Крадётся за тобой и повелевает мной Он просыпается, учуяв ночь Он глубоко во мне, в моих мыслях, в глубине Ничто не сможет мне уже помочь, унять ту боль (RADIO TAPOK — Monster (Skillet))
Маккой тяжело вздохнул и, потерев опухшие глаза тыльной стороной ладони, прикрепил к телу пациента несколько датчиков. Последние сутки выдались чертовски выматывающими, он и ещё несколько медиков, которые буквально дежурили у постели пациента, весь день носа не казали из лазарета, полностью погрузившись в работу. Пострадавшего мужчину всё это время пытались держать в искусственной коме, чтобы была возможность провести необходимые анализы и убедиться, что чужой жизни ничего не угрожает. Однако, как выяснилось, того количества седативных препаратов, которыми они накачали пациента, было недостаточно, чтобы ввести его в седацию. Пришлось повышать норму лекарств в три раза. Несколько часов Маккой и бригада врачей трудились над тем, чтобы регенерировать отмершие тканевые клетки после электрического ожога. «Боже, храни***
— Жалко, что ты пропадаешь в командирах, Джим, — удовлетворённо хмыкнув себе под нос, Маккой плеснул ещё немного спиртного в стакан, — из тебя вышел бы неплохой психолог. — Всего лишь неплохой? — притворно скривился Кирк, поднимаясь с насиженного места. — Пора идти, а то Спок скоро за мной поисковый отряд вышлет. Боунс опрокинул в себя остатки алкоголя и горько поморщился. — Или не дай бог сам придёт и будет донимать своими нотациями, — немного поразмыслив над этим, он энергично погнал капитана к выходу: — вали-ка ты к своему остроухому, от греха подальше. Кирк лишь искренне рассмеялся, стараясь прикрыть некультурный смех деловитым покашливанием в кулак. Но Маккой то видел, как тот неприлично заржал. — Не перебарщивай, Боунс, я ещё загляну к тебе на огонёк, — и, задорно отсалютовав другу, ровной и бодрой походкой вышел из кабинета. Маккой лишь на секунду скривил губы в усмешке, когда заметил, как у самого выхода Джим всё же немного сбился с шага.***
Назойливый писк, который настойчиво долбил по вискам, всё никак не унимался. Каждый негромкий, мерный звук приборов отдавался в голове таким набатом, что хотелось своими собственными руками раскроить себе череп, только бы больше не слышать его. И не чувствовать. Но писк всё никак не унимался. Когда ему удалось открыть тяжёлые веки, его встретила стерильная белизна помещения. Он лежал на белой кровати, в белой робе и в белой комнате. Этот цвет неприятно давил на сознание и усиливал головную боль. Связно мыслить не получалось, единственное, что он мог с точностью сказать — это не его корабль. И рядом нет его людей. Он попытался выдавить из горла хоть слово, но вместо этого послышался только неприятный, режущий слух стон. Гортань сдавило резким спазмом, а к горлу моментально подступил ком тошноты. Покрепче прикрыв веки, единственное, что ему оставалось — это посильнее стиснуть зубы и перетерпеть боль, которая яростно пыталась выдолбить себе путь наружу через его мозги. Неизвестно, сколько он так пролежал: может, несколько минут, а может быть — пару суток. Время в этой комнате остановилось и отказывалось идти вперёд, словно намеренно пытаясь свести его с ума. Пережидая очередную вспышку боли, он вдруг услышал, как за стенкой, буквально в нескольких метрах от него самого, закопошились и забегали люди, взволнованно что-то обсуждая. Их приглушённые негромкие голоса напоминали жужжание мух у оконного стекла, что до скрежета зубов выводило из себя. Ярость помогала. Сконцентрировавшись на этом звуке и отодвинув боль на второй план, он стал прислушиваться. — Доктор Маккой! — громко позвал женский голос. — Показатели больного меняются! — Кристин, свяжись с лабораториями, узнай, что у них там по анализам, — ответил ей глубокий мужской голос, зазвучавший неожиданно близко, прямо за дверью. Услышав тихий шорох и характерное шипение открываемой двери, он резко подобрался, пытаясь встать. Конечности слушались неохотно, словно его собственное тело больше ему не принадлежало. Такого прежде с ним не случалось, он в совершенстве владел своим телом, мог контролировать каждое движение и сокращение мышц, а теперь, когда он столкнулся с такой ситуацией, это застигло его врасплох. Тем не менее, в палату уже