Зима в Палантасе

Он любовался Крисанией. Не так, как любуются произведениями искусства – она живее любой статуи, она прекраснее любого портрета, она настоящая, теплая, юная. И он мог видеть ее такой, какая она есть. Ну что ж, для этого пришлось потратить несколько лет, но если проклятье нельзя снять – его можно попытаться обойти. Рейстлин Маджере действительно был великим магом. И любое «невозможно» рассматривал с точки зрения «так еще никто не делал». Заполучить несколько волос жрицы оказалось сложно, но сваренное зелье оказало свой эффект. Ее он видел молодой и восхитительной. Он ее видел. В его любовании не было похоти. Нельзя хотеть свет. Нельзя вожделеть чистоту. Впрочем, коснуться он бы хотел. Узнать, насколько тяжелы черные локоны, насколько мягка нежность кожи? Разумеется, он не был влюблен. Любовь – глупость, она делает слабым, она мешает сердцу биться ровно. Любовь приносит слишком много боли, несчастий, смерти. Брат, правда… Но магу хотя бы хватило ума оттолкнуть Карамона. Сил хватило. Не позволить следовать за собой, слепо, одним только сердцем. Это не значит, что Рейстлину не хотелось. Так просто было правильнее. И если, чтобы уберечь Карамона – от тьмы, от новой боли – нужно было отказаться от него, что ж, он сделает. А в Крисанию он, разумеется, не был влюблен. Что такое – несколько случайных встреч? Пароль-отклик, «Здравствуй, посвященная», - «Здравствуй, маг.» Теплый заяц, детская игрушка под подушкой. С ним было легче прятаться от кошмаров. Белая ажурная шаль, может быть, она убережет жрицу от холода. И все это – на прошлый праздник, год уж прошел. Ну не влюбляться же из-за этой глупости! Однако любоваться – это не страшно. Это не опасно, не больно, не влечет за собой абсолютно никаких последствий. Вживую, правда, не удается. Зато есть око Дракона. И он подсматривает за жизнью жрицы. Всегда – только днем, когда она на службе, или просто занята в храме. Наслаждается тем, как легка походка. Как изящен изгиб спины. Как она поправляет волосы, молится, как смотрит… Ну и что, что не на него, в самом деле? Подумаешь. На него она бы все равно не смотрела так. Если она у себя, если собирается переодеться или принять ванну, он неизменно прекращает смотреть. Не из-за стеснения, в конце концов, он давно не юнец, просто это правильно, не вторгаться в личное. Он фыркает, когда думает о «правильном». Смеется, пугая Даламара. *** Маджере, разумеется, знает, как обычно ухаживают за женщинами. Им дарят цветы, какие-то глупые безделушки, сладости. Их водят в красивые или интересные места. Интересно, Крисании показалась бы интересной Башня?... Впрочем, он не собирается делать все, что делают обычно. Это видится слишком пресным, ненастоящим, банальным, наконец. И – обязывающим. Действие, влекущее за собой определенное ожидание. Как пароль-отклик. «Здравствуй, посвященная.» - Здравствуй, маг.» Поэтому он делает совсем другое. Приносит редкие травы для храмовой оранжереи. Передает через Даламара лечебные зелья для нуждающихся. Исключительно черным ритуалом расчищает от нечисти и прочей дряни катакомбы, где случайно находится достаточно денег на открытие школы-приюта при храме. Еще боле случайно на праздник устраивает фейерверк (он учит Даламара иллюзиям, а не что там кто подумал). Рейстлин, конечно, вовсе не собирается ухаживать за жрицей. Той с ним не по пути. Но на праздник они снова обмениваются подарками – не сговариваясь в один день, при помощи Даламара. Так в Башне, в комнате Рейстлина, появляется теплый плед, расшитый звездочками, с кистями на углах. Он уютен, мягок и чуточку пахнет храмом. Звезды вышиты рукой жрицы, в этом Маджере уверен. Ему приятно заворачиваться в него. Так в Храме, в комнате Посвященной, появляется горшок с необычным цветком, который нужно только поливать – трижды в неделю зимой, каждый день летом, раз в месяц – по три капли из флакона, флакон на дне «посылки». Цветок распускается ослепительным голубым, и жрица узнает василек, только крупный и, наверное, волшебный. Ей смешно. В ее комнате посреди зимы – лето.