Звезда на излом

Внимание! Фрагмент этого текста публиковался здесь под названием "Пустое небо". Не последний фрагмент! * Дверь была добротной, из тяжелых дубовых досок, еще с Амон Эреб привезенная. А лестница — узкой и изогнутой. Поэтому, когда Макалаурэ все же втащил внутрь Фаньо, захлопнул дверь, заложил ее засовом и подпер сундуком, они получили свою последнюю передышку. Майтимо помочь не мог. Лестница-то изгибается с расчетом на праворуких, и он не то, чтобы беспомощен, но почти бесполезен, годен разве на то, чтоб наглухо перекрыть ее щитом. Так он щит и заклинил там, на середине. Еще давно, под утро. Брали башню долго. Пытались и уронить, но хрен вам всем, сказал тогда Райаринкэ, скалясь остатками зубов, такой толщины стены моей работы запросто не уронишь. Правда, ударами орочьего огня выбили главную дверь, но тоже далеко не сразу… Если смотреть отсюда, из верхних окон, то ясно, почему подкрепление с юга не спасло. Прийти-то оно пришло, но до стен Лесной крепости его не пропустили. По гатям и замороженным болотам пришло слишком много боевого орочьего мяса, им завалили окрестности, и южный отряд на соединение через это мясо не пробился. Ровно как до того взяли крепость, выбив ворота и задавив защитников числом. Телами орков вместе с телами защитников лестницу загромождали уже не раз и не два. В одном из завалов строитель башни и остался, в своей волчьей шубе. Потом эти завалы каждый раз расчищали с той стороны, медленно, но упорно. Очень холодно было здесь, наверху. Мальчишки сперва кутались по очереди в меховую полость. Один стреляет из окна, другой греется. Свои стрелы давно кончились, но в окно залетали орочьи, и когда их набиралось несколько штук целых, кто-то из двоих снова брался за лук. Сейчас стрелял только Элронд, потому что Элрос уже словил такую стрелу в плечо, и теперь просто так сидел. — Яд, — сказал Макалаурэ, вытащив из Фаньо обломок стрелы. — Давно? — Давно, — шепнул тот, откидываясь на пол. — Неважно... Дыр в одежде оруженосца было мало не с десяток, и умирал он вовсе не от яда. Дыр в самих братьях почти не делали, и вот это был признак особо скверный. Живыми хотели брать. За дверью повозились, примериваясь. Просунулось в щель лезвие, пошаталось в ней, исчезло. Затем в доски ударил топор, но слабовато. Размахнуться в верхней части лестницы, на площадке шириной в одну ступеньку, было трудно. Меч Макалаурэ мелькнул и погрузился в щель, снаружи заорали. — Вы просили о помощи? — сухо спросил Майтимо. — Просили. Звали… Не знаю. Элронд был еще бледнее брата, хоть и не ранен. Покачав головой, он добавил: — Как в туман кричать, когда крик глохнет. Даже эха нет… …За окном внизу был прилив. Море покрыло Башенный холм и окрестности, живое, орущее, дышащее море из орков, волков, людей и мохнатых мелких лошадей, на которых сюда добирались люди. Лошадей ухитрялись от волков беречь достаточно, чтобы они притащили уцелевший таран по замерзшим болотам. Мороз драл горло когтями. Стыли руки. Скоро холод начнет мешать двигаться. «Мы все же получили свое Хэлкараксэ, Финьо. Напоследок. Мне было бы снова чудовищно стыдно, будь немного больше сил на стыд. Холод это очень скверно…» Снизу временами на разные вастакские голоса предлагали сдаться. Мальчишки смотрели на Майтимо, не на Макалаурэ. Сперва искоса, теперь прямо. — Нет, — сказал он, наконец. Губы треснули от холода. — Не будет этого. «Я не могу их отдать… этим», — Макалаурэ смотрел застывшим взглядом. — «Ты знаешь, что их ждет. Но и руку на них поднять не могу…» «Я могу. Я, к сожалению, все могу. Не беспокойся». — Дядя Майтимо… — Да, Элероссэ. — Не отдавайте нас. Не отдавайте… Элронда. Элрос зло закусил губу. — Ему хуже будет, чем мне. Я… сам смогу. — Я никого. Никому. Не отдам, — сказал Майтимо медленно. Элрос вскочил и уткнулся в него с размаху, словно забыв о доспехе. — Прости... — Мне жаль лишь, что