кто-то вошёл. Не без усилия взяв контроль над собой, он неуклюже скатился с кровати, стараясь двигаться как можно бесшумнее, и, ухватившись за датчики, что вели к его телу, с силой дёрнул за провода. Они издали негромкий протяжный писк и тут же затихли. Маккой, переступив порог палаты, подавил стон и дрожащей рукой поднял к губам кружку чёрного кофе. Всё же перенапряжение и стресс начали давать о себе знать: его чуть не вырубило, когда он отправлял анализы в лабораторию, а затем целых пятнадцать минут он не мог понять, что пытается ему донести какой-то парнишка из научного отдела. Он уже начал забывать, сколько часов — или веков — он не сомкнул глаз. Даже его пациенту далось проспать целых триста лет, а ему даже на полчасика глаз не сомкнуть. Собравшись с силами и взяв себя в руки, он услышал долгожданную тишину. Ту самую тишину, которая и должна быть, когда больной находится без сознания и совершенно не отвлекает тебя от работы, как любят делать это некоторые. Вдохнув полной грудью и поставив кружку с кофе на одну из множества тумбочек, Маккой вдруг осознал, что что-то было не так. Чего-то в этой умиротворяющей тишине не хватало, чего-то важного. «Писк приборов», — лихорадочно подумал Леонард. — «Его нет». Если бы с пациентом что-то случилось, то ему бы пришло уведомление на ПАДД или коммуникатор, в конечном итоге компьютер бы зафиксировал остановку сердца и вызвал медперсонал. Но этого не случилось. Значит, причина крылась в другом… Единственное, что он успел сделать, это достать коммуникатор, чтобы позвать на помощь, как вдруг ощутил крепкую хватку рук у себя на груди, а затем болезненный и мощный удар спиной о стену. На свету блеснула сталь скальпеля (который он ранее сам же тут и оставил), отражаясь в холодных, будто бы неживых глазах напротив, а затем чужая рука с силой передавила сонную артерию, больно вжимая затылком в стену. Боунс вздрогнул, когда его шеи коснулся металлический холод, и медленно, стараясь не провоцировать, поднял руки ладонями вверх, откидывая коммуникатор подальше в сторону и демонстрируя, что он безоружен и угрозы никакой не представляет. Но хватка на горле лишь усилилась, а скальпель, прорезав нежную кожу, пустил первую каплю крови. Не прерывая зрительного контакта, Маккой злобно зашипел: — Или душите, или режьте горло. Рука мужчины непроизвольно дрогнула, из-за чего скальпель сильнее вошёл в плоть, но сумел остановиться до того момента, когда ситуация могла обрести печальный исход. Мужчина придвинулся к нему ближе, совершенно не давя на лезвие, двигаясь плавно и легко, словно ничего не весил, и уверенно заглянул в глаза, будто бы узнавая. — Вы говорите на английском… — Ну, уж явно не на клингонском! — злобно захрипел Маккой. Дышать с каждой секундой становилось труднее, ещё немного, и он будет убит собственным пациентом. Не очень хвалебный отзыв о нём, как о специалисте. — Где я? — хрипло спросил мужчина, слова давались ему явно с большим трудом. — Вы находитесь в палате и держите нож у горла своего лечащего врача. — Отвечайте мне! — от вибраций, от этих командных, яростных ноток в чужом голосе, Маккой внутренне содрогнулся. Борясь с дрожью в коленях, он чудом сумел не отвести взгляда. — Эффективнее было бы приставить нож к сонной артерии, — обхватив чужую кисть своими пальцами, он передвинул скальпель выше, указывая правильное направление, — вот тут, под левым ухом. Мужчина сощурил свой взгляд и плотнее придвинулся к доктору, наваливаясь на него всем телом, будто бы и правда собирался вложить всю свою силу в один-единственный удар лезвием по горлу. Но вместо этого он только чуть сильнее сместил корпус и прошептал: «Я люблю смельчаков». После чего, под ошарашенный взгляд Маккоя, легко вернул ему украденное ранее оружие. Моргнув по-совиному пару раз, Боунс поднёс руку к шее и пережал открывшуюся рану, чувствуя, как по горлу за воротник течет теплая струйка крови. — Очень надеюсь, что наши встречи не будут больше происходить подобным образом. — Мужчина неопределённо пожал плечами. — Отвечая на Ваш прошлый вопрос: Вы на борту звездолета «Энтерпрайз», а я Ваш лечащий врач — Леонард Маккой. Он поднял на него свои бесцветные мёртвые глаза и немигающим взглядом уставился куда-то поверх его макушки. От