The once and future queen

Наконец родные стены Винтерфелла были всего в нескольких часах пути. Могучие стены и такой знакомый пейзаж приносили успокоение. Джон глубоко вдохнул морозный воздух и почувствовал, как его губы дернулись в полуулыбке. Он знал, что путешествие было тяжелым и для Дени, привыкшей к теплу Эссоса, и для большей части ее армии, но все же не мог сдержать радости от того, что наконец был на Севере. Ему не терпелось сказать Сансе, что она была неправа, когда говорила, что Старкам не место на юге, что поездка не принесет им ничего хорошего. Из его поездки Север получил выгодный союз для войны с белыми ходоками, а он сам – прекрасную жену, более талантливую в управлении страной, чем он когда-либо мог быть. Джон не мог представить себе жизнь без Дени, она изменила его, сделала его счастливым. И он был рад, что не послушал Сансу и отозвался на призыв королевы, которая требовала преклонить колено перед ней. В итоге этого не потребовалось, но, конечно, Север пошлет своих солдат на помощь Дени, когда она пойдет в Королевскую Гавань. Но если северяне могли бы не хотеть делать это ради чужой королевы, они сделают это ради их короля, который будет править вместе со своей королевой всеми Семью Королевствами. Все это терпеливо объяснил ему лорд Тирион. Джон, конечно, знал, что Дени и он поженились не из-за этого, знал, что она любила его, но ему было важно, чтобы она не отказывалась от своей мечты ради него. Объяснение успокоило его, он и сам знал, что северяне упрямые и не любят чужаков, но, возможно, им действительно так легче будет снова стать частью Семи Королевств. В то же время Джон боялся встречи с Сансой. Он помнил, хотя и хотел бы забыть, ту единственную ночь, что они провели вместе. Он чувствовал отвращение по отношению к себе, к ней, ведь она была совершенно не против, она не просто поддалась ему, а желала его. Это было неестественно, Санса была его сестрой, он не мог даже смотреть на нее, когда она вышла на замковую стену, чтобы проводить его. Он не хотел вспоминать о ней, но заботливые руки и кроткая улыбка все равно возвращались в его мысли. Санса была только его сестрой, он не думал о ней по-другому, и ее забота была естественна, как бывает между братом и сестрой. Джон любил Дени, искренне любил, но он боялся не своих чувств к Сансе, они были нормальными, правильными, а чувств Сансы. Он боялся, что она так же его желает, что он испортил свою сестру, которую обещал защищать, когда она только родилась. Они с Роббом были всего лишь мальчишками, но уже понимали, что такое семья. Отец позаботился об этом. Он был удивлен, увидев оборонные рвы вокруг замка, но, наверное, ему стоило предвидеть, что Санса не будет сидеть сложа руки и ждать его возвращения. С ней оставались опытные боевые командиры Долины и Севера, они могли дать ей совет в вопросах подготовки замка к сражению. Что было более странно, так это отсутствие людей. Он видел маленькие фигуры дозорных на замковой стене, но вокруг замка не было совершенно никого. Джон решил не придавать этому значения. Он повернулся и улыбнулся Дени, которая ехала рядом, и она натянуто улыбнулась в ответ. Он знал, что она волновалась, как примут ее северяне, но считал, что ее переживания совершенно необоснованны. Как только они увидят ее, женщину, в которую он влюбился, строгую, но милосердную и справедливую, тоже полюбят ее. Они въехали в ворота Винтерфелла бок о бок. За ними следовали Варис и Тирион, сир Джорах, Серый Червь и Миссандея. Все они, верные спутники Дени, готовы были последовать за ней хоть на край мира. И Джон тоже был готов. Она была его возлюбленной, его женой и королевой. Внезапно ворота Винтерфелла с грохотом закрылись. Лошади перепугались, их всадники пытались понять, что происходит, и удержаться в седле. Джон не знал, что