The once and future queen

Первый день переговоров не принес ничего, кроме разочарования. Санса Старк выглядела невозмутимой и моментами даже скучающей. Ее союзники ловко отбили все попытки устранить Цареубийцу, что с каждым разом все больше подрывало и без того хрупкое терпение Дейенерис. Она была королевой по праву рождения, а эта кучка зазнавшихся лордов осмелилась оспаривать ее право на трон ее предков. Но Дейенерис понимала, что иногда политика вершится не только силой, а хитростью. Она никогда не была глупа, наивна, быть может, и то только до того момента, как осознала, что ее брат, единственный родной человек, готов продать ее за армию, которая вернула бы ему Железный Трон. Варис был уверен, что нападать бессмысленно, он считал, что для победы необходимо разделить Старков и их союзников, посеять смуту в их рядах. Разделять и властвовать, сказал он, и Дейенерис определенно нравился такой подход. Поэтому она ударила по самому слабому месту в объединенных силах Сансы: Цареубийце. Да, она хотела видеть его мертвым, мечтала об этом моменте с того времени, как научилась думать. Визерис рассказывал ей о смерти отца, о предательстве человека, который поклялся защищать своего короля до последней капли крови. Он обещал, что однажды они вернутся в Вестерос и накажут Джейме Ланнистера. Но дело было не только в этом. Со слов Вариса и Тириона она знала, что Цареубийцу не особо жаловали другие лорды Семи Королевств. Никому не нравились клятвопреступники, особенно – те, что смогли избежать справедливого наказания. Она рассчитывала, что сможет надавить на честь и совесть сторонников Сансы, сможет расколоть их таким образом и избавиться от ненавистного Ланнистера. А после того, как его постигнет заслуженная участь, Кастерли Рок отойдет Тириону, последнему представителю семьи. Тириону, который будет поддерживать ее и заставит своих знаменосцев признать ее. Ее планам не суждено было сбыться. Пока, успокоила себя Дейенерис. Она еще не проиграла. Она отказывалась проигрывать, она отправилась в Вестерос не только ради Железного Трона, он сам по себе ничего не значил. Она хотела вернуть то, что принадлежало ее семье. Удивительно, но она оказалась не последней из династии Таргариенов, как считала после смерти Визериса. Эйгон, сын ее брата Рейгара, да только не от Элии Мартелл, а от Лианны Старк, все это время был спрятан ото всех на самом видном месте. Спрятан под личиной бастарда Нэда Старка. Дейенерис пришлось признать, что лорд Старк действительно больше всех на свете любил свою сестру, раз согласился на предательство, государственную измену ради нее. Он лгал всем ради безопасности Эйгона, и Дейенерис была благодарна за это. Если бы только она могла встретиться с лордом Старком, то сказала бы об этом сама. Она понимала, что именно Эйгон, не она, считался законным наследником Железного Трона. Но они были связаны браком, они были одним целым, мужем и женой. И Дейенерис знала, что Эйгон не пойдет против нее, не станет разрушать ее мечту. Они разделят ее на двоих, сидя как равные на троне их общих предков. Эйгон не раз и не два доказал, что любит ее. Да даже сегодня, когда осадил свою кузину, отпускающую комментарии по поводу детей. Он остался на стороне Дейенерис, как и должен любящий муж. Но Санса Старк действительно ее разозлила. Намекать на бездетность Дейенерис, хвастаясь своим положением, было жестоко. Она была такой же черствой, как ее мать, не способная принять под своей крышей несчастного осиротевшего ребенка. И она считала себя лучше, потому что раздвинула ноги перед одним ублюдком, чтобы произвести на свет второго. Эйгон рассказал ей, просил за свою кузину и ее ребенка. Он был удивительно мягким и великодушным, ее Эйгон. Из него получился бы прекрасный отец, жаль, что она не сможет подарить ему