The once and future queen

Представление, в которое превратились переговоры с Дейенерис Таргариен, действительно утомляло Сансу. Она уже не была уверена, что это – хорошая идея, но со всех сторон ей говорили, что им необходимо потянуть время. Арья почему-то была уверена, что Дейенерис уберется сама, Джейме и Бриенна готовили Винтерфелл к потенциальной осаде, Бран проводил большую часть времени в Богороще, выжидая чего-то. От нее явно скрывали часть информации, и Сансе это не нравилось. Ей оставили самую незавидную роль – играть в политику с безумной королевой, в то время как остальные занимались своими делами. Часто куда более приятными делами, если судить по хитроватому выражению лица Арьи за завтраком. Санса прекрасно видела, что ее сестра очарована Эдриком Дейном. И она прекрасно понимала Арью: сир Дейн был настоящим красавцем, сильным и смелым мужчиной с приятным характером. Но ничего хорошего из этого получиться не могло. Каков был шанс, что Эдрик Дейн променяет свой дом, титул и семью на любовь Арьи? Минимальный. Эдрик Дейн был человеком чести, он никогда бы не отступился от своего долга. Санса научилась уважать подобное в людях, хотя сама в последнее время часто задумывалась о понятиях долга и чести. Все же эти слова были частью девиза дома ее матери. Но, любила напоминать себе Санса, они шли после семьи, а значит – все в этом мире шло после семьи. Она поставит семью на первое место, будет выполнять свой долг, пока это не будет идти вразрез с интересами семьи, и будет поступать по чести, если это не будет мешать исполнению ее долга. Пусть ее называют беспринципной, Санса понимала, что одну и ту же вещь можно называть разными именами. Кто-то говорит: "жадный", другой – "бережливый", кто-то обвиняет: "неуступчивый", другой оправдывает: "целеустремленный", кто-то жалуется: "упрямый", другой хвалит: "настойчивый". Любой слух можно превратить себе в пользу и врагу во вред. Любую черту можно представить в выгодном свете. Восприятие людей легко изменить, главное – знать, о чем они думают. Простой народ не может управлять самим собой, ему нужно кому-то подчиняться. А подчиняться гораздо легче, когда правителя либо любят, либо боятся. Санса не хотела, чтобы ее боялись, она видела, что любовь подданных обеспечивала преданность куда надежнее, чем страх. Ее советники пытались предугадать, о чем пойдет речь дальше, но никто не имел ни малейшего понятия, что творилось в голове Дейенерис. Кроме, пожалуй, очевидных попыток отколоть самое слабое звено – Западные земли, что оказалось не так просто. Но попытки избавиться от Джейме Ланнистера были не настолько хорошо продуманными, или просто Дейенерис не ожидала, что у Сансы найдутся контраргументы. Даже если бы Сансе был неприятен Джейме, она не стала рисковать частью своих земель, как не стала бы демонстрировать, что готова отдать одного из своих людей на чужое требование. За это ее вряд ли полюбят подданные. Но дело больше всего было в том, что Джейме ей нравился. Он был хорошим собеседником, у него было специфическое чувство юмора, которое, тем не менее, нравилось Сансе, он был верен своему слову и обладал сильным характером. Это все делало Джейме Ланнистера одним из тех людей, в компании которых Санса предпочитала проводить свое время в последние недели. Тем более Джейме знал гораздо больше о ней, чем остальные ее советники, и ни разу в его глазах Санса не увидела осуждения. Она понимала, что он не знал всю правду, многие на его месте ненавидели или презирали бы Сансу. А еще Джейме одним своим видом раздражал Дейенерис и Эйгона. Это было одной из причин, почему Санса попросила его проводить ее в зал переговоров. В конце концов он был одним из ее доверенных советников, верховным лордом одного из четырех королевств, что признали ее власть. Выше него по статусу были, пожалуй, только Бран, Арья и лорд Ройс, который был знаменосцем Робина, но в то же время протектором Долины