произошло, но догадки, появляющиеся в его голове, не были приятными. Что если Винтерфелл захватили в его отсутствие, если они приехали прямо в ловушку? Это уже случалось раньше. Вдруг Санса не смогла удержать замок до его возвращения. Когда наконец шум улегся, Джон обратил внимание на небольшую группу людей, что собралась во дворе. Его взгляд выцепил маленькую и суровую Лианну Мормонт, возле которой стояла девушка, что могла быть только его любимой младшей сестрой. Конечно она изменилась, повзрослела, но Арья оставалась Арьей. С некоторым разочарованием Джон отметил, что ни Сансы, ни Брана среди встречающих не было. Зато были незнакомые ему люди, много незнакомых людей. Некоторых узнали Тирион и Варис, негромко отмечая присутствие лорда или рыцаря из разных частей Семи Королевств. По крайней мере Серсея, судя по всему, сдержала свое обещание и отправила армию на Север. Наконец придя в себя, Миссандея начала представлять Дени. Встречающие выглядели не впечатлеными длинным перечнем титулов, и больше всех – его сестра. Арья как будто подавляла желание закатить глаза, и это так отличалось от той девочки, которую он знал. Прежняя Арья чуть ли не прыгала бы от восторга от возможности встречи с настоящими Таргариенами, возможности увидеть живых драконов. Эта дождалась, пока Миссандея закончит, коротко кивнула и бесцветным тоном произнесла: – Королева Дейенерис, прошу следовать за мной. Джон не мог понять внезапного холода, с которым их встретили. Он не так представлял себе возвращение домой, знакомство его семьи с его женой. Он спешился и помог Дени, которая была явно недовольна, но пока сдерживала свой нрав. В ответ на вопрос о воротах Арья пожала плечами и сказала, что это случайность, они испытывают новый механизм, и нужно будет сообщить кузнецам, что он не работает. Ее голос был незаинтересованным и сдержанным, она шла впереди с независимым видом, демонстрируя владение ситуацией. В зале было полно людей. Не только северяне, вольный народ или лорды Долины, но Джон увидел и людей под знаменами Речных земель. Но больше всего он был удивлен видеть за столом, справа от Йона Ройса, Джейме Ланнистера. Он смотрел спокойно и прямо, словно был на своем месте, и Джон почувствовал злость. После всего, что Ланнистеры сделали их семье, Санса посадила его рядом с собой на почетном месте? Он понимал важность мира и единства перед общим врагом, но между вежливостью и радушием существовала большая разница. А потом его взгляд остановился на Сансе. Она изменилась за время его отсутствия. Конечно, его не было пять лун, но он не ожидал, что все дома так поменяется. Впрочем, он и сам поменялся, нашел любовь, был намного счастливее. Пусть ему и придется быть королем, но рядом с ним будет достойная женщина. И Джон с облегчением отметил, что не чувствует никакого желания, когда смотрит на Сансу. Та единственная ночь была ошибкой, следствием алкоголя и тоски по Игритт. И желания самой Сансы, которая в ответ на ужас и раскаяние Джона сказала, что ни о чем не жалеет. Присутствующие в зале поднялись и поклонились, как только они вошли. Дени улыбнулась, хоть ее взгляд и выдавал настороженность и тревогу. Джон легко коснулся ее руки своей в попытке подбодрить ее. Она заслужила все это, заслужила признание и поддержку, и она получит их. В конце концов, ее люди пошли за ней потому, что верят в нее. – Санса, – сказала Арья до того, как Миссандея начала представлять Дени во второй раз. – Королева Дейенерис Таргариен, – безразличие в голосе Арьи почти граничило с пренебрежением. Но Джон предпочел не зацикливаться на этом, он спросит позже. Арья вдруг усмехнулась и продолжила: – Королева Дейенерис, моя сестра – королева Санса из дома Старк. Сперва Джон подумал, что ему показалось. Что он что-то не так понял, не то услышал. Но Санса сидела в своем