Семь лет надежды. Семь лет отчаяния

Холодно. Снова холодно. Ее будто вырвали из толщи воды, хватая за грудки и резким движением заставили глотнуть воздуха. Она закашлялась, как будто выплевывая воду из легких. Кислород больно обжигал все нутро. Плечи против воли задрожали, ресницы затрепетали, грудь пронзила острая боль. От неожиданности она широко распахнула глаза и тут же ахнула, хватаясь за голову. Гул в мыслях нарастал с каждой секундой и становился почти нестерпимым. Перед глазами все было белым, девушка не различала, мерещится ли ей все или происходит взаправду. Холодно. Она задыхалась. Будто в пьяном бреду она стала размахивать руками по сторонам, пытаться понять хоть что-нибудь, нащупать любую вещь и почувствовать себя живой. От новой вспышки боли, пронзившей все тело, она закричала. — Л…и!!! — словно сквозь вату услышала она чужой голос. Девушка попыталась обернуться в сторону крика, но не увидела ничего, кроме размытых силуэтов и с грохотом упала на пол, запутавшись в ногах. Холодный и твердый настил заставил ее вновь пискнуть от непонимания. Все путалось, ничего не получалось сложить в единую картину. Детали разбегались прямо у нее под носом, силуэты множились и тут же соединялись в один. Девушка пыталась отдышаться, но все сбивалось от ужаса, который вместе с болью охватил тело. Чьи-то горячие ладони смело подхватили ее под руки и подняли обратно на теплую, мягкую поверхность. — Люси! — повторил знакомый голос отчетливее. Кто-то кричал, кто-то плакал — поняла блондинка с трудом. Она изо всех сил прищурилась, пытаясь разглядеть хоть какие-нибудь черты у темного силуэта перед собой, но все расплывалось. Испуганная Хартфилия вцепилась в теплые руки человека напротив, пытаясь спастись от мерзкого леденящего чувства. Кто-то дал ей противные травы, которые она на автомате проглотила. Холод, наконец, медленно отступил и Люси смогла спокойно дышать, только вместо него пришла темнота. Она медленно накрыла девушку, все отдаленно похожие на предметы пятна потускнели, а совсем скоро и вовсе пропали. Не осталось ничего, кроме тьмы и тепла, в которое рухнула обессиленная волшебница. Даже голоса, что-то настойчиво кричащие про нее в испуге, и теплые ладони на собственных плечах, которые так требовательно сжимали все сильнее не могли вытянуть Люси из обволакивающей тишины. Она закрыла глаза, губы на миг тронула умиротворенная улыбка и все снова прекратилось. Уже не холодно. Она не задыхается. Все так спокойно. Наконец-то, снова тишина. *** — Фейри, что с ней происходит! Полюшка! — в истерике кричала Леви, обхватив Гажила под руку, чтобы не разгромить весь лазарет. Она испуганно смотрела на только что пришедшую в себя подругу, которая пустым взглядом обводила помещение и словно ничего не видела. В комнате собрались все, кто смог пролезть, они смотрели на Мастера и тоже были на грани. Ромео заплакал, Алиса с волнением переглядывалась с Поулом и Тейджем, Лаки обнимала Натана и коротко всхлипывала. — Люси!!! Почему она кричала?! Аяз, хоть ты скажи! Ты первый сюда прибежал, что с ней?! — Она упала с кровати… — отстраненно ответил Найткелм, все еще не выпуская обессиленные плечи Люси из рук. Он боялся отпустить ее, как будто если сейчас разомкнет пальцы — и все, больше никогда свет не увидит широкой солнечной улыбки самой светлой девушки во всем Земном Крае. Страшно было всем, кто находился в белой комнате, где пахло лекарствами и ужасом — потому что последние три месяца все только и делают, что боятся за судьбу Хартфилии. Лазарет пропитался всеобщим страхом. Аяз тряхнул головой и попытался сориентироваться. — Я ничего не понял… Почему она такая холодная? — Что же вы стоите! — заплакала громче Леви, поддаваясь панике. Она почти бросилась к Полюшке, чтобы встряхнуть ее, но Гажил вовремя ухватил девушку за локоть и покачал головой. Страшно было всем, но никто не позволял себе удариться в бесконтрольные рыдания. Только Леви, переживающая больше всех на протяжении долгих (страшно подумать!) девяноста с лишним дней, уже была готова сойти с ума от волнения. — Полюшка!!! Почему ей ничего не помогает?! — Да помолчи ты уже, МакГарден! — рявкнула нервная целительница, как можно скорее растирая травы в ступке. Эту смесь она смешала с водой и силой пропихнула в рот Люси. Хартфилия громко закашлялась, а затем спокойно откинулась на подушки и закрыла глаза. — Гребанная хвостатая фея, сунулась все-таки на свою голову против четверых, а мне плясать над тобой, чтоб ты не подохла! Кто тебя просил то запрещенное заклинание использовать, идиотка… — пробурчала Полюшка, медленно меняя компресс на лбу волшебницы. — Надо было давно тебя бросить к чертовой матери и оставить помирать, только жалко… Ох, надоела же ты мне!.. Аяз, отойди. И, остальные, покиньте помещение. Мне нужно провести обследование. Мужчина с трудом отцепил одеревеневшие пальцы от белой больничной рубашки Люси, встал в полный рост и с волнением переглянулся с Гажилом и Леви. Пока другие хвостатые медленно выходили из лазарета, эти трое не хотели оставлять подругу и на секунду. Сердце ныло у каждого, надрывалось и, хрипя, стучало так сильно, что, кажется, задевало ребра. Они бы закричали, останься у них силы для этого, но выходило только тяжело вздохнуть и чудом найти в себе силы не упасть пластом прямо здесь. «Мы были там» — повторялось в мыслях у всех троих, пока на ватных ногах они оставляли Полюшку хозяйничать в лазарете. «Были, но не смогли ничего сделать» — винил внутренний голос. Даже не шелохнулись, чтобы остановить Люси, не поняли, что она собирается сделать. Аяз не мог себе этого простить. Леви не могла поверить, что не увидела горящее желание спасти всех ценой себя в глазах