Мальчишка

      Ибо и правда не ищет его, не пишет в вейбо, хотя найти там Сяо Чжаня проще простого. Значит, действительно не ищет. Чжань старается поменьше об этом думать, работа и недочитанный томик Гессе в этом помогают. В конце концов, что он будет с этим мальчишкой делать? Водить дружбу с кем-то, кто младше тебя на десять лет, по меньшей мере странно — какие могут быть общие интересы у людей, живущих в совершенно разных мирах? У Ибо школа, поиск себя, будущее белым ватманом — что захочет, то и нарисует. На ватмане Сяо Чжаня уже есть законченный скетч его нынешнего положения, и ничего другого не нарисуешь, только продолжай и развивай то, что есть. Дружить невозможно. Ибо точно с ним наскучит, да и не дружба ему нужна была, когда он почти плакал в приемном кабинете, не интерес и желание узнать Чжаня получше были в глазах Ибо, когда он спрашивал «если скажу, поможешь?». Он нуждался в поддержке. Теперь не нуждается, раз не ищет, не приходит, не пишет… И Чжань чувствует себя брошенным, что вообще до абсурда смешно и глупо.       Ибо появляется на пороге через две недели с «привет, гэгэ», радостной улыбкой и школьным рюкзаком на плече, который скидывает на стул для пациентов, тут же прихватывает зубами мягкий стоячий ворот новой, очевидно, куртки и здоровой рукой тянет бегунок вниз. Куртка оказывается на вешалке, а Ван Ибо вновь маленьким ураганом проносится по приемному кабинету.       – Ты мне помог в прошлый раз, так что я хочу тебе помочь. Не знаю, когда там у тебя обед и есть ли он вообще, но я специально посижу тут подольше, чтоб у тебя была возможность спокойно это съесть. Вот.       С этими словами он вытаскивает из рюкзака сэндвич и коробочку апельсинового сока.       – Я не знаю, какой сок ты любишь, а апельсиновый… Ну, он типа универсальный такой. Все его пьют, так что прогадать невозможно.       Ибо говорит это все и смотрит внимательно, жадно, как пес, притащивший хозяину палочку и ждущий, пока его погладят по голове и скажут, что он хороший мальчик. В районе желудка у Чжаня что-то пережимает будто, и совершенно не от внезапно накатившего чувства голода.       – Тебе не нужно было этого делать. Ты же школьник, и тратить на меня деньги родителей…       – Чжань-гэ, – предупреждающе недовольно тянет Ибо, перебив его, и непроизвольно совершенно по-детски дует губы.       Интересно, он знает, что вот так выглядит, когда обижается?       – Спасибо, – сдается Чжань.       – Сразу бы так.       Улыбка возвращается, и Ибо, сдвинув задом рюкзак к спинке стула, садится.       – М, смотрю, не я один тут такой, – хмыкает он и указывает взглядом на коробочку шоколада на столе Чжаня.       Сверху записка на салатовом стикере. Чжань знает ее содержание: «может, поужинаем сегодня?» и «^_^» в конце.       Мужчина криво улыбается, глядя на темно-коричневый картон так и не распакованной коробочки и в очередной раз сомневается в принятом решении.       – Что, гэгэ кто-то упорно клеит? – смеется Ибо.       – Ван Ибо, – полувозмущенно, полусмущенно повышает голос Чжань, но хохочущего парня это не пронимает.       – Я могу запросто украсть гэгэ, когда попросит, – заговорщически понижает голос Ибо и игриво вскидывает брови.       – Ага, брат мужа сестры моей двоюродной тети? – фыркает Чжань.       Пока Чжань в прошлый раз зашивал его куртку, Ибо рассказал, как наплел девушке с регистратуры про родственные связи и день рождения бабушки, даже не догадываясь, что избавил тем самым его от необходимости придумывать причины для отказа Лю Фань, потому что сказать правду, такую, какой она была, не представлялось возможным. Вмешивать в это еще посторонних было бы бесчестно по отношению к Ибо.       – Ну да, он самый. Но в благодарность за спасение мы пойдем гулять.       – За все нужно платить, да? Какой же ты меркантильный! – полушутливо возмущается Чжань.       – Так уж строятся отношения в современном мире.       Ибо ведет плечом и с видом делового человека откидывается на спинку стула.       – Ты в магазине, что ли? Ты мне — услугу, я тебе — плату? Нет уж, я против таких отношений, – твердо отвечает Чжань и встает. – Пойдем с твоим локтем разбираться уже, а то тянем тут время.       Выражение лица Ибо становится вдруг растерянным, и Чжань думает, что фраза про отношения была лишней.       Ибо сидит тихий-претихий, пока Чжань снимает фиксатор, осматривает руку, аккуратно массирует затекшие без движения мышцы.       – Восстанавливается отлично. Серьезно, ты исключительный везунчик. Но походи еще недельки полторы с повязкой. Я напишу точную дату, когда приходить.       – Это обязательно? – со страдальческим видом спрашивает Ибо. – Может, я просто не буду ей дергать и все? Из-за этой штуки я все время спал на спине, чтоб ее не снести ненароком. Ну правда, засыпал и просыпался в одной позе. Я уже не могу так.       – А на правом боку спать?       – Пытался. С этой хренью неудобно.       – Ничего, переживешь. Может, впредь будешь бережнее относиться к своему телу. Оно у тебя одно.       – А если брат мужа сестры двоюродной тети украдет гэгэ, потому что просто хочет погулять вместе? – выдает Ибо, когда Чжань выбрасывает в мусорное ведро коробочку из-под сока и упаковку от сэндвича, который они по настоянию Чжаня разделили на двоих.       Ибо выглядит немного растерянным и… взволнованным?       – Так диди на самом деле просто хочет погулять?       – Ну да. Просто погулять.       Пожалуй, эта мысль вызывала все же больше приятных ощущений, чем ужин с Лю Фань, которая на самом деле очень приятная женщина, и Чжань бы с удовольствием пошел с ней и в кино, и поужинать, и вообще куда угодно, если бы не разница в отношении друг к другу. Пока держать дистанцию было легко, как и делать вид, что не замечаешь ее симпатии, — так проще, чем вносить конкретику, да и безболезненней.       – Кхм… Ты вообще учишься?       Ибо непонимающе хмурится, без слов, взглядом спрашивая, что ему хотят этим сказать.       – Тебе же уроки нужно делать вообще-то, а не пытаться сорвать кому-то свидание…       – Ты меня недооцениваешь, – хмыкает Ибо с самодовольной ухмылкой.       – Ладно, поверю, что с этим проблем нет. И что мы будем делать?       – М… То же, что в прошлый раз?       – Искать твое предназначение? – смеется Чжань.       – Не, просто разговаривать… А, ты, наверное, вечером голоден будешь? Можем поесть куда-нибудь зайти. Хочешь, в торговый центр сгоняем?       – Хочу. А теперь дуй отсюда. Не будешь же ты тут до вечера сидеть.       – Да-да, ухожу.       Ибо довольно ловко накидывает на плечи куртку, видимо, уже привыкнув задействовать только одну руку, подхватывает рюкзак и оборачивается у самой двери.       – Я зайду. Так что жди.       Вся эта затея дурацкая и по-детски безответственная, но Чжань не может себя остановить, чувствуя, наверное, тот же восторг и всплеск адреналина, который ощущают школьники, сбегая с уроков самых суровых учителей или убегая среди ночи от родителей на свидания. Ни того, ни другого он в свою юность не делал, но совершенно уверен, что ощущения те же. Проходя мимо стойки регистратуры, он подходит к Лю Фань, чтобы извиниться и солгать, что вынужден уехать к той самой их с Ибо незабвенной бабуле.       Ибо для поездки к бабуле выглядит слишком довольным и оживленным, кусает ухмыляющиеся губы и теперь-то точно знает, кто клеит гэгэ. Хорошо, хоть не комментирует. Во всяком случае, вслух — хватает хитрющей улыбки и пары кивков головы, когда они выходят за дверь.       