Рукотворный Избранный

– Представление начинается… Меж беспорядочного хаоса бегущих прочь людей возвысилась фигура в плаще и капюшоне, ступающая в противоположную им сторону. Мало кто обратил внимание на незнакомца и на то, откуда он вообще взялся, ведь были заботы и поважнее… Например, избежать наконечника копья, что был готов вонзиться тебе в спину. «Братишка, все эти люди… Они пугают меня. Прошу, избавься от них». Улица почти опустела, и на ней остался лишь один человек, что шёл прямо к поместью. Солдаты недоумённо застыли, а тот из них, что был к незнакомцу ближе всех, направил на его грудь алебарду, гаркнув: – А ты ещё что за хрен? Полы плаща вдруг разошлись в стороны, показались длинные жилистые руки с кожаными наручами и торс, облачённый в мерцающую на солнце кольчугу… Одна из рук опустилась на эфес клинка в ножнах, что висел на его поясе, медленно вытягивая полуторный серебристый меч, что был куда чище, светлее и блистательнее обычного меча, будто светясь изнутри и привлекая всеобщее внимание… – Ни с места, я сказал! Солдат рывком подался вперёд, застывая на месте… Мечник в капюшоне каким-то немыслимым образом миновал его, продолжая свою неспешную «прогулку» к оцепленному насыпью дому. Голова наёмника мягко упала с плеч, дважды отскочив от мостовой и укатившись в тьму переулка… – Ч-что… Что за хрень? – Колдун! – А ну, навались! – внезапно рявкнул бригадир за спинами. – Мочи придурка, задавить числом! Вперёд, вперёд! Наёмные солдаты неохотно повиновались, формируя «клин», собою преграждая всю улицу и делая попытку взять человека с мечом в кольцо… Как вдруг с крыш зданий, прямо им на головы, обрушились искрящиеся бочки, взрываясь и разметая вояк по мостовой, частями или целиком… Незнакомец продолжил своё шествие неспешным шагом, будто ничего и не заметив, а с крыш его приветствовали мятежники-бунтовщики одобрительным улюлюканьем… Из окон домов выглянули испуганные людские лица. Они опасливо выходили на улицу, переступая останки взорванных солдат. Некоторые, особо ретивые, предпочли добить уцелевших подручными средствами. По толпе пронёсся неловкий шёпот, из какофонии которого явно выделялось лишь одно слово… «Избранный». Люди на миг поверили, искренне поверили в богоизбранность человека перед ними, не взирая на множество шарлатанов, что были до него. Этот человек отличался от человека в принципе. В нём было что-то такое, что не поддавалось обычному, обывательскому восприятию… Именно эта загадочная и мало кому понятная черта заставляла их верить в начало исполнения Пророчества. Верить, что Избранный перед ним – тот самый, чей приход был давным-давно предзнаменован… От восторга у Фармацевта перехватило дух. Это было ощущением для него столь редким и диковинным, что он едва не завизжал, как маленькая девочка… Хм, нет. Как отец, гордый своим сыном. Да. Так звучит лучше и сдержаннее. Он упивался нависшей тишиной, вожделением простого люда его творением, вышедшим из-под его руки, выхоженное и взрощенное именно для подобного, трепещущего отношения… – Валите нахрен с нашего города, продажные подонки! – во всю глотку орал в конец обезумевший старик Дейл, опёршись об угол дома и грозно махая в сторону солдат костылём. Этот выкрик прервал нависнувшую тишину, которая передалась даже солдатам. К оскорблениям в их сторону быстро присоединились и другие мужчины, не решаясь, правда, к действию, почтительно пропуская вперёд воина, явившегося как никогда кстати. Некоторые даже пытались заговорить с ним, но он молча шёл вперёд, ни на что и ни на кого не реагируя. Женщины, что смогли разглядеть черты его лица, восторженно охали, мужчины же снимали шляпы (по крайней мере те, у кого они были), подбрасывая воздух, торжественно возвещая его приход одним лишь словом, всюду звеневшим в воздухе – Избранный... Остатки же наёмного отряда стушевались окончательно, пятясь от надвигающегося на них человека, что рукой легко касался рукояти клинка в ножнах. Все солдаты прекрасно понимали, что это не помешает Избранному (если это и правда он, в чём сомневаться пока не приходилось) убить любого из них так же легко, как и беднягу до этого… а может, и всех разом. От всей его сущности веяло необъяснимой угрозой, что пробуждала все возможные инстинкты, вопящие об опасности. Никто не хотел вступать в схватку, но все знали, что иного выхода нет. Исход был предрешён с того момента, когда они попытались преградить ему дорогу. – Назад! Все назад! – запоздало крикнул командующий, ведь подчинённые и без его слов вполне успешно выполняли приказ. – Укрыться всем за баррикадой! Живо! Шевелитесь, шевели… Звон возвращения меча в ножны за его спиной оборвал речь. Командующий застыл в оцепенении... Или, скорее, параличе, не в силах шевельнуться. Он попытался повернуть голову назад, посмотреть, но вместо этого она запрокинулась, устремившись в полёт и шмякаясь в траву… Перед темневшим взором предстало красное небо, окрашенное встающим солнцем. Как же это… символично. Ему хотелось засмеяться. Кто бы мог знать, что он закончит столь бесславно в компании ни на что не годных недоумков, ставших ему чуть ли не семьёй… А впрочем, на что он рассчитывал? Жалкий наёмный отряд не мог и помышлять о благородной смерти в бравой битве, промышляя охраной и вырезанием деревень ... Пожалуй, даже подобная смерть от руки предсказанного героя без какого-либо шанса ей воспротивиться – акт уважения. Они хотя бы умерли, как мужчины. Как настоящие мужчины, что до конца стояли за своё дело…