кресле прямо и гордо, смотрела прямо в глаза Дени и на ее лице не было ни одной эмоции. Люди вокруг нее тоже не отреагировали, словно для них это были не новости. Он присмотрелся и заметил бронзовый знак десницы на камзоле Йона Ройса и застежки в виде голов лютоволка на плащах Бриенны и Клигана, стоящих за креслом Сансы. Ланнистер лениво рассматривал его, словно ждал реакции, и улыбался. Виман Мандерли был недоволен соседством, чего не скрывал, но с гордостью и уважением смотрел на Арью. Рядом с Браном Джон заметил Сэма в сером одеянии мейстера. Его давний друг нервничал и смотрел тяжелым взглядом на книги, лежащие перед ним на столе. Наконец Джон перевел взгляд на Дени. Он был вовсе не удивлен тем, что ее прекрасные черты исказил гнев. Она имела основания чувствовать себя обманутой, преданной. Джон и сам почувствовал удар: пока его не было, его сестра захватила власть, использовала недовольство лордов, чтобы вести свою игру. Другого варианта не было. Если бы Санса не хотела этой короны, королевского титула и влияния, она бы отказалась. Но нет, он попросил ее удержать для него Север, а она обернулась против него. Она вела опасную игру, которая могла погубить всю его семью. И кроме гнева Джон чувствовал страх за своих родных, потому что Дени была живым воплощением пламени, она умела любить и прощать, но так же умела ненавидеть. И он только надеялся, что сможет убедить ее, что Санса не будет угрозой ее правлению. Дени была королевой, которую Семь Королевств заслужили, королевой, за которой шли ее люди, в которую верили. В этом Миссандея была права. – Король Севера преклонил перед королевой Дейенерис колено и дал свое слово, – попытался вмешаться Тирион. – У нас здесь нет короля, только наша королева, – ответил Виман Мандерли, одарив Джона пренебрежительным взглядом. – Значит, вот она, женщина, которой мои приближенные советники так восхищались, – с отчетливым недовольством начала Дени. Джон посмотрел на нее и увидел презрение и ненависть, обращенные на Сансу. – Как только ее брат покидает свои земли, она устраивает переворот и исподтишка забирает то, что принадлежит ему. – Но мой брат рядом со мной, – невозмутимо ответила Санса. И даже потянулась рукой к молчаливому и словно отсутствующему Брану, легко сжимая его пальцы. – И я не отнимала ничего. Я взяла только то, что по праву мое. Я взяла то, что мне предложили. – Я – законная королева Семи Королевств! Это право принадлежит моей семье. – Роберт Баратеон стал законным королем по праву завоевателя. Точно так же, как Эйгон Таргариен почти триста лет до этого, – парировала Санса. У нее, кажется, тоже не хватало терпения. – Ваша семья потеряла любые притязания на трон. Слова Сансы были жестокими, но Джон видел в них смысл. Дени была хорошей королевой, но ее принадлежность к старой династии не имела никакого к этому отношения. Ей хватало быть собой, но она, к его огромному сожалению, держалась за прошлое, за своих предков, которых многие еще помнили как жестоких и безумных правителей. Истории восстания Роберта Баратеона передавались из уст в уста на Севере, потому что они были историями о том, как Север поднялся против тирана. Северяне шли на юг ради защиты и отмщения, шли по доброй воле. Если Дени продолжит напоминать им, что она была дочерью Эйриса Таргариена, они только это и будут видеть. Джон пытался донести это до нее, но Дени продолжала повторять слова, много раз произнесенные, наверное, кем-то другим. Слова о том, что Семь Королевств принадлежат ей по праву рождения. И сейчас Санса это право отрицала, утверждая, что Роберт, которого Дени так ненавидела, был не узурпатором, а просто завоевателем, как когда-то раньше – ее предки. – Значит ли это, что ваш предок потерял право на корону Севера, когда преклонил колено перед моим? – с вызовом спросила