На улице пахло сыростью от недавно прошедшего дождя и прелостью голой земли — высаженные у больницы клены давно уже облетели, и их пеструю листву сгребли дворники, сделав дворик перед больницей серым и унылым. И в кои-то веки эта унылость его не занимает и не вызывает поток воспоминаний о родном Чунцине и том дне, когда Чжань его покинул. Его сейчас больше интересовало, не против ли родители вытащившего его на прогулку пацана, что тот часто допоздна где-то пропадает, и не потеряют ли его.       – Не, не потеряют. Я ж после школы то занимался на фортепиано, то пел, то танцевал, а это почти всегда поздно. Потом вот еще мотоцикл был... Так что родители привыкли, что я прихожу поздно, и уже не обращают внимание. Главное, чтоб я хорошо учился и смог достичь чего-то существенного своими занятиями.       – Вот оно как… – отзывается Чжань. – А когда ты уроки все же успеваешь делать?       – В основном где-то между занятиями. Иногда дома. Иногда у Цзысюня. Это чувак с танцев. Он там недалеко от студии живет…       Так они пересекают одну, другую улицу и добредают до торгового центра. Чжань все так же слушает про конкурсы, про учителя танцев, смотрит на совершенно невообразимые финты ногами, которые выделывает Ибо, желая проиллюстрировать то, о чем говорит, и про себя поражается его раскованности; рассказывает про кошку, показывает все имеющиеся ее фотки Ибо, который обещает напроситься к Чжаню в гости только ради того, чтоб потискать его Орешеньку; слушает взрывающую мозг своей жесткостью музыку в наушниках Ибо на двоих и едва не смеется с него, кривляющегося, открывающего рот как под фонограмму и жестикулирующего здоровой рукой, через раз понимая, о чем там речь, не считая кричащего «не отворачивайся от меня, я не хочу быть проигнорированным»[1] («ты понимаешь, о чем они поют?» — «это моя любимая группа, так что да, но раз ты не понимаешь, я не скажу тебе из вредности»); смотрит то на отражение лица Ибо в огромном аквариуме торгового центра, то на плавающих там рыб, и не лучше самого Ибо тычет пальцами в стекло, потому что «смотри, какая классная, да не эта, а вон та», пьет с ним одну колу на двоих, протаскивает парня по книжному отделу, обрывисто комментируя почти половину книг на полке с зарубежными авторами и соглашается на уговоры Ибо когда-нибудь что-нибудь ему почитать («а самому почитать не судьба?» — «у тебя голос профессионального чтеца, это нужно слушать»), а под конец вечера лениво таскает за ухо плюшевого белого зайца, которого Ибо со второй попытки и под комментарии Чжаня «левее, нет, правее» достал из автомата с игрушками.       – Как же ты меня умотал, – выдыхает Чжань, плюхаясь на лавочку в торговом центре напротив какого-то бутика.       – Не говори как старик — тебе не идет, – фыркает Ибо и приземляется рядом.       – А что мне идет?       – Все что угодно, но не это.       В этот момент карман куртки парня зажужжал и запищал. Тот издал какой-то нечленораздельный звук, достал телефон и бегло взглянул на Чжаня.       – Я отвечу, ладно?       И не дожидаясь согласия, поднес телефон к уху.       – Алло, мам? Да, конечно. Гуляю пока. А? Да ладно? Серьезно? Я не видел. Да, конечно. Да не, я и не собираюсь оставаться у него — завтра ж в школу. Я не загуливаю с девочками, мам.       На последней реплике Чжань издает смешок и получает ответом тычок в колено.       – Да, хорошо, мам. Ага, пока.       Он отключается, сует телефон обратно в карман и поворачивается к Чжаню.       – Уже начало одиннадцатого, прикинь…       Вот тут становится неловко, потому что по-хорошему должен был следить за временем и отправить пацана восвояси еще час назад, но вместо этого слишком увлекся происходящим и потерял счет времени. «И мозги последние потерял, похоже», – думает Чжань и мнет в руках плюшевые лапки зайца.       – Тогда идем скорее, – подскакивает он на ноги и удобней перехватывает зайца за висячие уши. – Я тебе такси вызову, чтоб быстрее добрался.       – Да какое такси? Доеду до моста на автобусе, а там пешочком рукой подать.       – Точно? Я тебя до остановки тогда провожу.       – Блин, гэгэ, ты во мне маленькую девочку разглядел, что ли? – с недоумением косится на него Ибо.       – Да из тебя нормальная девочка не получилась бы, даже если б родился девочкой, ты, чудовище мелкое! – возмущается Чжань и лупит его по спине плюшевым зверьком.       Тот с хохотом отбегает, разворачивается, и выражение лица вновь меняется, становясь игриво-насмешливым.       – Или тебе было со мной настолько классно, что ты не хочешь расставаться и тянешь время?       – Удивительно, что тебе со мной было… – ненадолго замолкает Чжань, пытаясь подобрать подходящее для этого слово и не сорваться до лавины сомнений в происходящем и самом себе, потому что да, ему-то с Ибо было классно. – Интересно.       Но все же срывается.       – Для таких вещей вообще-то есть друзья, разве нет? Друзья примерно одного с тобой возраста, а не кто-то вроде меня.       Ибо с каждым его словом становится все более угрюмым, буквально мрачнея на глазах. Это родило в Чжане еще большую растерянность и лишило понимания, как теперь реагировать — чертовы подростки, импульсивные и непонятные.       – Чжань-гэ, – начинает он совершенно другим тоном, нежели говорил с ним весь вечер, жестким и колючим, – почему ты уже второй раз говоришь мне вот это? «Для таких вещей есть родители или старшие», «для таких вещей есть друзья», – передразнивает он Чжаня, – Почему? Тебе не нравится? Ты не хотел всего этого? Если ты не хотел, то почему не сказал? Не надо со мной через «не хочу» и не надо притворяться. С таким же успехом можно было притворяться на том свидании. Научись уже говорить «нет» тем, с кем не хочешь ходить на свидания, ходить гулять и вообще общаться. Окей?       Эти слова холодной водой окатывают Чжаня. И хочется возмутиться, какого черта Ибо смеет разговаривать так с человеком, который старше его, да только слова застревают в горле горчащим комом, потому что он действительно не сказал твердого «нет» Лю Фань, продолжая ее держать на расстоянии и тешить надеждами, потому что проведя время с Ибо, он действительно опять отсылает его под конец к кому-то, будто в самом деле не желал проводить с ним это время.       – Купился? – внезапно выдает Ибо и смеется.       Но в весело сощуренных глазах не видно настоящей улыбки. В них испуг, в них еще не рассеялась обида, и эта абсурдная попытка свести все в шутку провальна, потому что в этой шутке лишь доля шутки — доля со словом «купился». И смех до того неестественный и нервный, что режет ухо.       – Кто ж так шутит? – порывисто выдыхает Чжань.       – Я, – в его голосе эта обида до сих пор слышна отчетливым эхо.       Все еще хочется отругать, все еще хочется поставить наглого подростка на место, но сделать этого Чжань все равно не может. Потому что Ибо, несмотря ни на что, прав, хоть и не смел вмешиваться куда не следует и критиковать, пусть даже Чжань сам позволил об этом так просто знать. Ну и потому еще, наверное, что теперь они квиты: ранить чьи-то чувства и получить ответную рану — честно. Или все же нет?       – Прости, я перегнул палку.       Ибо резко сгребает его в охапку, тычется носом в плечо, и Чжань не успевает ничего сказать или сделать, так и стоя оторопелым истуканом посреди торгового центра.       – Прости, пожалуйста, Чжань-гэ. Совсем забылся, – глухо бубнит Ибо в воротник его пальто и еще крепче стискивает.       