтилин опустилась на колени перед статуей Матери и помолилась. Встреча с Марни почему-то вывела её из равновесия и, закончив с молитвами, она дошла до Большого Чертога в надежде увидеть мужа, дабы настроить свой день на обычный лад, позавтракав вместе с ним. Он часто уходил из её комнат до её пробуждения, даже хотя теперь ночевал, преимущественно, у неё, и Кейтилин довольно скоро поняла, что подъёмы на рассвете были просто частью его натуры. Тем не менее, он обычно ждал, пока она присоединится к нему за завтраком, до этого занимаясь делами и приходя в Чертог ко времени, когда она уже тоже должна была подойти. Они никогда не обсуждали это очевидно общее стремление принимать пищу вместе. Они просто это делали.       Однако, когда она пришла в Чертог, Неда там не оказалось, и она расстроилась сильнее, чем призналась бы даже самой себе. Должно быть, он уже поел и ушёл. Ей ни разу ещё не удавалось прийти в Большой Чертог раньше него. Пройдя к своему месту и через силу улыбнувшись всем, кто кланялся и приветствовал её вежливым “Доброе утро, леди Старк”, она постаралась не выглядеть разочарованной. Скорее всего, он просто где-то задержался. Он же был лордом, в конце концов.        — Мама!       Радостный звонкий вскрик застал Кейтилин на полпути, и она в голос рассмеялась, когда, обернувшись, увидела мужа, с его обычно-спокойным выражением лица входящего в Чертог с огневолосым сыном на плечах. Одной рукой тот цеплялся за отцовскую голову и ёрзал в тщетных попытках высвободить ножки, за которые Нед его крепко держал.        — Мама!       Она быстро подошла к ним, заметив в глазах приблизившегося Неда явное веселье. Когда-то она даже не распознала бы этого, но раз от раза она становилась лучше в отслеживании почти незаметных изменений в выражении его лица. Она протянула к сыну руки, и Нед наклонился, чтобы ей было удобнее снять малыша с его плеч.        — Боюсь, он сегодня утром просто замучил Этту. Может быть, его леди-мать его угомонит, — сказал ей Нед, встрепав волосы сына.        — И как так вышло, что его лорд-отец добрался до него первым? — улыбаясь, спросила она.        — Услышал его, — пояснил он с кратким смешком. — Подозреваю, все в донжоне слышали. Я выходил из солярия, собираясь идти сюда, но закончил в детской, спасая бедную Этту от маленького тирана. Ему не слишком понравилось, что я не пошёл с ним прямо к тебе, но в итоге мы поладили.        — Нужно было всё же найти меня, мой лорд, — мягко укорила его она, идя рядом с ним к их местам. — Я знаю, каким дьяволёнком может стать этот ребёнок, стоит дать ему волю.        — Я знаю, что ты молишься по утрам, моя леди. Никто не должен тебя беспокоить, — он улыбнулся одними глазами, но уголки его губ тоже чуть дёрнулись вверх. — Кроме этого, полагаю, я способен управляться с моим сыном хотя бы небольшой период времени.        — Это несомненно, мой лорд, — улыбнулась она ему.       Какое-то время после этого прошло в попытках позавтракать. Хотя с Роббом, перелезающим с её колен на колени Неда и назад и запускающим пальцы то в её тарелку, то в отцовскую, Кейтилин обнаружила себя скорее без конца смеющейся, чем завтракающей. Она любила наблюдать, как лицо Неда становилось всё менее и менее бесстрастным, когда Робб то хватал его за нос, то пытался засунуть ему в рот целый ломоть хлеба, и представляла, как может выглядеть его лицо, когда он впервые возьмёт на руки их другого новорождённого сына. Ему не удалось сделать этого с Роббом. И она решила, что время сказать ему о беременности, пожалуй, уже наступило. Да, сегодня вечером в её комнатах она ему и скажет.        — Моя леди? — она поняла, что смотрит на свои приложенные к животу ладони, и, подняв глаза, перехватила озадаченный взгляд мужа.        — Да, мой лорд?        — У тебя был отсутствующий взгляд, но ты улыбалась, — он улыбнулся ей. — Где ты была?       Она вернула улыбку:        — Прямо здесь, мой лорд. Просто думала, как я счастлива здесь быть. Я… мне очень повезло.       Он взял её ладонь в свою под столом и, казалось, собрался что-то ответить, когда раздался голос Джори:        — Лорд Старк!       