Хартфилии. Гажил ненавидел смеющиеся лица четырех Мастеров, из-за которых все произошло. Они могли предотвратить страдания подруги, если бы не растерялись. А ведь Люси не растерялась. Она спасла их всех, миллионы людей, которые через полгода даже не вспомнят ее имени. Все трое помнили бой с темными, он снился им в кошмарах. Мощь Лилит опьяняла. От нее ускорялось сердце, кружилась голова и закладывало уши. Когда туман вырвался из груди Хартфилии, все словно застряло во времени. Секунды замедлились от огромной силы заклинания. Черная материя поймала всех врагов в кокон, заставила их из последних сил пытаться втянуть носом кислород, но держала крепко. Темных магов опутывало тернием, шипы пробирались под кожу, раздирали ее в кровь, вся площадь утонула в душераздирающих криках страха и боли. На мгновение ночь стала в сотни раз темнее, все подняли головы в небо и увидели в облаках черный женский силуэт. За ее спиной раскинулись четыре мощных угольных крыла, лицо и тело закрыто длинным серым плащом, а полупрозрачные ноги спокойно держали девушку прямо в воздухе. Она мягко ступала по облакам, спустилась немного ниже и вдруг широко раскинула все четыре крыла. Поднялся сильный ветер, черная материя исчезла вместе с ним, осыпаясь пеплом и разлетаясь по всему Крокусу. Девушка в небе громогласно рассмеялась, грациозно взмахнула левой рукой и всех врагов поглотили взрывы. Их было так много, что крики потонули среди бесконечного грохота. А затем все исчезло: и пепел, и кровь, и терний, и загадочная девушка в небе. Высоко над землей, в густых облаках, сверкнула аметистовая молния и прогремел гром. Враги без чувств лежали прямо на площади, но каждый был жив, пусть и изранен. Вот только… Когда солдаты нашли в себе силы облачить врагов в антимагические кандалы и повести в темницу, вместо четырех Мастеров под плащами нашли только троих. От Манадара не осталось и следа, только изумрудная пыль под атласной тканью со знаком Алой Стрелы. Никто не стал ждать долго и всех пойманных казнили на следующий же день. Вход в замок Меркурий с самого основания холма огородили отрядом армии, потому что разрушения были колоссальные. Весь тротуар превратился в раздробленные камни, смешался с грязью, ворота дворца треснули, а крыльцо оказалось почти полностью разбито. Это минимальные потери, учитывая то, что от Кары всадников Апокалипсиса разрушений было бы не счесть. Люди, как только в газетах рассказали о произошедшем в Крокусе, собрались прямо у Меркурия и собирались с горящими факелами и вилами идти к королю требовать объяснений. Узнав о том, кто спас жителей столицы и его самого, Тома вышел на балкон замка и торжественно пообещал перед взбушевавшимся народом, что приставит Люси Хартфилию к награде, как только она придет в норму. Но она не пришла. Ни через неделю, ни через месяц, ни через два. Фиор стал постепенно забывать. Всех погибших союзников, коих насчитали пятеро среди отрядовцев и девятнадцать среди остальной армии, подключившейся позже, похоронили с почестями. Площадь перед Меркурием восстановили и она стала даже краше, чем раньше. Крыльцо замка украсили новые дизайнерские решения, цветы, длинная лестница. И вот, подходил к концу третий месяц, а Люси так и не встала на ноги. Кабинет Мастера Хвоста Феи пустовал уже девяноста дней подряд. Ни Леви, ни Макао не осмелились взять на себя обязанности Мастера, а Совет решил дать, в кои-то веки, поблажку и перестал отправлять документы на подпись. Всем остальным занялся лично король, возможно чувствуя вину перед гильдией, но скорее пытаясь заглушить общественность. Журналисты болтали об этом примерно два с половиной месяца, а сейчас в газетах с трудом можно было отыскать хоть какое-либо упоминание Хвоста Феи и его Мастера. Хорошее быстро забывается. Люси была права: герои умирают. Умирают в памяти раньше остальных. Умирают еще живыми. И пусть она никогда не назвала бы себя таковой. По ночам Леви сидела рядом с подругой и долго не могла найти силы, чтобы пойти домой через главный зал. Не получалось обреченно смотреть в глаза согильдийцам, которые так же не находили себе места и каждый день мечтали услышать что-то кроме «Все еще спит». Гажил оставался с ней, понимал, как важно девушке оставаться рядом с Хартфилией. Но под утро обязательно заходил в лазарет, и, не спрашивая разрешения, подхватывал Леви на руки и нес домой. Дом. У Леви все в груди щемило и замирало от бесконечной любви, стоило вспомнить эту небогатую, но уютную однокомнатную квартиру неподалеку от Хвоста Феи. Их с Гажилом квартиру. Они купили ее месяц назад, ровно через тридцать пять дней после того, как начали встречаться. В один из дней Гажилу просто надоело пытаться успокоить Леви словами и он просто притянул ее к себе, уверенно поцеловал и самым строгим голосом сказал: «Либо ты перестаешь рыдать, либо я больше так никогда не сделаю». Против собственной воли, Леви все-таки заплакала тогда, но уже от искреннего счастья, а Гажил-таки поцеловал ее вновь. В тот же день они перешли на новую стадию общения. Из лучших друзей, делящихся мыслями и мнениями и понимающими друг друга без слов, они стали возлюбленными. Не особо, правда, что-то поменялось в их общении: Гажил и Леви все так же знали наверняка, что нужно другому, крепко держались за руки, но теперь могли остановиться посреди тротуара и робко чмокнуть друг друга в губы. И пусть их счастье для некоторых выглядит неправильным на фоне горя Хартфилии, МакГарден уверена: отношения с Редфоксом — единственное правильное решение за три месяца. А еще Леви знает, что Люси, будь она здесь, обязательно порадовалась за новую пару. Правда, не только у Леви и Гажила в личной жизни все было хорошо. До