и Десницей королевы. Ее выбор был с одной стороны очевиден, с другой – она надеялась, что это положит конец разговорам о том, чтобы передать Джейме Таргариенам для казни. Пусть Дейенерис не признавала ее власть, уже то, что они вели переговоры, означало, что она не могла позволить себе атаковать. Поэтому Санса собиралась громко заявить: "Вот человек, которому я доверяю, которого я ценю. Не ждите, что я откажусь от него". Джейме уже ждал ее в коридоре. Она заметила сомнение на его лице, и это заставило ее почувствовать раздражение. Он сомневался в ее решении? Или в себе? И то, и другое было недопустимо. Раз уж он назвал ее своей королевой, ему стоило научиться принимать ее решения, даже если он считал их неправильными. Что же до сомнений в самом себе, то все люди делали ошибки. Джейме в этом плане был не лучше и не хуже других. Все презирали его за убийство Эйриса Таргариена, но этим он спас столько людей, столько невинных жизней, что большинство его ненавистников должны были упасть перед ним на колени и просить прощения. Остальное же было практически мелочами в глазах Сансы. – Почему вы не сообщили, что уже ждете меня? – поинтересовалась Санса, принимая предложенную руку. Она могла бы появиться сама, как вчера, но у нее было достаточно причин, чтобы вместо этого попросить о сопровождении. – Вопреки всеобщему мнению, меня воспитывали в детстве и у меня есть манеры, ваша милость, – заметил Джейме. Санса нахмурилась. Он прекрасно знал, что она ненавидела это обращение, но использовал его, а значит – она как-то его задела. – Не пристало мужчине торопить леди, а тем более – королеву. – Глупости, – бросила Санса, внимательно изучая его выражение. – Вы – мой советник, и я предпочитаю честность во всем, даже в таких мелочах. И если я задерживаюсь, я хочу, чтобы меня поторопили, а не обсуждали за спиной. Потому что люди всегда обсуждали друг друга за спиной. Сплетни могли как играть на руку, так и создавать кучу проблем. – Конечно, моя королева, – примирительно согласился Джейме. И вдруг добавил: – Мне стоило догадаться, что вы, Старки, будете отличаться от всех остальных в этом. Санса не знала, считать это комплиментом или насмешкой. С Джейме она никогда не была уверена до конца. Но это было по-своему интересно, ведь он относился к ней, как к человеку, к живой, реальной женщине, пусть и обладающей властью над ним. Властью, которую он сам дал ей в руки. Санса решила не задаваться в очередной раз вопросом, зачем он это сделал. Должно быть, у него были свои причины. Ее они не касались, только не теперь, когда она приняла предложенную власть. Возле отведенной для переговоров комнаты собрались члены совета Сансы. Сегодня отсутствовала леди Мормонт, ее обязанности не позволили ей участвовать. Представители вольного народа по-прежнему не изъявили желания присутствовать, а выделять кого-либо из оставшихся лордов и леди Санса пока не хотела. В конце концов, большинство будет считать, что главной ролью леди Мормонт в первый день переговоров было отразить одну из атак Таргариенов против Джейме Ланнистера. Арья окинула ее любопытным взглядом, но ничего не сказала. К счастью, потому что Санса была не в настроении отвечать на комментарии по поводу ее поведения. Ей хотелось спокойствия, хотелось немного хотя бы не думать о вражеской армии у ворот и нелепостях, которые Дейенерис сейчас попытается превратить в проблемы просто чтобы потянуть время. Бран прямо сказал, что это было главной целью Дейенерис. Она пыталась найти слабое место в лагере Сансы, и это было умно и логично, пусть и рискованно, учитывая, что ее люди стояли лагерем вокруг укрепленного замка посреди зимы. Но, пожалуй, Санса на ее месте сделала бы то же самое. Возможно, заставила бы врага поверить, что сдалась и приняла его условия, прежде, чем нанести удар. Да, Санса не стояла бы под стенами, она ушла бы, усыпила бы бдительность и напала, когда ее уже не ждали. Солдаты, стоящие