Omelas

      — Ваше Высочество! — голос Ее Величества звучит сдержанно, но Джин не обращает внимания на неё, лишь поднимает руку вверх, останавливая жестом все движения вокруг. Зал снова шумит: где это видано, чтобы так невежливо прерывали своих родителей?       — Посмотрите на меня, — просит он твердо и встречается с острыми глазами, которые смотрят так, будто Джин и есть Вселенная. Он видит, как в них загорается огонь, внезапный и горячий, что опаляет его тело и забирает душу к себе. Пожар внутри вспыхивает так стремительно, что предпринять какие-то меры становится поздно. Он сгорает из-за этого мужчины.       — Вы совершенство. Я видел несчётное количество красивых людей и драгоценных камней, объездил половину мира, но Ваш образ ни на один день покидал меня. Вы дороже всех богатств. Вы и есть эталон, — громко говорит мужчина и Сокджин вспыхивает ещё сильнее. Он видит, как к нему сквозь толпу пробираются слуги и страх начинает одолевать его по-настоящему. Он может потерять этого мужчину, который смотрит на него так, как не смотрел никто другой. Прежде чем он успевает двинуться с места, чужое дыхание опаляет его лицо, а затем и лоб. Что-то невесомо мягкое и нежное касается его лба, от чего он зажмуривает глаза, забывая, где он находится.       В этот момент существует только он и мужчина, который поцеловал его под омелой.       — Бесконечные долгие ночи, смотря в открытое небо, усыпанное миллиардами звёзд, я гадал, были ли Вы моим миражом, к которому я так стремился все это время. «Слишком хорош, чтобы быть правдой», говорил я себе в отчаянные моменты, но Ваша улыбка, по сравнению с которой меркнет даже самая яркая звезда, была доказательством того, что Вы действительно есть. Ведь мои фантазии ничто рядом с Вашим существованием. Я даже не мог вообразить, что в этом большом мире я найду и обрету честь быть с Вами рядом. — И Джин верит, ведь незнакомец такой мужественный, такой, будто его сплавили из огня, силы и надежности. Такой, к которому можно молча прижаться и укрыться от всех земных бед и страхов. Не страшны ему в тот момент ни суровый отец и меркантильная мать, ни честь семьи и традиции, которые кажутся смехотворными. Ему хочется держаться крепче за эти могущественные плечи и вдыхать запах, который ему так нравился ещё с детства.

***

      — Я говорю это не впервые, Ваше Высочество! Вы не можете общаться с такими как они, опускаться до их уровня. Они Вам не друзья, а слуги. Запомните это, раз и навсегда! Вы рождены для того, чтобы повелевать. Вы выше всех них по иерархии. Они всегда будут в Вашей тени, никак иначе. Забудьте о них! — Мать вырвала из рук Джина игрушки и откинула их далеко в угол комнаты. Об пол с треском разбился ёлочный шар, самый яркий из всех и самый дорогой сердцу среди тех, которые были у него. Эту игрушку он хранил бережно, будто среди всех вещей Джина именно она была самой ценной. Со звуком разбитого стекла разбились и его надежды на что-либо в будущем. С того дня ему будто отрезало память и он забыл о смуглом мальчике-конюхе, который вручил этот шар Джину, принявшему подарок с замиранием сердца и берегшему его до этого дня.       — Ваше Высочество! Когда я стану достойным Вас, отдайте мне этот шар обратно! — Сказал Джину в тот момент мальчуган и улыбнулся, показывая свои милые ямочки, которые пропадали в смуглых щеках.