Биски и Альзака им, определенно, еще далеко. Два с половиной месяца назад Мулан и Коннел объявили, что ждут ребенка и сыграют свадьбу сразу после выздоровления Люси. Тогда это было неожиданно, как снег на голову — слышать что-то хорошее в столь непростое время, но волшебники искренне отпраздновали грандиозную новость десятью с лишним бочками вина. Все печалились, что Мастера с ними нет, но почему-то слова Биски и Альзака дали всем новый пинок и прибавили уверенности, что все, в конце концов, будет хорошо. Теперь Люси была просто обязана встать на ноги, потому что без нее не будет той самой свадьбы-в-хвостатом-стиле-когда-вся-Магнолия-на-ушах. Третий месяц без Хартфилии дался с трудом. Все, как могли, помогали Полюшке, отдавали больше половины заработанных на заданиях денег на лекарства и в казну гильдии, старались не унывать. Когда в Хвост Феи приходили журналисты, волшебники отнекивались, молчали, прятали глаза. На вопрос «Очнется ли Люси Хартфилия?» хвостатые отвечали громогласным «Да, конечно!», правда следующая фраза репортеров так и оставалась проигнорированной: «А когда?» Журналисты уходили без готового материала, почти ни с чем, оставляя волшебников с разбитым сердцем. Они знали, что когда-нибудь улыбка Мастера осветит все здание Хвоста Феи, но никаких предположений делать не то что не хотели, а попросту не могли. Полюшка не понимала, что происходит с Люси, а многие другие лекари говорили всякую несуразицу, так что их даже слушать не стали. Целительница думала, что это могут сказываться осложнения после использования сложного заклинания и пережитых почти три года назад Магических выбросов, хотя ни внешних, ни внутренних симптомов болезней не было. Хартфилия приходила в себя, кричала и через минуту снова падала в обморок — и так несколько раз на дню. Духи — единственные, кто мог бы точно определить происходящее с блондинкой — не могли пройти сквозь врата сами, а Алиса, как ни пыталась их открыть, не могла. Не поддавались ни обсидиановые, ни золотые, ни серебряные ключи. — Слишком крепкие нити между Люси и ее духами, — печально пояснила Фаррелл тогда. — И духи, и Люси привязаны друг к другу очень сильно, как будто канатами. Я даже при желании не смогу их разорвать. Так и приходилось гильдии Хвост Феи изо дня в день со страхом ждать новостей от целительницы, молча и тоскливо опустошать подвал с выпивкой и надеяться, что Мастер справится с неизвестным недугом сама. *** «Темно» — подумалось Люси с легкой улыбкой. Ничего кроме черного цвета вокруг, тишина и покой. Она давно этого ждала. Последнее время ее часто выдергивает в холод и свет, это мерзко и сильно напрягает странно уставшие мышцы. Кажется, она находится в этом помещении пару дней. Или, может, лет? Какая, впрочем, разница… «Тут хорошо» — Люси снова улыбнулась. Хартфилия поднялась с колен на ноги, легко отталкиваясь от воздуха руками. Все здесь ощущается твердым и мягким одновременно, приятно обволакивает, будто теплой патокой разливается вокруг. Тут уютно, спокойно, без волнений, как среди холода и света. Сладкое, манящее одиночество. Люси уже много и одновременно несоизмеримо мало находится наедине с собой и собственным умиротворением. Это привносит немного счастья в покрытую увечьями душу. Люси опустила глаза на собственное тело и брезгливо поморщилась. Все руки испачканы в запекшейся крови, исполосованы грубыми рубцами, наспех и с нежеланием перебинтованными грязной марлей. Кожа бледная, отдает фиолетовым цветом из-за повсеместных синяков. Ноги сильно ноют и их иногда пронзает резкая боль, там разной степени ожоги, глубокие порезы и забавные разноцветные пластыри. Хоть что-то веселое во всей внешности девушки. Из одежды лишь легкое платье, покрытое черными пятнами. Между ними белые просветы, а на левой стороне груди огромный бесформенный мазок багряной краски. «Печальное зрелище» — вздохнула Хартфилия, приглаживая мягкий шелк кончиками пальцев. Среди спокойной темноты она резко выделялась. — Что, не нравится? — улыбнулся мелодичный женский голос в темноте. Люси даже не удивилась. Раньше к ней любили приходить во сне всякие противные личности, а эта неизвестная не казалась таковой. В этом месте все было проще, роднее. Волшебница неопределенно пожала плечами. — Даже не спросишь, где ты? Или кто я? — недоверчиво поразился некто. — Мне незачем это знать, — безразлично ответила Хартфилия, делая легкий шаг вперед. Голос усмехнулся. — Здесь тихо и хорошо, меня все устраивает. Твой голос не раздражает. Остальное не так уж важно. — С тобой скучно, Люси-и-и-я-я-я, — протянула незнакомка. Волшебница никак не отреагировала, все так же размеренно идя вперед. Даже необычное Люсия никак не разозлило ее. — Даже любопытно, почему к такой зануде постоянно ломятся в душу. Тебя из-за этого постоянно выталкивает в реальность, а ты еще не готова… Вон, уже даже трескаться начало. Так и помереть недолго. Хартфилия вскинула брови и замерла с занесенной для шага ногой. По левой стене бесконечного коридора и правда светилась тонкая темно-серая трещина. Покачнувшись, девушка выровнялась и поджала губы. Неприятные воспоминания о зеленых глазах побежденного Манадара возникли в голове. Люси точно знала, что то заклинание должно было убить его. Но разве кто-то кроме него мог пытаться воздействовать на нее? — Ого, я смогла тебя заинтересовать! Тебе идет удивленная мордашка, — рассмеялся голос. — Значит, — Люси все-таки решила узнать немного больше, проигнорировав смеющуюся неизвестную, — я в своей… душе? Или как это называется? — Мхм, ну-у, можно и так сказать, я думаю, — незнакомка ненадолго замолчала, игривый тон в ее голосе исчез. Хартфилия знала, что она пристально смотрит на