Нед и Кейтилин оба повернулись: Джори целенаправленно шагал к ним. К восемнадцати годам племянник сира Родрика стал гораздо выше, чем был, когда она впервые увидела его в Риверране среди людей Неда, прибывших на свадьбу. Приятный молодой человек, яростный в сражении, скорый на улыбки, особенно в присутствии Кейтилин, он не улыбался сейчас.        — Что такое, Джори? — поинтересовался Нед, когда гвардеец дошёл до стола.        — Мейстер Лювин меня прислал, мой лорд, — ответил, не робея, Джори. — Ворон из Королевской Гавани.       Лёгкая атмосфера, царившая здесь несколько мгновений назад, растаяла без следа. Вороны из столицы прилетали редко, но всегда омрачали настроение её мужа. И, хотя король больше не требовал от Неда выдать сына Лианны или отправить их собственного сына в Гавань, корреспонденция из Красного Замка всегда намекала, что верность Неда ещё под вопросом. Дважды в письмах намеренно интересовались благополучием Джона Сноу и однажды — его местонахождением.       Нед отвечал на каждое письмо, но явно не на каждый вопрос, и после этого несколько дней ходил по замку мрачный и замкнутый. Кейтилин знала, ему досаждало, что его племянник, не повинный ни в каком преступлении, кроме самого своего существования, вынужден был скрываться вместо того, чтобы жить в Винтерфелле. Кроме этого, утраченная дружба с Робертом Баратеоном печалила мужа сильнее, чем осознавали окружающие. Он и без того многого лишился — отца, Брандона, Лианны. Роберт был ему почти братом, но, несмотря на то, что был жив, этот брат был для Неда потерян так же, как и умершие его родные.       Она никогда не спрашивала о Джоне Сноу. Нед бы мало рассказал о нём, а напоминать ему о мальчике значило причинить ему боль. Из Дозора-в-Сероводье тоже периодически приходили письма, но о племяннике в них не было ни слова. С возвращения в Винтерфелл Нед ездил на Перешеек дважды, точно так же, как ездил к горным кланам и в замки других присягнувших ему лордов. Кейтилин прикинула, что, в целом, с возвращения из столицы он отсутствовал дома примерно треть времени. Конечно, посещая Дозор-в-Сероводье, он виделся с мальчиком, но наверняка это знала только она, остальные могли лишь предполагать.       После таких визитов он возвращался домой тихим и печальным, говоря ей, что его племянник в порядке и становится всё больше похожим на Старка. Это его, казалось, радовало, а вот в ней будило неуверенность насчёт внешности Робба, поскольку сын день ото дня всё больше напоминал Эдмура. И, хотя она знала, что Нед любил сына, она гадала, был ли он недоволен различиями в их внешности. Единственное, чему Кейтилин была рада, когда её младший брат уехал в Риверран, — это что ей больше не приходилась слышать постоянные замечания, что Робб очень похож на дядю. Но, на кого бы ни был похож Робб, он оставался настолько же Старком, насколько тот спрятанный на Перешейке мальчик. Даже больше, чем просто Старком, ведь он был законным сыном лорда Эддарда и наследником Винтерфелла.        — Попроси мейстера Лювина принести его в мой солярий, — голос Неда снова стал низким и бесстрастным. Кейтилин считала такой его голос “голосом лорда”, наряду с которым на лице Неда возникало ледяное, сдержанное выражение. Прочесть что-либо, когда он становился таким, она не могла. Он повернулся к ней, — “лицо лорда” никуда не делось, — и сказал: — Я должен вас покинуть, моя леди.       Она попыталась не чувствовать себя уязвлённой, что он закрывался от неё так же запросто, как от других людей в замке. Попыталась, но не преуспела.        — Конечно, мой лорд. Я дойду с вами до Великого Замка и отнесу вашего сына в детскую.       Нед отсутствующе кивнул и, хоть и подал ей руку, Робба понести не предложил и молчал всю дорогу. Она знала, что мыслями он был уже там, в солярии, боясь читать и отвечать на очередное холодное послание от человека, когда-то бывшего ему названным братом.       Чуть позже она сидела на полу в детской, играя с Роббом своими швейными принадлежностями. Мальчик вытряхнул из её сундука все катушки ниток, а потом бегал по комнате так быстро, как несли его ноги, подбирая их и кидая обратно. Её задача состояла в том, чтобы аплодировать ему, когда он попадал катушкой в сундук, а также убедиться, что ни одна не закатится куда-то, откуда её будет не достать.       