Королева людских сердец

Его отвлёк настойчивый писк часов на столе. Генри, нахмурившись, недоуменно перевёл взгляд на них, не понимая, как мог сработать таймер в одиннадцать часов ночи. Только когда король щёлкнул механическим выключателем, он вспомнил, что сам поручил секретарю поставить ему будильник именно на это время. Мужчина устало откинулся в кресле и задумчиво оглядел аккуратно разложенные кипы бумаг на рабочем столе. Хоть компьютеры уже не были новинкой в Европе, он все ещё не мог привыкнуть к большим и бездушным машинам с тусклыми экранами. Генри нравилось иметь дело с бумагой и он никак не мог перестроить себя на современный лад. К тому же, с живым текстом, у короля дела обстояли куда проще – ему было легче ознакомиться с текстом, проанализировать его и после этого отдать свои распоряжения. Секретарь быстро наловчился разбирать с утра кипы на столе короля и умудрялся молниеносно перепечатывать текст с белых листов в столь нелюбимый самим Генри компьютер. По словам помощника, появление компьютера в королевском секретариате значительно облегчило его работу, хоть перед этим службе безопасности дворца пришлось повозиться с тем, чтобы понять, безопасна ли техника для конфиденциальной информации. Часы запищали во второй раз и Генри на мгновение закрыл глаза. Видит Бог, он должен увеличить жалование своему помощнику. Секретарь слишком хорошо знает монарха и перестраховался на случай, если король отмахнется от первого сигнала. Протянув руку, мужчина хлопнул по часам и, стиснув зубы, перевёл взгляд на фотографию светловолосой женщины с младенцем на руках. — Год, Анна… — прошептал Генри, — целый год к нему не возвращались приступы. Тень на фото дрогнула и улыбка Анны на ней будто стала грустной. Генри, чувствуя полную безысходность, заставил себя отвести взгляд от своей мертвой жены. Он попросил поставить таймер, потому что каждый его день заканчивался в этом кабинете приблизительно в три часа ночи. Король даже привык к такому распорядку дня. Забивая голову работой и заботой о стране, он забывал о том, что светловолосая красивая женщина с фотографии больше не с ним. И что только он виноват в её смерти. Король слишком много времени провёл, чтобы выйти из той эмоциональной комы, в которую впал после убийства Анны. Если быть совсем честным, то сейчас он толком и не помнил, что происходило после того, как ему сообщили о покушении на королеву. Кажется, сначала он не поверил. Потом увидел её тело, полностью закрытое простыней. Может, именно поэтому, даже шесть лет спустя, он не мог смириться с мыслью, что Анна мертва? В какой-то момент эта горячка чуть не свела его с ума. Ложная надежда – опасная штука для воспалённого горем сознания. Отец Адама Хьюза погиб, пытаясь защитить её от покушения. Два выстрела в живот – для него, один, в голову, – для неё. И полностью закрытый гроб Анны, чтобы никто не видел лица, от которого почти ничего не осталось. Может, это и есть причина, по которой Генри не смог смириться с её смертью? Ведь он не видел мёртвую Анну. Только чьё-то накрытое простыней тело. Цветов было так много, что казалось, что улицы Хезура вовсе не каменистые. Всё, что смог сделать Генри накануне, так это распорядиться о том, чтобы её телохранителя хоронили с такими же почестями, как и саму королеву. Отец от гнева аж побелел, но не стал с ним спорить. Как в дурном сне, король наблюдал за тем, как на плечах гвардейцев покачивается светлый, миниатюрный гроб. Он сжимает плечи пятилетнего Ричарда, который, как и отец, наблюдает за церемонией погребения. — Ты параноик, — морщит нос Анна, — зачем мне толпы охранников? — Украдут, — отшучивается Генри, — слишком красивая королева. Она укоряюще смотрит на него. — Ты же знаешь мою позицию, — примирительно отвечает Анна, — монархи, отгораживающиеся от своего народа стеной стражи, никогда не станут близки людям. Не упрямься, Генри. Король пытается напустить грозный вид, но его жена хитро улыбается и быстро целует его в губы. — Не успеешь соскучиться, — шепчет она, — со мной будет телохранитель. Этого достаточно. «Если бы я не уступил ей», — подумал Генри, — «Спас