нее. — Вернее, это твое сознание. А то, как ты здесь выглядишь — твоя душа. Выглядит плачевно, согласна. Совсем ты себя не жалеешь. Те супер-яркие пластыри — фи-и, аж глаза режет — это то, как ты пытаешься игнорировать собственные проблемы и скрывать их за напускным счастьем. А бинты — не больше, чем видимость, что все наладится. Хотя, это меня совсем не волнует, потому что сравнительно легко проходит… В отличие от твоего платья! — Разве с ним что-то не так? Платье как платье, ничего необычного, — пожала плечами волшебница, все еще не до конца понимая, что происходит. Почему у ее души столько ран? Почему кто-то пытается вытолкнуть ее отсюда? Откуда этот женский голос? — Это только для тебя, глупая, — фыркнул голос. — На самом деле, это чистота твоей души. Раньше платье было белым, как первый снег, но чем больше ты убивала, тем чернее оно становилось. Есть слово «грех», но я его ненавижу, фу-фу-фу. Так что просто скажу: будешь столько же людей лишать жизни, долго не продержишься. Рано или поздно, платье станет полностью черным, и ты погрязнешь в этой темноте навсегда, — только Хартфилия захотела порадоваться, как незнакомка все тем же простым тоном продолжила. — И нет, не смей думать, что так спокойно будет всегда. Тьма сожрет тебя, если ты не остановишься. А если не тьма, то ты сама справишься. Видишь то красное пятнышко? Это самоуничтожение и ненависть к самой себе. Послушай мой авторитетный совет, Люсия… — А? — пораженная таким потоком информации, что внезапно нарушил идеальную атмосферу, Люси подняла голову, как будто могла увидеть говорящую. — Тебе пора прекратить изводить себя и винить во всех бедах. Ненависть способна убивать. Долго ты так не проживешь. «Пора. Не спорю… Но не могу» — бесцветно хмыкнула про себя Хартфилия и опустила взгляд. Холод пронесся по коридору, цепкими пальцами хватая подол платья и заставляя его мелко колыхаться. Здесь все еще было тихо и царило долгожданное спокойствие, но пропала согревающая теплота. Люси сделала глубокий вздох, изо рта вырвался белый пар. Теряясь в догадках и собственных мыслях, она снова посмотрела туда, откуда, кажется, доносился голос. Девушка обняла себя за плечи, которые стал кусать ледяной ветер, помялась на месте около полминуты, и все-таки спросила: — Если я нахожусь у себя в сознании, то кто ты? И зачем здесь? Голос игриво рассмеялся, ветер дунул сильнее. Люси пригляделась к темноте и, наконец, увидела там что-то кроме трещин и бесконечного узкого коридора. Нечто сделало несколько шагов вперед, после чего Хартфилия смогла разглядеть силуэт. Высокая девушка с длинными прямыми волосами ниже колен, массивными демоническими рогами, мелко помахивала всеми четырьмя крыльями. Незнакомка подошла почти вплотную к Люси и широко улыбнулась, оголив длинные клыки. Волшебница внимательно разглядывала ее черные, словно смоль, локоны, мертвенно-бледную кожу, огромные четыре крыла — раза в два больше самой девушки. — Надо же, сама позвала, а имени не знает. Фу-фу-фу, — рассмеялась демоница, после чего сделала грациозный, но абсолютно насмешливый поклон. — Милочка, я — та сама черная луна Лилит, знающая обо всех пороках человеческого сознания. Знаешь, вообще-то я создана, чтобы исправлять людей, заставить их исправиться или пристыдить. Я всего-то заставляю всех дрожать перед лицом собственных страхов и ошибок, вспомнить все проступки, а взамен питаюсь их эмоциями. И тогда — во время призыва — я вдоволь напугала всех твоих врагов. Ну и раз ты дала мне столь щедрую плату, я решила немного тебе помочь. Да и меня, к несчастью, призывали в последний раз лишь… Лилит с наигранной задумчивостью попыталась посчитать что-то на пальцах. — …пять столетий назад? Ох, насколько же я стара!.. — она сделала вид, что загрустила. Уже через секунду ее лукавый смех отскочил от стен коридора. — В общем, не особо я хочу лишаться последнего заклинателя, способного меня призвать. Так что, Люсия, я не оставлю тебя в покое, пока ты окончательно не избавишься от тьмы в душе. Хартфилия отвела взгляд и на автомате хмыкнула, постепенно осознавая, что именно сейчас случилось. — А почему ты называешь меня Люсией? — Ой, милая, ты же не обижаешься на меня? — рассмеялась Лилит вновь. На удивление, ее поведение совсем не раздражало волшебницу. — Просто вспомнила одну легенду: жена рыбака Люсия волновалась, что он не найдет путь домой из-за погасшего в бурю маяка. Поэтому она вышла на высокую скалу с фонарем и стала показывать ему путь к причалу. Черти разозлились, отрубили Люсии голову, но даже после смерти ее призрак светил рыбаку со скалы. Слишком уж ты напомнила мне эту легенду: тоже жертвуешь собой ради сохранности близких. Хартфилия горько улыбнулась, вспоминая шокированные глаза согильдийцев, когда она начала читать заклинание. Она скучала по ним, сильно-сильно, как не по кому другому. По их тостам во время попоек, по их прыжкам в порыве счастья, по дракам, из-за которых приходилось выплачивать штрафы пострадавшим зданиям по всей Магнолии. И тишина без громких криков хвостатых уже порядком надоела. Хотелось как раньше упасть на стоящее в углу кресло Макарова, будто оказавшись в его родных объятиях, и часами прислушиваться к доносящимся из-за стены голосам. Волшебники спорили, ругались, мирились, смеялись, грустили, шутили. Люси слушала. А в темноте слушать некого, только кокетливый голос Лилит, которой никогда не сравниться с многообразием тонов в главном зале. — Хочешь к своим? — понимающе улыбнулась демоница, кивнув куда-то в сторону. Хартфилия уверенно произнесла «Да!» — Тогда… пообещай мне, что начнешь любить себя. Будешь меняться к лучшему, оставишь ненависть где-то позади. — Обещаю, — наверное, стоило