***
Кудрявая зеленоглазая девчонка ощутимо вздрогнула в объятьях случайной подруги, крепче к ней прижимаясь. Ещё с дюжину маленьких служанок ютилось на роскошном ложе напротив окна, выходящем на балкон, откуда раскрывался прекрасный вид на возвышающуюся полукругом насыпь. — Откуда у трущобников порох? Проклятье... Вот же чёрт… — Не идите туда, мистер! — тихонько пискнула Лиза. – Не беспокойтесь, мои сладкие… – Руфло, наконец, показался из-за ширмы – грузный, лысеющий, усатый мужчина с приличным брюшком, нарощенным за годы сытной жизни после возврата с войн. Он смачно чмокнул в лоб взволнованную девочку. – Что же нам делать, если что-то… случится с вами? – спросил кто-то, не так, правда, взволнованно и отчаянно. – Ничего не случится. Эти деревенские болваны не опаснее макаки с динамитной шашкой. Как только запахнет жаренным – они мигом разбегутся… А после мы все вместе будем играть. Кажется, зеленоглазую любимицу это не сильно успокоило. Её глаза подёрнулись влагой.. Помещику ничего не оставалось, кроме как взять Лизу на руки, прижимая к себе и чуть покачиваясь. – Не надо всё воспринимать так близко к сердцу, Лиза… С тобой бог. Если не справлюсь я – присмотрит он. – Я… уже потеряла брата и мать, сэр, и больше… Она захныкала, втыкаясь лицом в рубаху, а Руфло лишь тяжело вздохнул, опуская её обратно на кровать. – Прости, милая. Мне надо идти. Руки подруг тут же окружили её, чуть неохотно поглаживая по голове, а голоса пытались утешить шаблонными фразочками. Покидая комнату, мужчина был убеждён, что девочки позаботятся о его главном зеленоглазом сокровище... Однако, в сердце не было горечи, грусти, или чего-то подобного. Он, каждый раз держа на руках девочку (любую, не обязательно Лизу), испытывал необъяснимое вожделение от плотного телесного контакта. Но бОльшая часть маленьких горничных была ещё слишком мала, чтобы идти дальше поцелуев и нежностей… Как нераспустившиеся цветки, кои необходимо вырастить и щедро поливать, заботиться, делать зависимыми от себя... Руфло растянул губы под пышными усами. Его цветки… И все они принадлежал ему, и только ему, от пестиков до самых лепестков. И только ему дано поглотить весь их аромат, без остатка, а после – выбросить иссохший и увядший остаток за ненадобностью. В сопровождении таких мыслей помещик оказался на цокольном этаже, где обитала прислуга, но почему-то было пусто. – Чуть что – спрячь девочек в подвал, – бросил он приказ встретившемуся на пути одинокому юноше, распивавшему чай за столом консьержки. Слуга не стал спрашивать, что мужчина имел в виду под «чуть что», коротко кивнув и провожая его спину за дверью, ведущей в кладовую…***
Толпа недовольных у пробоины росла. Всё больше граждан Уилтшира присоединялось к бунту. Самые безбашенные пытались пробиться чрез брешь в баррикаде, но солдаты грубо расталкивали всех, пытаясь оттеснить толпу… Тогда-то в ход и пошли камни с тухлыми овощами, градом посыпавшись на головы наёмников. – Что за бардак здесь происходит?! – грозно рявкнул хозяин ещё с крыльца поставленным командирским голосом. – Гнать смутьянов! В шею гнать! Примените копья при необходимости! Или на кой хрен вы их с собой носите?!***
Ему досталось место в первых рядах, дабы узреть всё представление во всех деталях. Фигура в чёрном балахоне и характерной носатой маске затаилась в тенях чердака таверны неподалёку, лишь наблюдая и никак не участвуя в процессе. Округлые глаза-стекляшки поблёскивали в лучах едва поднявшегося над горизонтом солнца – было раннее утро. Фармацевт почти с нетерпением ожидал момента для появления главного действующего лица, попутно восхищаясь произведённой Игроком работой… Весь трюк, вероятно, был в элементарном подкупе, ведь нищим с крестьянами многого не надо… Но какой резонанс! Почти наверняка сыграл накопленный компромат почти на всех, на кого только можно было его накопить – таково уж было маленькое хобби Барона Азарта. Кто-то собирает монеты, кто-то – оружие… А кто-то собирает информацию. Как известно, именно информация правит миром… В голову Доктора закралась странная догадка, но