детей. Дейенерис не знала, кто обрюхатил Сансу Старк, да и знать ей не хотелось. Ей достаточно было того, что Эйгон любил Сансу, как сестру, хватало одного взгляда на них, чтобы понять это. И если бы Санса не посягнула на ее земли, ее власть, Дейенерис позволила бы ей жить. Пусть прозябает в своей северной глуши со своим ублюдком. Но Санса назвала себя королевой, Санса протянула свои руки к тому, что не было ее, и Дейенерис не могла этого простить. Королева могла быть только одна, и ею была Дейенерис. Она родилась для этого, она была обещанной принцессой. Она поняла это, когда Миссандея объяснила ей ту маленькую особенность валирийского языка. Она вернула в мир драконов, переродилась под кровавой звездой, что была видна на небосклоне в день смерти ее первого мужа и в день рождения ее детей. Варис появился в шатре практически неслышно. Действительно паук. Дейенерис была рада, что он оказался на ее стороне. Варис был действительно полезным, сейчас – даже больше, чем раньше. Она помнила, что он до этого служил четырем людям, сидящем на престоле, и трое из них были узурпаторами. Но Варис умел красиво говорить и утверждал, что он служит исключительно народу. Его честность подкупала. – Как продвигаются поиски? – спросила Дейенерис, открыто показывая нетерпение, которое приходилось скрывать в Винтерфелле. Она умела вести себя по-королевски, с достоинством, просто иногда ее гнев прорывался сквозь маску вежливого безразличия. – Пока сложно, моя королева, – тихо ответил Варис. Он часто говорил так: почти неслышно, иногда – намеками. Дейенерис была уверена, что именно это – лучшее свидетельство его верности, ведь Варис делал все, чтобы сохранить секреты своей королевы секретами. – Прислуга, похоже, все как один верны леди Сансе и Старкам. Служанки, повара, мальчишки на побегушках, конюшие. – Чем она это заслужила? Как добилась подобного? – Из того, что я узнал, получается, что леди Санса хорошо постаралась, чтобы завоевать любовь и доверие простых людей. Приготовить горячую еду для людей, раздать теплые вещи, когда зима в разгаре, очень просто понравиться людям. Дейенерис скривилась от недовольства. Варис был прав, это действительно было несложно, но создавало для них огромные проблемы. Если люди так обожали Сансу, им будет сложно смириться с ее смертью. – Должен быть кто-то, кому она не нравится. – Они есть, Ваша милость. Никто не может нравиться всем. – Так говори же, – поторопила Дейенерис его. Варис порой был слишком склонен к драматизму. Когда он только предложил переговоры, она сомневалась в его идеи, но потом, под покровом ночи, когда Эйгон уже спал, а другие советники не могли их услышать, он объяснил: они потратят это время, чтобы устранить угрозу ее власти. Дейенерис было все равно, каким образом это случится, и когда ей сообщили, что Эйгон поехал в замок поговорить с кузиной, она надеялась, что он убедит ее сдаться. Но он вернулся без капитуляции, зато с новостями о беременности Сансы. Это расстроило Дейенерис, но Варис только улыбнулся, когда она рассказала. Что только не случается с беременными женщинами, сказал он. Дейенерис эти слова заставили почувствовать смесь ужаса и предвкушения. Она и сама знала, что случиться может многое. Но, как оказалось, Сансу слишком любили, чтобы попросту отравить или подстроить несчастный случай. Ни одна служанка не добавит в питье своей леди лунный чай, не подсыпет сомнительные травы в воду для ванной. Отчасти Дейенерис была рада. Она вспомнила ужас потери собственного ребенка и не желала этого никому, даже Сансе Старк. Более милосердно будет убить их вместе, чем погружать кого-то в ту пучину отчаяния, которую прошла она сама. Она не рассчитывала, что Варис так легко предложит выход из ситуации. Но он не был слишком обременен моралью, когда дело касалось