Тёмная комната — первое, что встретил взгляд карих глаз.
Рейх долго моргал и думал где же это он находится.
Но закашляв, боль прошла через всё тело, все места где его как-то задели сильно ныли. Немец поднялся на локтях. Глаза начали привыкать к темноте и можно было разглядеть некоторые предметы вокруг себя.Пустая комната.
Только кровать с подушкой и одеялом в которой сам побитый и лежит, ещё один фактор взволновал фашиста.
Ни один звук ни один шорох не был слышен, темень и тишина окутала пространство. Единый звук — собственное дыхание, которое отлетало от голых стен. Становилось совсем не по себе, Рейх притянул ноги к себе и сел, прижимаясь спиной к холодной стене. Боль во всём теле расходилась волнами, заставляя каждой клеткой чувствовать и воспринимать эти ощущения. Самочувствие плохое, сознание наполнено чувствами безысходности, страха, одиночества, боли и многим другим. Безысходность брала верх и комнату наполнили всхлипы, до смерти жалкие. Неизвестно, что будет дальше, будет ли он жить, или его убьют… Летели мысли, всё размыто и не понять что они все значат, сплошная каша в голове… И вот, вполне здравая мысль, нет, желание! Такая яркая, такая понятная, такая нужная! — С-союз… Где… Ты? — всхлипывая спросил нацист в темень с диким желанием, с надеждой, что русский к нему придёт и снова к себе прижмёт, сильно-сильно! Чтобы не отпускал, даря своё тепло, так что можно задохнуться… Но этого не будет, Союз его ненавидит, псина ему войну устроил, как там можно просто не ненавидеть? А вчера или какой это был день… Он всего лишь жалел его, не больше и не меньше… Действительно, какой сегодня день? Сколько часов? День или ночь? Ещё что, где немец сейчас находится? Кто выиграл? Кто будет решать судьбу несчастного? Да где Рейх вообще находится?! Где я? Я помню, что меня было уже забрали, как мне надели наручники… А потом под русский мат вкололи мне что-то… Но что? Как мне плохо… Меня тошнит, мне холодно, мне хочется пить, но самое важное… Я хочу увидеть СССР, даже если увижу отвращение в его очах, я хочу снова посмотреть в эти серые озёра! Снова дотронуться до него, почувствовать его тепло и услышать его голос, его голос… Голос? … Голос! Это что голос?— Мысли и раздумья с самим собой.
За дверью были слышны отдалённые голоса, они стали приближаться. Речь была размытой, наверное из-за расстояния… Но говорили они точно на русском, два голоса, точно мужчин, чьи шаги тоже становились более отчётливыми. Подходили они медленно и речь становилась всё понятнее. — Ты бы видел как товарищ СССР стал на Михаила злиться! Я думал он его грохнет прямо на месте, а это только из-за этого! Почему Совет так разозлился, когда мы ему побочное вкололи? — говорил голос с явным непониманием того, что же тогда случилось. Второй голос ответил, явно постарше был и сам тембр голоса был более груб. — Наверное сам СССР хотел его заставить страдать, а мы его лишили этой возможности, из-за того, что паскуда не в сознании. Ладно, нам лучше следовать приказу и проверить псину, если он сдохнет Союз нам голову прострелит! Потом тишина, только стук обуви об пол… И не прошло и минуты как шаги прекратились у двери. Слышен был звон связки ключей и как один из ключей засунули в замок. Щелчок и дверь с тихим скрипом открылась, запуская цвет лампы в помещение. Рейх закрыл глаза и отвернулся, его трясло, очень сильно и это не только из-за холода, а ещё из-за страха, который пристал как ком в горле. — Проснулся, сообщи СССР, что его псина в сознании и готова к тому, чтобы его наказали. — сказал лейтенант младшему солдату, тот кивнул и снова ушёл. Мужик был в военной форме, стоял ровно и его голубые глаза смотрели с холодной остротой. Тишина. Лейтенант отвернулся и ушёл, закрыв дверь на ключ. Фашист продолжил плакать, у него слёзы спускались по щеке одна за другой. — Значит Союз выиграл, он знает что делает, тогда почему я не