бы обоих». Стараясь подавить в себе чувство тоски, король ещё раз убедился, что закончил всё, что должен был закончить по распорядку дня, который составил неделю назад. Работы было слишком много – отгремевший кризис, хоть и ударил по Сагару не слишком сильно, все же нанёс урон экономике; отношения с Ахаром сохранены, но требовался постоянный контроль выполнения договоренностей с двух сторон; к тому же, как и много лет назад, в окрестностях Хезура вспыхнули пожары. Опасности городу и стране они не представляли, однако смог порядком вредил здоровью тех людей, что жили ближе всего к очагам возгорания. Генри, нахмурившись, ещё раз перепроверил, что спасатели и пожарная безопасность превентивно отнеслись к многолетней беде. Зарывшись в бумаги, он очнулся, когда прошло ещё несколько часов. Ноющая боль в области груди притупилась, однако стало ещё более тошно. Он попросил поставить секретаря будильник, потому что обещал Ричарду, что проведает его перед сном. — Да здравствует король, — с отвращением прошептал он, — и никчёмный отец. Он никогда не забудет, как впервые посинели губы у пятилетнего Ричарда; как мальчик захрипел и начал задыхаться, хватаясь за отца. — Это спровоцировано паническими атаками, — уверенно говорит придворный врач, — кронпринцу нельзя нервничать и напрягаться. Никак. Отгородите его от занятий, физических упражнений, любых плохих новостей. Генри поднял тяжелый взгляд своих темных глаз и врач мигом замолк. — И… Прошу прощения, Ваше Величество, ему нужны Вы, — храбро продолжил он, — мальчик потерял маму. Он нуждается во внимании и заботе. Долгих пять лет они боролись с приступами. Генри старался уделять Ричарду столько времени, сколько мог позволить себе король. На его старшего сына хорошо влияли друзья – дочь четы Де Гиз и юный Адам Хьюз, который сблизился с Ричардом особенно. На пятый год приступы почти не возвращались, а в последний год их не было совсем. Беда нагрянула неделю назад, когда Сагар принимал у себя послов из Германии. Генри беседовал с делегацией, когда заметил, что десятилетний Ричард мрачно сверлит взглядом кого-то позади короля. Затем кронпринц странно покачнулся и у него посинели губы. Молниеносно среагировав, мужчина извинился перед делегацией, перехватил сына и быстро увёл его из зала, не давая радости журналистом запечатлеть задыхающегося и бьющегося в конвульсиях наследника трона. «На кого ты смотрел, сын мой?» — тоскливо подумал Генри, вспоминая, как врач развел руками, на вопрос о том, почему приступы вернулись вновь. К тому же, Ричарда начали мучить кошмары – об этом доложила сиделка, которая теперь дежурила в его комнате. — Он кричит, — докладывает медсестра, — а если не кричит – говорит во сне. — Что говорит? Она смущенно опускает взгляд, робея перед королём. — Что Вы забыли Её Величество Анну, — совсем тихо шепчет девушка, — а потом кричит, что она пришла за ним, но у неё нет головы. Когда успокаивается, то просит, чтобы Вы пришли. Генри с большим трудом сохраняет ледяное спокойствие. — Вы понимаете, что эта информация не должна уйти за пределы кабинета? — Что Вы! – сиделка вздрагивает и на её глазах наворачиваются слёзы, — Я бы никогда… Я так любила королеву Анну… — Докладывайте мне о состоянии сына, — перерывает её король, — благодарю. Как назло, в это же время на Генри свалилось слишком много работы. "Сначала – король, потом – всё остальное" – так любил повторять его отец. Он поручил секретарю завести будильник на одиннадцать часов ночи, потому что надеялся, что успеет к этому времени разобраться со всеми обязанностями. Не успел. Резко поднявшись с кресла, мужчина направился к двери, намереваясь проведать старшего сына. Если Ричард спит, напившись успокоительного, то ему станет хотя бы не так противно от самого себя. Если же его сын не спит, вновь крича от кошмаров… Ручка двери задергалась, когда король протянул к ней руку. Генри недоуменно замер. За дверью засопели, затем ручка снова задергалась, будто стоявшему за ней не хватало сил повернуть массивную, тяжелую рукоятку. Наконец, дверь поддалась напору неожиданного гостя, и ручка плавно повернулась, приоткрывая