В живот Чжаню упирается плюшевый зверь, зажатый между их с Ибо телами.       – Не прощу. Отцепись.       – Не отцеплюсь. Я хочу, чтоб гэгэ простил меня. Мне правда жаль, что обидел тебя.       Чжань тяжко вздыхает.       – Той женщине я не сказал "нет", потому что она очень хороший человек, я не хочу ранить ее чувства. Как одна из причин. И не нужно высказываться подобным образом, не зная всей ситуации, а ты всей ситуации не знаешь.       – Но какие бы обстоятельства ни были там, ты все равно не хочешь ходить с ней на свидания. В этом суть.       – Ты ужасно наглый и бестактный, знаешь это? – вполне серьезно говорит Чжань и пытается отодвинуть от себя намертво будто вцепившегося в него подростка, уже ловя на себе косые взгляды проходящих мимо посетителей.       – И все же, Чжань-гэ?       – Что?       – Почему ты опять мне говоришь эти дурацкие «для таких вещей есть»? – вновь ворчливо передразнивает его Ибо, все еще вжимаясь лицом в плечо.       – Отцепись сначала, серьезно, – вздыхает Чжань, и когда Ибо наконец отпускает его, хлопает парня по плечу. – Идем уже. А говорю я это, потому что не понимаю твоей мотивации.       – В смысле? У меня должна быть какая-то особая причина, чтоб общаться с тобой? Нельзя, что ли, просто хотеть подружиться с другим человеком?       Ибо глядит искоса. Ну а правда? Может, Чжань просто немного потерялся в условностях, раз не подумал о чем-то более простом и естественном, что есть в человеческих отношениях, в очередной раз все усложнив в своей голове? Во всяком случае, это не женщина, с которой он работает и которой он нравится. Ну да, тут подросток, который непонятно с чего так яро захотел с ним подружиться — ситуация еще проще и обыденнее. Хотя, по сути, кроме этой необычности, в ней ничего и не напрягает. Совсем.       – Ну? Что не так с моей мотивацией?       – Нормально с ней все, прости, – смягчается Чжань, но стоило прозвучать извинению, как лицо Ибо тут же преобразилось самой, наверное, шкодливой на свете улыбкой.       – Не прощу.       В автобусе в это время почти пусто, можно усесться на самое удобное место — у прохода, через ряд от дверей. Пялиться в окно, пока едешь, привычки не было — обычно Чжань читал или что-то полезное для работы с телефона, или вытаскивал из рюкзака томик чего-нибудь переводного в мягкой обложке. Сейчас не читалось. Да и белого зайца с мягкими висячими ушами было отчего-то ужасно жалко засовывать в рюкзак, чтоб освободить руки. Так и продолжал обнимать игрушку, отстраненно думая, что забыл еще с утра ответить приятелю, выспрашивавшему, приедет ли он на новогодние праздники в Чунцин. Наверное, нет. Опять нет. Опять отправит родителям подарки по почте, поздравит по телефону.       Он вытаскивает из кармана телефон, открывает нужный диалог и честно пишет, что еще не решил — снова сослаться на работу не получится, он дежурил в прошлый новый год, так что нынче в больнице останется доктор Цяо.       Автобус заворачивает — осталось две остановки. Потом на своих двоих наискосок через двор — и вот он практически дома.       Дома Орешек ходит кругами и обнюхивает принесенного зайца, пока тот сидит на тумбе в прихожей.       – Нравится? – спрашивает Чжань у кошки, тыкающей короткой лапкой заячье брюшко, будто желая проверить, живой или нет, зашевелится ли.       – Это подарок. Может, когда-нибудь даже познакомлю тебя с этим мальчиком.       Он подхватывает в одну руку рюкзак, а в другую — зайца.       Куда пристроить это белое чудо, он так и не находит — квартирка маленькая, мебели не так много. В конечном итоге заяц перекочевывает на раскладной диван, где спит Чжань, и так на нем и остается.