знаю? Почему я не имею такую решимость как он? Союз имеет всё, он большой, сильный и хороший фюрер, а я просто маленький и слабый… Я сам себя ненавижу и ему устроил войну! Какой я дурак, мы же могли быть союзниками, но нет, я разорвал мирный договор и напал! — ругался сам на себе немец прижимаясь сильнее к стене, руками он схватился за чёрные волосы, продолжая тихо плакать. И снова шаги, быстрые, торопливые и тяжёлые, которые явно принадлежали Союзу. Вот и сам голос стал слышен, злой и громкий. — Иди отсюда, чтобы направился к Михаилу и мне под глаза больше не попадался! Оставьте меня одного с псиной! Быстро! Тихие шаги которые торопливо покинули место, больше ничего. Дверь снова открылась, впуская в помещение злого русского, но злого не на немца, а на… себя? Серые глаза прошлись по комнате и остановились на хрупкой тушке, такой жалкой и трясущейся от страха, в комнате было довольно прохладно, но это сейчас не волновало Союза. Медленно надвигаясь на Рейха русский продолжил осматривать тело, одеяло лежало на ногах, где оно в принципе не мешалось. Стоя у кровати он продолжал молча смотреть на фашиста. Третий не понимал ничего, он даже не поднял взгляд на Союза, но отпустил голову, роняя волосы на лицо. — Наконец-то, я уже думал, что ты ещё не в себе, — Союз смотрел холодно, руки были за спиной, что очень пугало немца. — Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? Плечо? — Этот вопрос удивил, продолжая тихо смотреть на коммуниста он ответил. — Плохо... Да, мне больно… Русский наклонился к лицу немца, протягивая свою руку к шее Рейха. На что второй отвернулся и сильнее начал трястись. Тёплые пальцы дотронулись до холодной, белой кожи, обвивая шею, Союз достал из-за спины ошейник, но немец этого не видел, только когда ему его надели тот широко открыл глаза и взглянул на коммунягу. СССР улыбался, холодно и злобно, застегнув ошейник, отдаляясь на шаг от Наци. — Слишком, туго! — прохрипел фашист тяжело дыша и держась за шею. — Ничего, сойдёт. — Усмехаясь русский отвечая. Ошейник был из кожи, тёплым от рук коммуниста, но сжимал горло, так, что было тяжело дышать. Стараясь как можно больше воздуха глотать, Рейх смотрел на старшего и отполз от него, продолжая себя держать за шею или точнее за ошейник. — Кто тебе команду дал? Вернись на место! — скомандовал грубый голос. — Лучше не зли меня! Я по хорошему ещё с тобой! — Хватит! Я не могу! Отстань, не надо меня трогать! Знаю я что провинился, ещё как, но не надо издеваться! П-пожалуйста, дай мне объясниться. — говорил Рейх, он уже боялся всего, ему до жути страшно, а русский ещё в игры с ним играет. На душе и так большая обида на самого себя, а тут ещё и Союз подтверждает всю боль! Слёзы сами начали стекать по щекам, безвольно фашист начал с новой силой дрожать. Совет холодно за этим наблюдал, но внутри ему было жалко, немец напоминал ему Россию, его старший сын, однажды весь в горе пришёл и не мог успокоиться, Союз его успокаивал до тех пор пока мальчик не заснул, прижимаясь к своему отцу. Жалость схватила Союза за живое и тот накрыл одеялом немца. — Не надо, не надо меня трогать! — ещё сильнее дрожа и прижимаясь к стене сказал Наци. Сев на кровать русский игнорировал сказанное, взял фашиста и к себе потянул, не важно как сильно тот пытался себя освободить — его притянули к себе в объятия. В руках коммуниста тепло, фашист уткнулся в руку, которая его придерживала и стал тихо плакать, но дрожь отступила. Грелся не только телом, а ещё и душой. Близость ему так нужна, сам Союз такой нужный для него, если бы он погиб — немец бы не мог дальше существовать с пониманием того, что в этом виноват сам. — Всё тихо, псина, я здесь, тебе больше никто не будет составлять опасность, кроме меня, конечно. Так что не зли меня и успокойся, я ещё не успел что-то сделать, а ты уже плачешь! — говорил коммунист поглаживая немца по спине и