этого цепкого, мимолётного взгляда мороз пошёл по коже, поднимая и шевеля волосы на загривке. Вернувшись на свою больничную койку, он не пошевелился и не дрогнул, когда Маккой поднял с пола свой коммуникатор. Лишь через время тихо зашептал: — Я помню Ваш голос. Боунс поднял голову от экрана и смерил пациента настороженным взглядом. — И другой голос, он сказал, что я проспал триста лет, — продолжал он. — Да, — так же тихо ответил Маккой. Мужчина оторвал взгляд от пустоты и посмотрел прямо на доктора. — Где ваш капитан? — чеканя каждое слово, произнёс он. — У меня много вопросов. Кивнув, Маккой раскрыл коммуникатор и вызвал Джима по связи. Тот долго ждать себя не заставил, ответив практически мгновенно: — Что такое, Боунс? — весело хмыкнул капитан, — хочешь продолжить то, на чём мы остановились? Возмущённо втянув воздух сквозь зубы, Маккой бросил косой взгляд на своего пациента, но тот лишь нечитаемым взглядом буравил стену перед собой, не замечая ничего вокруг. И даже пошлый комментарий капитана остался им не услышан. Проведя большим пальцем по ране на шее и не отрывая взгляда от человека перед собой, он ответил Кирку: — У нашего пациента возникло много вопросов, поэтому жду тебя в лазарете. — Скоро буду, — коротко сказал капитан и прервал связь.***
Через несколько минут Джеймс, как и обещал, встал перед пациентом, который уже успел улечься в постель, и, заложив руки за спину, серьёзным взглядом оглядел пластырь на шее доктора. Маккой лишь вяло от него отмахнулся, намекнув тем самым, что он в полном порядке. Джим его молчаливую просьбу принял, но без внимания не оставил. — Джеймс Т. Кирк, капитан звездолёта «Энтерпрайз», — заученной фразой отчеканил капитан. Мужчина в постели лишь смерил его безразличным взглядом и спокойно произнёс единственное: «Ясно». — А Ваше имя? — Кирк не удержался и нахмурил брови, — всё же моё Вы знаете, хотелось бы услышать и Ваше. — Сначала ответьте, куда мы летим? — Мы направляемся на звёздную базу двенадцать, — ответил капитан. — Базу командования в этом секторе. Аугмент открыл было рот, чтобы задать тот самый вопрос, ответ на который он давно хотел услышать, но голос неожиданно подвёл его, дрогнув на середине фразы: — Что с моими... Рука доктора, что крепила новые датчики, странно дёрнулась, но тут же вновь стала твёрдой и знающей своё дело. Капитан, топчась на одном месте, лишь сильнее стиснул кулаки за спиной, от чего мышцы на его руках словно задеревенели. Вот оно что. Ответ на свой вопрос он уже знал. — Все восемьдесят четыре системы поддержки жизнедеятельности… — голос Кирка на секунду затих, — неисправны. Тишина палаты стала настолько оглушающей, что даже писк приборов доносился будто бы откуда-то издалека. И неожиданный скрежещущий звук в этой тишине так сильно резанул по ушам, что Маккой с Кирком непроизвольно вздрогнули. Аугмент, прикрыв веки, сжимал челюсти настолько крепко, что, сдави он немного сильнее — и зубы скрошились бы в порошок. Вены на шее и висках вздулись так, что можно было бы без труда считать его бешено бьющийся пульс. А датчики верещали, показывая критические показатели. — Что с ними произошло? — Видимо, ваш корабль столкнулся с метеоритом, вследствие чего компьютер был повреждён, — стараясь не терять самообладания, продолжал капитан. Этот человек имел право знать, что стало с его людьми. — Вся энергия системы поддержки жизнедеятельности была перенаправлена на Вашу капсулу. — Я Вас понял… — прохрипел аугмент. Кирк сглотнул вязкий ком в горле и сделал шаг к кровати. Возможно, сейчас ему стоило бы развернуться, выйти из лазарета и вернуться сюда где-то через час, когда эмоции поутихнут. Возможно, Спок на его месте справился бы куда лучше, ему ведь дела нет до человеческих эмоций. Но, к несчастью, Джим не Спок. Сделав ещё один шаг, он приблизился к мужчине и молча положил ладонь на острое плечо. Они провели так долгие минуты. Безмолвно. Разделяя всю боль и скорбь на двоих. Мужчина на больничной койке даже и не думал отстраняться, он только поплотнее сомкнул веки и глубоко задышал через рот, подавляя зарождающуюся истерику. Джим не был телепатом, но даже он мог ощутить всю ту боль утраты, что сейчас испытывал этот человек. Немой крик боли. Перед глазами мелькали лица и образы