Зима в Палантасе

Метель, разыгравшаяся над Палантасом, засыпала город едва ли не по крыши. Снег пошел с самого утра, быстро укутал крыши и стены белоснежным покрывалом, а потом в город ворвалась вьюга – со злым ветром, со стылым дыханием зимы, со всей своей колкостью, мерзлостью и льдистостью. Вокруг храма мир превратился в сказку – столько страшную, сколь и прекрасную. Хотя Крисания, честное слово, предпочла бы любоваться непогодой, в которой не видно уже на расстоянии пары шагов, из собственной комнаты. Закутаться в плед, налить в чашку ароматный чай, и долго-долго смотреть за снежной круговертью, за вихрем тьмы и света, сумерек и снега… К вечеру непогода совсем уж разбуянилась, а она, как на зло, не взяла перчаток, когда бегала к одной хворой вдове с лекарственным настоем. Болели люди, невзирая на погоду, а этой зимой – особенно часто. Посвященная не считала, что должна отсиживаться в тепле, пока послушники носятся по городу. Она сильнее, выносливее и, в конце концов, упрямее. Зябко дохнув в сложенные лодочкой ладони, девушка вжимается в нишу небольшой пристройки недалеко от храма, кое-как защищающей от ветра. Сейчас, перевести немного дух, и здесь все-таки немножко теплее, не так сильно дует. А там уж и до храма – совсем недалеко, но – по открытому пространству… Шею греет чуть потрепанный за прошедшее время белый шарф, украшенный золотистыми бусинами, неожиданный подарок одного интересного мага. Жрица снова дышит на руки. Ох, холодно! Ничего, не замерзнет. А буран только набирает силу. Смешно будет промахнуться мимо храма теперь! Пряча запястья в рукава (теплое пальто худо-бедно спасало от непогоды), жрица сглатывает. Иллюзия убежища, и решимости продолжать путь все никак не хватит. Но – нужно. Внезапно в снежной пелене мелькает что-то темное. Крисания хмурится. Показалось? Нет – человек! Кто еще в такую погоду дома не сидит? А в нише места, между прочим, мало… Но хватает двоим. А потом звучит знакомое, усталое, хриплое: - Здравствуй, посвященная. Он тоже прячется от снега в нише, на черном капюшоне и на плаще снег осел хлопьями, едва ли не сугробами, и только глаза – яркое золото даже в сумерках. - Здравствуй, м-маг… Они, конечно, часто встречались в городе. Но не настолько… Неожиданно. Крисании кажется, Маджере выглядит больным, и, верно, озяб. Что забыл рядом с храмом? Что-то случилось? Но это, конечно, не тот вопрос, который можно задать черному магу, и она молчит, только смотрит на тяжелый густой снег. А он смотрит на нее. Опускает взгляд вниз, качает головой – и она сама не понимает, как ее руки оказываются в его ладонях. До чего горячие – в такой-то холод! Неужто температура? Но, Паладайн, до чего же хорошо! Тепло чуть покалывает озябшие пальцы, согревающиеся в чужом жарком дыхании – он только фыркает на ее взгляд и чуть дергает плечом. Она снова не задает вопросов. Только улыбается неловко, благодарно. А потом Рейстлин вдруг притягивает ее ближе. Властно, спокойно – он и усилий почти не прилагает, и это не объятья даже – это тоже почти подарок. Расстегнутый черный плащ снова сходится уже за ее спиной, маг очень худ, а верхняя одежда на редкость просторна. И теперь Крисании совсем хорошо, но она все-таки смущается, прячет глаза, как девчонка. Ощущает чужие руки на спине, под лопатками – деликатные, жаркие даже через пальто. Чувствует, как горячо тело, к которому прижимается. Теперь ее ладони свободны, и она не знает, куда их деть. Опустить? Обнять его в ответ? Жрица пробует второе. Они так и стоят, нелепо, молча. Она – греется в чужом жаре, слишком ошеломленная для того, чтобы оттолкнуть или задать вопросы. Маджере… Наверное, тоже греется? Буран стихает как-то вдруг, разом. Вот только-только бушевал, ревел, мчался, и – все закончилось. Снег, конечно, не утих, только измельчал и теперь напоминал сахарную пудру, которую просеивает через сито домохозяйка. Маг отстраняется первым, расстегивает плащ, выпуская из теплого уютного плена, кривовато улыбается. Оба, конечно, могут что-то сказать. Но молчат до последнего, пока маг не поправляет на жрице плащ. Горячие пальцы на миг обжигают запястье. - Спасибо за тепло, - говорит он – словно бы не сам грел! И покидает нишу еще до того, как она успевает ответить, задать хоть какой-то вопрос или хотя бы просто поблагодарить в ответ. До храма – несколько минут ходьбы.