Дени. – Старки, – внезапно холодно и твердо ответила Санса, – честно служили вашим предкам, пока ваш отец не убил моих деда и дядю ради удовлетворения своих извращенных желаний. В зале повисла мертвая тишина. Джон понимал, что Санса права, что его семья восстала только после того, как Таргариены совершили ужасные преступления против Старков, но Дени тогда еще даже не родилась. Почему, во имя богов, ее вдруг сделали ответственной за все злодеяния ее семьи? Что по поводу того, что дети не должны отвечать за грехи родителей? – И отвечая на ваш вопрос: да, Торрхен Старк потерял право на корону, но я ношу ее не потому, что я его наследница, а потому, что меня выбрали мои люди. – Те самые люди, которые до этого назвали своим королем вашего брата! – Но никто не называл королем моего брата. Брану это не интересно. Боль предательства и отторжения была слишком сильной. Джон с неверием посмотрел на Сансу, но увидел только невозмутимость, ледяную маску спокойствия, на которую легкими мазками было нанесено показательное недоумение. После стольких лет интриг и лжи Санса играла в престолы, играла в свои политические игры, и не задумывалась, что может кого-то ранить. Она как-то пыталась объяснить ему, но он со смехом заверил ее, что политика – не для него. Он будет законом и силой в государстве, а она, его сестра, может играть с лордами и леди в свои игры. Он искренне считал, что Санса изменилась. После воссоединения на Стене он был просто счастлив, что у него была семья. После того, как они вместе похоронили Рикона, он считал, что никого ближе у него нет и не будет. После встречи с Дени он надеялся, что Санса, его семья, сможет полюбить его жену как сестру. Но Санса вместо этого просто дала ему понять: она не считала его братом. Так было раньше, когда леди Старк всегда напоминала ей, что Джон – не ее родной брат. Единокровный, говорила леди Старк. А потом, когда отец не слышал, шептала с ядом в голосе: бастард. Ему следовало знать, что так все и будет. Следовало понять, когда на Драконий камень пришли вести о возвращении сначала Брана, а потом и Арьи. У Сансы снова появилась настоящая семья. Правда, он не ожидал, что Арья и Бран будут так спокойно, так пассивно реагировать на слова Сансы. Неужели и им плевать на все? Джон попытался успокоиться. Если позволить своим эмоциям взять верх над собой, он ничего не добьется. А ему хотелось получить ответы, хотелось понять, почему его родные отвернулись от него. Он с обидой бросил: – Если ты так хотела эту корону, тебе следовало сразу взять ее, сестра. Санса покачала головой. – Но я действительно думала, что она твоя по праву. А потом Бран и Сэм открыли мне правду. Винтерфелл и Север всегда принадлежали Старкам, но ты – не Старк. Хотя твоя мать была, кузен. Никто не был удивлен. Никто, кроме Джона и прибывших с ним людей. Все уже знали правду, знали, кем была его мать. Он всю жизнь мечтал узнать, но теперь, когда Санса рассказала ему, он не чувствовал радости, не чувствовал облегчение. Он чувствовал подступающую тошноту от понимания ситуации. Если его матерью была Лианна Старк, значит, его отец… – Твоим отцом был принц Рейгар. Они поженились на тайной церемонии в Дорне. Север не твой, кузен, потому что ты – Таргариен. А Север никогда не преклонит колено перед Таргариеном, – Санса посмотрела на него мягко, с пониманием. Ему хотелось сказать, что она ничего не понимает, что его мир только что разрушился на его глазах, но он не мог. Внезапно она сладко улыбнулась, и у Джона мурашки побежали от этой улыбки. – Кстати, я слышала, что тебя можно поздравить со свадьбой. Джон дернулся от упоминания о своей женитьбе. Потому что он не знал тогда, что Рейгар Таргариен был его отцом. Родной брат его жены был его отцом. Боги, он был женат на своей родной тете. Санса специально это так преподнесла. Это