Заведённый на восемь часов будильник прозвенел вовремя. Отключив его, брюнетка легла на спину, прикрывая глаза, и натянула одеяло до подбородка.
Ещё три часа. Вчера вечером, при выборе времени для подъёма эти три часа показались ей вечностью, достаточной для того, чтобы подготовиться морально, собравшись с духом, но и
не опоздать. Сейчас же каждая секунда будто бы проходила сквозь неё и таяла на глазах, растворяясь в спертом воздухе, навевая тем самым страх всё-таки не успеть.
За окном только начинало светать, поэтому сумрак, царивший в спальне ещё не рассеялся. От уличного фонаря сквозь занавеску в комнату проникала тонкая полоска белого света, падая как раз на верхний ящик старого, деревянного комода. Взглянув на него, на тёмную замочную скважину, девушка аккуратно приподнялась на локтях и перевернулась на живот. Слегка поморщившись, закусила нижнюю губу и прислушалась, надеясь, что громкий скрип кровати никого не разбудил. Но домашние мирно спали, видя десятый сон.
Расслабившись, Ника отогнула край матраса и пошарив под ним, нашла маленький, металлический ключик. Достав его оттуда, внимательно рассмотрела на раскрытой ладони и повернула голову в сторону комода. Представила, как достаёт из ящика шкатулку и открывает её, пробегаясь подушечками пальцев по каждой дорогой сердцу вещице. Но обречённо вздохнув, сжала ладонь в кулак, покачав головой. Времени на ностальгию у неё не было. Вернув ключ на место, Яковлева взглянула на часы и откинув одеяло, встала с кровати. Накинула халат и на цыпочках, тихонько вышла из комнаты.
Наощупь дошла до кухни, стараясь ни на что не наткнуться, и аккуратно двигаясь в темноте, подошла к окну. Всмотрелась в спящий двор, что в утренних сумерках выглядел ещё более мрачно, и на ум невольно пришли сцены из сериала "Чернобыль". Пожалуй, их район выглядел даже более безжизненно и намного страшнее, заброшенной и покинутой всеми Припяти. Невесело хмыкнув, брюнетка отошла от окна и набрав воды в чайник, поставил его на плиту, зажигая конфорку. Пока тот кипятился, отправилась в ванную.
Закрыв за собой дверь, Яковлева развернулась и невольно взглянула в зеркало. Остановившись, внимательно всмотрелась в собственное отражение и аккуратно, словно боясь, прикоснулась к сухим, потресканным губам.
Она не узнавала себя. Абсолютно незнакомая девушка смотрела из зеркала. Бледная, мёртвая будто бы, совсем без жизненных сил и энергии, забитая и потерянная. Мотнув головой, брюнетка разделась и зашла в душевую кабину. Включила горячую воду, потянулась за гелем и поморщилась тут же, тихонько вскрикнув. Отскочила от потока воды, схватившись за запястье левой руки и зашипела, ощущая неприятные прострелы боли.
Порезы ещё не полностью зажили.
Натянув болотного цвета водолазку с длинными рукавами и новые,
подаренные джинсы, Ника заплела волосы в хвост и глубоко вздохнув, вышла из ванной.
На кухне уже был включён ночник, что стоял в углу на небольшой тумбочке и освещал комнату тёплым, оранжевым светом. На столе появилась тарелка с бутербродами и плетенная корзинка, в который лежали любимые всей семьёй конфеты – батончики "Рот Фронт". Слегка улыбнувшись, брюнетка села на стул, прижимая колени к груди и обнимая их руками.
– Доброе утро, – Посмотрев на отца, что стоял у плиты и заваривал чай, произнесла девушка.
– Доброе, – Развернувшись, проговорил мужчина и поставил на стол две кружки с дымящейся, горячей жидкостью. – Ты чего так рано встала? Выходной же, в колледж не нужно.
– С Глебом договорились встретиться. Не хочу опоздать, – Притянув к себе кружку, Ника склонила голову, размешивая сахар.
– Мы с мамой завтра на дачу хотим съездить. Убрать там после зимы, порядок навести. Может и вы с нами? Всё сделаем, а потом можно и шашлычки пожарить, – Предложил Николай Юрьевич.
Вероника застыла, так и склонившись над кружкой, почувствовала, как по голове растекается горячее олово. Нервно сглотнув, поджала пальцы ног и выпрямилась, произнося с виноватой улыбкой:
– Извини, пап, не получится. Мне завтра к важной контрольной готовится нужно, домашки выше крыши, никак не выйдет.
– Ну ничего страшного, значит, в другой раз как-нибудь, – Пожал плечами мужчина. Доел бутерброд и залпом выпив оставшийся чай, встал из-за стола, подходя к раковине. Яковлева замялась, нерешительно кусая губы, и украдкой взглянула на отца. Обхватила кружку ладонями, прикрыв глаза, выдохнула рванно и спросила, всё же набравшись смелости:
– Как у тебя на работе?
– Всё хорошо. Если так благополучно и дальше пойдёт, то к Новому году, возможно, премию выпишут. А Анатолий Борисович даже на повышение намекает, – Вымыв кружку, Яковлев обернулся и подмигнул дочери. Она молча кивнула, с трудом растянув губы в улыбке, и снова уткнулась в чашку.