вы осенью не уплыли на Балар. — Вопреки словам, Майтимо обнял его крепче. — Мы сами отказались! — Нет, — это холодное неживое эхо — голос Макалаурэ. — Здесь только моя вина. Я не хотел вас отсылать. Я должен был… — Молчать! — рявкнул Майтимо. Элрос вздрогнул. — Есть только один виновный сейчас, и это Моргот, — Майтимо вбил бы эти слова им в уши, если бы мог. — Ему я не отдам ни одного из вас. Они несколько мгновений сидели вчетвером, прижавшись друг к другу, под стук топоров и ругань, пока дверь не треснула в первый раз. — Наверх, — велел Майтимо мальчишкам. — Привяжитесь ремнями к навершию и ждите меня. — Ты еще надеешься, дядя Майтимо? — подал голос Элронд. — Не знаю. Давайте, быстрее. Как враги там умещались, как втиснулись, один Тху знает, но дверь снаружи рубили уже в три топора, добротные доски расседались на глазах. Макалаурэ налег на сундук, удерживая ходуном ходящую тяжелую створку его и своим весом. «Ты не надеешься». «Они надеются. А я не хочу, чтобы ты смотрел». «Им будут мстить. За Сильмариль, за унижение, за Лутиэн», — лицо Макалаурэ исказилось, он оскалился, глядя на брата. «Не будут». …Наверное, с лестницы увидели силуэт в дыры. Из щели как язык или жало метнулся всаженный с размаху вастакский кривой меч и вонзился Макалаурэ в спину. Изо рта его хлынула кровь, но он продолжал налегать на проклятый сундук. Второй удар пришелся ниже. Даже если раны смертельны, умирать Кано может еще долго. Так нельзя. «Увидимся скоро», — сказал ему Майтимо, взмахнул мечом. Потом всадил его дважды в щели между разваливающихся досок. А после взбежал по лесенке под купол, распахнул люк, стальной рукой втащил лесенку за собой наверх, пока внизу доламывали дверь, и отбросил ее вниз. Сжал рукоять меча. У сидящих рядом мальчишек уже побелели щеки и пальцы, он был трижды прав, приказав им привязаться. Никто не стрелял. И вообще, внизу было нехорошо тихо… У Элронда округлились глаза, в них стоял ужас. Он молча указал пальцем вниз, не к подножию башни, а прямо вниз, на лестницу. Так вот откуда это чувство, словно рядом разит мертвечиной, устало подумал Майтимо. Это он ужас пытается нагонять. Вот же вонючка, правда. — Не бойтесь, — сказал он. — Если я прыгну… — с трудом выговорил Элрос. — Нет. Посмотрите на запад. — Ты думаешь… — Мы увидимся. Скоро. Я обещаю, — сказал Майтимо. — В любом случае. Посмотрите на запад. Мальчишки обернулись туда — одновременно с недоверием и надеждой, всматриваясь в низкое, холодное небо. Майтимо снес обоим головы одним ударом. Две кудрявые черноволосые головы, запрыгав, скатились по каменному куполу и улетели вниз. Тела обвисли на ремне, забрызгав его горячей кровью, и Майтимо почуял на мгновение странный запах, похожий скорее на травы и пряности, чем на запах живой крови. Укололо в сердце — и замерло. Вздохнув, он переложил меч в железную руку, левой рукой сжал пальцы правой вокруг его рукояти. Купол вздрогнул от беззвучной вспышки ярости снизу. Затем донесся удар, оглушающий, невыносимый, лишающий воли всякого на своем пути... Наверное. Прошел над головой, как волна. Молча вытащив малый клинок, Майтимо перехватил его прямым хватом. Посмотрел в пустое небо на западе. Потом на юг. Кажется, часть южного отряда Амбарто откатилась обратно в лес и уцелела. …Кто-то взбежал по наружной стене башни. Майтимо резко всадил малый клинок себе снизу под подбородок, до упора. Глухой удар кончика клинка изнутри черепа услышал раньше, чем стало больно. Только боль тоже вышла какая-то глухая. — Нахер пошел, — сказал Майтимо беззвучно тому, кто появился перед ним из-за края купола с искаженным яростью лицом. Потерял равновесие, опрокинулся назад и заскользил вниз, глядя в уносящееся прочь, стремительно темнеющее небо. ** Очнувшись, он не шевелился и не открывал глаз, пытаясь понять, где очутился, и удерживая изо всех сил ужас от сотворенного и ужас обнаружить себя