по обе стороны двери, рывком распахнули ее, и Санса, сопровождаемая Джейме, первой вошла в комнату. Через другую дверь в то же время вошли Дейенерис и Эйгон. Конечно, они умели сдерживать свои эмоции, но Санса все равно поняла, что они были шокированы и разгневаны ее появлением. Она частично именно на это рассчитывала. Конечно, кто-то мог бы сказать, что ей не стоило дергать за хвост спящего дракона, но этот дракон уже сидел под воротами ее замка и ждал удачного момента, чтобы напасть. Почему бы ей тогда не позволить себе получить немного удовольствия от этих семь раз проклятых переговоров? Под многочисленными взглядами Санса прошла до своего стула, пытаясь не улыбаться. Кто бы ни пошел на ту шутку со стульями, он попал прямо в цель, хоть в тот момент Санса вовсе не хотела лишний раз тыкать Дейенерис в реальную разницу их с Эйгоном статусов, по крайней мере не слишком сильно. Судя по всему, Джейме понимал по крайней мере частично ее намерения, потому что он бережно поддержал ее под локоть, балансируя на тонкой грани между почтительностью и непозволительной близостью. Если бы он был ее родственником, никто бы не посмотрел косо. Возможно не посмотрел бы, фыркнула про себя Санса, вспоминая об отношениях Джейме и Серсеи, которые были всего лишь слухом, но все понимали, что он не нуждается в большем подтверждении, чем поведение самих Джейме и Серсеи. Санса сама не понимала, как могла забыть об отношениях Джейме и Серсеи, как из ее головы могло вылететь что-то подобное. – Моя королева, – проговорил Джейме, склоняясь и легко прикасаясь губами к ее руке. – Спасибо, лорд Джейме, – ответила Санса. Конечно, она не могла проявить откровенное пренебрежение, сев раньше, чем ее незваные гости. Напротив нее Дейенерис рассматривала ее и Джейме, на что Сансе хотелось рассмеяться. Что она увидела здесь? Джейме поклонился ей и поспешно отошел до своего места по правую руку от Десницы королевы. – Кузен, королева Дейенерис, – нарочито вежливо поприветствовала Санса. – Санса, – ответил Эйгон. Вообще это можно было бы счесть излишней фамильярностью, ведь Санса не называла его по имени, а значит – не признавала такой близости между ними. Разводить дискуссию вокруг этого Санса не собиралась, но это не значило, что она не заметила. Она почувствовала невыносимое облегчение, когда наконец смогла опуститься на свой стул. С каждым днем она все больше и больше чувствовала усталость и быстрою утомляемость, простые действия требовали больше усилий. Но сейчас Санса не могла позволить себе отдыхать слишком много, не могла позволить себе передать больше дел своему совету или лордам и леди, не в последнюю очередь потому, что до сих пор была не до конца уверена, кому можно доверять. Или даже если доверяла, не знала наверняка, справятся ли люди с заданиями, которые она доверила бы им. Получалось, что пока Север не будет крепко стоять на ногах, Санса должна была сдерживать себя и быть внимательной. Она заинтересованно отметила тяжелый взгляд, которым одарил Джейме Тирион. Ей сложно было понять, почему Тириону вдруг не нравилась демонстрация доверительных отношений между ней и ее братом. Не могло же быть все дело в том, что Санса была однажды, пусть только названа, но женой Тириона. Она не думала, что ее первый муж был заинтересован в ней, скорее он видел ее ребенком, к которому проявлял сочувствие. Хотя все могло быть значительно проще: Тирион мог считать, что Западные земли и Кастерли Рок должны принадлежать ему, ведь Джейме отказался от своих прав на наследство, приняв клятву Королевской Гвардии. С одной стороны он был бы в этом несомненно прав, ведь никто на самом деле не освобождал Джейме от его клятвы. С другой – сам Тирион вряд ли мог претендовать на наследство, оставшееся после отца, которого он убил. За грех отцеубийства его должны были казнить, но Санса не стала говорить об этом. Тирион когда-то был добр к ней, пока он не начинал активно