скрестить пальцы за спиной, потому что с такими клятвами не шутят, но Люси хотелось исполнить это. Когда-нибудь… — И, да, напоследок: охраняй сны получше. Мало ли что… — Лилит положила холодную ладонь на лоб блондинки и резко выдохнула. — Просыпайся, Люсия. Тебя заждались. Определенно не так Хартфилия представляла, что придет в себя. Она напряглась всем телом, зажмурилась от непонятного страха и неожиданного света даже сквозь веки. Кто-то будто ударил ее под дых, холодный ветер из окна окатил пылающее жаром лицо, воздух хлынул в легкие с огромной скоростью. Люси закашлялась, от неожиданности распахнула глаза и уставилась в потолок. Родной потолок лазарета. Рядом слышались монотонные шаги, беспокойные голоса и много-много вопросов, льющиеся сплошным потоком. Блондинка с трудом повернула голову, затекшая шея отозвалась хрустом и ноющей, но сравнительно терпимой болью. Около другой стены Люси увидела нервную Леви, Гажила, Аяза и как обычно непроницаемую Полюшку. Сердце громко ухнуло, на губах тут же расцвела кривая, но широкая улыбка. — Если бы не тот браслет с эфиром, Хартфилия бы уже давно померла, а так хоть радуйтесь, что есть надежда, — строго вздохнула Полюшка. Но от волшебницы не скрылись волнительные нотки в ее голосе. — Но почему она тогда постоянно просыпается?! — от дрожащего голоса Леви все внутри сжалось. Блондинка попыталась оторвать налившиеся свинцом ноги от койки, чтобы встать и как можно громче крикнуть: «Вот она я! Со мной все хорошо, Леви, не плачь!», но сил слишком мало. Скрипа кровати было достаточно, чтобы Гажил заметно оживился и посмотрел в сторону Хартфилии. Посмотрел и обмер. Остальные направили взгляды туда же. МакГарден громко всхлипнула, когда поняла, что подруга смотрит абсолютно незамутненным взглядом прямо ей в глаза и улыбается. — Люси! Люси, это же ты, да?.. — Кто же, если не я? Привет, Лев, — хрипло поздоровалась Хартфилия, кое-как помахав самыми кончиками пальцев. Радостный визг МакГарден послужил отличной сиреной для всего Хвоста Феи, который тут же сбежался в лазарете. Следующие десять минут Люси успокаивала рыдания многих согильдийцев, обнимала слабыми руками их плечи и роняла тихие слезы счастья вместе со всеми. — Я скучала, ребята. *** Радостный гул и пьянка стояли на протяжении всех двух недель, когда Хартфилия с шипением пыталась восстановить ослабшее за три месяца без движений тело. Она почти жалела обо всех тренировках, которые теперь оказались зря. Первые три дня ходить у Люси почти не получалось, но ей помогал Локки — дух очень хотел быть с хозяйкой всегда, особенно после того, как долго не мог пройти через врата — и остальные хвостатые. Все, что она попросит, даже без особой срочности, приносили через несколько секунд. Все носились с Мастером, как курицы-наседки, отчего она иногда даже немного печалилась, ведь чувствовала себя обузой, правда ненадолго. Все согильдийцы в такие минуты упрямо доказывали, что встать на ноги она сможет и сама, но с их помощью сделает это в разы быстрее. Волшебники делали все из чистой любви, с самыми светлыми побуждениями. Люси не приходилось в этом сомневаться. На четвертый день, вопреки ворчанию и наставлениям Полюшки, Девы и Харатои, Хартфилия взяла симпатичную трость из слоновой кости (откуда только Козерог ее взял???) и самоуверенно, без чьей-либо помощи и присмотра, вышла из лазарета в главный зал. Стоит ли описывать, как хвостатые ругались на Мастера? Они едва ли не подняли ее на руки и не потащили всей гильдией обратно, благо Люси вовремя вспомнила, что умеет телепортироваться. Хотя пользоваться магией ей строго-настрого запретили… Чтобы не вынуждать Хартфилию снова колдовать, волшебники оставили ее в покое и позволили передвигаться самой. Уже через неделю у нее получилось немного ходить без трости, а через две Люси абсолютно спокойно, пусть и достаточно медленно, могла часами обходиться без чего-либо. Все-таки магия и правда очень способствует выздоровлению, а так как ее развитием девушка раньше занималась усиленно, то уже через месяц сможет драться, как ни в чем не бывало. Когда двухнедельная попойка на радостях от выздоровления Хартфилии закончилась, а хвостатые немного отошли, Биска и Альзак все-таки решили пожениться. Срок беременности у Биски был уже приличный — как-никак, тридцатая неделя, но проблем с платьем для крупного живота не возникло: Дева постаралась. Легкое, кружевное, струящееся вниз с небольшим шлейфом. Люси сказала, что заботы по организации полностью лягут на нее, потому что очень огорчилась, что ее не было рядом, когда у Мулан были проблемы с беременностью. Молодожены не сразу, потому что ни в чем не винили Хартфилию, но согласились. Не пожалели. Огромный зал гильдии оформили в любимом стиле пары: вестерн. Уютные желтые фонари, бежевые скатерти, небольшие пуфики. И, разумеется, еда настоящих ковбоев, с обилием мяса и бобовых. Среди родного интерьера молодожены и отпраздновали начало новой жизни вместе. Тосты лились вместе с сидром, пивом и шампанским, все вручали подарки и кричали поздравления. Веселился весь Хвост Феи, а вместе с ним до самого рассвета не могли уснуть жители Магнолии. Веселье закончилось ровно в двенадцать утра, когда Люси разбудил звонок короля. Из-за похмелья она с трудом различала небо и землю, а о внешности и вовсе стоило бы промолчать. Лучше всего после пьянки сохранилось черное платье, когда сама Хартфилия выглядела более помятой, чем после трех месяцев без сознания. Несмотря на это, девушка ответила на звонок, но без видео. — Здравствуйте, Люси, — поприветствовал король будничным тоном. — Рад знать, что Вы наконец очнулись. — Добрый день, Ваше Величество! — Люси поразилась, каким хриплым