лордов и леди, его действительно волновал в первую очередь простой народ. Именно это и делало его важным для Дейенерис. Ей нужен был кто-то, знающий, в чем нуждаются обычные люди, большинство жителей ее королевства. Она хотела быть любимой людьми, но пока получалось, что северяне, собравшиеся в Винтерфелле, ее только ненавидели. – Некоторые одичалые недовольны решением большинства пристать к леди Сансе, но все они уважают леди Арью. Никто не оспорит ее право после того, как она убила Короля Ночи. – А она, конечно, в жизни не пойдет против сестры, – едко закончила Дейенерис. – Это – Старки, ваша милость, – Варис вдруг задумался. – Хотя, в прошлом сестры Старк были не особо дружны. Дейенерис заинтересованно вскинула бровь. Варис вкратце пересказал ей о несогласиях между Сансой и Арьей. В основном детские стычки двух маленьких девочек, одной из которых нравились красивые платья и галантные рыцари, а другой – хорошие мечи и игры с простолюдинами. Вряд ли такие мелочи могли рассорить сестер сейчас. – Это все бесполезно, – вздохнула Дейенерис. Казалось, ничто не могло вбить клин между Сансой и Арьей Старк. Она надеялась, что отвлечет немного их внимание друг на друга, но ничего не получалось. Она устала от холодного Севера и людей, которые ненавидели ее. Она ожидала некоторой враждебности, но надеялась, что легко сможет переубедить северян, тем более – с их королем на ее стороне. Оказалось, что они предпочли отказаться от него, чем склониться вслед за ним перед ней. Или реальной проблемой стало его происхождение? Так или иначе, Дейенерис думала, что начинать переговоры было ошибкой. Старки словно разгадали их замысел и сами не собирались ни в чем поступаться. Глупые игры в политику Дейенерис мало привлекали, она любила спорить с интересными людьми, но ей совершенно не нравились двойные смыслы, намеки и красноречивые взгляды. Она предпочитала прямоту, хотя иногда играть словами было забавно. Эйгон говорил, что северяне тоже ценят прямоту и честность, но здесь она увидела совершенно другое. Да, люди говорили прямо ей в лицо, что считали ее только копией отца, но это не сильно имело значение. За полными ненависти и презрения словами скрывались мысли, планы и секретные схемы, которые Дейенерис ненавидела всей душой. Люди были фальшивы насквозь, и Санса Старк, святая Санса Старк, которой все так восхищались, была всего лишь гнилым нутром, скрывающимся под красивой оболочкой. Дейенерис хотела наказать Сансу Старк за то, что не ценила свою свободу. Эйгон готов был пойти против ее решений ради той, которую называл сестрой, и Дейенерис почти смирилась. Почти, ведь она все равно собиралась уничтожить Сансу, но она хотя бы пыталась понять, в чем причина такой слепой любви Эйгона. Должно быть, именно в его слепоте. Он просто отказывался видеть, какой на самом деле была Санса, его драгоценная сестра, оказавшаяся не сестрой. – Ни в коем случае, Ваша милость, – возразил Варис. Вот что Дейенерис нравилось в нем: он находил в себе силы возражать ей. – Просто нужно время, чтобы найти подходящий рычаг, на который можно нажать. – Но у нас нет времени, – напомнила она. Времени действительно было в обрез. Ни северная погода, ни их довольно скудные запасы еды не позволяли оставаться у ворот Винтерфелла более, чем на неделю. К тому же, обратная дорога к Королевской Гавани тоже потребует ресурсов, а она предпочла бы добраться туда до Эурона Грейджоя и его наемников, купленных на ее деньги. – Еще есть лорды Запада, они не все в таком восторге от леди Сансы, как сир Джейме, но они довольно настороженно относятся к вам. – Они ненавидят меня, – резюмировала Дейенерис со вздохом. Иногда Варис говорил слишком витиевато. И если это было необходимо было в дипломатии, то сейчас не было нужды использовать красивые фразы с