...Моей памяти мечты о тебе, и только ты зажигаешь мой рассвет, но тебя рядом нет-нет-нет-нет.**
Вздрогнув, Ника выпрямилась, резко переведя ошарашенный взгляд на магнитофон. Сколько этой песне лет? Семь? Восемь? Не меньше точно, она слушала её, когда ещё в среднюю школу только перешла.Прости меня, моя любовь, прости за боль холодных слов. За то, что больше не твоя, прости меня, любовь моя. А эта песня для тебя, прости, любовь моя.**
Грустно улыбнувшись, зная все слова наизусть, девушка беззвучно шевелила губами. По телу растекалось странное тепло — сладкое и горькое одновременно, заставляя вспоминать самое прекрасное время своей жизни – детство и подростковый возраст. В памяти переживать те поистине счастливые, светлые моменты, прокручивать беззаботные деньки, мысленно возвращаясь в них, к себе настоящей. – Ты же знаешь, что я не люблю слушать музыку в машине, – Резкий голос Гришина заставил девушку поморщиться. Но ни он, ни то, что радио всё-таки оказалось выключено, не испортило ей настроения и не вернуло обратно на землю. Она по-прежнему находилась высоко в облаках, пушистых и мягких, купаясь в лучах тёплого солнца ностальгии. Тихонько напевала себе под нос слова песни, пока в голове продолжала звучать такая приятная сердцу мелодия. – Что ты там бурчишь? – Кажется, чем ближе они подъезжали к обещанному сюрпризу, тем сильнее нервничал и раздражался Гришин. Но Ника не обращала на это никакого внимания, продолжая находиться в своем маленьком мире. Она невольно вспомнила Сашу, из-за чего голос вдруг дрогнул, и в горле пересохло. Уголки губ растянулись в ещё более горькой улыбке, и Яковлева прикрыла рот ладонью. Она была виновата перед ним, ужасно виновата, но совершенно искренне верила, что так лучше. Для всех. И для него самого в первую очередь. – Прости меня, моя любовь... – Прошептала тихо, надеясь, что когда-нибудь он действительно сможет её простить.***
Приехали они в дорогой ресторан, в принципе единственный в городе, который принадлежал брату Глеба. Брюнетка не раз уже здесь была, как с парнем, так и со всей его семьей, ведь все праздники Гришины отмечали именно в этом заведении. Сдав верхнюю одежду в гардероб, пара прошла в зал. Ника по привычке, не поднимая глаз и не смотря по сторонам, направилась к столику в центре, который всегда бронировал шатен. Приподняла голову, только когда подошла и буквально тут же остановилась, замерев. За большим круглым столом, щедро накрытым и украшенным цветами, сидела её лучшая подруга Лика, рядом Коля и рядом с ним... Саша. По шокированным лицам ребят было понятно, что они не ожидали увидеть Яковлеву точно так же, как и она их. Переведя ошеломленный взгляд на Глеба, девушка нервно сглотнула, осознавая, что всё это его продуманное театральное представление. Он снова решил поиграть с людьми, почувствовать себя хозяином жизни, ощутить свою власть и превосходство. И по его широкой улыбкой, да сияющему выражению лица было понятно, что именно такой их реакции он ждал и в итоге остался доволен. – Ты не говорил, что Вероника тоже будет, – Первым заговорил Фомин, исподлобья взглянув на брюнетку, и буквально тут же перевел взгляд на Глеба. Ника закусила изнутри щеку, стараясь не показывать, что колкий взгляд друга задел её, и села за стол, опуская глаза. – Так я же сюрприз хотел устроить. Сколько вы уже все вместе не виделись? Года два так точно, да, милая? – Кожа на лице горела, кажется, дымилась, а пристальным взгляд Головина, который она так явно ощущала, лишь подливал масла в этот бушующий огонь стыда. Но ответить на вопрос Гришина она должна была, причем, обязательно посмотрев ему в глаза. И лишь Богу известно, чего ей стоило это сделать. – Да, два года. Не меньше, – И нет бы скорее опустить голову, да не поднимать больше, но всё же позволила себе мимолетно взглянуть в сторону футболиста. Он не сводил с неё глаз, рассматривал внимательно, но с абсолютно нечитаемым лицом. Первостепенное удивление прошло и теперь понять, о чем думал этот человек, что испытывал, было просто невозможно. Неудивительно, что вечер оказался ужасным. Яковлева уже давно не испытывала радужных надежд, всегда готовилась к плохому, но даже в самых страшных своих предположениях не могла подумать, что шатен вытворит такое. Несколько раз она всё-таки позволила себе украдкой взглянуть на полузащитника. "Ты совсем не изменился, Сашка" – подумала, рассмотрев парня, и тень улыбки тронула её губы. В основном он что-то обсуждал с Колей, пару раз перекинулся фразами с Ликой, на них с Гришиным старался вообще не обращать никакого внимания, тотально игнорируя. Но как-то все же оба попались – встретились взглядами. Непроницаемая маска семнадцатого номера была, видимо, из титана, потому что ни один мускул не дрогнул на его лице. А вот Ника тут же покраснела, всё это время сгорая от стыда и вины, и отвернулась. – Саш, а ты чего без Ангелины? – Разливая по бокалам вино, вдруг "невзначай" спросил шатен, чем заставил Веронику вздрогнуть. Она затаила дыхание, старательно делая вид, что ответ ей не интересен. – Мы расстались месяц назад, – Сухо ответил Головин, открыто давая понять, что эта тема ему неприятна. – И что, ты один сейчас? – Продолжил разыгрывать свое представление Глеб, а девушка похолодела. Поняла, что он задумал, в очередной раз ужасаясь его больной фантазии. Она не знала, как до него дошла информация, что Сашка расстался с Ващенко, но была уверена – всё это его продуманный план. И каждое слово, каждое движение здесь он продумал за всех. – Один. ...