Смех Этты отвлёк её.        — Я иногда жалею, что вы показали ему их, миледи. Он заставляет меня играть с ними часами, а я уже не такая ловкая, как была когда-то, чтобы ползать вместе с ним по полу.       Кейтилин улыбнулась ей:        — Ну, когда тебе это надоедает, находи Марни и заставляй её собирать катушки. Она подчинится тебе, уверена.       Этта нахмурилась; на Кейтилин вдруг навалилось тяжкое предчувствие близкой беды, как было утром.        — Что такое, Этта?       Женщина тряхнула головой.        — Ничего, миледи. Уверена. Просто слышала, как Марни спорила о чём-то с братом прошлым вечером. Я не думала подслушивать, но она повторяла, что не сделает этого, а он — что ей придётся, — Этта нахмурилась. — Когда я спросила её об этом потом, она сказала, что ничего не случилось. Старый спор насчёт поиска мужа для неё, но она выглядела… не знаю. Мне кажется, я просто старая женщина, которая видит проблемы там, где их нет.       Кейтилин в ответ на хмурое выражение лица служанки нахмурилась сама:        — Я бы не была в этом так уверена, Этта. Сегодня утром…       Но не успела она договорить, как старшая женшина прижала ладони ко рту, встревоженно ахнув:        — Ох, миледи! Я — глупая старуха. Засмотрелась, как играет маленький лорд и забыла: меня послал лорд Эддард!        — Лорд Эддард? — Кейтилин встала с пола, позабыв про Марни. — Что нужно моему мужу?        — Вы, миледи. Он просит, чтобы вы поднялись в его солярий.       Уже в дверях в её поясницу прилетела брошенная Роббом катушка, и тот зашёлся хихиканьем, потянувшись за следующей. С ним надо было что-то сделать.        — Я пригляжу за вашим сыном, миледи, — сказала Этта. — Какое-то время мои колени продержатся.       Она медленно наклонилась и покатила одну из катушек к Роббу. Кейтилин с благодарностью коснулась её плеча.        — Спасибо, Этта. Постараюсь не задержаться.       До солярия мужа она дошла быстро. Он нередко звал её туда, чтобы обсудить что-то, касавшееся Винтерфелла, потому как именно она отвечала за большую часть ежедневной жизни замка, а сама она пользовалась солярием, когда Нед уезжал. Бенджен до сих пор очень помогал ей, пока Нед отсутствовал, но в какой-то момент место мужа за столом начала занимать она и, похоже, Бенджена это полностью устраивало. Как ей и говорили, он не имел ни малейшего желания быть лордом и предпочитал помогать ей так же, как помогал Неду. В последнее время, правда, он всё больше и больше говорил насчёт Ночного Дозора. Нед отказывался это обсуждать, по крайней мере, до тех пор, пока ему не исполнится шестнадцать, но этот шестнадцатый день его наречения близился с большей скоростью, чем Кейтилин бы хотелось. Эдмур вернулся в Риверран. Её дядя Бринден уехал даже раньше, чтобы занять свой пост в Долине. И она стала считать Бена таким же братом, каким он был для Неда, и страшиться мысли об его отъезде.       Причина, по которой муж её позвал, её озадачивала: Нед редко спрашивал её мнения относительно политической жизни вне стен Винтерфелла. А, если спрашивал, обычно это был простой разговор в её комнате по вечерам, нежели настоящий совет в солярии. И он точно никогда не просил её участвовать в написании ответных писем королю. Она подозревала, что в данном случае он вообще не нуждался ни в чьих советах.       Она постучалась и, когда он пригласил её войти, открыла дверь. Он сидел за столом. Мейстер Лювин и сир Родрик тоже были здесь, а вот Бена не было: вчера он уехал в Замок Сервин и ещё не вернулся.        — Вы звали меня, мой лорд?       Он оторвал взгляд от пергамента перед ним.        — Да, моя леди. Это касается вас так же, как меня, — взгляд его не предвещал ничего хорошего.        — Что это, мой лорд? — спросила она, не двинувшись со своего места у двери.       Нед посмотрел на неё внимательнее; “лицо лорда” слегка дрогнуло и он немного смягчился.        — Кейтилин, — тихо произнёс он, — иди сюда и сядь, моя леди.       