Собой Союз сводил с ума. Заставляя думать весь день о нём и только о нём. Дышать им и только им. Желать чувствовать его и только его.
Этот поцелуй просто сносит башню немца! Наполняя внутренний мир нациста разными и смешанными чувствами. Ах! Ещё и этот голос! Просто кайф… Самый чистый.
— Ну ты и сучка, конечно. Мой и только мой. — какой сводящий с ума, властный и мужественный голос. Что дурманит и заставляет пробежаться по спине приятный табун мурашек. Немец в ответ снова поцеловал коммуниста, а тот положил другую руку на бедро и двинулся ею вверх, поднимая ткань одежды ввысь. На открытую кожу сразу подул холодный воздух, но не успел тот охладить кожу, как горячая кожа рук согрела. Прижимая к себе, так грубо, но ахуенно. Рука по-издевательски медленно скользнула выше, лаская тельце бережными прикосновениями. Кисть руки, которая придерживала голову, легонько ерошила волосы. Дурманные мужские уста заставили разжать желанные и легкие губы напротив, вторгаясь по-хозяйски внутрь, похотливо, с языком и изучая каждый сантиметр полости. Рейх зажмурил глаза в удовольствии, наслаждаясь данным моментом и самим СССР. Чего надо больше? Что может быть лучше? Наци не знал и даже не думал, но следующее действие коммуниста всё изменило. Рассудок и здравый разум просто покинули помещение, оставляя власть происходящего лишь интуиции, желаниям и старшему. Союз умелым движением заставил забыть всё! Его язык творил чудеса, танцуя с языком Третьего, заставляя жить собой, не давая вздохнуть воздуха без разрешение, голова начала кружится и лёгкость наполняла тело. Серые глаза смотрели не сводя и глаза на секунду на лицо зажмурившись немца. Разочарованный стон младшего оглушил комнату когда Союз резко разорвал поцелуй Нитка слюны что до этого соединяла их губы — быстро разорвалась. Улыбка расползалась на лице русского, его заводил вид немца и в целом жар исходящий от младшего, что ему это приносит столько наслаждения, как будто русский для него самый настоящий наркотик, от которого ему больше не освободиться. Не уйти и не спастись.СССР горит от того, что вся власть только в его руках, он может буквально всё, что ему вздумается сделать, самые развратные, жуткие, самые приятные, пошлые и восхитительные вещи. Самые-самые. Это сучка, повторюсь,его.
Смотрели они друг на друга, казалось, вечно. Тяжело дыша, Рейх смотрел на такую самодовольную ухмылку, смотрел и не удержался. Кровь поднялась к щекам, жар ходил по всему телу и смущение давило на разум.
— Ну и что ты краснеешь? Хах, краснее помидора, а ведь я только начал. — ехидно улыбаясь, пустил смешок старший. Сомкнув губы вместе, Рейх отвёл свой взгляд. Хочется больше, ближе, слаще. Хочется этих ненасытных, но таких афигенных и космических чувств. Он снова хочет таять в тёплых руках коммуниста.Снова дышать им.
— Союз… Хозяин моментально повернул лицо своей псине назад к себе, заставляя смотреть в глаза и больше не думать даже о том, чтоб увести в бездну взгляд, пусть только посмеет! Русский смотрел немного недовольно, но быстро расслабился, видя вновь такие прекрасные карие глаза. Хмыкнув, Союз всмотрелся в каждый миллиметр лица Третьего и спустился к шее… Как же эта чертова одежда сейчас мешает… Руки опустились к краю одежды и начали медленно поднимать, смотря в настороженные карие глаза. — Союз… — повторил малой, поднимая руки вверх, дабы хозяин смог снять мешковатую одежду. Русский быстро освободил немца от рубахи, которую сам ему надел. Перед глазами снова такая замечательная картина голого тельца вместе с его вечным клеймом, но эти синяки! Они раздражали коммуниста, до гнева!Вот только на чего он именно злиться? На то что не он их оставил? Нет, на то что не смог уберечь от Штатов, что не был рядом и не уберёг, злился лишь на себя. Такое нежное тело, такая тонкая и чувствительная кожа, рёбра слегка показывались сквозь кожу, такие восхитительные изгибы и вся красота принадлежит Союзу.