выступать против нее и ее людей, она не станет поднимать этот вопрос. Тем более ей стоило сохранить хоть что-то в качестве секретного оружия. Ее взгляд скользнул по людям, сидящим напротив нее. Сир Давос чувствовал себя явно неудобно и даже не пытался это скрыть. Один из воинов-безупречных с суровым лицом смотрел вперед, неподвижный, словно статуя, и готовый в любой момент выполнить приказания своей королевы. Девушка с экзотической внешностью, роль которой Санса не могла определить, выглядела откровенно враждебно. Джорах Мормонт разрывался между чувством неловкости под взглядами других лордов и гордостью, о которой так и кричали его расправленные плечи и спокойный взгляд. По лицу лорда Вариса как обычно ничего невозможно было прочитать. Санса надеялась, что ее советники не были настолько же очевидными. По крайней мере она знала, что отрешенное выражение Брана и непробиваемый фасад Арьи не дадут их оппонентам увидеть ничего. Большинство остальных, конечно, умели держать лицо, но не так хорошо, как лорд Варис, Бран или даже Дейенерис, Сансе тут следовало отдать ей должное. – Королева Дейенерис все еще желает вести переговоры, – отстраненно заметила Санса. Да, это было очевидно, но она не желала начинать с наступления, как и не хотела зря тратить время. – Между нами еще достаточно нерешенных вопросов. Вы разве так не считаете? – Дейенерис подняла бровь в жесте легкого любопытства. Она была превосходной актрисой и знала это. Она умела пользоваться масками, но все равно сохраняла чувство собственного достоинства, словно давала четко понять, что она только потакала окружающим, играла, пока они не переходили границ, которые она считала допустимыми. В этом было истинно женское кокетство, хитрость и непонятная Сансе игривость. Все это было правдой ровно до тех пор, пока гнев не брал над ней верх. Возможно, это и было знаменитым таргариеновским безумием? Неспособность полностью контролировать себя, свои эмоции, необъятный гнев, одолеваемый человека, поглощая всю его холодность ума, все здравомыслие, весь контроль. Это было довольно пугающе, никакое величие, никакая сила и могущество не стоили подобного. Санса подозревала, что кровосмешение в роду Таргариенов было реальной причиной безумия. То ли боги наказывали их за поколения противоестественных браков, то ли любая магия имела свою цену, и Таргариены за способности контроля над драконами платили таким образом. Бран и Арья говорили, что за все способности приходится платить, и, судя по тому, как изменились ее брат и сестра, это была чистая правда. Сансе было все равно, в чем была причина, но она видела четко, что даже будучи ровесниками, Эйгон и Дейенерис сильно отличались: в ней горело пламя безумия, в котором она готова была сжечь всех врагов, но единственное, в чем можно было обвинить Эйгона – безумная любовь. Возможно, ее ребенок не унаследует болезни предков, в нем же не так много было проклятой крови безумцев. – Кажется, еще вчера вас не волновало мое мнение, – сухо заметила Санса. – Вы так непостоянны. Дейенерис проигнорировала эту попытку задеть ее. Санса и сама должна была признать, что звучало немного глупо. Но Дейенерис банально ей не нравилась и она все еще не собиралась вестись на провокацию и первой поднимать спорные вопросы. Это Дейенерис пришла в ее дом. Это солдаты Дейенерис мерзли и голодали под стенами Винтерфелла. Если Дейенерис хотела бросать бессмысленные фразы, что ж, будь по ее. Санса могла делать это весь день. К счастью, этого не потребовалось, после обмена еще несколькими ничего не значащими репликами Дейенерис надоело и она наконец задала вопрос ближе к сути: – Как вам помогло в войне то драконье стекло, которое предоставил Драконий Камень? – Вы всерьез решили стянуть с нас долг за то, что мы победили тварей, которые угрожали всем людям Вестероса? – спросила Санса. Она понимала, что если Дейенерис подняла этот вопрос, то ответ очевидно