была месть за то, что он оставил ее, отказал ей, когда она просила его забыть о людях и просто остаться с ней. Она сказала, что ей все равно, что скажут другие, но Джон не мог вынести даже мысли о том, чтобы состоять в отношениях с родной сестрой. Вот только Санса оказалась его кузиной. Он мог бы даже жениться на ней, и никто не сказал бы ни слова, их бы, возможно, даже поддержали. Он не жалел. Видят боги, он любил Дени, как никогда ни одну женщину. Но она была его родной тетей, его самым близким родственником по крови. Конечно, он не знал этого, когда произнес клятвы, но теперь, когда ему рассказали, он не мог сделать вид, что все в порядке. Джон не знал, что делать со своей ситуацией. Вера не позволяла кровосмесительные браки, и их бы без труда развели, не будь они Таргариенами. Еще во времена Джейехейриса и Алисанны септоны признали право Таргариенов жениться на родственниках. Для Дени это было нормально. Это Джона воспитывали на Севере, это у него сформировалось непринятие подобных отношений. Отношений, которые, и лорд Старк это знал, были нормальными для его семьи. Он не хотел разводиться с Дени. Хотя внутренний голос, напоминающий ему лорда Старка, говорил, что кровосмешение – это отвратительно и бесчестно, Джон не хотел его слушать. Он любил Дени. И она любила его. Почему он должен отказываться от своего счастья? Для Таргариенов нормально жениться на близких родственниках, его предки делали это всегда, поколения Таргариенов по традиции брали в жены сестер или племянниц. Еще до Рока Валлирии, до прихода в Вестерос они ради сохранения чистоты крови шли на крайние меры. Теперь остались только они с Дени, последние представители великой династии. И они поженились не по воле родителей или по традиции, они поженились по любви. Как Джейехейрис и Алисанна, которых боги благословили долгими годами жизни и множеством детей. Значит любовь, искренность чувств была важнее, чем происхождение. Он понял, что за своими мыслями пропустил часть перепалки, потому что атмосфера в зале превратилась в откровенно враждебную. Санса смотрела на Дени со смесью недовольства и отвращения, Дени отвечала ей взглядом, полным ненависти и гнева, Бриенна и Клиган приблизились к Сансе, словно готовы в любой момент броситься на защиту. Относительно спокойными оставались разве что Арья, показательно расслабленная, но Джон заметил опустившуюся на эфес Иглы руку, и Бран, который теперь уставился на Дени абсолютно нечитаемым, пронзительным взглядом. Но больше всего его удивил Сэм, его выражение неприкрытой ненависти, желание убить в его глазах, сосредоточенных на Дени. Джон никогда не видел Сэма таким, никогда не думал, что его друг может так яростно ненавидеть незнакомую ему женщину. Он не узнавал людей, которые стали его близкими, его соратниками и друзьями. – Пламя и кровь? – переспросил вдруг Ланнистер. – У вас есть армия, да. Армия дикарей и евнухов. Их, может, и много, но не настолько, как у Великого Иного. Мы выстояли против них, мы уничтожили их. Пойдете на Винтерфелл – мы уничтожим вас. – Посмотрим, что ваша армия сможет сделать против драконов, – с вызовом произнесла Дени, и Джон взмолился, чтобы она была не серьезно, чтобы это была только угроза. Он мысленно произнес молитву ко всем существующим богам, чтобы Санса наконец сдалась, чтобы не разжигала эту ссору еще больше. – Вы можете попытаться, – вмешалась Арья. Санса бросила на нее недовольный взгляд. Джон покачал головой. Если его младшая, упрямая и вспыльчивая сестренка вмешалась, спор закончится еще нескоро. Вопреки своей северной внешности Арья была обладательницей настоящего взрывного характера. Лорд Старк называл это волчьей кровью. Качал головой и повторял, что Брандон и Лианна были такими же. – Мой брат Брандон – варг, он может завладеть сознанием любого