— Ты такой красивый — задумчиво произнес коммунист наслаждаясь картиной. Рейха эта искренность дара речи лишила. Так приятно слышать комплимент от того кого любишь, но так чертовски смущает! Румянец новой силой загорелся, щечки начали гореть как только русский осторожно по ним проводил, рисуя лишь себе понятные узоры. — Союз… — в очередной раз произнес нацист, явно не понимая, как начать свою мысль, хотя ему бы и не дали этого сделать. Подавшись вперёд СССР снова взял губы фашиста в плен, заново крутя вокруг пальца, заставляя подчиняться и взлетать. Высоко и далеко, так чтобы больше никто не мог достать. Всё вокруг медленно исчезает, они вдвоём в тёмной пустоте, лишь они и ощущения их сердец. Прикосновения прекратились, русский медленно снимал с себя свитер. Разорвав поцелуй старший снял с себя верх, целуя нежно и бережно шею своего партнёра, откинул Союз свитер в другой конец комнаты, он ему сейчас не нужен. Мешает. Голова начала кружится, воздуха становилось меньше, поцелуй сильнее, а ощущение острее. И снова лёгкие наполняются судорожно воздухом, чтобы его тёплым выдохнуть на встречу. Взгляд опустился, смотря через карих глаз на рельеф, мускулистое тело, кожа натянутая на эту гору мышц. Такая сексуальная картина! Боже, лишь этот вид такой шикарный, что будет дальше?! — Нравлюсь? — спросил, так ехидно и с такой уверенной усмешкой. Рейх понял, что просто откровенно пялиться на СССР и поднял руки чтобы себе лицо закрыть. Теперь он не может смотреть на коммуниста. —Нравлюсь. — утверждая сказал мужчина и усмехнулся. Левая рука переместилась на спину и мышцы слегка напряглись, резко прижимая максимально близко. Теплота была так ощутима по всей коже, что и не только жар, весь рельеф можно прекрасно чувствовать. Рывок, и руки больше не мешали разглядывать младшего. — Хватит прятаться, могу разозлится, сам знаешь. И как-то на автомате псина кивнула, не сводя и глаза с русского. Медленно желание расло, всё больше, и сильнее. И вот, Рейх знает, что надо сказать. Он знает что хочет его хозяин. Чего оба хотят. — Союз… Я хочу тебя… СССР замер, торжественная улыбка победителя заиграла на губах и перевернувшись Союз уложил немца на спину, нависая перед ним. — Ты меня заставил ждать… Хехе, не бойся, я буду нежен, ты же ещё девственник, так? — русский с усмешкой в наглую спрашивал, как будто это ни капли не смущающий вопрос, на примере как: «Как тебе погода сегодня?». Рейха же это просто смущает, румянец не успел уйти как стал ещё красочнее.Господи, если ты есть, помоги успокоится.
— Д-да… Коммунист лишь едко усмехнулся, качая головой чтобы типично ответить: «Ну и прекрасно». Союз немного отстранился, а ведь пора снимать остаток этой нудной одежды. Начал русский стягивать столь мешающие штаны своего пленника, как серые глаза засветились похотью при виде стройных немецких ножек, ожидаемая ухмылка прямиком бросилась взору младшего. Рейх вздрогнул, приподнявшись на локтях, смыкая ноги вместе и глядя с легкой опаской… Да, неловко, пугающе, но желание больше. — Что-то мне говорит, что ты просто не мог начать войну, ты такой… Нежный, хрупкий и какой-то слабенький. Мне эта мысль в голову не укладывается. Рейх, скажи, что или кто тебя заставил? — в этом моменте обычно сильный и невозмутимый коммунист выглядел неуверенно. Смотря на серые глаз, которые с напряжением искали ответ, немец вздрогнул, да заметно всем телом. Смущение и где-то испуг покинули напрочь карие глаза и взамен пустота и только, взгляд стал таким затуманенным. Шоколадные глаза осмотрели тело собеседника. Третий лишь похотливо облизнул свои сухие губы, ожидая. Союз немного удивился, что это с нациком? Немец смотрел и входил во вкус, с такой непривычной Совку… Усмешкой. — Раздевайся. — игриво мурлыкнул младший, подавшись вперёд чтобы поцеловать. Губы встретились по инициативе малого, но не тут то было. Совет умело доминировал и сразу же отвечал на поцелуи фашиста. Не отрываясь друг от друга, остаток одежды полетел в небытия и тот снова навис над бывшим товарищем, приподнимая рукой немца за спину, прижимая к себе. Заставляя выгнуться и испивал русский псину жадно, что аж голова кружилась, перед глазами всё плыло, но это чертовски приятно. Уже валяясь, Рейх тяжело дышал, стараясь прийти в себя, губы припухли, а голова продолжала тихо гудеть. Его взгляд остался таким диким и похотливым, широкая лыба оголила острые клыки. — Давай, Совочек, я жду~. — наслаждаясь своей наглости снова мурлыкнул немец. — Очень смело меня так называть, не думаешь? Но твоё желание будет моим законом. Ты же это в первый раз будешь делать. Не боишься, а? — прохладно начал Союз, но вскоре пропустил каплю интереса. Псина засмеялся во все свои острые зубы. Придя в себя, он обвил ногами торс коммуниста и руками шею, — Первый раз, мой первый раз, но в твоих руках… Нет, не боюсь и наказания за слова не боюсь, это за псину тебе, — хихиканье, — Ну давай, не могу ждать. СССР’у больше слов не нужно. С видом самого садиста он начал медленно, но верно входить, без всякой смазки, да-да.Медленное движение, толчок.
Движение, быстрее.
Движение, грубее.