Он редко звал её по имени в присутствии посторонних, даже настолько близких им людей, как мейстер Лювин и сир Родрик, потому она одновременно была и тронута его тревогой за неё, и ещё больше напугана, но села на стул рядом с ним.        — Прочтите это, моя леди, — он протянул ей пергамент.       Послание было кратким, много времени на чтение не потребовалось. Отложив его, она тихо произнесла, поднимая глаза:        — Королева родила сына.       Нед кивнул.        — И мы приглашены на пир в честь наследника Железного Трона. В Королевскую Гавань, — Кейтилин сглотнула.        — Это приказ, моя леди. Не приглашение, — глаза мужа потемнели.       Она кивнула в свою очередь, понимая это так же хорошо, как и он.        — Что мы собираемся делать, мой лорд? — спросила его она.        — Вы и Робб останетесь здесь, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Мои жена и сын — не игрушки, которыми Роберт может распоряжаться на своё усмотрение.        — В письме не говорится о Роббе, мой лорд.        — Нет. Но вы, что же, добровольно оставите его дома?       Она промолчала: ответ не требовался.       Нед снова кивнул:        — И он прекрасно это знает. Но, по правде, это неважно. Я не позволю заманить вас в столицу, чтобы вас там изводили вопросами о вещах, к которым вы не имеете отношения — с сыном или без!        — Я полагаю, эти… приглашения… пришли всем Верховным Лордам? — уточнила Кейтилин.        — Уверен, что так, — ответил Нед.        — Тогда наше отсутствие будет принято за оскорбление, мой лорд! А учитывая случившееся в конце войны, люди могут использовать это против вас.        — Думаете, я не понимаю, моя леди? — ярость клокотала где-то внутри него, но Кейтилин догадывалась, что злился он вовсе не на неё. — Я бы хотел, чтобы в конце войны всё сложилось иначе, но что имеем — то имеем. И теперь нам надо найти такой способ действий, чтобы не подставить под удар детей.       Детей. Он часто это делал — говорил о мальчике так, словно он был ровней Роббу, и его благополучие имело не меньшее значение. Не имело. Не для неё. Она ещё даже не видела мальчика, и понимание, что само его существование угрожало её сыну, мало помогало принять его. Иногда она гадала, не было бы лучше, если бы сработал первоначальный план её мужа. Если бы она и весь остальной мир знали Джона Сноу как бастарда Эддарда Старка; она бы терпела унижение от пребывания бастарда под своей крышей и таила бы обиду на мужа, но её сын не находился бы под угрозой оказаться заложником короны из-за вероятных будущих притязаний на Железный Трон его кузена-Таргариена. С горечью Кейтилин иногда ловила себя на том, что предпочла бы, чтобы Нед просто бросил мальчика в Дорне, даже зная: он никогда бы не смог оставить племянника умирать и при этом быть человеком, которого она полюбила.        — И как собираетесь это сделать, мой лорд?        — Я поеду в Королевскую Гавань.        — Без меня? Вы добровольно отправитесь в это змеиное гнездо и ослушаетесь предписания взять меня с собой? Мой лорд, вы подвергнете себя опасности!        — Леди Старк права, — вставил мейстер Лювин тихим и куда более спокойным голосом.       Нед вздохнул:        — Там Джон Аррен. Он будет держать Роберта в узде. И существует немыслимое количество уважительных причин, по которым моя леди-жена не смогла поехать со мной.       Кейтилин прикусила губу: она могла бы дать ему очень хорошую причину без необходимости увиливать. Но почему-то говорить о ребёнке в подобных этим обстоятельствах ей не хотелось. Паранойя Роберта Баратеона насчёт ребёнка Рейгара Таргариена и так много у них отнимала. Она отказывалась позволять ему отбирать у мужа ещё и момент радости, в который он узнает, что снова станет отцом. Безусловно, он не будет отправлять ответ прямо сейчас. Она надеялась, что он придумает вескую для них обоих причину вежливо отклонить “приглашение”, хотя сама не видела ни одной. Мысль отправить его одного ужасала, но, если уж ему придется уехать, она проводит его, предварительно сообщив, что в Винтерфелле его ждёт ещё один маленький Старк. Она скажет ему сегодня, когда они останутся одни в её комнате.       