звучал ее голос. Откашлявшись, она улыбнулась, как будто Тома мог это видеть. — Весь Фиор волновался о Вашем здоровье. Вы, в конце концов, спасли меня, мою дочь и всю столицу от неминуемой гибели. Вы настоящий герой, Люси. — Всего лишь выполняла свою прямую обязанность: защищать жителей королевства, — немного неловко произнесла Хартфилия. Она не совсем понимала, к чему клонит Тома, возможно из-за того, что не читала последние газеты. — Именно! — король с гордостью покивал. — Фиору повезло, что у нас есть Вы, Люси. И в честь этого я решил наградить Вас за все заслуги перед государством. Награждение состоится сегодня в семь часов вечера, Вам удобно? — Люси неуверенно пролепетала «Да». — Отлично! Надеюсь увидеть не только Вас, но и Ваших согильдийцев, которые состояли в отряде. Для них тоже есть поощрение. Звонок окончился на странной ноте, будто оборвался. Люси помялась на месте, оглянулась по сторонам и тяжело вздохнула. И зачем ее награждать? Она ведь не сделала ничего грандиозного. Всего-навсего использовала какое-то заклинание, от которого потом сама чуть ли не погибла. Так теперь выглядят герои? Люси взглянула в зеркало, стоящее в углу кабинета и оценила себя взглядом. Растрепанные волосы, помятое платье, синяки под глазами и множество шрамов. Хартфилия удивленно провела пальцами по рубцам на руках, по одному — самому старому — на щеке, по небольшому над бровью. И откуда у нее столько? Видимо, очень давно она на себя не смотрела. Кажется тот, самый крупный на плече, скрытый под рукавом платья, нанес ей серийный убийца — темный маг, питался кровью людей и их страхом, чтобы стать сильнее. Небольшой над бровью точно появился в бою с огненным магом на поле. А откуда взялись остальные Хартфилия уже никогда не вспомнит. Ей, на самом деле, абсолютно плевать на внешность, просто немного неожиданно, что раньше она этого не замечала. — Гажил, Леви, Аяз, подъем! Не ворчи на меня, консервная банка, мне только что звонил король. Что-что, наградить нас хочет! Аяз, ну хоть ты встанешь сегодня, или мне вас троих на себе тащить?! Кто три месяца в коме лежал, я или ты?!.. *** Крокус. Прекрасная столица. — Глаза б мои этого не видели, — фыркнула Люси, как только все четверо подошли к зданию Меркурия, в котором и пройдет награждение. Вокруг замка никогда еще не было такой толпы, солдаты не могли отогнать восторженных жителей от ворот. Сложно поверить, что обычное событие произвело такой бурный фурор. Люси тут же обступили журналисты, стали расспрашивать ее про заклинание, про кому, про Хвост Феи… К счастью, ее из толпы вытащил Найткелм, а Гажил и Леви пресекли попытки бросится за ней. — Извините, но нам нужно торопиться! Она обязательно ответит на все потом! — Леви бросила репортерам виноватую улыбку и вместе с согильдийцами скрылась за новыми воротами Меркурия. — Ого, Люси, они очень хотят с тобой пообщаться. — Как жаль, что я не разделяю их чувств, — устало протянула Хартфилия с сарказмом. Она выпрямилась, откинула высокий хвост за спину и поправила одежду: строгую белую блузку, излюбленный кардиган и классические черные брюки. Леви даже заставила ее достать с самой дальней полки туфли-лодочки. Уже на половине дороги Люси поняла, что теперь мир моды от нее далек, а драки стали намного легче, чем ходьба на высоких каблуках. «После церемонии обязательно попрошу деву вернуть мне мои родные берцы» — с наслаждением подумала девушка. — Пошли быстрее, а то они скоро ворота выломают, чтобы «задать пару вопросов», — даже как-то испуганно поторопил Гажил, делая шаг вглубь здания. Люси оглянулась. За то время, что ее не было в замке, здесь все сильно поменялось. Заменили двери, украсили потолок и повесили золотистые бра в компанию к огромным люстрам. Лучше не стало, хуже — тоже нет, будто ничего нового так и не появилось. Кажется, заставь хоть весь дворец, ничего не поменяется. Останутся только необжитое пространство и высокие потолки. Слуги довели их до нужного зала, открыли дверь и показали куда нужно пройти. Кажется, это обычное шоу для журналистов, чтобы в газетах и еженедельниках они описали происходящее, подбирая самые красивые и чопорные слова из собственного лексикона и преувеличивая фактический масштаб. Пустое большое помещение с небольшой сценой и множеством фуршетов с разными десертами, пуншем и шампанским. Король встретил хвостатых за кулисами, пожал руку всем и, улыбаясь в усы, произнес: — Люси, Вы уж постарайтесь больше не пропадать. Фиор без Вас как без рук. — Спасибо, Ваше Величество. Обязательно постараюсь, — в голову напрашивались сразу несколько колких ответов, несмотря на это Хартфилия обошлась обычной вежливостью. Очень хотелось поддеть Тому на тему наигранности этого мероприятия, но из уважения к нему девушка молча подавила в себе это желание. Через пару минут за кулисы забежали запыхавшиеся отрядовцы из Саблезубого Тигра, Чешуи Ламии и Синего Пегаса. Люси принимала теплые слова от них, обнималась, Пегасы даже полезли целоваться, но она увернулась и спряталась за спинами Стинга и Роуга. В зал запустили репортеров. Всех рассаживали слуги, чтобы избежать давки, но журналисты все равно умудрились кинуть друг другу пару непечатных фраз после небольших столкновений. Люси глядела на все из закулисья и почти смеялась. Ради хорошего кадра они готовы глотку друг другу порвать. Наглости им не занимать. Чуть позже за кулисы прошла принцесса Хисуи, поздоровалась с Хартфилией и ее отрядом, сказала много бессмысленных слов благодарности, и вышла вместе с отцом на сцену через пять минут, когда в зале все успокоилось. — Ой-ой! — Леви прижалась к занавеске, испуганно выглядывая из-за нее. Король начал вступительную речь, отвечал на