двойными смыслами. Она и так знала, что на Западе ее не переносили. – Они все как один готовы поддержать сира Джейме в качестве лорда Кастерли Рок, и они презирают лорда Тириона за отцеубийство, – мягко пояснил Варис. Возможно, он хотел, чтобы ей показалось, что неприязнь западных лордов не имеет ничего связанного лично с ней, лишь с Джейме и Тирионом Ланнистерами, но Дейенерис понимала, что это неправда. Не сами по себе слова Вариса, нет, то впечатление, которое он пытался создать, было обманчиво. Он не хотел, чтобы Дейенерис думала, что эти люди ненавидят ее. Боялся? Все было возможно. Но Дейенерис не хотела, чтобы ее приближенные боялись ее. Нет, бояться должны только враги, только предатели и отступники. Варис был предупрежден о том, чтобы не предавать ее, и если он оступится снова, она свершит правосудие. Но правосудия ведь не стоит бояться, оно неминуемо, но никогда не заденет невиновного. Дейенерис на миг задумалась: а что, если Варису было чего бояться? Что, если он уже был виновен и просто переживал за свою жизнь, как и другие, кто сталкивался с правосудием, но не желал отвечать за свои проступки? Может ли быть, что после ее предупреждения он снова осмелился пойти против нее? У нее не было причин в это верить. Ни одной причины, кроме настойчивого голоса, повторяющего, что предавший раз предаст снова. Варис, как показывал опыт, предавал с завидной частотой, но Дейенерис все еще верила в то, что он заботился о народе, простых людях. Вот только, не была ли она слишком наивна? И кто сказал, что именно Варис может судить о том, в чем нуждаются простые люди? Он, возможно, и собирал сплетни, но не был образцом бесстрастного суждения. Да и знали ли сами люди, что им нужно? Они могли просто не замечать, что кажущееся белым на самом деле черное. Так много вопросов в последнее время, но так мало ответов. Дейенерис ненавидела то, что начала сомневаться в вещах, которые были простой и знакомой истиной раньше. Так ли ждали Таргариенов в Вестеросе, как любил говорить Визерис? У нее были причины не верить брату, достаточно веские, учитывая, что он обещал совместное будущее на Железном Троне, а потом продал ее замуж. Дейенерис было только слаще вспоминать, что ее брак оказался счастливым в итоге, а Визерис так и не смог воспользоваться армией, ценой которой была его сестра. Так много вопросов. Так много проблем, решения которых она не видела, как на них не посмотри. Конечно, выход всегда был, Дейенерис давно это поняла. У нее были драконы, у нее была власть и любовь ее людей, у нее была воля к победе над своими врагами. Но она хотела бы немного покоя, а не искать способы расправиться с теми, кто ставил под сомнение ее власть, ее законное право на трон предков. Возможно, Таргариенов на самом деле не ждали, но стоило. Люди должны были помнить, что Эйгон и его сестры завоевали Семь Королевств со своими драконами. Они должны были понимать, что Таргариены всегда будут королями и королевами Вестероса. Дейенерис не понимала: Эйгона, Висенью и Рейнис люди любили и прославляли. Люди едва ли не поклонялись им, с готовностью преклонили колено и признали своими правителями. Но теперь, триста лет спустя, люди проклинали ее, называли ее безумной и наотрез отказывались признавать ее. Она хотела, чтобы ее любили, но если не будут любить – пусть боятся. Железный Трон принадлежал ей и Эйгону, Семь Королевств принадлежали им. Возможно, ей просто стоило последовать примеру предков и сжечь один замок дотла, превратить его в оплавленный камень, а всех его обитателей – в горстку пепла. Дейенерис не хотела быть королевой выжженной земли, но это могло заставить других, надменных лордов, считающих себя равными ей, подчиниться. Не существовало власти без жестокости. Иногда людям жестокостью казалась справедливость, но