– Вероник, пошли носик припудрим? – Спустя какое-то время предложила Лика и за столом воцарилась тишина. Брюнетка уже инстинктивно взглянула на Гришина, словно спрашивая разрешения, и невольно краем глаза заметила, что футболист снова смотрит на неё. И в эту же секунду под сердцем что-то громко выстрелило. Девушка почувствовала такой острый приступ ненависти к Глебу за все то, что он сделал и во что превратил её жизнь, что если бы только могла, наверное, и убила бы. Не дожидаясь его кивка, как позволения, или поджимания тонких губ в знак явного недовольства и отрицания, Ника залпом выпила вино в своем бокале и облизав губы кивнула, вставая из-за стола: – Пошли. Он бы похоронил её сегодня в любом случае. Даже больше – он устроил весь этот маскарад именно и только для этого. Так какая уже разница за что?***
– Что этот монстр с тобой сделал... – В зеркало смотря на подругу, прошептала Лика. – Не начинай, – Открыв клатч, дрожащими руками пытаясь найти помаду, тихо остановила девушку Яковлева. – Да что не начинай то?! – Вскипела Арсеньева, звонко стукнув тушью о мраморную раковину. – Мало того, что он над тобой издевается, так ведь и с нами общаться запретил! Вероника опустила голову, упираясь руками о раковину, и шумно выдохнула. Она всё прекрасно знала. По миллиону раз, одно и то же слушала от Лики и от Коли. Но если сама уже давно смирилась со своей участью, трезво понимая, что выхода нет. То друзья смириться никак не могли. Все пытались найти решение, но ни к чему хорошему эти попытки не приводили. Наоборот, лишь вредили и ухудшали её положение. – У тебя есть красная помада? – Тяжело вздохнув, спросила девушка, чем заметно удивила подругу. Перед смертью не надышаться? Она попытается. – Зачем он устроил этот цирк? – Протянув брюнетки помаду, спросила Арсеньева, кажется, немного успокоившись. – Чтобы был повод убить меня. А то, видимо, я слишком хорошо вела себя в последнее время, – Пожав плечами, произнесла Яковлева и нервно рассмеялась. Лика замолчала, поджав губы. Сказала бы, что не смешная шутка, но и сама понимала, что Гришин задумал что-то ужасное. – Спасибо, – Протянув помаду обратно, поблагодарила Ника и слабо улыбнулась. Девушка несколько минут просто смотрела на неё, а затем проговорила горячо, взяв за руку: – Нужно с Сашкой поговорить. Он... – Не смей, – Мгновенно пресекла Вероника. – Ни ты, ни Коля. Его в это вообще не втягивайте. – Ник... – Всё, забудь, – Жёстко поговорила Яковлева и поправив причёску направилась к выходу.***
Весь оставшийся вечер Ника с наслаждением сумасшедшего или же мазохиста наблюдала за тем, как злится и бесится Гришин. За то, что она посмела накрасить губы, так еще и яркой, алой помадой, за то, что пила вино, за то, что звонко и громко смеялась. Ну а когда предложила Коле потанцевать, то шатен просто побелел от гнева. – Ты что творишь? – На ухо прошептал Фомин, танцуя вместе с подругой в такт музыке. – Живу, Коль. Живу, – Ухмыльнулась Ника, посмотрев ему в глаза, и устало положила голову на плечо. В конце концов, бояться ей уже нечего. Однако чем сильнее приближался конец, тем сильнее просыпался внутри страх. И даже вино уже не помогало. Пожалуй, кто бы что не говорил, а жить хочется всем и всегда. Но почему-то только перед лицом смерти мы отчётливо это понимаем.. И когда счет был оплачен, когда все встали из-за стола и прошли в гардероб, когда вышли на улицу, Ника осознала – не готова. Нет, она не жалела о прошедшем вечере, все-таки она действительно жила сегодня, но и умирать была не готова. Ей хотелось хотя бы еще немного, хотя бы ещё чуть-чуть... пожить. – Саш, отвезешь меня домой? – Впервые за этот вечер она обратилась к Головину, вслух произнесла его имя и смело посмотрела прямо в глаза. Все, в том числе и сам полузащитник, замерли от удивления. Брюнетка же смотрела на него, всем свои видом крича и моля о помощи. И осознавала, что если сейчас он откажет (что вполне логично и естественно с его стороны), она сделает что угодно, но с Гришиным не поедет. – Да, конечно, – Кивнул семнадцатый номер спустя несколько минут, – Пошли, – Направился к машине, достав из кармана брелок, нажимая на него и снимая сигнализацию. На Глеба девушка посмотреть не осмелилась. Лишь взглянула на Лику с Колей, в глазах которых читалось явное одобрение, и слабо кивнув им, спешно спустилась по небольшой лестнице вслед за футболистом.