он поспешил тут же её задавить, вновь переключая внимание на действо. Если бы не… – Кошелёк или жи-и-изнь, – протянули за спиной два голоса с издёвкой. Поступь ног двух грабителей заставляла половицы постанывать. В руках одного из них поблёскивала заточка… Фармацевт выпрямился во весь свой рост, оборачиваясь к двум негодяям. – Неплохой прикид, приятель, – просипел один, гнусно лыбясь. – Как насчёт от него избавиться, а? – И от нагружающих твой кошель монет – тоже, – прибавил и второй… Однако странного вида фигура, не оценив предложения, двинулась навстречу сама, несколько их ошарашивая. – А ну, стоять! Грабитель замахнулся, но замах остановился столь же стремительно, как и начался, застыв в крепкой хватке Фармацевта. Вторая его рука ловким мягким движением обхватила лицо второго. На миг оба застыли на месте как вкопанные, будто кто-то остановил плёнку их существования… Они даже перестали дышать, чрез некоторое время глухо упав на пол с выкатившимися из орбит глазными яблоками, белесой пеной у рта и почерневшими венами, что ярко проявились через кожу, растекаясь от мест прикосновения рук Фармацевта…***
Безобидный, почти бескровный конфликт начал приобретать угрожающие нотки. У недовольных откуда-то взялись вилы, мотыги и прочий инвентарь, которым они постарались забить одного из солдат, слишком отдалившегося от пробоины и отделившегося от товарищей… Его оттеснили, выбили из рук древко копья и окружили, демонстративно пиная и огревая по шлему дубинками или камнями… В отчаянии, окружённый схватился за рукоять меча, делая резкий и скорее предупредительный, нежели преднамеренный, взмах… Один из селян, что был к солдату ближе всех, схватился вдруг за горло, падая наземь и судорожно дёргаясь, пытаясь сдержать вырывающийся из артерии яркий фонтанчик, быстро обмякая и бледнея… Смутьяны после подобного застыли на своих местах, не зная, как и реагировать. Конфликт окропился кровью, пополнившись первой жертвой… Но последней ли? О, нет. Негодование мятежников лишь преумножилось, а вилы в их руках, доселе используемые лишь как дубины, теперь накололи шокированного своим поступком беднягу, общими усилиями приподнимая истошно завопившее тело над землёй, дабы это узрели его товарищи… – Н-нет, это уже ни в какие ворота, – шепнул конопатый парень своему смуглому приятелю с вьющимися волосами. Они вдвоём стояли в стороне, наблюдая за смутой из какой-то подворотни. – Это уже перебор!! Они же друг друга поубивают… Приятель лишь сглотнул ком в горле, молча какое-то время и озираясь назад, на путь отхода. – Вот-вот начнут… Стороны обменялись гневными криками, крепче сжимая рукояти оружия и садовых инструментов, готовые применять их не только как символ разгневанности и неодобрения… Люди, доселе не знавшие друг друга и не испытывавшие друг к другу откровенной ненависти или неприязни, игравшие, скорее, роли в этом представлении, накинулись друг на друга в желании пролить больше крови. В желании убивать и сеять смерть…. Но очень быстро стало очевидным преимущество наёмников. Один сельский мордоворот мало чего стоил супротив сколько-то обученного солдата в полном боевом обмундировании. Нахлобученное на голову ведро и несколько напяленных ватников – слабый аргумент для своей защиты. Солдаты без зазрения совести втаптывали в грязь обмякшие тела самых безбашенных и храбрых в праведной, мстительной ярости за просто так убитого товарища… Они продвигались вглубь селения, казалось, позабыв свои изначальные обязанности, теперь видя свою цель лишь в разорении и уничтожении. Никто не мог такого ожидать. Это дельце обещало обернуться лёгким заработком как для солдат, так и для «бунтовщиков», но никак не односторонней резнёй и целенаправленным истреблением жителей целого селения. Пожалуй, вояки наплевали бы даже на жалованье в стремлении разорять и мстить… Им-то это точно сойдёт с рук, они это знали. Им это, говоря к слову, не в первой….Слова и угрозы помещика Руфло потонули в дрожи воздуха от криков, когда по мостовой ручьём полилась кровь жителей Уилтшира… Как говорится, кровь за кровь.