немногочисленные вопросы. МакГарден боялась выступать на сцене перед столькими незнакомыми людьми. — А как нас награждать-то будут? И чем? И вы вообще видели, сколько там мест, они что, все заняты?! — Не вопи, Мелкая, — Гажил обнял девушку за талию и прижал лицом к своей груди. Люси округлила глаза. Такой близости между ними она раньше не наблюдала. Максимум объятия за плечи. — Эй, партизаны, вы мне ничего рассказать не хотите? — она сложила руки на груди и строго склонила голову в бок. Леви покраснела. — Мы встречаемся, — просто ответил Гажил и пожал плечами. Хартфилия медленно моргнула, нахмурилась и тут же счастливо улыбнулась: — Ну даете! Почему же раньше не рассказали? А я себя догадками мучаю. Не доверяешь мне что ли, Лев? — извиниться МакГарден не успела, да и не очень-то оно и нужно было: король начал подводить к выходу героев вечера. Люси, конечно, обиды на двух дураков-влюбленных не держала и очень обрадовалась, что они наконец-то додумались сделать новый шаг в отношениях. А то достали уже на одном и том же месте вертеться, проявлять знаки внимания и все равно говорить «Мы друзья». — …Сегодня мы собрались, чтобы поблагодарить самых героических магов Фиора этого времени: поприветствуйте четвертый отряд и его командира — Люси Хартфилию! Под бурные аплодисменты хвостатые вышли на сцену и встали рядом с королевскими особами. «Остался только свет софитов, чтобы нас и оглушило, и ослепило до кучи» — устало подумала Люси, но исправно натянула на лицо мягкую улыбку. Тома взял из рук подбежавшего слуги коробочки с двенадцатью медалями «За заслуги перед королевством», под овации вручил их волшебникам, а затем достал одну для Люси: «Герой Фиора». Значит, вот какие теперь герои? Она ухмыльнулась своим мыслям, но все конечно же приняли это за благодарную улыбку. Тут же полились вопросы от журналистов, все хотели поговорить с девушкой, хватали ее за руки и чуть ли не за ноги, абсолютно забыли про любое, хотя бы минимальное соблюдение личного пространства, но Люси терпеливо на все ответила. Вопросы были абсолютно дурацкие и однообразные: «Что за заклинание Вы использовали?», «Что Вы чувствовали, когда использовали его? Когда вышли из комы? Когда были в коме?». — Мисс Хартфилия! Пожалуйста, разрешите пару вопросов журналу «Вести Крокуса»! — Хартфилия понятия не имела, кто этот молодой парнишка и что это за журнал такой, но не смогла отказать. Тем более, он не лез вперед других и подошел только тогда, когда бесконечная очередь закончилась. Парень зашуршал бумагами, вытащил одну и начал читать вопросы. — Вы Мастер Хвоста Феи уже два с половиной года, верно? Что Вы чувствовали, когда Вам предложили эту должность? От неожиданности брови Люси стремительно поползли вверх. Давненько никто не интересовался этим. Становится любопытно, куда дальше его понесет. — Мне было приятно доверие моих товарищей. Признаюсь, это было пугающе и волнительно. Роль Мастера — большая ответственность, — настороженно, но как можно более открыто поделилась девушка. Парень записал ответ на листок и продолжил. — Вы считаете себя достойным кандидатом? Магически, я имею в виду? Люси заметно помрачнела. Она сложила руки на груди, отставив бокал с пуншем на столик, и внимательно посмотрела в глаза парню. — Раньше я действительно была слаба, но сейчас считаю, что оправдываю свою должность. — Планируете ли Вы стать сильнее предыдущего Мастера гильдии, Макарова Дреяра? — напоминание о Макаровом больно кольнуло сердце. — Разумеется, нет, я не ставлю цели обогнать или стать лучше кого-то! — Люси поджала губы. — Моя сила нужна для защиты, а не хвастовства. Парень кивнул, перелистнул страницу и засверкал улыбкой. От нее у Хартфилии свело челюсть. — Это похвально. Вы выучили запретное заклинание, чтобы защититься? — Неужели Вы меня в этом упрекаете? — как можно более милым голосом произнесла Люси и приторно улыбнулась. Разговор перестал ей нравиться уже сейчас. Это больше напоминало минное поле: не то скажешь — попадешься на взрыв, а дальше жди беды. — Ничуть! Просто говорю факты. Вы знаете запрещенные заклинания, а за их использование Вас, неожиданно, награждают. За нарушение закона. Все… Это перешло все границы. Упомянуть про Макарова в самом начале было отвратительной идеей. Он сам виноват, что разозлил Люси своим насмешливым тоном. — Молодой человек, — начала она как можно миролюбивее. Глаза сверкнули красным, — похоже, что Вы плохо знакомы с законами королевства. Особо сильные запрещенные заклинания разрешаются к использованию для чрезвычайных ситуаций. Я, как командир четвертого отряда по борьбе с темными гильдиями, обязана знать подобные заклинания, чтобы не допустить смерти подчиненных и гражданских. Разговор продолжать не намерена. Девушка резко развернулась, схватила бокал с пуншем и сделала шаг прочь. — Мисс Хартфилия, у меня еще много вопросов! Подождите, мисс! Парень схватил Люси за плечо, чтобы остановить, но тут же взглядом наткнулся на приближающегося к ним Стинга. Опешив, журналист одернул руку и сделал вид, что уходит прочь. Хартфилия бросила ему вслед разозленный взгляд, отряхнула плечо и посмотрела на Эвклифа. — Никогда бы не подумала, что скажу это: ты вовремя, — она отпила немного содержимого бокала и улыбнулась парню. — Увидел, что ты разозлилась и подумал что нужно пойти спасти этого придурка, — под негромкую усмешку Люси Стинг взял с ближайшего фуршета шампанское и взглянул на командира. — Что он спрашивал? — Всякую ерунду, — она одним глотком осушила бокал и оставила его в сторону. — Хотел обвинить меня в том, что я предотвратила использование Кары всадников Апокалипсиса. Идиот какой-то, ради заголовка небось старался. Стинг понимающе хмыкнул, повертел