голове. Приходя в себя Рейх открыл глаза, спрашивая с тяжёлым голосом, будто он снова заплачет. — Я жалкий, не так ли? Ты меня ненавидишь и я в этом виноват, зачем мне эта война сдалась… Прости меня СССР, я просто жалок… А объясниться я не могу… Почему ты меня просто не убьёшь? — Рейх, тшш, тебе никто слова не давал, просто сиди тихо… Ты не жалкий, просто ты брал слишком много на себя и вот что вышло, зачем ты это сделал? Знаешь, я до последнего не хотел верить в то что ты напал, то что ты разорвал наш договор и просто напал, я считал тебя моим союзником! А ты меня предал… Но я тебя ещё проучу. — Союз был расстроен, но как всегда говорил холодно и безэмоционально, просто говорил, продолжая противоречить своим словам тем, что он сильнее к себе прижал тело и продолжал гладить. Рейх попал в замешательство, ему стало противно от себя, но действия русского успокаивали, а слова дальше причиняли боль. Как можно понять происходящие? Темнота была в уголках комнаты, но свет от открытой двери, слабо освещал центр помещения, стоял холод, но его отпугивал СССР со своим теплом. Мирная ситуация, до тех пор пока Союз её не разрушил. — Так, засиделся я с тобой. У тебя точно голова не кружится? Я не давал приказа, чтобы они тебя чем-то успокоили, так что я не знаю что они тебе дали… Всё хорошо? Ничего не болит, не тошнит, не работает как не надо? Перед глазами не плывет? Всё хорошо, слышишь? — Союз дал своему волнению свободы и в открытую его показал, рукой он дотронулся до щеки фашиста и на секунду его рука затряслась. Взяв руку русского в свою, Рейх перевернулся к владельцу руки — У меня только тело болит от ударов Америки, но так мне ничего не мешает, лишь холодно ещё… Смотря в серые глаза, немец удивился из-за того, что такого страха в глазах из-за него он не ожидал. Сердце забилось сильнее от волнения, немного подумав, немец сел на колени СССР, лицом к лицу и обнял за шею. Русский в свою очередь тоже обвил руками тело немца, продолжая угонять холод от него, продолжая волноваться, продолжая себя спрашивать, почему он так поступает, продолжая прижимать немца к себе, не давая ему уйти и продолжая дышать его запахом. Рейх отдался в руки коммуниста, подсознательно зная, что он его оберегает от всего, защитит и не даст попасть в опасность, только от одного не убережет… От самого себя. Рейх в руках своего врага, в руках своего спасения и своей смерти, в руках боли и в руках тепла, без возможности уйти или освободиться. Вопрос, он этого вообще хочет? Хочет ли немец, чтобы его отпустили, хочет ли он, чтобы от него отошли, хотя-бы на один шаг? Нет, совсем нет. СССР обнимал и прижимал к себе, начал тонуть в своих мыслях, как так вышло, что он снова дал слабину и стал беспокоиться? Он же себе сам утверждал, что не станет с ним томить и будет мучить, сам и без пощады! Но где это утверждение? Превратилось в пух и прах, не в состоянии оставаться в силах и остановить русского. Союз рукой зарылся в чёрные как смола волосы, прижимая Рейха к себе, прикрыв глаза СССР дотронулся губами до висков фашиста. Глубоко вдыхая русский привёл свой внутренний мир в порядок, в реальность, в жестокую натуру холодной страны. — Ты же понимаешь, что я тебе сделаю больно, очень больно? — разрушил тишину уже более твёрдый голос коммуниста. А Рейх знал это, понимал, но ему не страшно, он это заслужил, сам ведь без пощады убивал, убивал и тех кто не виновен, тех кто сами были беззащитными и слабее его, но для чего? Сам не понимал это… — Понимаю — сказал в ответ фашист без капельки сомнения. Не важно что сейчас было сказано, они продолжали так сидеть, застыв как статуя. Сидели они так минут пять или ещё больше, но и такому приятному моменту суждено разрушиться, его разорвал и сломал один солдат. Ну как сказать, уже не совсем простой солдат, а офицер. — Товарищ СССР! Всё сделано и готово, вам принести? — Спрашивал голос Александра, но