***

«Ты узнаёшь этого человека, братишка? Этот человек… сделал мне плохо. Я ненавижу его. Я хочу, чтобы ты наказал его». Руфло испуганно пятился, сперва подумав, что глаза подвели его. Солдаты погибли все разом, а он даже не разглядел своим намётанным военным глазом, как подобное могло произойти… Медленно отступая к дому, он не спускал глаз с незнакомца, боясь упустить ещё что-нибудь... На самом же деле он не мог спустить глаз с его золотых, трепещущих в порывах свежего ветерка длинных золотых волос, что играли в лучах раннего солнца, как золотые нити… Капюшон спал с головы юноши, обнажив красоту, которую смог оценить даже он, мужчина, который считал себя искушённым лишь детьми. Но вожделение быстро сменилось паникой, и он всё же пустился в бегство, влетая через парадные двери. – Запри, запри! – истошно вопил он слуге, что тут же схватился за засов. Какое-то время он застыл посреди прихожей, не зная, куда броситься и где найти спасение. Помещик устремился к створкам подвала, усиленно их дёрнув, лишь мгновением позже замечая висящий на петлях замок… – ОТВОРИ, ОТВОРИ ДВЕРЬ, СКОТИНА! ЧТО ТЫ НА ДЕЛАЛ, ШЛЮХИН СЫ-Ы-Ы-ЫН..! – С-с-сэр, – голосок юноши-слуги неуверенно дрожал, а сам он застыл на месте с деревянным бруском в руках. – В-в-вы же с-с-сам-ми с-с-сказ-зали… Входная дверь резко распахнулась, створкой отталкивая паренька в сторону. Засов глухо прокатился по полу, застывая посреди помещения. Припоминая все известные молитвы и проклятья, Руфло отпрянул от входа в подвал и, усиленно кряхтя, взлетел по ступенькам, ведущим на второй этаж… как вдруг кто-то с усилием хватает его за шиворот, кубарем спуская с только что преодолённого препятствия. Что-то в плече ощутимо хрустнуло, и старик слабо застонал, не находя в себе сил даже перевернуться на спину, чтобы подняться… Златоволосый юноша застыл над ним, сверля взглядом пустых зелёных глаз. Настолько пустым, что он даже не казался человеческим, да и вообще живым… Взгляд мертвеца пронзал его, холодный и самозабвенный, но в то же время – глубоко страдальческий… Руфло, даже находясь в столь прискорбном и отчаявшемся положении, не смог не изумиться изумительной красотой юноши. Пред ним стоял полубог, никто иной… Он даже забыл о боли, а в сердце пробудились ощущения давно забытой юности, первой влюблённости, поцелуя девушки, ночи зачатия… Но во взгляде что-то переменилось, испугав старика. Самые приятные образы сменились самыми пугающими, теми образами, которые ему хотелось бы никогда не вспоминать. Он вспомнил момент расставания, войну, вспомнил, что дочь, вынашиваемая женой, родилась мертворождённой… Он вспомнил даже моменты подлинного, кислотного презрения к себе самому за то, кем он стал и что делал, за то, с какой целью он на самом деле нанимал к себе в поместье осиротевших маленьких девчушек. Вовсе не для возмещения утраты родной дочери, которая у него могла бы быть… Или которые могли бы. В его голове что-то сломалось, превратив его в монстра под личиной человека, в монстра, голодного до девственности невинных маленьких созданий. А юноша пред ним, в чьём взгляде блеснула чистая злоба к самому его существу, был ниспослан сюда для свершения возмездия над ним. Возмездия, которое он, Дональд Руфло, заслужил в полной мере. «Накажи его, братишка…» – вновь зазвучал в голове Руди голос сестры. – «Я хочу, чтобы ты наказал его. Сделай это ради меня…» Дональд Руфло закрыл глаза в готовности… По крайней мере, он считал это готовностью и убедил себя, что был готов к тому, что произойдёт. Если бы это было так…