в плену. Потому как первое, что сказала ему тихая, унылая боль от шрама на месте правого глаза — что вокруг, к сожалению, не Мандос. Боль от клинка в горле казалась очень настоящей — но недолго. Сбежала, едва он сосредоточился на ней. Прикосновение к телу мягкого, теплого меха и знакомый запах — выделанных шкур, сушеных яблок и трав, запах доброй стали оружия и самое главное — живого, ушедшего совсем недавно, отодвинули случившееся еще на один шаг. Медленно, медленно он вдохнул, провел ладонью по меховой полости, которой накрывался. Свобода движений. Волоски, мягко скользящие по коже. Тепло вместо жестокого мороза. Торопливые шаги по коридору прервали наслаждение — и выдрали его из остатков кошмара окончательно. — Дядя Майтимо? Облегчение пришло такой силы, что он даже голову не поднял, пока не скрипнула дверь. Вот так бы тихо лежать долго-долго и молча радоваться… Нет, тихо лежать, увы, не судьба. — Дядя Майтимо! — Элерондо, забыл постучать, — нехотя проворчал он. — Опять. Чего тебе? — Я знаю, что не разбудил, — Элронд, не спрашивая, вошел — и замялся у двери. — Еще скажи, что я тебя разбудил, — фыркнул Руссандол. — Здесь клубилось такое… тут проснешься. — Так, — сказал Руссандол, садясь и нехотя откидывая теплый мех. В охотничьем доме по-прежнему холодно, несмотря на месяц гвирит, согреться можно было лишь в одежде и под меховыми покрывалами. Тепло маленького очага выветривалось слишком быстро. — Мои кошмары — не твоя забота. — Если я от них тоже проснулся, — рассудительно сказал Элронд, — то может, все-таки и моя? Я могу хоть что-то сделать. — Иди спать. — Не хочу. — Зато я хочу. Элерондо, брысь. — Но ты же все равно теперь не заснешь, — сказал этот нахал. — И вот, я уже тебя отвлек, разве плохо? Дядя, какая дрянь тебе привиделась, что здесь как черная туча повисла? Это важно? — Элерондо. Мои сны не твоя забота, — повторил Руссандол уже сквозь зубы. В таком же возрасте, если пересчитать года, те, другие близнецы носились по всем окрестностям, дома появлялись разве чтобы поспать и даже вопросы задавали редко. Хотя тоже метко. — Помнишь, во время осады многим кошмары снились? — смутить Элронда, вбившего что-то себе в голову, было совсем не просто. — Может быть и здесь надо защитить дом? Как дядя Макалаурэ? Раз он уехал, то давай я это сделаю. Возьму его лютню, чтобы дом обойти. Вам не первый раз снится всякая дрянь. — Если тебе так хочется быть полезным… — начал Руссандол медленно. — Да! — …Идешь, греешь воду и готовишь завтрак. — Но, дядя! — Это приказ. Иди. — То, что тебе привиделось, важно? Для всех? — этого с цели было сбить сложнее, чем стрелу из гномьего стреломета. — Если я решу, что важно, скажу потом. Иди. — А вдруг ты забудешь важные подробности? — возразил Элронд, уже чуть улыбаясь. — Брысь! — Руссандол нарочито потянулся за подушкой. Элронд выскользнул за дверь, затем просунулся обратно и снова спросил: — Ты же расскажешь за завтраком, правда? Руссандол с размаху запустил в него подушкой, та шмякнулась о закрывшуюся дверь. Чуть погодя раздался шум из соседней комнаты. По звукам было ясно, что Элронд уронил брата с кровати, чтобы разбудить. Готовить завтрак в одиночестве он не собирался. И почему Макалаурэ упорно считает Элроса — главным из двух? Только потому, что тот предпочитает верховодить среди аданов? Братец, ты наивен. Как хорошо, что мы в детстве жили в большом доме, подумал Руссандол, устраиваясь снова под меховой полостью. И над этими двумя хватит трястись. Собрать им охотничий отряд из молодых нандор, аданских юнцов и пары иатрим поопытнее, предупредить онодримов — и пусть носятся за волками и оленями, где хотят… в пределах южного Таур-им-Дуинат. Иначе разнесут же все. Или он сам разнесет. Пусть пользу приносят, уже пора. Он так и не заснул, но лежал уютно и спокойно — до тех пор, конечно, пока Элронд не схватился за лютню и не двинулся