сам мужчина не заходил и не показывал себя в дверном проёме, он слушался приказа не входить и не тревожить. — Хорошо, принесите мне всё и слава коммунизму если ты уронишь! — Есть! Вам помощь нужна? -Нет. — холодно и недовольно отвечал голос рядом. На этом их диалог закончился и Александр тихо покинул пространство у входа, но прежняя атмосфера не стала возвращаться. — Рейх, встань с меня. — Мягче, но также холодно произнёс русский. Поднимая голову немец кивнул и с помощью самого Союза Рейх пересел на кровать, возле русского. Разогретую кожу охватил снова холод, фашист без коммуниста снова начинает мёрзнуть, по всему телу расходились мурашки. Русский встал с кровати и стоя взглянул на немца, тот молча смотрел на пол впереди себя. СССР выбором помещения затруднен, ведь чтобы Рейх не мёрз, так как знает, что тот быстро пропадает в руки холода, хотел взять помещение потеплее, но разум напомнил про то, что для милости ещё рано, вряд-ли время к ней ещё придёт. Зато постель была тёплой, одеяло мягкое и сможет сохранить тепло, чтобы не дать замёрзнуть фашисту, отдавая приказы солдатам красной армии, они никак могли понять решение командира, но им надо с этим смириться. — Я тебе сейчас что-то принесу, а ты как послушный пёс будешь есть. — Х-хорошо… Понял.- ответил Третий. Несмотря друг на друга тишина и только подходящие шаги Александра были слышны, шагал он медленно и с явной осторожностью. Шагая уверенно к дверном проёме Союз исчез из вида. — Спасибо тебе Александр, будь свободен, больше сюда никого и ногой не пускать, я хочу полностью остаться одним со своей псиной. Положи все документы и бумаги мне на стол и скажи всем, что я сказал- говорил Союз за стеной. Был виден только его силуэт, чёрный, размытый такой. Он взял непонятную тень из рук бледной тени Александра. — Товарищ СССР, вы уверены что хотите этого? — переспросил с переживанием офицер. Рейха забавляла эта осторожность перед ним, он монстр, это понятно, но что он должен сделать тому кто больше его и ещё и сильнее? Да он ещё в придачу его пленник, что он должен сделать? Душить того кто больше смысла нет, также как идея бегать против гепарда. Гепард догонит и убьёт. (Б:гепарды не нападают на людей.) — Товарищ Александр, так как я сказал будет лучше, я плохое не буду говорить, а теперь следуй сказанному! — ответил на сомнения СССР. Как только снова было слышно как Александр шагает, Союз обернулся заходя снова в помещение. Фашист теперь мог видеть, что взяла тень коммуниста поднос с кашей и стаканом воды. — Ты будешь есть, а я в это время буду готовиться для нашей игры, заранее… Прости, но ты выбора мне не оставляешь- Союз вручил поднос Рейху и говорил с некой грустью. Чтобы облегчить русскому всё дело Третий улыбнулся- Мне не страшно, я готов ко всему… Скажи, что ты собрался делать? — Улыбка была лёгкой, но смогла успокоить СССР’а и он уже испытывал неуверенность от происходящего. — Увидишь скоро, даже очень скоро, я даже не знаю, может тебе и понравится- Найдя себя сказал уверенно коммунист и взял немца за подбородок, заставляя на себя смотреть. — Ну даже не знаю чего ты там придумал. СССР смотрел своими глазами долго, вглядываясь в коричневые напротив, но отпустив Третьего он развернулся и вышел, направляясь в другую дверь в проходе. Был слышен скрип двери и как русский зашёл в помещение, неизвестное для немца и включил там свет. Рейх в свою очередь стал в первую очередь пить, так как уже давно этого хочет, а следом и медленно кашу так как желание есть не было особо сильным, но он здесь не дома и не в гостях, а в плену. Сидел и ел он медленно и спокойно думая над тем, что такое СССР с ним сделает, много мук ему принесёт или же страдания для первую очередь, но тогда фраза… — Я не знаю, может тебе понравится — не даёт никакого смысла.Надо дождаться и увидеть, что пролетело в мысли русского, терпение и всё начнётся…