утвердительный. Но ей необходимо было время, хотя бы минутка, чтобы собраться с мыслями. Она не была уверена, какую стратегию стоит избрать сейчас, что сказать, чтобы отбиться или лучше – завести Дейенерис в глухой угол. Только говорить о чести было бы бесполезно, для Дейенерис это явно было пустым звуком, как по большей части и для Сансы. К чести удобно было взывать, когда правда вроде бы на твоей стороне, но она сразу становилась мертвым грузом, когда понятие чести играло против тебя. К тому же каждый понимал ее по-своему, что не добавляло надежности в аргументации. В том, чтобы требовать возвращения долга, не было ничего бесчестного. Белые ходоки уже не угрожали Вестеросу, Дейенерис, будучи весьма красноречивой женщиной, могла даже поставить под вопрос серьезность этой угрозы, выставив Сансу в неудобном свете. Возможно, Эйгон не позволил бы ей преуменьшать значение борьбы с Иными, но Санса знала, что он вряд ли пойдет против своей жены. Тем более у Дейенерис не было никакой договоренности с Сансой, только с Эйгоном, отношение которого к Северу было поставлено под вопрос еще при первой встрече. Вопрос, на который Эйгон сам дал ответ. Не такой, как хотелось бы Сансе, но довольно очевидный. Бран ведь говорил, что он любит Дейенерис, что заставило Сансу наивно надеяться, что, узнав о своем происхождении, Эйгон выберет ее. Пусть Дейенерис и была его ближайшей кровной родственницей, он ее не знал, он не рос с мыслью, что они связаны. Не удивительно, что он видел в ней женщину, а в Сансе – только сестру. Как бы ей ни было от этого больно, Эйгон однозначно дал понять: он останется верен своей жене, даже если она оказалась родной сестрой его отца. Возможно, Санса признала бы, что это заслуживало уважения, если бы не была так разочарована решением Эйгона. Проблема была в том, что ей нечем было отдавать долг. Она даже не знала, сколько денег было в казне ее новосозданного государства сейчас, сколько они могли протянуть, если вдруг закончится продовольствие. Север был разграблен и обескровлен, Речные земли в последние годы превратились на постоянное место военных действий, ситуация в Долине была немного лучше, но Санса понятия не имела, какие убытки понесли эти земли в результате правления Мизинца, по поводу финансовой ситуации с Западными землями – она не была уверена, но что-то подсказывало, что Джоффри, Томмен и Серсея не были самыми бережливым правителями. – Что ж, вы могли не вступать в бой, – пренебрежительно пожала плечами Дейенерис. – Но это ведь было в ваших интересах защищаться, вы в первую очередь спасали себя. Все понимали, что она права. Не нужно быть гением, чтобы разместить между собой и врагом чужую армию, но также не требовалось много ума, чтобы понять, что при столкновении с такой армией варианта два: победа или смерть. Оказавшись перед лицом врага, с которым невозможно договориться, остается только дать бой. Теперь не стоило даже пытаться говорить об общем благе и жизнях всех людей Вестероса. Сансу, признаться, не интересовали все люди, только ее. Заботиться о них было ее долгом. Если бы Дейенерис понимала значение этого слова, ее армии не стояли бы под стенами Винтерфелла. Но это никак не успокаивало, никак не давало понять, что же стоит ответить Сансе, чтобы хотя бы сохранить лицо, чтобы не выглядеть беспомощной. – Моя королева, вы позволите? – прервал поток ее мыслей Джейме. Она понятия не имела, что он собирался сказать, но кивнула. Обращение привычно грело душу. – Раз уж речь пошла о долгах, Железный Трон задолжал дому Ланнистер немалую сумму. Ваш десница и лорд Варис несомненно упоминали об этом. – Это не мой долг, – спокойно возразила Дейенерис. – Конечно, не ваш лично. Его унаследует тот, кто займет Железный Трон. Джейме не хотел давать ей шанса, хотя и делал это довольно неловко. Но его идея создавала возможность, которой Санса готова была воспользоваться. Правда, если она это сделает, окончательно