Дейенерис понимала, что лишнее милосердие – слабость. Она уговорила Дрого однажды на милосердие, она спасла женщин, прислушалась к той ведьме, и это привело к смерти ее мужа и ребенка. С того времени Дейенерис помнила: люди платили за милосердие жестокостью. – Что думает мой мастер над шептунами о Эйгоне первом и его сестрах? – поинтересовалась она, все еще думая о том, как заставить лордов подчиниться. – Они совершили то, что казалось всем невозможным, объединив Семь Королевств под своим правлением, – уклончиво ответил Варис. Дейенерис слегка нахмурилась. Она делала услышать его мнение, а не давно знакомую истину. Он явно правильно истолковал ее взгляд, потому что через несколько секунд продолжил: – Ваши предки использовали все свои ресурсы, в том числе драконов, чтобы получить преимущество над королями Семи Королевств. Он все еще увиливал от ответа, но Дейенерис уже видела, куда он клонил. Поэтому решила задать интересующий ее вопрос: – Вы не одобряете? – Я считаю, что они поступили дальновидно и взвешенно, Ваша милость, – ненавязчиво поправил ее Варис, – хотя я никогда не был поклонником чрезмерного насилия. – Что есть чрезмерность? – спросила тогда Дейенерис. Не у Вариса, скорее у богов, если они вообще были. Скорее у себя, потому что она поклялась давно, что не позволит кому-то принимать решения за нее, диктовать ей условия и определять ее жизнь. Она была сама себе хозяйкой, она не нуждалась в других, которые могли бы указать ей, что правильно, а что – нет. И все же, она никогда не задумывалась о подобном. Вера говорила о чрезмерности и недостойном потакании низменным прихотям, но Дейенерис не знала, где та самая мера. Где мера насилия, которое может использовать правитель для восстановления порядка и справедливости на своих землях? Существует ли она? Или справедливость и есть то высшее благо, ради которого можно переступить меры, определенные обществом? Потому что именно люди решали, что чрезмерно, а что вписывается в рамки нормальности, а это значило, что Дейенерис могла эти рамки изменить. – Ваша милость… – пробормотал Варис. – Можете не отвечать, – махнула рукой Дейенерис. – На этот вопрос мне самой предстоит дать ответ. Варис поклонился, но в его глазах Дейенерис заметила любопытство. Он не слишком скрывал его. Она понимала, что человек с таким опытом придворных интриг, как у него, показывает на своем лице только то, что хочет дать другим увидеть. По крайней мере в привычных для него жизненных ситуациях. Вот если бы она поставила его перед Дрогоном, Варис мог быть куда более искренним с ней. Но Дейенерис не нужны были его эмоции, она ждала от него совета и нуждалась в его честных словах. Какая разница, за какими улыбками он прячется, какой нейтральной вежливостью прикрывает себя? Ей следовало научиться лучше читать людей. Она не могла всегда полагаться на Вариса в том, чтобы получать информацию, хотя для этого он и был в ее Совете и при ее дворе. Но Дейенерис иногда не с первого раза видела обман, скрытые мотивы, двусмысленные речи. А честных людей было так мало. Ей повезло найти себе мужа, которого не придется перепроверять, каждое действие которого не придется толковать. Пожалуй, единственным недостатком Эйгона была его привязанность к семье со стороны матери. Но ее можно было устранить, можно было показать настоящее лицо Сансы Старк. Или, может, Дейенерис не стоило так сильно над этим задумываться. В конце концов, Санса Старк не была ей соперницей, уж в этом Варис оказался прав. Она, конечно, умрет, как заслуживают все мятежники против короны, но такой ли большой проблемой она была? – Что бы вы сделали на месте моих предков, лорд Варис? – спросила Дейенерис. Что бы о ней не говорила Санса Старк, она хотела заботиться о простых людях. Варис загадочно улыбнулся, словно именно