его экипажа, его людей и его семьи. Он вспоминал и впитывал в себя образ каждого из погибших товарищей. Тех, кого никогда больше не увидит, и тех, кого больше никогда не забудет. Они были сильнее, умнее, превосходили во всём. И всё равно погибли. За что ему теперь сражаться? Ради кого продолжать жить? Куда податься в новом, совершенно чужом мире? Он медленно разлепил опухшие веки и поднял голову. Прямо перед ним в скорбном молчании стояли, склонив головы, совершенно чужие для него люди. И на секунду в его сердце вспыхнул слабый огонёк надежды. Надежды на то, что не всё ещё потеряно. — Хан. — Что? — удивлённо переспросил капитан, глядя на него сверху вниз. — Моё имя. — Хан? — моргнул Кирк, — и всё? — Да. Джим еле заметно улыбнулся, убирая руки за спину и делая шаг в сторону. — Я очень рад, что с Вами ничего не случилось, мистер Хан. Хан неприятно поморщился. — Не могу разделить Вашу радость, капитан, — откинувшись на подушки, он тяжело вздохнул. У него осталось ещё много вопросов к капитану, ему было что рассказать и что спросить. Но все свои силы он истратил ещё тогда, когда прижал лезвие к горлу… Леонарда? Так, кажется, его звали? Кардиомонитор издал неприятный тихий писк, после которого Боунс с быстротой африканского гепарда очутился у кровати пациента, тыкая в него гипошприцом с целым коктейлем медикаментов. — Джим, вы сможете продолжить вашу беседу чуть позже, — почти шипел Боунс, волком смотря на Кирка, — ему необходим отдых. Он пережил сильнейший стресс и ещё не до конца оправился после травм. Кирк лишь понимающе кивнул. Вообще-то, по уставу, ему стоило бы расспросить этого человека, узнать цели перелёта и почему о «Ботани-Бей» нет никакой информации. Но какой к чёрту устав, когда у человека мир рушится? Допрос может подождать, Хану всё равно некуда бежать, пока они не прибудут на базу. — Хорошо, Боунс, как только ему станет лучше, сообщи мне об этом, — кивнув на прощание Хану и пожелав ему скорейшего выздоровления, капитан покинул палату. Спровадив Кирка, Боунс отхлебнул уже давно остывший кофе и принялся за работу. Он перепроверил все датчики, убедился, что его пациенту ничего не угрожает и конская доза успокоительного начала действовать, пусть и неохотно. И ещё он вынес из палаты, от греха подальше, все колюще-режущие предметы. А на удивлённый взгляд Кристин только пожал плечами. Что он должен был ей сказать? Что больше не хочет, чтобы ему пытались вскрыть горло его же собственным скальпелем? Об этом инциденте он предпочёл умолчать — не потому что боялся, что Хан может что-то с ним сделать, а скорее из-за банального сочувствия. В конечном итоге, как бы он поступил, оказавшись на его месте? Сумел бы он остаться собранным и рассудительным или же наделал ещё больше глупостей? Погрузившись в свои мысли, Маккой не сразу услышал, что его кто-то настойчиво зовёт. Только когда прохладные пальцы цепко ухватили его за предплечье, он вдруг понял, что уже несколько минут стоит, бесцельно уставившись в приборы. Встряхнув головой, он перевёл взгляд на нарушителя своего спокойствия. — Что? — нахмурившись, он сделал вид, что всё это время рассматривал показатели. — Что-то болит? Хан отрицательно покачал головой. Но пальцы так и не разжал. — Доктор, я бы хотел почитать, пока выздоравливаю, — спокойно объяснил ему Хан и убрал руку. — Я бы хотел побольше узнать об этом мире, о ваших технологиях и том, насколько сильно всё изменилось. Есть ли у вас тут библиотека? — Нет, на нашем корабле нет библиотеки. Не успел Хан и рта раскрыть, чтобы задать ещё один вопрос, как Маккой, не проронив больше ни слова, развернулся и вышел из палаты. Правда, он почти сразу же вернулся обратно. И, подойдя к койке, небрежно бросил поверх больничного одеяла небольшой прозрачный прямоугольник. Хан непонимающе уставился на доктора, не до конца понимая, что он ему принёс. Маккой, бесцеремонно усевшись на чужую постель, взял в руки планшет. — На нашем корабле нет библиотеки, но это устройство — ПАДД — прекрасно её заменяет. Я объясню, как им пользоваться, но учти, — выставив вперёд указательный палец, он чуть не ткнул им Хану в нос, — это лишь на время. Я доктор, а не благотворительный фонд. Аугмент неискренне ему улыбнулся: — Спасибо, доктор. Вы очень любезны.***