отрежет пути к примирению с Эйгоном. – Вы хотите, чтобы я вернула деньги, которые тратила сначала ваша сестра с ее мужем-узурпатором, а затем – ваши ублюдки? – едва сдерживая гнев спросила Дейенерис. Практически в одно мгновение ее спокойствие сменилось полыхающий пламенем нескрываемой ненависти. – Скорее деньги, которые удержали страну на плаву после того, как действия сначала вашего брата и матери вашего мужа, а потом – вашего отца, привели к восстанию. Сансе казалось, что Дейенерис готова взорваться, но Эйгон остановил ее. Накрыл ее сжатую в кулак руку своей ладонью, дождался, пока она переведет взгляд на него, и кивнул. Она расслабилась под его касаниями, под его мягким взглядом. Санса почувствовала зависть, но взяла себя в руки, не позволяя себе даже думать о подобном. Оно того не стоило, Эйгон того не стоил. Ей необходимо было окончательно и бесповоротно выбросить его из головы, но прав был Джейме: если действительно любишь, то готов стерпеть любое от любимого человека. – Санса, ты должна понимать, – твердо начал Эйгон, обернувшись к ней, – что требования Ланнистера не только безосновательны, но в целом ненормальны. Дени не имеет никакого отношения к долгам Железного Трона. – Железному Банку вы так же ответите? – вмешалась Арья прежде, чем Санса успела ответить. Она говорила мягко, словно с непослушным ребенком, но без улыбки, без вообще какого-либо выражения на лице. – Их это не будет интересовать. И они очень не любят, когда им не возвращают долги, поверьте мне. – Кажется, вы отлично осведомлены, леди Арья, – заметил лорд Варис тем своим тоном, который использовал, когда хотел вытянуть дополнительную информацию из собеседника. – Более чем, – она даже взглядом его не удостоила, сосредоточившись на Дейенерис и Эйгоне. Санса никогда еще не видела, чтобы Арья смотрела на кого-то с такой открытой враждебностью. – Избирательная преемственность не пройдет, Джон. Либо твоя жена считает себя владелицей Железного Трона и принимает ответственность вместе с привилегиями, либо, не желая отвечать за действия своих предшественников, пусть отправляется играть в принцесс и драконов куда-то подальше отсюда. Ее слова были жестокими, они напомнили Сансе о том времени, когда она была всего лишь глупой девчонкой, не понимающей, что власть есть ответственность. Арья всегда была в этом плане умнее, ей всегда было легче наладить отношения с простыми людьми, с тем, кто был объектами их власти. Арья всегда видела, что банкеты, турниры и охоты не составляли суть власти. Арья была в этом плане ближе к отцу, тогда как Санса слушала мать, которая любила повторять, что главные обязанности леди – родить своему мужу наследников и заведовать хозяйством и слугами. Никто не говорил Сансе, что ей придется брать на себя ответственность, что ей придется принимать решения куда важнее, чем количество блюд, которые подать на банкет в честь дня рождения ее лорда-мужа. Слова Арьи были жестокими, но теперь, с позиции своего опыта, Санса понимала, что они не были несправедливыми тогда. Сансе казалось, что Арья просто ненавидела ее, но Арья же пыталась раскрыть ее глаза. Только вот Эйгону явно не понравилось отношение Арьи, его лицо потемнело от гнева, глаза сузились, словно он оценивал Арью, оценивал ее слова. Кажется, он был еще немного удивлен, словно не ожидал, что Арья решит так открыто противостоять ему. Они всегда были близки, всегда наслаждались доверительными отношениями. Санса знала, что они раньше посмеивались над ней за ее спиной, Арья ей давно рассказала об этом. Между ними не было секретов, они не могли дать противникам такого оружия против себя. Ей до сих пор было немного горько, хотя она понимала, что заслужила это. Действительно ли Эйгон верил, что Арья никогда не будет полностью на стороне Сансы, полностью против него? – Я не думал, что ты тоже научилась играть в эти игры, Арья, – голос Эйгона стал тяжелым и в нем легко можно было услышать