вокруг дома, петь защитную песню. Очень правильно, очень красиво и очень громко. Второй раз Руссандол кидался уже прицельно, за окно. Жухлым зимним яблоком, оставшимся с вечера на столе. Яблоко было последнее, на мгновение он о нем пожалел. В крепость, решил он, на будущую зиму они не вернутся. Оставят отряд прикрытия, останутся работать мастерские. Но мальчишек отправит в глубину леса. Лучше как нандор, кочевать и быть способным скрыться в лесу при первой угрозе, чем снова из последних сил оборонять укрепления, которые и притягивают врагов, где их не ставь. Нандор это умеют. Строят дома на больших деревьях и прячут их от глаз врага. Строят дома на земле — и умеют, если нужно, заставить их выглядеть глыбой камня, поваленным стволом огромного дерева или небольшим уступом на склоне холма. Даже люди это умеют — выкапывают убежища в земле, перекрывают бревнами, складывают очаг и выводят наружу трубу из глины, и такому дому, сколь угодно жалкому и грязному, не страшны сильные морозы, а заметить его не легко и в двух шагах… Этим летом, решил он, союзные нандор построят для них первые скрытые дома в Лесу-между-рек, и в Оссирианде тоже, и никакой Тху не будет знать, в котором из них сейчас живут Феанариони и их воспитанники. Главное, уговорить онодримов стерпеть и это самоуправство. В худшем случае, строить придется из земли и камня. Лучше заранее, чем потом, второпях и на морозе закапываясь в землю. А еще лучше бы отослать мальчишек, наконец, на Балар… Хотя Макалаурэ здесь встанет стеной. Еще раз. «Не знаю, Тху навеял мне этот сон или Ирмо так криво предупреждает. Но шанса воплотиться у сна не будет». ** — Можете заночевать на берегу. Сейчас здесь будет спокойно. — Сейчас — это пока ваши воины здесь, князь Маэдрос? — спросил аданский мореход. — Несколько месяцев спокойствия на лесном берегу я обещаю. Мореход задумчиво оглядел княжеский отряд в свете угасающего дня. Оссириандских нандор в темных накидках, рассыпавшихся по берегу в обе стороны и уже исчезавших среди бледно-желтых камней. Двух дориатских стрелков на вершине прибрежной скалы. Нескольких нолдор в тусклых доспехах с восьмиконечной звездой. Аданов из всех домов разом, уже разбивавших палатки на рыжем от сосновых игл песке, в стороне от воды. Двое развели первый костер и теперь ставили над ним высокую треногу для котла, какими пользовались обычно вастаки. Наползавшие с севера облака понемногу таяли над морем. Высокий сосновый лес закрывал всех от ветра, непривычно холодного для такой поздней весны. Солнце садилось. Повернувшись, мореход махнул рукой товарищам, свистнул замысловато. Несколько человек соскочили с корабля в воду и начали подтягивать его канатами глубже в устье речушки. — Благодарю за гостеприимство, благородный князь Маэдрос Феанарион, — здесь мореход церемонно поклонился. — Сожалею, но не смогу ответить тебе хорошими вестями с востока. — Садись и рассказывай. Расположились прямо на камнях, накрытых плащами. Юный адан принес резные деревянные кружки, разлил выпивку — сильно разведенную настойку с травами. Здесь же гость развернул карту, начерченную знакомой рукой Гвирит и испещренную торопливыми пометками. На подклеенном с правой стороны участке карты другая рука дорисовала устье большой реки и часть ее русла, уходящего на север. Пометки и записи разбивали надежды одну за другой. Устья и доступные долины рек все быстрее занимали люди, жалующиеся на холода с северо-запада, но покорно отдающие посланцам с того же северо-запада дань. Большая река, уводящая вглубь земель за Белыми горами, осталась непроходима для кораблей, так как ее течение разрывает огромный скальный уступ, и прямое сообщение с небольшим королевством авари выше него невозможно. А плодородные земли по ее берегам уже заселяют люди, родственные вастакам… Берег за большой рекой уходил все южнее, в маловодные и жаркие земли. Людей