вход в кабинет. Выглянув в образовавшуюся щель, король с удивлением понял, что за ней никого нет. Затем, в следующую секунду, перевёл взгляд вниз. — Леонард! – изумленно выдохнул Генри, — Что ты здесь делаешь в такое время? Мальчик вздрогнул, явно не ожидав увидеть отца так сразу. Его большие тёмные глаза, обрамлённые пушистыми ресничками, испуганно округлились. — Я… — он отпустил ручку двери, — то есть… Лео вдруг решительно тряхнул кудрями и почтительно поклонился. — Отец, — важно произнёс мальчик, — я пришёл поговорить. Осторожно опустившись на одно колено, чтобы быть с сыном примерно на одном уровне, Генри уточнил : — Вопрос очень важный, надо полагать? Смутившись, принц начал переминаться с ноги на ногу. — Ты уже много дней занят, — тихо произнёс мальчик, — я никак не мог к тебе попасть. — У нас ведь есть совместные обеды и ужины, — осторожно напомнил король, стараясь не спугнуть вдруг занервничавшего Лео, — и ты можешь приходить в любой момент, когда я в кабинете. Леонард виновато посмотрел вниз и Генри машинально посмотрел туда же. — Сын! – король подхватил его на руки, — Ты почему пришёл ко мне босиком? И в одной пижаме? Он с тревогой пощупал детские ступни. Догадка подтвердилась – ноги у Лео были совсем ледяные. — Да я просто ждал, пока стражники с места уйдут меняться, чтобы пробежать на этаж, — отчаянно зашептал мальчик, — но ни капли не замёрз, честно! Прошу, не сердись! — Я не хочу, чтобы ты заболел, — сипло произнёс Генри, — я не злюсь. В голове вдруг мелькнула страшная картина. Синие губы, хриплые вздохи – только уже и у Леонарда. Стараясь справиться с видением, которые вдруг подкинуло его растревоженное подсознание, Генри неосознанно прижал к себе четырехлетнего Лео. — А ты молодец, — король едва заставил себя заговорить снова, — обхитрил стражников. Леонард, выпрямившись у него на руках, гордо посмотрел на отца. — Решил, что не заметят меня, — доверительно поведал мальчик, — только взрослых. — Хвалю, — Генри кивнул, — умный ход. Просияв, его младший сын расслабленно заболтал босыми ногами, удобно устраиваясь. — Так о чём ты хотел поговорить, Лео? Они медленно шли по полутёмным коридорам замка. Ночная стража почтительно склонилась перед королём, с некоторым изумлением смотря на принца у него на руках. Леонард словно не решался заговорить, быстро переводя взгляд то на стены замка, то на короля. — Отец, — нерешительно произнёс он, — я бы хотел уточнить… Лео запнулся. Генри, остановившись, дал понять, что слушает его очень внимательно. — Я хотел спросить… — мальчик набрал в лёгкие воздуха и быстро протараторил, — А ты точно придёшь на мой день рождения? — К—конечно, — не моргнув глазом, ответил Генри, — что заставило тебя сомневаться? Ведь это королевский праздник. Его сын улыбнулся так открыто и радостно, что сердце сжалось от боли. Мужчина пытался вспомнить, какой сегодня день и судорожно раскладывал в голове карту встреч на эту неделю. Днём все было расписано по минутам. — Мама сказала, что ты не придёшь, — Леонард тревожно заозирался, — несколько дней назад, когда укладывала меня спать. Сегодня она читала мне сказку и уснула. Я подождал немного, чтобы убедиться, что она крепко спит и сразу пошёл к тебе. Виктория, обсудившая с ним социальные проекты, которые успешно курировала, аккуратно поставила королевскую печать на протоколе. — Леонард очень достойно продержался в своё первое официальное мероприятие, — королева не поднимала взгляд. — Да, — машинально ответил Генри, думая только о Ричарде, который сейчас находился под присмотром королевского врача. Они молчали некоторое время. Виктория словно ждала от него чего-то, но король был от неё далеко, в своих мыслях. — Генри, — спокойно обратилась она к мужу, — я заглянула в твой график на следующую неделю. Правильно ли я поняла, что ты назначил на пятницу три встречи с министрами? — Верно, — король начал изучать лежащие перед ним бумаги. — Ты сделал это сам? Он немного удивился вопросу, однако вникать в подоплеку не стал. — Да, сам. Если бы Генри поднял взгляд, он бы увидел, как сильно сузились от гнева её глаза. Виктория не