неодобрение. – Я многому научилась, – многозначительно заметила Арья. Санса вспомнила, как нашла в вещах Арьи лицо Уолдера, как была напугана странными привычками своей сестры. Краем глаза она заметила, как вздрогнул Джейме, и подумала, что, должно быть, он знает об Арье, раз так реагирует на каждый ее намек. – Достаточно, чтобы ставить себя на один уровень с Железным Банком, как я понимаю, – резко отозвалась Дейенерис. Она не была в бешенстве, как, судя по предположениям Сансы, должна была после подобных слов. Словно ожидала их. – Более чем, – с нажимом повторила Арья. Санса очень надеялась, что Арья не собирается раскрыть сейчас свою тайну, лишить их огромнейшего преимущества, пусть даже запугав противника по ходу. Для хладнокровного убийцы она иногда была слишком эмоциональной, слишком импульсивной. Отец называл это волчьей кровью, говорил, что его сестра была такой же. Санса надеялась, что Арья на самом деле не была похожа на тетю Лианну. Тетя Лианна была наивной девочкой, чья импульсивность привела к ее ранней смерти. Арью хотя бы нельзя было назвать наивной. Она заметила странное, оценивающие выражение лица лорда Вариса. Он редко позволял себе проявлять эмоции, даже менее вероятно – что какая-то эмоция проскользнула мимо его многолетнего самоконтроля. Санса в это не верила. Паук хотел, чтобы это заметили, но Санса не могла понять почему. Давал таким образом понять своей королеве, что к Арье стоит присмотреться? Хотел заставить Арью или Сансу переживать по поводу его интереса? Решил снова сменить сторону? Она поймала себя на том, что отвлеклась от обсуждения, слишком сильно задумалась о мотивациях лорда Вариса, слишком сосредоточилась на том, о что следовало думать за пределами зала переговоров. К счастью, Арья умела тянуть время, но Сансе следовало быть более осмотрительной. Умный игрок никогда не недооценивает противника, опытный игрок никогда не позволяет себе расслабиться в присутствии сильного противника. Хоть Сансе и не хотелось это признавать, у Дейенерис к игре похоже был талант от природы. Или она хорошо научилась играть, просто иногда вела себя слишком вызывающе только потому, что ей так хотелось. Она ведь сама призналась, что ее не волнует мнение других людей. Была искренней или просто играла? Сансе казалось, что Дейенерис явно наслаждается своей властью и обожанием людей, но, может, она была неправа? А может Дейенерис интересовало чужое мнение до тех пор, пока оно соответствовало ее желаемому образу? Санса не хотела пытаться угадать. Обстановка в комнате была невообразимо тяжелой. Это и не странно, учитывая, что они говорили о деньгах. Об огромной сумме денег, которые в этой ситуации нужны были и той, и другой стороне. И если бы только возможно было подтолкнуть Дейенерис забыть об этом неудобном вопросе, Санса, наверное, попросила бы Джейме отказаться от своих требований. Ведь проблема была в том, что Дейенерис поставляла драконье стекло на просьбу правителей Севера, а Железный Трон был в долгах не перед Севером, а перед домом Ланнистер. Странно было уже то, что Джейме вообще поднял этот вопрос. – Так поделитесь же с нами, как вы собираетесь добиваться уплаты так называемых долгов, леди Арья? Дейенерис тщательно разыграла легкое любопытство. Чуть повернутый корпус, приподнятые то ли в удивлении, то ли в насмешке брови, мягкая, снисходительная улыбка. Она пока не чувствовала угрозы со стороны Арьи, она словно заманивала в ловушку. Сансе хотелось предупредить сестру, но она не могла, только не выдав хотя бы часть того, что стоило держать в секрете. Тем более, она все еще не понимала, чего конкретно добивается этим разговором Дейенерис. Арья, к ее удивлению, осталась расслабленной. Она скользнула взглядом по Джейме, затем улыбнулась ободряюще Сансе и вновь обернулась к Дейенерис. – Я? Никак, – небрежно бросила она. – Я просто посоветую лорду Джейме продать долговые обязательства Железному Банку.