здесь замечено не было, но безводные жаркие места не лучше, чем холодные обводненные, думал Руссандол, рассматривая копии чертежей и заметок. Да еще дальние и труднодостижимые жаркие земли. По земле — еще труднее достижимые. — Благодарю. — Жаль, надеяться на добрые вести было приятно, — Амбарто опять подошел к ним бесшумно, и мореход вздрогнул, когда тот заговорил. — А что слышно с Балара? — Все больше людей строят корабли и учатся морскому и рыболовному делу. Господин Корабел говорит, что хочет обучить каждого, способного взять в руки весло или натянуть канат. И готовится прислать лесорубов в Оссирианд, потому что леса Балара почти вырублены, и эти земли займут поля. Господин Корабел будет рад слышать, что прибрежные леса станут безопаснее этим летом. — Станут, — сказал Руссандол. — Трогать деревья Таур-им-Дуинат запрещено, пусть это помнят. Онодримы и так уже терпят всех нас, — добавил Амбарто. — Найти бы проводников, знающих оссириандские леса… — Проводники из нандор найдутся. — Руссандол осушил свою кружку, поморщился, нетерпеливым жестом потребовал вновь ее наполнить. — Тогда мне осталось лишь передать послания, — мореход снял с пояса мешочек из промасленной кожи и вручил его Амбарто. — Зовите спутников и располагайтесь у костров, сегодня вы наши гости, — кивнул тот. Сразу разорвал печать на завязках мешочка, вытряхнул оттуда свернутые в трубку бумаги. — Зимнего урожая у них опять не было, — заметил Руссандол. — Даже заглядывать в письма не нужно. Иначе зачем учить всех? — Чтобы все, кто хотел, уплыли ко всем драугам… я хотел сказать, попытать счастья на востоке. — Выиграть сотню лет, может быть. — Аданы могут выиграть больше. Это за нами пойдут и туда. — Для начала, нас там встретят. Обильные пометки красными чернилами вдоль берегов безмолвно кричали о том, что эльдар и любых других чужаков там не ждут. Встретили враждебно или обстреляли, означали они. А Великую реку пересекает не менее великий порог водопада, и малые силы эльдар или авари будет на ее берегах легко отрезать от моря… Это если не вспоминать едва не убитых торговцев из мест за южными отрогами Синих гор. Топот копыт донесся с запада, братья обернулись. Вдоль воды неслись три всадника, их лиловые тени метались по мокрому песку. Двое с мечами нападали на третьего, самого рослого, он ловко отбивался, и его длинные волосы вились по ветру. Полой плаща он хлестнул по лицу одного нападавшего и выбил меч, перехватил другого и одной рукой выдернул его из седла… Негодующий вопль перешел в смех. Лошадка, лишившаяся всадника, возмущенно фыркнула и потрусила следом. Похищенный доехал до самых костров на крупе лошади похитителя. Третий на ходу подобрал с земли оброненные деревянные мечи и догнал их. — Отлично, — сказал Макалаурэ, глаза его смеялись. — Элероссэ, почти получилось, завтра повторим еще раз. Элерондо, ты выиграл. Выбирай подарок. — Я взял малую арфу, — скромно сказал тот, спрыгивая с крупа лошади Макалаурэ. — Она в моих седельных мешках… — Нет!! — возопил Элрос. — Опять будете бренчать?? — Ну хочешь, я сыграю тебе марш наугрим? — примирительно сказал Элронд. — И вастакский танец с саблями! — Нет! Что-то одно! Амбарто взмахом руки прервал их. — Передали письма с острова, — сказал он и тут же бросил в братьев тугой бумажный свиток. Мелькнули концы кожаного шнурка-перетяжки. Элрос перехватил его на лету и умчался к кострам, Элронд кинулся следом. На несколько шагов отступил и сам Рыжий, разворачивая лист лекарской бумаги. Сумеречный свет превратил ее из серой в бледно-лиловую. — Вот снова случай отослать их на Балар, — Руссандол отвернулся от шутливой ссоры близнецов. Макалаурэ вздохнул. — Я не стану их уговаривать. И не проси. — Я не хочу, чтобы они погибли при следующей осаде, — процедил Руссандол. — Окажись штурм удачным… — Мы отбились, и хватит. — Балар подарит им хоть сотню лет жизни! Если