животного. Прикажете своим драконам напасть – и мы сможем полюбоваться на настоящий танец драконов. Он все еще пытался переварить все услышанное. Бран был варгом. Он видел, на что они были способные, правда не знал, действительно ли он способен контролировать настолько огромное животное, как дракон. Проверять было бы глупо. Джон не мог себе представить, что будет, если Бран обернет драконов Дени друг против друга. Или еще хуже – заставит дракона уничтожить армию. Король Ночи был побежден, его армия уничтожена, а Винтерфелл выстоял. В это сложно было поверить, но Джон полагал, что именно это было причиной пренебрежения, которое демонстрировали лорды и леди при встрече. Он почувствовал вину и стыд. Он поехал на юг, чтобы привести помощь, но в итоге в Винтерфелле собрались армии других королевств, Ланнистеры присоединились к войне за человечество, армия Речных земель прибыла, должно быть, на зов Сансы. И только он опоздал. Он, который так настаивал на том, чтобы объединиться против армии мертвых, пришел, когда все уже закончилось. Теперь он понимал, что Дени не завоевать доверие северян. Не когда они полагались на помощь, что не пришла. Если бы Дени могла стать их спасительницей, они бы приняли ее, но сейчас, когда Санса организовала успешную оборону Винтерфелла, ее армия выиграла войну, а в глазах лордов она выглядела не как узурпаторша-захватчица, а как законная владелица Винтерфелла и Севера. Когда они просили солдат, чтобы выгнать Рамси Болтона из их дома, знаменосцы Старков смотрели на нее с презрением и называли слабой девчонкой. Теперь они явно уважали ее. – Вас проводят к воротам, – сообщила наконец Санса. – Я не собираюсь становиться подобной Уолдеру Фрею или Эйрису Таргариену. Но вам нечего здесь делать. Забирайте свою армию и уходите. Сир Сандор, – она взглянула на Клигана, и тот быстро кивнул. Вооруженный эскорт, который Санса отправила проводить их до ворот, численно превосходил свиту Дени. И это учитывая, что ее часть была вовсе не бойцами, как Варис, Тирион или Миссандея. Джон не знал, пыталась Санса удержать их от отчаянных поступков или защитить их от враждебно настроенных людей. Пока они шли до ворот, он не раз и не дважды услышал в сторону Дени оскорбление. Когда он впервые попытался отреагировать, Клиган остановил его и предупредил, что в следующий раз просто отступит и позволит разгневанной толпе броситься на них. Он не мог понять ненависть этих людей. Что они им сделали? Опоздали на поле боя? Что рассказывали этим людям, что они называли Дени безумной королевой и иностранной захватчицей? Джон всегда считал, что нельзя судить детей за грехи родителей. Много людей причинили куда больше зла, но никто не бросал оскорбления в их сторону. Или Ланнистеру простили его сломанные клятвы только потому, что раз в жизни он сделал что-то правильно? Ему нужно было поговорить с Сансой. Ему нужно было заставить ее увидеть бессмысленность споров и вражды. Какая разница, у кого в руках власть? Какая разница, кто какой титул носит? У Дени было право на Семь Королевств, она была рождена в королевской семье. Если Санса признает ее, Джон был уверен, что Дени оставит ей Винтерфелл и Север. Ему нужно было убедить Сансу в том, что увидел он, когда столкнулся с Дени на Драконьем камне: она будет хорошей королевой. Когда Санса поймет это, они смогут вернуться к нормальной жизни, смогут снова быть семьей. Завтра, решил Джон. Он вернется в замок завтра, сейчас он не мог оставить Дени. Ее взрывной темперамент иногда заставлял его бояться ее. Иногда она говорила, что он – лед для ее пламени, что бы это ни значило. Он был рад возможности успокоить ее, дать ей перевести ее напряжение в другое русло. Царапины на спине и темнеющие синяки на груди доставляли ему не меньше наслаждения, чем ей. А потом, когда он, удовлетворенная и