— Этот Хан не такой, каким я ожидал увидеть человека из двадцатого века, — Джим откинулся в кресле и украдкой глянул на вулканца, что уже занял привычное место по правую руку от него. — Он широко пользуется нашей библиотекой. — Видимо, Боунс показал ему, — кивнул Кирк. — В конечном итоге, ему придётся жить в нашем времени. Думаю, мы должны помочь ему войти в курс дел. Спок молчал — видимо, ему нечего было возразить по этому поводу. Что, между прочим, было редким явлением. Почему у них всегда не может идти всё так гладко? Джим нервно прицыкнул языком — перенял эту привычку у Боунса — и заметил, что этот жест вызвал озадаченный взгляд справа. — Как считаешь, анализы не врут? Хан правда генетически усовершенствован? — У меня нет оснований сомневаться в точности нашего оборудования. Так что это возможно, — кивнул вулканец, — по возрасту он подходит. В тысяча девятьсот девяносто третьем группа этих «суперменов» одновременно захватила власть. — Что? — от неожиданности услышанного Джим даже в кресле повернулся, — суперменов? Ты только что упомянул супермена? Спок смерил его нечитаемым взглядом. — В чём проблема, капитан? — вздёрнул он вверх одну из бровей, — я подумал, что упоминание супергероя комиксов того же столетия здесь уместно. — Спок, о боже, ты только что пошутил! — Вовсе нет, — покачал головой Спок, — вулканцы не... — Да-да, — перебил его Кирк и, сложив руку уточкой, постарался спародировать голос Спока, открывая и закрывая импровизированный «рот»: — вулканцы не шутят, не врут и вообще размножаются почкованием. Чехов громко хихикнул, но Сулу, толкнув его коленом в бедро, дружески пригрозил кулаком, из-за чего юному навигатору пришлось моментально замолчать. Джим, заметив эту весёлую перебранку, только удовлетворённо улыбнулся. — Не пропускай Вы занятия в академии по ксенобиологии, капитан, то Вам было бы известно, что вулканцы не размножаются почкованием. Хмыкнув под нос, Кирк выпалил первое, что пришло ему в голову: — Может, тогда расскажете мне, как размножаются вулканцы, коммандер? Уверен, что это происходит очень «логично». Кирку стоило неимоверных усилий не сбежать с мостика, когда Спок буквально впился в него убийственным взглядом. Он был уверен, что не будь тут кучи свидетелей, то его головой пробили бы ближайшую стену. Даже Ухура настороженно повернулась в их сторону и с укором в глазах буравила в Джиме лишнее отверстие. Подняв руки вверх, он сделал вид, что сдаётся. — Извини, Спок, я опять перегнул палку. Давай вернёмся к нашей теме. — Хорошо, — кивнул Спок, всё ещё выглядя напряжённым, — эти генетически модифицированные люди захватили власть более чем в сорока странах. — Я знаю историю Земли, Спок, к чему ты клонишь? — Я нашел имена всех, кто участвовал в боевых действиях, и выяснил, что восемьдесят или девяносто этих суперлюдей после поражения в войне пропали. Коммандер протянул капитану свой ПАДД с нужной информацией. — Это нигде прежде не упоминалось, — заметил Джим, с любопытством изучая содержимое планшета. — Вы бы сообщили изнурённым войной людям, что восемьдесят Наполеонов, возможно, ещё живы? Кирк настороженно переглянулся со Споком. — Хочешь сказать, что Хан… — Джим вгляделся в огромный список имён на экране, — это Хан Нуньен Сингх? — Я ничего не хочу Вам сказать, капитан, – голос Спока стал заметно тише, – но считаю разумным проверить эту информацию. Если человек в лазарете и в самом деле окажется тем самым Ханом Нуньеном Сингхом, то по прилёту на Землю его ожидает мало чего хорошего. В самом лучшем случае — опыты. А в худшем… Джим нервно мотнул головой и поднялся на ноги. — Спок, как только мы выйдем из варпа, свяжись с Пайком, мне срочно нужно с ним поговорить! — Встав к коммандеру лицом к лицу, он заговорил настолько тихо, что никто их больше не мог услышать: — нам нужно узнать, кем является человек в лазарете и представляет ли он угрозу для моих людей. Повремени пока с отчётами для командования, сначала разузнаем всё необходимое. — Согласен, капитан, — кивнул вулканец. Джим хотел было хлопнуть Спока по плечу в знак признательности, но, вспомнив, что тот терпеть не может чужие прикосновения, поспешно спрятал руки за спину. — Мне нужно поговорить с лейтенантом Макгиверс, мостик Ваш, мистер Спок.