повезет, даже спокойной. — Когда нас вытеснят на этот берег, — Макалаурэ сжал кулаки, — я сам посажу их в любую лодку вместе с Амбарто и прикрою отход. — Ты понимаешь, что нам пришлось бы сделать зимой? Понимаешь, что в плен им нельзя? За что им будут мстить? Макалаурэ глянул пронзительно, Руссандол в ответ раздраженно вскинул голову. — Рублю и плачу, да уж, — усмешка Макалаурэ была неожиданно и непривычно злой. — Такими трясущимися руками головы не рубят. Хватит! Зима была и прошла, новая будет нескоро. Мы уже решили, как быть! Оставь драугову зиму в прошлом! — Что!? Руссандол вскочил, взмахнул кулаком, целясь брату в челюсть, но тот увернулся. — Повторяю, это был только сон, не больше, — продолжал Макалаурэ. — Если его кто и наслал, то северный ветер, будь он неладен. — Третий раз подряд!? — Я тебе, наконец, колыбельную спою, от плохих снов. Ты слишком громко думал. — Умолкни!! Выдохнув несколько раз, Руссандол заставил себя пусть не успокоиться, но хоть не брать ножны от меча и не гонять бессовестного братца по всему берегу. И ведь Макалаурэ может быть прав… Снова отогнал воспоминание о назойливом кошмаре. Машинально вскинул руку, поймал брошенную братом кожаную флягу. Раздраженно швырнул обратно. — Обойдусь без этой отравы. Зачем ее с собой таскаешь? — Чтобы греться. — Когда Карнистиро ухитрился тебя приучить к ней? Идем к огню. Кстати, как Элерондо выиграл? — Подрезал меня ножом, когда я его выдернул из седла, хитрец. Для князей уже зажгли отдельный костер, расставили вокруг выброшенные морем бревна, накрыли попонами. Фаньо и Этьяро разложили на расстеленном плаще ржаной хлеб и вастакский сыр, расставили кружки. Оглядев берег еще раз и приметив стражей на своих местах, Руссандол, наконец, снял меч с пояса и сел, откинувшись на выбеленную морской водой корягу. Протянул руку к огню. В сумерках пламя казалось особенно теплым и ясным. — Я уже понял, что добрых вестей с востока нет, — Макалаурэ смешал горячий травяной отвар с настойкой, разлил по кружкам. — А с Балара? — Учат морскому делу всех, до кого дотянутся, — Амбарто тоже вздохнул и придвинулся к огню. — Люди от детей до стариков строят лодки и ткут паруса. К лету приплывут рубить лес для кораблей в Оссирианд. Может, и нам пора учиться снова? От соседних костров потянуло запахом жареной рыбы. Нандор и атани передавали друг другу кружки с горячим питьем. — Знания лишними не будут, даже если учителями станут атани. Вряд ли дождемся такой любезности от фалатрим. — Море не любит нас… А, неважно. Ветер менялся, с воды потянуло теплом. Отбрасывая волосы с лица, Руссандол задел повязку на глазу, поправил ее раздраженно. Все не мог привыкнуть к ней. Порой бесился, повязывая поутру. Да еще метка темной твари повадилась болеть на холода и резкую перемену погоды. Тишина у костров насторожила, сперва он схватился за меч и только потом спросил: — Что случилось? Они замерли все. Элрос и Элронд, которые несли жареную рыбу к их огню. Атани и эльдар у соседних костров. Фаньо и Этьяро с охапками дров в руках. …Амбарто застыл как статуя. Макалаурэ смотрел в небо с какой-то отчаянной радостью, и в глазах его отразился слабый свет… Руссандол сжал рукоять меча, обернулся. Незнакомая звезда разгоралась на западе все ярче, прямо в последних отсветах ушедшего солнца. Настолько ярко, что вскоре скалы и деревья отбросили едва заметные тени. Этот свет он узнал. От невольной улыбки дернулся и заныл ожог, но Руссандол забыл о том через пару мгновений. Обнимая мальчишек за плечи, Макалаурэ встал рядом. Элрос смотрел с радостью и почти с ужасом. Элронд растерянно улыбнулся. Сердце глухо стукнуло. Кажется, и вправду хотя бы драугова повязка на пол-лица была не напрасна. «Неужели ей это удалось? Взлететь так высоко, как только можно, чтобы свет видели все?..» — Не знаю. Но теперь его видят все. И никакой Моргот туда не дотянется, — отозвался