этого вопроса и ждал. Хотя, кто его знает, может, так и было. Дейенерис хотелось думать, что она не столь предсказуема, но это тоже не имело значения пока. Сейчас ей было действительно интересно услышать ответ, хотя она готова была признать, что задала вопрос, чтобы напомнить Варису о его месте. Он не был одним из Таргариенов, за его спиной не стояли поколения королей, поколения драконьих всадников. Он не завоевывал Вестерос, ни тогда, ни сейчас. Его мнение имеет значение до тих пор, пока его готова слушать она. – Есть два способа покорить страну, Ваша милость, – заговорил наконец Варис. Дейенерис заинтересованно хмыкнула. У Вариса было достаточно опыта, которым он с готовностью делился, а она была не против послушать. – Можно сначала завоевать землю, а потом – одобрение людей, а можно и наоборот: начать завоевание из сердец народа, и тогда они сами подарят вам землю. – Не знаю, смогу ли я завоевать сердца, которые отравляют против меня каждый день, – возразила Дейенерис. – Быть может, для меня эта возможность уже потеряна. Она не знала, верила в это или просто хотела верить. Нет, Дейенерис хотелось бы верить, что она может получить любовь людей, без лишнего кровопролития получить то, что было ее по праву. Она была из дома Таргариен, их слова "Пламя и кровь", но это не значило, что она хотела уничтожать простых людей только потому, что они пошли за своими упрямыми и глупыми лордами. Возможно, ей действительно стоило сделать пример из одного замка, сломить сопротивление домов Вестероса одним актом демонстрации силы. Наверное, Риверран неплохо подошел бы для реализации ее целей. Символично, ведь ее предки именно в Речных землях сделали то же самое: оставили руины от Харенхолла в напоминание следующим поколениям о том, что не стоит идти против дракона. К тому же Риверраном владел дядя Сансы Старк, если она хотела сделать заявление для всех своих противников, ей стоило выбрать то, что будет иметь для них значение. Интересно, изменится ли ледяное лицо Сансы Старк, когда она узнает о гибели ее дяди? Поймет ли она, что именно ее поведение, ее упрямство и гордость стали причиной его смерти? Смертей всех обитателей замка. Хотя, Дейенерис готова была дать шанс тем, кто покинет своего лорда и согласится преклонить колено перед ней. Это было бы правильно, слуги не имеют влияния на решения хозяев. Скажут ли люди, что она безумна, как ее отец, если она сделает это? Назовут ли ее жестокой и кровожадной? На самом деле это не имело значения, сейчас важен был Железный Трон, а уже когда она займет свое место на нем, они с Эйгоном принесут мир и процветание во все свои земли. Тогда люди начнут любить их, а пока могут и ненавидеть. – Есть еще одна вещь: не менее важная и тем более не менее правдивая, – нарушил вдруг ее раздумий Варис. Дейенерис подняла на него взгляд. Его понимающее выражение лица сказало ей достаточно. – Многие с ней не соглашаются, но многие тем не менее ею пользуются. Иногда можно пожертвовать десятками, чтобы спасти тысячи. Значило ли это, что он понимал, о чем она думала? Дейенерис знала, что он не считал жизни Сансы Старк и ее нерожденного ублюдка важными, что для него они ничего не значили, в отличие от жизней сотен северных крестьян, которые вовсе не должны были погибнуть вместе со своей леди. Слова Вариса можно было понимать, как одобрение, и пусть она в нем не нуждалась, ведь это она была королевой, а он – лишь одним из ее советников, но если бы ее не поддерживали даже ее приближенные… Что ж, пожалуй, об этом не стоило беспокоиться. Если в ближайшее время не найдется способ избавиться от Сансы Старк, она может оседлать Дрогона и отправиться к Риверрану. Она, конечно, даст Эдмуру Талли шанс сдаться и преклонить колено перед ней, но в случае отказа превратит Риверран во второй