Золотая лихорадка

      Нана всегда просыпается с восходом солнца, чтобы успеть сделать все свои важнейшие дела. Ну, то есть, встать с постели, умыться, переодеться, пойти вниз, приготовить завтрак для сына, накормить его и со спокойной душой отправить в школу. К счастью, по субботам сын делает все утренние дела за неё. Встаёт с постели, умывается, переодевается, идёт в низ, готовит себе завтрак и со спокойной душой валит в школу. Примерно так, не считая того пункта, что Тсунаёши практически всегда опаздывает по субботам. Изредка, когда маман решает поднять свою задницу с постели, он приходит на учёбу вовремя. Такая вот жизнь у него по субботам.       Сейчас Нана тоже решила встать, потому что какой-то звоночек её особенно тревожит с часов пяти. Ну, как бы, это не дело — игнорить интуицию. Интуиция поможет, интуиция скажет то, чего не скажет простой человек. И благодаря ей всегда можно успеть сделать что-то вовремя или нечто подобное. Правда, у Коё обычно в виде интуиции выступает Демон, но та что-то притихла в последнее время. А Савада её и не трогает.       Она зевает, глядя в зеркало. Уже менее помятое лицо, на котором аккуратно были обведены помадой губы, подкрашены чёрные густые ресницы и едва-едва заметные тени, придающие векам лёгкий блеск и свежесть (на самом деле, ни в каком месте это ничего не придает, но Нане нравится, как выглядит её несложный макияж, не сильно портящий кожу лица). Но, кажется, даже ополаскивание до этого лицо водичкой ей помогло.. ну, не ахти как. Глаза так и стремятся предательски закрыться, а ноги подкашиваются, полностью солидарничая с глазами, что надо отключиться и спать-спать-спать-спать-спать-спать-спать-спать. И ещё около сотни таких же "спать". Коё покривила нос, но с силой хлопнула себя по щекам, едва ли не заорав. Переборщила с силой, кажется, но зеваться и валяться с подушками пока что перехотелось. — Тсу-кун, вставай! — кричит, явно зная, что Ёши проснётся в любом случае после её зова. Через минуту-две слышится ответ: "ща-а!", и женщина удовлетворённо кивает, стараясь не обращать внимания на дурацкое слово "ща" и "щас". — Надо бы газеты пойти посмотреть, да в ящик заглянуть — может, муженёк наконец вспомнил о нашем существовании, и, наконец, решил отправить письмецо о том, как ему живётся на работе "шахтёра", — Нана ворчит не всегда, но если затронуть тему о Иемицу, то всё. Прости-прощай, да только там будет столько ворчания, что можно и посмеяться. Правда, не долго. Как там говорится? Смешно, а ситуация страшная.       ...и, конечно, по закону Мёрфи никаких писем от мужа не было. Но там было письмо, или листовка, вот Нана вообще без понятия, о репетиторстве. Оплата вообще копеечная — еда, тепло, да крыша над головой. Никакого бабла, никаких договоров. И, не являясь дурой, Савада скомкала бумажку, выкинув в ближайшую урну — посмотрела, прочитала, поняла, что слишком подозрительно, да выкинула, забыв о ней навсегда. Нет, а зачем мотать себе нервы подозрительными подтиралками* с таким же не менее подозрительным содержанием? Тю на них, и живи себе спокойно. Тсунаёши в доме уже сидел на кухне, пролистывая свой учебник по химии. Нана хмыкает, обнимая его за плечи, и чмокает в каштановую макушку. Ёши фыркает, закатывает карамельные глаза, всем своим видом показывая, что "женщина, мне не пять лет, уймите свои материнские чувства". — Маленький вредный гений, который ленится и не хочет учиться, — важно заявляет Нана, ставя перед сыном тарелку с гренками и ароматный кофе. Он совсем как великий мученик вздыхает, едва ли не хлопаясь лбом об стол. Хотя, почему едва ли? Нана ему с гордостью помогла, шлёпнув по затылку рукой, добавляя ускорения к удару. Послышался глухой стук, и удивлённо-гневный вскрик. Коё хохочет, улепётывая от ответного шлепка, наслаждаясь мгновениями забав. Конечно, Тсуна не собирался ей причинять боль по-настоящему. В шутку, скорее. Савада вздыхает, с улыбкой мотает головой, упрямо посмотрев на мать. — Мне пора. Удачи, ка-сан. И.. будь осторожна, — Нана машет платочком на прощанье, утирая выступившую слезу... или же просто дала пинка для того, чтобы сын быстрее пошёл на учёбу, а не отлынивал. Они весело смеются, машут друг другу рукой и задумываются о том, что же сегодня не так. Интуиция настойчиво пытается сказать, что день испорчен с самого начала.

***

Ёши улыбается приторно-сладко, когда ломает нос хулигану. Ёши щурит свои янтарные глаза так страшно, что они, придурки, с визгами сбегают.       Ёши, вообще, выглядит довольно жутко, не смотря на то, что в нём куча черт мягкого и довольно нежного парня. К сожалению для других и к счастью для него — всё не совсем так. Он мягок с Наной, со своими друзьями, с хорошими девушками. Но с мудаками, с долбоящерами и подобным им людям.. хех. Иначе. Он любит слушать стоны боли, хруст костей и завывания скрючившихся на полу смертникам, а то, что они являются смертниками, Ёши-чан не сомневается — от него редко, кто уходит живым. И это ему нравится.       Хибари хмыкает, непривычно улыбаясь. Так.. слишком уж по-довольному. Он стоит у стены, скрестив руки на груди, пылая взглядом стальных глаз. И Хибари может подтвердить, что звуки боли, исходящие от врагов, намного лучше музыки — уши ласкает даже круче классики. Пробивает на ироничный смешок. Какие-то нынче зверьки пошли кровожадные. Про хищников молчит — они всегда были таковыми. — Добей его, — закатывает глаза Кёя, хмурясь. Какая пустая трата времени. Тсунаёши растягивает губы в ухмылке, поворачивает голову в сторону Облака и испускает смешок. — Ну что ты, Кё-чан, я же не настолько зол к своим врагам. Пусть поживёт, — он ухмыляется, как дьявол. Как Люцифер — чуть оголяя неожиданно острые клыки, сверкающие на свету. Но в глазах вместо милосердия злоба, Пламя. Месть. Если перефразировать его слова иначе, то получится "пусть помучается, потому что я прямиком из Ада". ГДК молчит, но смотрит так испепеляюще, явно недовольно. Смирился. Саваду не переспоришь. — Пошли. Тсуна встаёт, разворачиваясь. Он дарит своей жертве последний взгляд, говорящий сам за себя — "я рад, что никто не был против твоей медленно наступающей смерти".       Хулиган хнычет, захлёбываясь кровью. Кажется, ещё минут пять он пытается доползти до телефона, который Савада до этого разломал ногой. Надежда, что средство связи живо, не угасает в нём до тех пор, пока жизнь в нём окончательно не затухает. Он лежит в подворотне, между прочим, в собственной лужи крови, свернувшись в позе нерождённого ребёнка. Умер в муках, как и обещал Савада. У Реборна, кажется, переизбыток новой и достоверной информации о наследнике на пост Десятого босса Вонголы. Что за монстра ему подсунули?