произнесла ни слова, пока покидала его кабинет. — В эту пятницу… — вслух пробормотал Генри, чувствуя, как ещё одна иголочка тупой боли вонзилась в его сердце. — Да! – Лео просиял ещё раз, — Я знал, что ты не забыл! Ошарашенный, ещё не вполне понимающий, почему Виктория, которая каждый год заблаговременно предупреждала его о дне рождении Леонарда, в этот раз промолчала, Генри машинально кивнул. — Я приду, — твёрдо добавил он, — я и твой брат никогда бы не пропустили такое событие. Лео на последних словах резко сник. — А… это обязательно? – прошептал он. — Что обязательно? — Чтобы приходил Ричард. Резко остановившись, король в недоумении посмотрел на младшего сына. — Ты против? Почему? Мальчик разволновался. Он виновато отводил глаза, хоть Генри и пытался встретиться с ним взглядом. — Леонард? – король серьёзно на него посмотрел, — Ты не мог бы пояснить свои слова? — Да потому что ты и так постоянно с ним! – горько затараторил мальчик и вдруг будто задохнулся, — А ещё он… он… Он замолчал, став совсем мрачным. Ни следа легкости, улыбки и открытости, которые ещё пару мгновений назад освещали юное личико. Лео закрылся, ушёл в себя и тяжело посмотрел на отца. — Есть ещё что-то? – осторожно уточнил король. Лео упрямо мотнул головой. — Ладно, ты не хочешь говорить, — Генри старался сохранять спокойствие, — я понимаю. Лео, если хочешь знать, я провожу с твоим братом больше времени, потому что сейчас он тяжело болеет. — Болеет? – недоверчиво переспросил мальчик. — Да, — Генри с тревогой вспомнил, что хотел навестить Ричарда, — очень сильно. И я бы не хотел, чтобы заболел ты. Поэтому сейчас я отнесу тебя в спальню и прослежу, что ты заснул и больше не ходил один по холодным коридорам. Задумавшись, Леонард молчал некоторое время. — А когда он болеет… — медленно произнёс он, — у него синеют губы и глаза становятся большими и страшными? Генри словно кувалдой ударили чуть ниже рёбер. — Откуда ты знаешь? — Не знаю! – испугался вдруг Лео и прижался к отцу. Несколько коридоров и два пролёта лестниц они прошли в тишине. Притихший Леонард задумчиво вертел пуговицу на пиджаке отца, пока Генри поднимался до королевских спален. — Ты ведь не скажешь маме? — Не скажу, — пообещал мужчина, — но постарайся больше не сбегать от неё. Со мной ты можешь поговорить в любое время, не только ночью. Шмыгнув носом, маленький принц кивнул. Генри, поразмыслив, аккуратно поставил сына на красный ковер, который вёл к спальням детей короля. Направо – комната кронпринца, налево и дальше по коридору – спальня Лео. Это в будущем они разбегутся в разные концы замка, но сейчас… Опустившись на одно колено, король посмотрел сыну прямо в глаза. — Лео, — мягко начал он, — скажи, может ли что-нибудь помочь тебе передумать насчёт Ричарда и дня рождения? Мальчик поджал губы и отрицательно помотал головой. Генри начал перебирать в голове моменты, когда два брата при нём оказывались вместе. — Но когда же… — он грустно качнул головой, — когда же вы успели поругаться? И вместе с воспоминанием, что прилюдных ссор у братьев не было, король внезапно осознал, что не помнит, чтобы они вообще разговаривали. Генри уставился в одну точку, пытаясь собрать резко разбегающиеся в стороны мысли. — Отец! – пискнул детский голосок, — Ты больно сжимаешь моё плечо! — Прости, — очнулся он и быстро убрал руку, которую непроизвольно сжал от затуманивших его разум воспоминаний, — я не хотел… прости. Во взгляде Леонарда появилось недоверие. Он, косясь на отца, сделал шаг назад. — Лео, постой, — Генри, чтобы не напугать его ещё больше, развёл руки в стороны и показал пустые ладони, — я просто задумался. Я не хотел тебя пугать. — Задумался? — Да. Замерев, Леонард, все ещё недоверчиво, покосился на раскрытые руки отца, а затем обернулся на дверь своей спальни. Словно сомневаясь, он качнулся, перенося вес с пяточки на носок, а затем, решившись, вскинул взгляд больших детских глаз на Генри. — Ты расстроился, что я не зову Ричарда на день рождения? — Все правильно, Лео — его выдала хрипотца в голосе, но он быстро справился с ней, — и я бы хотел узнать что, кроме того, что я часто