Харенхолл. Тогда она вернется на Север и спросит еще раз, готовы ли лорды и леди признать ее королевой. Прежде, чем она успела ответить Варису, возле шатра послышался шум. Обычно никто не прерывал ее встреч с мастером над шептунами, все знали, что то, что они обсуждают, не предназначено для чужих ушей. Разве что Эйгон решил найти ее, что было бы несколько некстати. – Кхалиси, – послышалось от входа в шатер. Дейенерис нахмурилась. – Входите. Один из ее дотракийских всадников тут же появился внутри, ведя за собой незнакомого Дейенерис мужчину. Она бросила взгляд на Вариса и поняла, что тот незнакомца хорошо знал. Что ж, это могло оказаться интересно. Она позволила появившимся от беспокойства морщинкам между бровей разгладиться и выжидающе посмотрела на Вариса. – Ваша милость, сир Бронн Черноводный, – без особой церемонности произнес Варис в ответ. – Никогда о таком не слышала, – безразлично бросила Дейенерис. И, не дожидаясь ответа, что, она хорошо это видела, готов был сорваться с губ так называемого сира Бронна, резко спросила: – Что вы делали в моем лагере? – Я пришел предложить свои услуги, – не увиливая ответил сир Бронн. – Ваши услуги? – она подняла одну бровь в притворном изумлении. – Мне? – Нет, лорду Тириону. Я раньше часто работал на него. Значит, он был наемником, получившим рыцарский титул от Ланнистеров. Очевидно, ненадежным и готовым за деньги продать даже мать родную, иначе Дейенерис увидела бы его в окружении Тириона давно. Они достаточно долго пробыли на Драконьем Камне, чтобы верные люди сами прибыли с разных концов Вестероса. Только никто не прибыл. Ни один человек, кроме тех союзников, что уже были у Дейенерис, не собирался добровольно поддержать ее. Лишь Король Севера явился просить ее помощи на равных и равным же ей стал после того, как они произнесли клятвы перед септоном. Да, Визерис все же лгал. – Но я не против оказать услугу вам за достойное вознаграждение, – продолжил вдруг сир Бронн. Дейенерис он не нравился. Слишком хитро блестели глаза на небритом лице, слишком легко он разбрасывался предложениями. Впрочем, возможно его стоило выслушать. Что она теряла, кроме нескольких минут времени? Если этот человек действительно был наемником, у него не было таких обременительных вещей, как совесть, честь и преданность. Она могла просто попытаться перекупить его, но ей для начала нужно было знать, какую цену он запросит. Дейенерис решила сменить недоверие на милость. – Как вы оказались на Севере, сир Бронн? – спросила она с легким любопытством. Даарио на него покупался всегда, а этот не мог быть хитрее. – Королева Серсея отправила меня с целью убить ее братьев, – с готовностью ответил он. Дейенерис удивилась: она знала, что Серсея ненавидела Тириона, но Цареубийца ведь был ее любовником. Она припоминала, что ей говорили что-то такое. Но что он должен был сделать, чтобы она пошла на подобное? – Представьте себе мое разочарование, когда я приехал и выяснил, что она мертва. Моя награда была довольно привлекательной, поэтому я несколько расстроился. – И что же вам обещали? – Риверран, Ваша милость. Какая наглость, поразилась Дейенерис. Риверран был больше, чем должен запросить какой-нибудь наемник за свою работу. С другой стороны, замков у нее было полно, а часть точно останется пустой после того, как она вернет под свою власть все свои земли. Почему бы не предложить этому сиру Бронну высшую цену и посмотреть, что из этого получится? В худшем случае всегда можно избавиться от него. – Можете быть уверены, я найду чем отплатить вам, если ваши услуги заинтересуют меня. Что вы можете предложить мне, чтобы получить свою плату? Сир Бронн усмехнулся, хищно и как-то снисходительно. Дейенерис он не нравился все больше. – Ваша милость, знаете ли вы, что я пробрался в ваш лагерь с Винтерфелла?