в руках шампанское и посмотрел в сторону убежавшего репортера. Теперь он допрашивал, или скорее жаловался, своему коллеге. Наивеселейшее зрелище. — Не хочешь прогуляться на воздухе? — внезапно предложила Люси. Эвклиф состроил пораженную гримасу. — Я не против, но неужели ты не боишься, что о тебе напишут завтра? «Люси Хартфилия напилась и ушла с каким-то парнем с награждения!», «Героиня Фиора — бесстыдница и не уважает короля». Лично я прямо предвкушаю! — размахивал руками убийца драконов. Люси рассмеялась. — Да-а, Стинг, тебе не в волшебники, а в журналисты надо было. Ты заголовки лучше них придумываешь. Такой талант пропадает! — она похлопала его по плечу. Стинг гордо выпрямился и с высокомерным видом отпил немного шампанского. — Да ладно, не переживай. Тебя даже не подумают назвать моим хахалем. — Ха-а?! — Эвклиф нахохлился и наигранно огорчился. От его выражения лица девушку снова нестерпимо потянуло расхохотаться. — Ты что, считаешь меня недостойным парнем? Боги, мое сердце разбито раз и навсегда! Как же теперь быть? Меня излечит лишь поцелуй истинной любви!.. — он приложил руку ко лбу и наклонился назад в страдальческом жесте. — Так ты еще и актер драмтеатра? Жнец, певец и на дуде игрец, — Хартфилия шутливо закатила глаза. Посильнее запахнув края вязаного кардигана, девушка игриво улыбнулась, развернулась и медленно пошла прочь, собираясь попасть в сад — туда вела небольшая дверь. — Решай уже, идешь или нет, мастер-на-все-руки? — Пф-ф, куда тебе без меня. Они выскочили из шумного зала на улицу и синхронно втянули носом свежий воздух. Здесь, в самом богатом саду Фиора, благоухали редкие и прекрасные цветы, которым нужен самый строгий уход. Сильно пахли нарциссы, забавно покачивались из стороны в сторону бутоны иланг-иланга, робко цвела белая гардения и многие другие. Люси устало потянулась, сделала пару шагов вперед и села на скамейку из белого дерева. Стинг умостился рядом. — Вечером в Крокусе так тихо, — произнесла Люси негромко. — Люблю его за это, — парень аккуратно коснулся цветущей рядом багряной розы. Хартфилия вспомнила, что Саблезубый Тигр находится в столице. — Днем все такое суетливое, вечно все куда-то бегут, а ближе к ночи замирает даже ветер. Согильдийцы постоянно жалуются на это, не нравится им такой резкий контраст почему-то. Они недолго помолчали, наслаждаясь теплой погодой и мягким светом низкой луны. — К слову… — Люси не хотела бы портить момент, но уж очень ей было интересно. — Как там твоя гильдия? Стинг помрачнел, нахмурился и покачал головой. — Я поняла. Извини, что заговорила об этом. — Нет, ничего страшного. Я просто… кажется, не могу ничего изменить. Они все такие: наглые, хамоватые и самолюбивые, — Эвклиф запустил пальцы в волосы и шумно выдохнул. Хартфилия не перебивала его, понимая, как важно сейчас помолчать и дать ему найти нужные слова. — Я очень привязался ко всем, на самом деле. Рос с ними бок о бок, сложно не привыкнуть. Роуг не совсем понимает, чего я хочу добиться, но старается поддержать, наши иксиды тоже, но… Саблезубые не хотят ничего менять. Их устраивает… все это. А Мастер… Когда он узнает, что я пытаюсь как-то образумить всех, то точно выкинет меня. После этого кому я буду… нужен? В конце монолога голос парня надломился и он резко замолчал. Люси поджала губы, вдумчиво осмысливая все произнесенные им слова, а затем с поддержкой положила руку на плечо Стинга. Он с благодарностью улыбнулся, но получилось печально. Она бы хотела как-то помочь, но разве кто-то из высокомерных Саблезубых будет хотя бы пытаться услышать, что говорит какая-то там хвостатая фея? Они ведь не дрались вместе с ней против одного врага и не знают, какой у нее сильный удар и насколько прокаченная магия. Эвклиф тяжело вздохнул. — Роугу и Лектору, а еще иксиду Роуга, прости, не знаю его имени, — Стинг поднял потерянный взгляд на девушку. — Ну, а если вдруг сложится так, что ты окажешься без гильдии… Я буду рада видеть тебя в Хвосте Феи. И не только я, — удивленный такими словами парень даже чуть приоткрыл рот. Люси с усмешкой мягко хлопнула его по подбородку: «А то муха залетит». — Но ты все-равно не сдавайся так рано, хорошо? У тебя доброе сердце, Стинг, и сам ты очень хороший человек. Я уверена, что в Саблезубе много таких же, как ты. Рано или поздно, но у тебя получится помочь другим стать лучше, ты главное не унывай. А если что-то вдруг пойдет не так, знай: я всегда буду рада помочь. В тишине холодного вечера Стинг смотрел в карие глаза напротив себя и не мог оторваться. Он видел в них волшебство, отражение блеклых звезд и желание светить всем потерявшим выход. Люси и ее гильдия, где каждый с гордостью называл всех братом или сестрой, хотя не был связан по крови, выглядели невозможным сном. Их самопожертвование, их объятия, их взволнованные взгляды друг на друга во время кровопролитной бойни, чтобы удостовериться, что все хорошо, их улыбки. Они переживали все невзгоды вместе, вставали плечо к плечу, чтобы поддержать. Каждый переступил через тяжелые печали, потому что они сделали это вместе, шагая в унисон, держась за руки крепко-крепко. Стинг смотрел на Люси и в груди замирало непонятное чувство. Люси искрилась золотом, указывала дорогу заблудшим в буре собственных чувств. Люси светилась для Стинга, тащила его к берегу за обе руки и смеялась, хотя у самой за спиной куча волнений и навязчивых мыслей, что хуже бурана уносят в пучину отчаяния. Самоотверженная Люси светилась сейчас специально для него. Идиота-Саблезубого, в первую встречу назвавшего самую сильную девушку мира «Слабачкой». В корне неправильно, обидно и неприятно, даже для самого себя. «Слабачке» намного больше подходит яркое Люсия.