провожу с ним время, так на тебя повлияло? Или только это? Вы ведь одна семья… — Моя семья – это мама и ты! – очень возмущенно ответил Леонард. — Конечно, у тебя есть мама и я, — он совладал с волнением в своём голосе, — но Ричард твой брат и… — Отец? Второй детский голос заставил его вздрогнуть. Краем глаза он заметил движение сбоку и быстро обернулся. Бледный десятилетний Ричард, с огромными синяками под глазами и трясущимися губами, опирался на стену и тяжело дыша, пытался заглянуть ему за спину. — Почему ты не…? – начал Генри, но осёкся, когда взгляд кронпринца скользнул левее его плеча и наполнился гневом, который король никогда прежде не видел на лице своего старшего сына. — ЗНАЧИТ ТЫ ТУТ С НИМ! – завопил Ричард, — ТЫ ОБЕЩАЛ ПРИЙТИ КО МНЕ! Я ЖДАЛ! Не отдавая себя отчета, Генри быстро вскочил и зажал вопящему ребёнку рот. Мальчик, брыкаясь и отбиваясь от него, продолжал что-то кричать в зажатую ладонь. — Успокойся, Ричард! – приказал король, — слышишь меня? Хватит! Кронпринц, вновь завопив ему в руку, резко скользнул вниз и ловко высвободился из захвата отца. Когда он обернулся, Генри с ужасом заметил, как начинают синеть его губы. — Сын, — дрожащим голосом произнёс король, проклиная про себя свою резкость, — прошу тебя, успокойся. — Почему ты с ним? – кронпринца начала бить крупная дрожь, — что он здесь делает? Он ткнул пальцем в Леонарда, даже не смотря в сторону брата. Генри, у которого все внутри сжалось от понимания, что у Ричарда начинается новый приступ, машинально проследил за направлением его руки. И ему стало в сто раз хуже. Лео вжался в стену, испуганно смотря на бледного и похожего на привидение брата. Он явно пытался не расплакаться, закусив нижнюю губу. — Ричард, успокойся, — медленно проговорил Генри, — ты ведь помнишь, что тебе нельзя нервничать? Грудная клетка мальчика вздымалась и опускалась слишком быстро. — Ты забыл маму и разлюбил меня, да? – глаза у Ричарда помутнились, — Поэтому ты теперь с ним? Поэтому он теперь ходит на все мероприятия?! Лео, всхлипнув, не отводил взгляда от брата. Внезапно Ричард захрипел и у него изо рта начала появляться пена. Его тело затрясло ещё больше. Генри рванул к нему, Леонард завопил от испуга. Король, перехватив Ричарда и не давая ему биться в конвульсиях, зафиксировал его голову так, чтобы сын не захлебнулся в собственных слюнях. Дверь спальни распахнулась. — Лео! Виктория, слегка растрепанная и сонная, мгновенно подскочила к своему сыну и тут же взяла его на руки. Леонард, уже не таясь, сильно плакал, обнимая маму и пряча лицо. Королева гневно повернулась в сторону Генри, но тот пытался удержать брыкающегося Ричарда. — Что ты с ним сделал? Королю показалось, что он ослышался, когда услышал злость в голосе Виктории. Неужели она не видит, что он пытается спасти Ричарда от очередного приступа? — Зачем ты вытащил его посреди ночи? — Что за допрос? — рявкнул Генри в ответ, — Ты не видишь, что ему плохо? Виктория с отвращением посмотрела на мужа. — Только ему? Не разбираясь, что она имеет в виду, король перехватил запястья кронпринца и взял его на руки, рванув в сторону больничного крыла. Он ни разу не обернулся, слишком боясь за Ричарда, у которого начали закатываться глаза. Леонард, плача, прижимался к плечу матери, смотря в спину удаляющегося короля. От сильного испуга его пробила икота и он дрожал на руках Виктории. — Тише, тише… — прошептала она, покачивая Лео и утешающе касаясь его взлохмаченных темных кудряшек, — помнишь, что я говорила тебе о слезах? — Ч-что к-короли не п-плачут, — заикаясь, ответил Леонард, все ещё утирая слёзы, — Мама, м-мне снова приснятся кошмары? Как тогда, когда он меня напугал на приёме, в п-п-первый раз? — Нет, конечно нет, — Виктория поцеловала его в обе щеки, — я ведь с тобой. Не бойся никого, мой маленький лев. Он, пытаясь сдержать слёзы, обвил руками её шею. Поглаживая детскую спину, королева крепко закрыла глаза. Затем, будто на что-то решившись, женщина повернулась на каблуках и бросила один холодный взгляд на поворот, за которым скрылся Генри. — Никого не бойся, — прошептала она, — ведь ты - будущий король.