Макалаурэ вслух. «И мы тоже», — с усмешкой подумал Амбарто. «Да. И мы тоже». Руссандол прикрыл глаз, но казалось, он и так безошибочно знает, откуда льется этот свет. И подумал, что сегодня спокойно уснет без обещанной колыбельной. *** Эпилог От черного отряда отделились трое всадников без шлемов и устремились навстречу Арафинвэ. Трое. Всего трое, думал он, не отрывая глаз от уцелевших сыновей брата. И целых трое. Рассказы фалатрим он уже слышал. Но глазам все равно верил с трудом. Потому что эти трое, которых он помнил детьми, показались старше него самого. ...Майтимо он даже не сразу узнал в этом жутком эльда. Нет, назвать его искалеченным не поворачивался язык. Он был просто страшен. Шрамы от ожогов пересекали правую сторону лица наискось. Правый глаз закрывала темная повязка, но шрамы расползались из-под нее по щеке, словно вонзавшиеся когти, а сверху скрывались под зачесанными вправо неровными прядями красно-медных волос, теперь обильно пронизанных блеклыми бело-серыми, особенно на висках. Уцелевший левый глаз смотрел ярко и холодно. Слева на лице шрамов не было, но и без того твердые черты старшего Феанариона сделались жёсткими, словно их отчеканили в металле и придали избыточную резкость ради выразительности работы. Голову он обмотал повязкой из алой ткани, и небрежно перехватил волосы шнурком в двух местах, словно бы вовсе не заботясь, как выглядит. Меч его висел с правой стороны, а правую руку закрывала, нет, заменяла искусно созданная перчатка из черненой стали. Макалаурэ ехал в середине, что было странно. На первый взгляд он изменился меньше прочих. Везение сопутствовало ему, и никаких шрамов здешние битвы на первый взгляд не оставили, хотя его угольно-черные волосы тоже исчертили белесые пряди. Лишь лицо, бывшее раньше смягченным подобием отцовского, сделалось твёрже и яснее. Вот только подобием отцовского оно быть перестало. Макалаурэ выглядел теперь только как он сам, и никак иначе. Поставь их обоих рядом с Феанаро — покажутся теперь его братьями. Старшими. И броня у обоих старших Феанарионов носила следы многих ударов, после которых ее не слишком трудились обновить. Ножны мечей потерты, щиты потускнели. Амбарто был замкнут и невесел, его мысли блуждали где-то далеко, и он даже не трудился это скрывать. Щеки его запали, жёстко очертив скулы, брови почти сошлись у переносицы. Брони он в дорогу не надел, оставшись в зелёном залатанном охотничьем кафтане, волосы заплел во множество косиц, украшенных перьями и бусинами, а лук за его плечом был даже ничем не украшен — только непривычно велик. При одной мысли о том, чтобы это натянуть, у Арафинвэ нехорошо напряглись плечи. Живое оружие... Их кони — могучие мохнатые звери, не слишком умные с виду, косившие на коней Валинора недобрые темные глаза. Умелые слуги, а не добрые товарищи. — Приветствуем Арафинвэ Финвиона, предводителя воинства Валинора. И голос у Майтимо изменился. Стал ниже и сильнее. Королем его Феанарион называть не стал. — Мы здесь, чтобы сражаться с Врагом. Макалаурэ выступил вперёд, и Арафинвэ вдруг подумал, что это он ведёт отряд, а не Майтимо. Странно, но отделаться от этой мысли король уже не мог. — Мы не рассчитывали на помощь, — сказал Арафинвэ после краткого приветствия. — Но опыта сражений у нас мало. — Опыт поражений пригодится больше всего, — сказал хмуро Макалаурэ. А потом оглянулся в ту сторону, откуда прибыл отряд Первого дома. Амбарто хмыкнул. Там, вдали, на гребне холма, появлялись все новые всадники. Не слаженный отряд — пестрая толпа. Спутники Арафинвэ встревожились, но Амбарто только рукой им махнул. — Два н... наглеца, — непонятно сказал Майтимо сквозь зубы в ту сторону. А потом неожиданно и коротко улыбнулся. Эти подъехали, когда солнце уже опустилось к прибрежным холмам. Спутники Арафинвэ давно развели костер, расседлали коней и поставили складные сиденья возле