Союз укусил шею Рейха, прикусывая клыками кожу и чувствуя вкус железа во рту. Немец от всех ощущений просто выгнулся как кошка, вскрикнул и застонал во весь голос, лаская слух хозяина. Фашист таял, кричал, чуть не срывал голосок от удовольствия смешанного с едва заметной болью и выгибался как змея какая-то. Облизнув кровоточащий укус мужчина ловил все стоны и крики с губ младшего, потом вовсе вовлек их в сочный поцелуй, кусая нижнюю губу и заставляя поддаваться. Тело наполнялось красочными и неописуемыми ощущениями всё больше и больше, плоть внутри себя стала почти каменной и в разы становилась больше, готовясь к разрядке. Перед глазами всё плывёт и темнота наполняет и так мрачную комнату. И вот, проклятое спасение наступило, стало столь хорошо. Наци бурно кончил себе на живот в последний раз протяжно стоная, а за ним с рывком спустился внутрь старший, так и не выходя из комфорта. Дышали оба сорвано и жадно, смотря друг другу в глаза. Наклонившись, их уста встретились в нежном и легком поцелуем с привкусом железа от искусанной нижней губы, так же бережно Союз упал возле немца и только тогда медленно вышел, ловя сладкий стон. — Так… Хорошо… Как ты? — поинтересовался устало старший. Голос был хриплым и горло немного болело, но найдя силы, Рейх ответил. — Устал… Очень… Но было прекрасно, ха.~ Карие глаза горели бешеным пламенем, который раньше не был заметен, да и улыбался Третий не как обычно, а хищно и вполне удовлетворительно, в голосе каша. Не придавая этому значения, Союз так же устало встал, но его схватили за руку. — Союз, ты куда? Настороженно и боясь ответа спросил обычный голосок который был ещё подорван из-за собственных криков. Старшего передернуло когда он обернулся, на него смотрели снова… Обычно? Глаза напуганные, дрожащий подбородок и смущение на лице. — Что это с тобой? — решил спросить русский, ну ненормальным ему всё это кажется. Наклонившись коммунист взял с рукой немца за лицо, внимательно изучая. — О чём ты…? — не понимая речь русского спросил Рейх. Обернувшись Союз направился к главной комнаты, холодным голосом говоря, — Не важно, а я сейчас… Когда младший протянул руку было поздно, мужчина отошёл и рука просто не дотягивалась до спасение своего. Секунды, русский исчез за дверью, секунды и свет который светил из главной комнаты погас. Теперь только темень и почему-то стало туго на душе. Было слышно как вдалеке перевернули ключ и его вытащили. Снова тихо, скрип двери которая вела к младшему, звук когда дверь упала в скважину и снова ключи. Тишина… Стало как-то холодно… Дрожь пробрался и Рейх начал трястись. Свет луны падал через окно прямо на кровать и освещало одинокую душу. Третий ноги к себе притянул, обняв себя за колени чтобы удержать оставшееся тепло. Грусть медленно пробиралась в него, готовясь к тому чтобы дать волю своим эмоциям… — Псина, ты это сейчас серьёзно? Поздно жалеть… — разрезал тишину СССР, стоя в темноте комнаты где глаза просто ничего не могли разглядеть. Вздрогнув от испуга, Рейх начал вглядываться в сторону голоса. Чтобы не мучать младшего, мужчина вступил в лунный свет, шрамы на его теле отражались серебрено и сильно отличались от цвета кожи. — Я думал, что ты ушёл… — признался фашист, смотря на то, что было в нём. Пустив злобный смешок коммунист направился в сторону немца. — Думал я так просто возьму и уйду? — какая-то очень злобная усмешка, — Рано так думать, псина, ты теперь мой и только, моё слово для тебя приказ и не обсуждается. И что теперь делать? Немец в ловушки своих ж мечтах и их откинуть просто не реально. Снова грусть вмешалась в всё, русский в шрамах, не только из-за фашиста, нет, но большую часть всей боли именно он несёт. Третий слабо кивнул и СССР одобрительно его погладил, от макушки к щекам. Лунный свет окутал всё вокруг их, освещая тёплым белым светом. Глаза обоих светились в ярком свете, губы нежно встретились в сладком поцелуе. Длился этот сказочный момент не долго, отлипнув от этих мягких губ русский требовательно начал смотреть на младшего. — Двинься. Снова в еле собранных силах, Рейх освободил немного места перед своим хозяином. Коммунист сел рядом, схватив похолодевшую тушку в крепкие объятия, он двоих укрыл одеялом и прилёг. — Теперь пора спать, ты устал, да и я тоже. — проговорил коммунист лениво нацисту. — Спокойной ночи, псина. —Хорошо, и тебе спокойной ночи, Союз. — закрывая уставшие глаза и греясь при помощи Совка, зевал Третий.Рейх сильно вымотался и сон быстро накатился волной и тихое сопение летала в комнате. Мужчина прижимал к себе ослабшее тело, вдыхая запах малого русский быстро уснул.
Царство Морфея приняло их с открытыми руками, даря пропитанные радости сны...