***
Выйдя из подъезда, Головин натянул перчатки и отправился на старое футбольное поле. Отпуск отпуском, но держать себя в форме необходимо было всегда, да и лёгкая пробежка помогла бы проснуться.
А также проветрить голову. Мысли о Яковлевой всё никак не оставляли его, сгнили давно, словно просроченные продукты, и теперь заставляли его разлагаться изнутри, копаясь в себе и пытаясь понять: что же произошло? Чем он так обидел её, где провинился?
Нет. Мотнув головой, Саша перешёл на лёгкий бег, выдыхая тёплый пар в морозный, утренний воздух. Хватит с него самобичевания. Хватит грузиться, прокручивать в голове все свои поступки, слова и пытаться в них найти ответ. Хватит думать над смыслом всего сказанного, придумывая второй смысл буквально каждой фразе, и гадать: может быть, из-за этого? Может быть, вот тут она не так его поняла? Может быть, здесь он неправильно выразился?
В конце концов, если ей так угодно, если она не хочет его видеть, то пусть. Если из-за какой-то мелочи она решила оборвать их многолетнюю дружбу, не желая поговорить и всё выяснить, не желая даже просто выслушать его, то пусть. Он никогда не желал ей зла, не делал ничего плохого, всегда защищал и готов был ради неё на всё. Совершенно искренне считал своей сестрой и любил, как родную. Но бегать за ней, искать встреч, клещами тянуть объяснения, он тоже не собирался. Не маленький мальчик уже давно, и гордость, самоуважение у него имелись.
У дома, что стоял рядом со спортивной площадкой, парень остановился, заметив знакомую фигуру. Сщурился, всматриваясь внимательно, и воскликнул:
– Глеб? Ты ли это, Гришин?
Молодой человек в чёрном пальто обернулся и проговорил без особой радости, отходя от тёмного мерседеса.
– Головин.
Полузащитник направился к старому знакомому, который совершенно не изменился. Всё те же маленькие, глубокопосаженные глаза, кривой нос с горбинкой и тонкие губы. Русые волосы, как и много лет назад идеально уложены, а взгляд не обещает ничего хорошего. Брекеты, правда, исчезли вместе со страшными очками с толстыми стёклами и ужасной оправой, и над верхней губой теперь не было видно жидких усиков.
Но взгляд выдавал его с потрохами.
Всё тот же Глеб Гришин – сын богатых родителей, который на всех смотрел свысока, из-за чего с ним никто не дружил. Он тихо ненавидел всех и каждого, злорадствовал и в любой удобный момент готов был устроить пакость. Ему же ничего за это не будет. Отличник, гордость школы и... отца – высокопоставленного члена мэрии города.
И что Вероника в нем только нашла...
– Давно приехал? – Отвечая на рукопожатие, спросил Глеб, даже не стараясь выглядеть дружелюбно.
– Вчера.
– С Никой виделись уже? – Как-то странно спросил шатен, чем заставил футболиста невольно нахмуриться.
– Нет. А вы что расстались?
– Не дождёшься, – Сквозь зубы процедил Гришин, вдруг вскипев от злости. Даже поддался вперёд, но взял себя в руки, успев вовремя опомниться.
– У нас в отношениях всё прекрасно.
– Я просто подумал, что если бы мы виделись, она бы тебе рассказала об этом, – Пожал плечами семнадцатый номер, вроде бы, не обратив внимания. Однако серьёзного, пристального взгляда с знакомого не сводил.
– Думать явно не твое, Головин. Лучше продолжай носиться с мячиком по полю, как полуумный, – Мерзко оскалился Глеб и похлопав полузащитника по плечу, обошёл его, возвращаясь обратно к машине.
– Врезать бы тебе, да руки о такое марать не хочется, – Ухмыльнувшись, Саша покачал головой и поправив шапку, продолжил путь к футбольному полю.
***
Сидя напротив туалетного столика, брюнетка уже около пятнадцати минут бездумно водила кисточкой по лицу. Разблокировывала телефон, смотря на время, и каждый раз грузно выдыхала. Придирчиво смотрела на свое отражение, не совсем понимая: максимально ли естественно выглядит?
Не как дешёвая шлюха?
Услышав вибрацию смартфона, девушка подскочила на стуле, вздрогнув. Затаила дыхание, замерев, не решаясь даже взглянуть в сторону мобильника. Похолодела от страха, почувствовав, как внутри всё содрогнулось. Не дыша, взяла айфон и включила его, читая два уведомления, пришедших друг за другом.
Первое – оповещение от банка о пополнении счета.
Второе – сообщение от Глеба.
"У меня срочные дела, встретимся вечером. Я заеду за тобой в шесть. Купи себе что-нибудь"
Яковлева судорожно выдохнула и выронила телефон из рук, громко всхлипнув, из-за чего тут же закусила нижнюю губу. Зажала рот рукой, беззвучно рыдая. То ли от радости, то ли от напряжения, что сковывало её весь день, а теперь встряхнув сильно, отпустило. А может и от того, и от другого вместе.