огня. Феанариони сидели напротив и молчали, вольно или невольно отделив себя огнем от прибывших с запада. Двое юношей, почти мальчишек, поразился Арафинвэ, когда предводители толпы примчались к ним. И изумился ещё больше, узнав даже не черты лица — взгляды и улыбки. Кровь Лутиэн проступала в них несокрушимо. Просвечивала в лукавых серых глазах, как Сильмариль сквозь облака. — Я приказал вам оставаться в крепости, — Макалаурэ выступил им навстречу, сдвинув брови. — И мы честно там оставались, — кивнул один, сдерживая соловую лошадь. Его новый кафтан был синего цвета, напомнив Арафинвэ любимые цвета Турукано. — Три дня, — дополнил второй, носивший серые одежды. — Пока собирали всех добровольцев. — Жаль, но драть нам уши немного поздно, — это снова первый. — С этого года особенно, — улыбнулся второй, успокаивая разгоряченного пятнистого конька. Близнецы, они не старались быть одинаковыми — и не были ими. Но понимать друг друга с полуслова это не мешало. Майтимо и Макалаурэ переглянулись с короткой усмешкой. — Хоть кто-то в крепости остался? — спросил второй Феанарион не без насмешки. Первый юноша даже слегка обиделся. — Больше трёх сотен только нандор, дядя Макалаурэ! — Ты был прав, — сказал Майтимо брату. — Даже не семь дней. Даже не пять. Арафинвэ разглядывал новый отряд со все большим удивлением. Он видел до того лишь двоих атани на корабле с острова Балар. А здесь, помимо атани, оказались и лесовики-нандор, и даже мелькали белоголовые родичи тэлери в серых плащах... Родичи тэлери? Здесь? После того, что рассказали о Второй резне Эльдар? Теперь юноши смотрели на него. Да, определенно, с Феанариони они провели немало времени, раз до сих пор не спохватились. Первый спрыгнул с лошади. — Приветствую воинство Валинора и его предводителей! — он вскинул темноволосую голову, взволнованный и радостный. — Я, Элрос, и мой брат Элронд, сыновья благородных Эарендиля и Эльвинг, ведём свободных людей и эльдар Белерианда сразиться с Морготом! * Арафинвэ с трудом отвёл взгляд от этого отряда. Он видел, что не меньше трети этих свободных людей и эльдар Белерианда — женщины в мужской одежде, вооруженные луками, и это его ужаснуло. — Элуред, брат Эльвинг, прибудет через несколько дней, — продолжал юноша. — Фалатрим доставят большой отряд аданов с острова Балар в бывшую гавань Эглареста. — Элуред не воин! — прервал его взволнованный Амбарто. — Не воин, — согласился Элрос. — Он просит меня возглавить их. И если я не справлюсь, значит, я плохо у вас учился! — Он улыбнулся. — А сам Элуред останется с целителями. И снова перевел взгляд на Арафинвэ. Тот посмотрел на сыновей Феанаро. На сыновей Эарендиля... Ему нужно многое узнать о том, что здесь случилось за эти годы. Очень многое. И сберечь своих воинов в предстоящей долгой войне. — Я, Арафинвэ Финвион, приветствую вас, наследники моих родичей Турукано и Эльвэ! Рад буду сражаться вместе с вами. ...Со всеми вами, — повторил он решительно. ————————————————— Примечания для читателей: • Автор напоминает: в ВК Элронд прямым текстом говорит, что видел войска Валинора в Первую эпоху. Раз видел, наверняка и участвовал в войне вместе с братом. На экскурсии тогда не ездили. • Автор напоминает, что последняя война с Морготом длилась не меньше 40 лет. В каноне войска Валинора прибыли в Белерианд через где-то 7-8 лет после явления Эарендиля в Валинор. • Сложенное вместе это означает, что канонно Элрос и Элронд благополучно выросли под опекой Маглора — и затем отправились к войску Валинора, пусть и, наверное, не в первые годы войны. Им как минимум не препятствовали. А времени повоевать хватало. • Автор сторонник идеи, что Элрос и в каноне не просто получил правление людьми в наследство от Эарендиля и Берена с Туором, или там в подарок от эльфийских королей, а честно добыл на этой войне свой авторитет предводителя людей и с ним королевский титул.