***

      — Ты — бастард! У таких, как ты нет будущего! И ты смеешь говорить о моем сыне? Говоришь, истинные? Чушь собачья! Никогда, слышишь, никогда ты не будешь рядом с Джином! — Хлопнувшая дверь за спиной заставила Джуна вздрогнуть, и тихо прикрыть глаза.       Он всегда знал что они не подходят друг другу. Будучи рождённым от любовницы уважаемого человека, он прекрасно понимал, что между ними будет пропасть в тысячу миль. Уже в детском возрасте он отличал добро от зла, хороших людей от плохих. Знал, кому можно доверять, а с кем нужно держать ухо востро. Отец не признавал его: держал всегда поблизости, но в виде слуги. Но даже не это задевало маленького Намджуна. Задевало то, что его отец не испытывал хоть каплю каких-либо чувств к родному сыну. Отец стыдился его, прятал и наказывал за свои же грехи. Но все изменилось и душевно-физические боли отошли на другой фон, когда в его жизни появился Его Высочество. Мягкий, словно хлопок, добрый и отзывчивый сын семьи Ким покорил его сердце, раз и навсегда. Он знал, что этот мальчик, Сокджин — омега и что его родители стыдились его. И брала его злость за этого соседского мальчика, который был в собственном доме будто в золотой клетке. В редкие моменты, когда Его Высочеству удавалось выйти на улицу, Джун спешил поглядеть на него хотя бы издалека. Он запоминал мягкие черты лица, полные грусти глаза, неуверенные взгляды и робкий голос. Дети слуг, что жили в доме Кимов, были шумными и задорными, чем веселили Сокджина. Джун видел тот маленький огонек озорства в его теплых глазах, видел желание присоединиться, но холодный голос матери заставлял маленького Сокджина отворачиваться от ждущих детишек и уходить обратно в замок. Джун никогда не считал его слабым, ибо такого давления не выдержал бы никто, только самые сильные. Слуги шептались, что Его Величество, отец Сокджина жестоко обращался с сыном, пресекая все его желания на корню и диктуя свои правила, а мать только поддерживала решения отца.       Когда они стали чуть старше, Джун решил, что заберёт Сокджина, ведь они истинные, но хлесткие слова отца омеги заставили его задуматься. Действительно, что он даст Сокджину? Нищету и повод для вечных перешёптываний за спиной? Джун хотел избавить омегу от страданий, но лишь привнёс бы их в его и без того нелёгкую жизнь. Решение пришло в его голову, и да, Намджун понимал, что жить порознь и не иметь возможности быть рядом с омегой каждый день принесут боль. Но яркая улыбка и счастливые глаза Сокджина, которые он мечтал увидеть, заставляли его действовать. Перед отъездом, он протянул Сокджину единственную ценную вещь, которая осталась от его матери — стеклянный ёлочный шар. Он просил вернуть его, когда вернётся сам и, уплывая в далёкие края, за океаны, он мечтал увидеть Сокджина снова.       Жизнь кидала Намджуна по разным берегам, но тот, кто имеет цель всегда выживает. И он выжил. От мальчика на побегушках он вырос до капитана пиратского корабля. Он научился быть жестоким и хладнокровным, решать проблемы незамедлительно. Его уверенности и наглости не было предела. Былая худощавость сменилась горой мышц, его побитый взгляд стал острым, словно кинжал, а характер превратился в сталь. Все кто когда-то встречался с ним, говорили, что он — палач в облике молодого человека. И каждый раз он подтверждал эти слова своими действиями. Нельзя давать слабину, ибо тот, кто её заметит, в какой-то из дней нанесет по ней удар и он окажется смертельным. Он не был готов умирать, ведь дома его ждал тот, чьи глаза были красивее самой яркой звезды, а его улыбка теплее июльского солнца. Часто, лёжа на палубе, он думал о том, что Сокджин наверняка уже изменился. Наверняка его стройное молодое тело приобрело аристократическую изящность и строгость, а лицо стало ещё более привлекательным. И он боялся, что был забыт. Боялся, что Сокджин влюбился и даже не вспомнил о нём ни разу, когда сам Намджун буквально жил воспоминаниями о нем. Просыпался с именем Сокджина и засыпал с ним. Когда пришло первое письмо о том, что Сокджина пытались выдать замуж за какого-то богатого старика, Намджун сломал от злости стену в своей каюте. Ему нечего было терять кроме Сокджина, поэтому он принял решение убирать всех, кто стал бы претендовать на омегу. Жалость и совесть никогда не беспокоили его, пока он своими «длинными» руками убивал тех, кто пытался забрать у него омегу. Никогда он не интересовался тем, как живёт Сокджин, зная, что жизнью его существование нельзя назвать. Жизнь — это нечто иное, почти аморфное, это почти неуловимая нить, за которую нужно успеть схватиться, пока не станет поздно. Внутри себя он лишь просил Сокджина дождаться, просил не забывать.

***

      — Вы… — Воспоминания валят его с головой и Джин хочет отойти от него на приличное расстояние, но мужчина держит его так уверенно и сильно, что его попытки остаются безрезультатными.       — Я шел к Вам так долго, Ваше Высочество. Ни одна дорога не казалась мне такой длинной и захватывающей, как дорога к Вашему сердцу. И вот, я стою около Вас и пытаюсь не сойти с ума, не натворить глупостей. Я знаю, что шар был давно разбит, как и Ваше сердце. Но, позвольте, подарить вместе красивого стекла свое сердце и надеяться на то, что его Вы уже сохраните навсегда?