уставшая, лежала рядом, устроив голову на его плече, и тихо повторяла слова любви, Джон чувствовал себя самым счастливым мужчиной в мире. Безупречные и дотракийцы быстро поставили шатры, когда узнали, что ворота Винтерфелла для них закрыты. К огромному удивлению Джона, Дени собрала своих приближенных в их шатре вместо того, чтобы избрать привычный способ избавиться от своего недовольства и гнева. – Семь Королевств – мои, и я не собираюсь отступать, – резко бросила Дени. – Никто здесь не собирался отрицать ваше право на Железный Трон, Ваша милость, – попытался успокоить ее Тирион. – Здесь – нет, но в том замке, вы сами видели, мой лорд-Десница. Что вы посоветуете мне сейчас? По выражению лица Тириона было понятно, что он не знал, что ответить. Они оказались в ситуации, где любой ответ мог быть неверным. – Взять замок в осаду. Они не смогут держаться вечно, – предложил Серый Червь. – Если Винтерфелл готовился к зиме, в замке хранятся запасы по крайней мере на год, – заметил Джорах Мормонт. – Даже с тем количеством людей, что собрались там, они смогут держаться более полугода. И это если люди Ланнистера и Талли прибыли без своего продовольствия. Неозвученным остался тот факт, что их армия прибыла на Север с минимальным количеством еды. Дени привезла в Вестерос людей, а не пищу, у нее не было союзников, обладающих огромными запасами, а в Семь Королевств пришла зима. Решаться на осаду было бы глупо. Холод и голод прикончат армию раньше, чем защитники замка почувствуют неудобства. Дени вздохнула. Она не привыкла сдаваться, и Джон готов был озвучить свое предложение, но она опередила его. Ее взгляд остановился на Джорахе, и она спросила: – Насколько реальный вариант атаки? – Стены замка могут выдержать даже великанов, кхалиси. Дотракийцы и безупречные разобьются о них, как волна о скалу. Наш единственный шанс – драконы... – Нет, – оборвал Джон. Все уставились на него, словно он внезапно превратился в нового Короля Ночи. Дени изящно изогнула бровь в немом вопросе. – Там все еще моя семья. Там люди, которые ничего никому не сделали. – И если лорд Бран действительно варг, он обернет драконов против нас, – вдруг принял его сторону Варис. Его аргумент, очевидно, показался Дени решающим, потому что она кивнула, побуждая его продолжать. Варис взглянул на него прежде, чем позволить своим глазам сосредоточиться на напряженной фигуре Дени. Джону этот взгляд не понравился. Раньше Варис не уделял ему много внимания, но даже слепой мог бы заметить, что он считает выбор Дени ошибкой. Джон и сам поначалу пытался образумить ее, напомнить, что он всего лишь бастард, хоть люди и решили наделить его титулом и короной. Вот только он не был бастардом. Он оказался единственным выжившим сыном принца Рейгара, а значит формально у него было больше прав на Железный Трон, чем у Дени. И вот теперь Варис смотрел на него, как на короля, а не глупую ошибку королевы, о которой никто ничего ей не говорит. Джону не нравился этот взгляд, но он не собирался предавать Дени. У него еще оставались сомнения по поводу их брака, но никогда – по поводу того, кому должен принадлежать трон. – Переговоры, – наконец сказал Варис, когда пауза, которую он выдерживал, показалась ему достаточной. – Никто не отказывается от переговоров, потому что ожидает извлечь из них выгоду. – Какая выгода из них нам? – нетерпеливо спросила Дени. Варис загадочно улыбнулся. – Кто знает, что может случиться, пока мы будем их вести. Такой ответ Дени удовлетворил. Она бросила взгляд на Джораха, и он кивнул ей в ответ. Джон облегченно выдохнул. Теперь у него было время убедить Сансу, поговорить с лордами Севера, с вольным народом. Нет необходимости сражаться, когда можно решить все словами. Завтра он вернется в замок, завтра у него будет возможность изменить все к лучшему. Завтра.