Но до этого она решила предложить ему ещё один вариант:        — Мой лорд, это верно, я не хочу оставлять Робба. Однако, для вас будет безопаснее, если мы поедем оба, а наш сын останется здесь под защитой и заботой. Бенджен…        — Нет, — короткое, как удар хлыста, слово с силой прокатилось по солярию, хотя он ничуть не повысил голос. Взяв её за руку, — этого он тоже обычно не делал открыто, разве что в самом официальном из видов, — Нед добавил: — Кейтилин, — он смотрел только на неё, — тобой я не рискну. Я не сомневаюсь в твоей смелости или решимости, но рисковать тобой не стану.       Она молча кивнула, и он легонько сжал её пальцы, прежде чем выпустить её ладонь и повернуться к двум другим мужчинам:        — Принимая во внимание расстояние, которое нам предстоит преодолеть, мы должны выехать в течение недели, чтобы прибыть в столицу вовремя… Пропади он пропадом! У меня столько дел здесь. Как только Бен вернётся, немедленно пошлите его ко мне. Сир Родрик, подберите мне гвардейцев — я собираюсь ехать с приличным сопровождением. Тревоги моей леди не лишены оснований и я не поеду в Гавань без достаточного количества моих собственных людей.       Сир Родрик мрачно кивнул:        — Я выберу лучших. Джори, конечно же, тоже захочет поехать с вами.        — И я, конечно же, его возьму, — ответил Нед. — И передайте, пожалуйста, Вейону, чтобы начал готовить провиант. Мейстер Лювин и моя леди-жена останутся, чтобы обсудить дела Винтерфелла на ближайшие несколько лун моего отсутствия.       Лун, подумала Кейтилин. Около луны или чуть больше в один конец, и только боги знают, как долго Неду придётся там оставаться. Пару раз он на две луны уезжал из Винтерфелла по делам Севера, но, как ни ненавистны ей были те расставания, этого она просто панически страшилась. Её чувства к мужу окрепли, и она знала, что будет до боли по нему скучать. Кроме этого, столица не была Севером: здесь Неда встречали, как уважаемого сюзерена, там — как непокорного вассала, разозлившего своего короля.       Она заставила себя слушать слова Неда и отодвинуть тревоги на задний план. Его гнев на Роберта Баратеона был почти осязаем, как и бессильная ярость из-за положения, в котором он оказался. Тем не менее, он говорил с ней и мейстером спокойно — о вещах, которые им нужно будет сделать в его отсутствие. Она задолжала ему это: если он мог сделать то, что дóлжно, то и она сделает.       Она понятия не имела, как долго они сидели, перелистывая календарь и гроссбухи, но прервал их стук в дверь.        — Войдите! — не отрываясь от дел, отозвался Нед.       Дверь открылась, появилась Этта, нехарактерно бледная и растерянная:        — Простите, милорд, миледи. Малыш Робб с вами?       На Кейтилин накатила паника.        — Я оставила его с тобой, Этта. Конечно, его здесь нет! Где мой сын?        — Я… с ним была Марни, миледи. Я оставила их ненадолго, а, когда вернулась, их уже не было. Я подумала, может, она отнесла его к вам.        — Нет, не отнесла, — возможно, мальчика было не успокоить, и Марни отнесла его куда-то ещё, чтобы развлечь, или на кухню — перекусить чего-нибудь. — Может, на кухнях? — предположила она, но внезапно на ум ей пришла утренняя встреча с Марни в септе, и её мгновенно сковал ледяной ужас. — Нед, — внезапно сказала она. — Прикажи людям закрыть ворота.        — Что? — он озадачился.        — Пожалуйста, — взмолилась она. — Просто прикажи. Этта, беги, проверь кухни. Скажи каждому, кого встретишь, чтобы бросали всё, что делают, и начали искать моего сына. — Вспомнив слова самой же Этты, она прибавила: — И найди Аррика!        — Да, миледи! — Этта тоже всполошилась. И исчезла из солярия, прежде чем Нед успел хоть что-то спросить.       Когда он опустил ладони на её плечи, Кейтилин осознала, что её трясёт.        — Кейтилин… — проговорил он, переживая, кажется, больше за неё, чем за Робба.        — Ворота, Нед! — в её голосе зазвенела паника.       