Золотая лихорадка

Где-то в школе шлёпнулся о плиточный пол Тсунаёши...       Коё огорчённо качала головой, понимая, что её сын уже далеко не тот (Всё-таки, он уже совсем взрослый, целых тринадцать лет! Но дело-то даже и не в возрасте..). Случай с Тимотео и псиной окончательно угробил Ёши, из-за чего оный стал неуклюжим.. Вялым и рассеянным. Совсем не таким, каким был ещё до встречи с коллегами Иемицу. Какой-то.. неудачник. Да, о своём чаде так не говорят, но сейчас именно это слово прекрасно описывает её мальчика. Нана скривилась, зло стискивая кулаки. Савада не отвечает. Не желает отвечать или боится? Лучше пусть будет последнее! Бойся, скотина, твоя смерть уже ходит по пятам твоим! — Успокойся, Коё.. — Золотой демон едва слышно прошептала подруге на ухо, из-за чего Нана вздрогнула, качнувшись. Мафиози зло стиснула зубы. — Дорогая, пожалуйста. Всего лишь совпадение. Дыши глубже. Но Одзаки отмахнулась, фырча себе под нос ругательства на японском, за что тут же схлопотала от способности. — Совпадение? Наивная же ты! — шипит, встряхивая руками от бессилия. Следом за ней зашипела забытая сковорода, и Нана подскочила, с радостью понимая, что не сожгла обед. Золотой демон грустно покачала головой, понимая, что подбодрить хозяйку не удалось. Был бы здесь Чуя-кун, то всё стало бы в разы легче.. Но его нет. Как и других людей из Портовой мафии, что не желает отпускать Коё и её мысли. Та слишком часто предавалась грусти, вспоминая дни в том, пусть и мрачном, но довольно уютном местечке. И как бы демон ни пыталась её отвлечь, всё выходило в разы хуже — она прямое напоминание о прошлом. Иногда даже возникает дума, что, может, оставить хозяйку? Правда, после очень тяжёлого и уставшего взгляда она не может отказаться от возможности поухаживать за дорогим ей человеком. — Иемицу не отвечает, — неожиданно резко начала Коё, напугав способность. Той, между прочим, тоже открыты мысли и думы, но уже не только хозяйки, но и свои, — Он с того случая ни разу ответил. Предпочитал отписываться короткими сообщениями, а после и вовсе плюнул. Я не могу до него дозвониться, а мне надо выведать, что же всё-таки с моим сыном не так. Понимаешь? Демонесса кивнула, заслышав, как Тсуна за несколько километров от дома споткнулся, падая на колени и раздирая их в кровь. Из полупрозрачной груди вырвался тяжёлый вздох, и незамеченным это не осталось, хоть Коё и решила промолчать. — Это не может продолжаться так и дальше. Я не хочу, чтобы с сыном случилось нечто похуже, чем низкие баллы* в школе. Надо придумать какие-то меры. В коридоре шлёпнула дверь, а после послышался глухой удар тела о стены. Нана потемнела на глазах. — Я не хотела этого.. — ..никто не хотел. — Я правда этого не хотела.. — ..но ты это сделаешь. — ..Но ведь всё ради сына. Ради Тсунаёши.

***

      Тсунаёши всегда знал, что с ним что-то не так. У него внутри пустота, боль в грудине и злой блеск в глазах. Он не помнит ничего, что было до пятилетнего возраста. Он не помнит, сколько лет у него в груди противная пустота. Была ли она у него раньше или нет. Он не помнит, когда видел ка-сан в последний раз счастливой. Не помнил её настоящую искреннюю улыбку. «Я не читаю людей, как книги,» — скажет Тсунаёши, зная, что может читать свою мать, как книгу, так как Савада прожил с ней слишком долго, чтобы не видеть очевидного.       Тсунаёши всегда знал, что неуклюжесть у него не в крови. В детстве он был более (или просто НАМНОГО) неуклюжее, постоянно падая или ударяясь о косяки. Каждый раз, поднимаясь на второй, его сердце замирает и мысли исчезают. Внутри бьётся одно — только бы не упасть! К сожалению, все его желания и просьбы игнорятся год за годом, а, значит, Тсуна часто падает на лестницах. И не только на мягоньких домашних ступенечках..       И поэтому, в очередной раз возвращаясь со школы, чувствуя позади насмешливые и некоторые презренно-брезгливые взгляды, Ёши поёжился, поджав губы. И, как назло, он запнулся, начав падать вперёд. Колени болезненно встретились с асфальтом, ладони на руках проехались вперёд, сдирая всё в кровь. На глазах не выступило слёз, как раньше. Он, кажется, уже привык. Совсем-совсем. И ему наплевать на всю боль, что сейчас переполняет его тело, его душу и мысли. И он говорит далеко не о физической боли..       С лёгким копошением, но Тсуна встал, поджимая губы и думая, как бы потом отомстить ученикам его школы. Да как пожёстче, размазывая их лица по твёрдому плиточному полу в Средней Намимори; вырывая из головы клоки волос, слушая чудесные стоны боли ненавистных ему людей; пиная их в нежные животы, перемалывая органы в единое целое, наблюдая за сменяющимися эмоциями на лице (желательно ненависти, боли и мук). Он уже давно заметил за собой подобные грязные мыслишки, но частенько лишь пожимает плечами на это, считая, что они все заслужили. Его тело до сих пор помнит те жестокие издевательства, которые тщательно прятал Тсуна за слоями одеждами. Ёши ввалился в дом, привалившись к стене и слишком быстро скатившись с неё, из-за чего прозвучал глухой удар стука копчика о далеко не мягкий пол. Хотя, дерево получше плитки. Не так уж и больно. Из-за косяка выглянула мать. Совсем не походит на ту Нану, которую он помнил в самом начале его амнезии. Холодная, мрачная и печальная. В глазах не было радости, не было тепла. Только злость, гнев и хладнокровие, направленное явно не на него. На Иемицу. Так всегда выглядела Нана после того, как Савада не отвечал на звонки или смс-ки. — Пора тебе становиться взрослым и ловким, Савада Тсунаёши, — её голос был не менее холодный, пробирающий до костей. Такую мать он видеть не хотел. По телу пробежался сонм мурашек, заставляющий его напрячься. Такую мать видеть не хотел никто. Но в таком образе она невероятная. Холодная, но красивая. Прямо, как ледяная королева, замораживающая всех своих врагов единственным щелчком пальцев. Вместе с ужасом она вызывала и трепет. — Золотой демон, нападай. Позади матери появился слишком яркий и отчётливый силуэт высокой дамы в кимоно. Она занесла над собой катану, и ему не оставалось ничего, как подпрыгнуть с места и бежать отсюда в глубь дома. Дверь каким-то неожиданным образом оказалась запертой. Все его, почему-то, пытаются, если не избить, то убить! Блядство.