Нед посмотрел на Лювина и кивнул:        — Идите, — и мейстер сию же секунду спешно вышел. Нед обернулся к ней: — Кэт, — он взял её лицо в ладони, — чего ты боишься? Непохоже на тебя. Марни забирала Робба играть немыслимое количество раз. Они, скорее всего, где-нибудь во дворе или Богороще, если не в кухнях. Ты просто расстроена…        — Нет! — перебила его она. Встала, чувствуя мерзкую слабость, но была не в состоянии сидеть. — Это другое, Нед. Я видела Марни в септе этим утром. Она плакала, говорила что-то о людях, у которых никогда не будет дома или выбора. А потом спросила, знаю ли я, что Робб всегда будет с ней в безопасности. Какие у неё были причины говорить это, Нед?! Она так странно себя вела! А теперь… — из её глаз брызнули слёзы. — О, боги, Нед! Она забрала нашего сына!       Нед окаменел.        — У неё не было причин. Почему бы? — Кейтилин покачала головой, не способная выдавить и слова, и Нед взял её за руку: — Идём, моя леди. Мы найдём нашего сына и всё выясним, — несмотря на его ровный голос, она могла сказать, что он тоже встревожился.       Как только они вышли во двор, подбежал Джори Кассель:        — Мой лорд! Что случилось? Мейстер Лювин попросил меня приказать закрыть все ворота, а Этта — найти Аррика, каменщика из Каменной Септы. Но Аррик уехал из замка больше получаса назад.       Кейтилин сдавленно всхлипнула и упала бы, если бы Нед покрепче не перехватил её.        — Он был один? — услышала она его голос.        — Да, мой лорд. Уехал на большой крытой повозке с двумя лошадьми. Сказал, собирается поискать камни для ремонта стены в Богороще. Стражник ещё поддел его, мол, южане плохо разбираются в лошадях, раз он впряг в повозку верховых, а не тяжеловозов.       Кейтилин ещё никогда не видела, чтобы муж так стремительно бледнел.        — Джори, возьми двух самых быстрых лошадей для себя и меня. И свой меч. — Развернувшись, он рявкнул на мальчика лет двенадцати, узнав его в лицо: — Мартин, принеси мне Лёд.       Глаза мальчика округлились, но он помчался исполнять распоряжение Неда.        — Мой лорд? — спросил Джори.        — Этот человек похитил моего сына, — голос Неда был холоден, как самая лютая зима.       Джори побледнел:        — Аррик… он каменщик по профессии, но хороший стрелок, мой лорд. Несомненно, у него есть лук. Нам нужны лучники.        — Если они готовы выезжать прямо сейчас. Не буду ждать ни минуты, потому что он уезжает всё дальше.       Джори побежал за лошадьми и оружием, раздав по дороге еще несколько приказов другим. Нед повернулся к Кейтилин:        — А теперь, моя леди, расскажи мне всё, что помнишь о Марни и её брате, начиная с утра.       Задыхаясь, с гулко бьющимся сердцем Кейтилин изложила всё, что смогла вспомнить, о поведении Марни, её словах в септе и о ссоре между ней и братом накануне вечером, о которой говорила Этта.        — Каменная Септа, — с ледяной яростью процедил Нед, когда она закончила. — Они прибыли, как шпионы, а не беженцы. Провалиться ему в Пекло! Я его убью!        — Аррика?        — Роберта! — прогремел Нед, и Кейтилин тотчас поняла: это имело смысл. — Он требовал, чтобы я отдал ему Робба, пока я сидел в камере. Послал людей за вами в Риверран. Он просто выжидал все эти луны! — развернувшись, Нед с силой ударил кулаком по тяжёлой деревянной двери Великого Замка.        — Нед, — беспомощно обронила Кейтилин, увидев, как к ним идёт Джори, ведя двоих лошадей, пока несколько конюшат прямо на ходу подтягивали на них подпруги и что-то крепили к сёдлам. Мальчик, которого Нед послал за своим мечом, чуть не врезался в Неда, выбежав из Великого Замка на нетвёрдых от тяжести клинка ногах. Поймав его на ходу, Нед молча взял у него меч и, точно тот ничего не весил, повесил ножны на плечи.       Когда он снова повернулся к ней, его глаза потемнели почти до черноты — она ещё никогда не видела его таким.        — Моя леди, — сказал он мрачно, на мгновение сжав зубы. — Я вернусь с нашим сыном. Даю слово.       Повернувшись, он прыгнул в седло, дал коню шпоры и вихрем вылетел со двора. Джори немедленно последовал за ним и Кейтилин едва заметила быстро пронёсшихся следом двоих мужчин с луками за спинами.       Как только топот лошадиных копыт стих вдали, она опустилась на колени перед донжоном, объятая непередаваемым страхом.