Привет, Лу! Я уехал рано утром, но ты не унывай без меня, скоро захвачу задание в Магнолии (его уже забронировали) и махну к тебе на пару дней. Будем читать твой роман, ты ведь почти закончила его Кстати, отбирать его на середине чтения было как минимум некультурно. Я же только проникся персонажами, стал им сопереживать, а тут ты со своими «Вор! Негодяй!» ;) Я шучу. Но очень жду продолжения! «Как же обернется история?.. Будут ли они счастливы, или все, что героям осталось — вечные муки в одиночестве!..» Я не силен в литературе, прости уж, но мне нравится этот тизер. Используй его обязательно, когда книгу решат экранизировать Я только собрался и уже скучаю по твоим объятиям… Жду, когда мы наконец съедемся, купим большую квартиру и мне не придется уезжать. До этого еще минимум месяц, но я постараюсь немного сильнее и все будет классно! :) Потерпи денек-другой без меня, займись хвостатыми, они скучать уж точно не дадут. Эти беспредельщики без твоей тяжелой руки совсем распоясались, небось начнут скоро бары обворовывать. (Пусть мне пару бутылок текилы сразу отложат! : D) Я люблю тебя, Лу Твой заинтересованный дракон
Люси закрыла глаза, выдыхая. Она вспомнила тот день, когда Стинг все-таки забрал задание в Магнолии и они действительно читали рукописи. Эвклиф был так воодушевлен, он весь вечер до самого сна строил теории о следующих событиях, пытался выпытать у Хартфилии, но та не раскололась. Сейчас несколько раз пожалела об этом: теперь Стинг никогда не узнает, чем закончится история. Она ласково взяла другую записку, провела по всем нарисованным сердечкам пальцами и размыла несколько букв слезами. Люси читала бумажку за бумажкой, оставляя на каждой мокрые пятна. Рыдания комком подбирались к горлу, мешали дышать.Лу, мне нужно бежать, причем срочно. Я проспал поезд! Но знай: Я Тебя Безумно Безмерно Невероятно Необыкновенно Люблю люблю люблю! Твой сонный дракон-дурак
— И я тебя люблю, мой сонный дракон-дурак, — надрываясь от плача, прошептала Люси и прижала к груди все записки, оставленные некогда единственным смыслом жизни, а теперь еще одной причиной умереть. В голове метались сотни, даже тысячи мыслей: все они проскакивали, как единая, складывались в непонятные предложения, перемешивались и исчезали, как не бывало. Люси медленно подняла пустой взгляд. Он наткнулся на торчащий из шкафа кусочек белой ткани, похожей на край какой-то одежды. Девушка бездумно потянула за него, прилагая все оставшиеся силы. Дверь открылась, несколько вещей рухнули на пол, а волшебница вытащила большую футболку. Преодолевая самую огромную боль, что когда-либо она испытывала, Люси схватила футболку обеими руками и поднесла к лицу, шумно вдыхая. Это принадлежало Стингу, хранило его запах и как будто тепло. Девушка зарыдала, обнимая футболку и тихо скуля, каждую секунду вдыхая любимый аромат. В ней он спал, когда приезжал с заданий. В ней он будил ее поцелуями. В ней он готовил завтрак. В ней он смеялся, если Люси оставила на щеке зубную пасту. В ней он был жив. Хартфилия хотела задохнуться. Прямо тут, оседая на холодный пыльный пол. Умереть от слез, сковавших душу и тело, от воспоминаний, что стрелой пронзили насквозь, от губительного осознания неподъемной истины. Все. Стинга больше нет. Конец. *** — Мы так давно не виделись с тобой, — прозвучал, подобно грому, низкий и вкрадчивый голос. Знакомый до боли и опутывающего страха, — Лю-Лю. Хартфилия, вздрогнув, обернулась. Вдали спокойно стоял Манадар. Его зеленые глаза ярко искрились, источали сильное изумрудное свечение и будто посмеивались. Люси не видела кошмаров те три года, пока Стинг был жив и она чувствовала себя прекрасно, каждый день засыпая в хорошем настроении. Сейчас Эвклифа рядом не было и уже, к несчастью, никогда не будет. Пожалуй, возвращение кошмаров — не самое ужасное за последние полгода. Люси с ухмылкой вскинула голову и самоотверженно посмотрела на Манадара, осознавая, что это — всего лишь сон и он не сможет навредить ей физически. А ментально… там уже нечему вредить. Люси бросила быстрый взгляд на саму себя и с удовольствием отметила, что черное платье местами посветлело, а бинты оказались наложены качественно, количество ран уменьшилось. Девушка усмехнулась и, воинственно откинув косу за спину, устремила уверенный взгляд на мужчину. Тот, не ожидая такого поворота, на миг опешил, но уже через мгновение разродился громким хохотом. — Да ты осмелела, как я погляжу! Похвально, — мужчина вальяжно шагнул вперед, приближаясь к Хартфилии. Она попятилась, пытаясь схватиться за несуществующие в этом мире ключи. — Ан нет, боишься меня. Все еще. Это льстит, Лю-Лю, сильно льстит. Он провел ледяными пальцами по подбородку девушки. Один взгляд в зеленые глаза заставил Люси испуганно задрожать — чудо, что она не упала на колени, хотя была близка. Вся храбрость улетела вместе с притворным спокойствием, осталась только тревога и яркие глаза напротив, вселяющие ужас и страх. Манадар рассмеялся вновь, когда понял, что девушка по-прежнему в панике, если видит его. — Что тебе от меня нужно? — просипела Хартфилия как можно громче, но голос надорвался и получился лишь испуганный шепот. — Отстань уже! — Ой-ой-ой, Лю-Лю, как гру-у-убо, — протянул маг, взмахнув рукой. Люси резко отпрыгнула назад, по привычке приняв оборонительную стойку, но ничего не произошло. — Да ну, хватит делать из меня зверя. Не такой я и противный, между прочим, очень хороший и доброжелательный человек… — вокруг мужчины закружилась изумрудная пыль, скапливаясь в воздухе над правой рукой, а затем вспыхнула и превратилась в зеленое пламя. Оно отбрасывало пугающий свет на неразборчивое, но отдаленно знакомое лицо Манадара, закрытое черным капюшоном, — …если меня не злить. Но тебе повезло, Лю-Лю. На тебя я совсем не в обиде. — Так и не скажешь, — скрипнула зубами Хартфилия. Манадар с наигранной обидой громко ахнул. — Зачем ты тут? — повторила Люси упрямо. — Ну и ну! — он хмыкнул, потушив магический огонь. — Не припомню, чтобы ты находила в себе силы спрашивать у меня что-то раньше!.. Обычно ты только кричала и плакала, но, признаю, восхищен твоими изменениями!.. И это несмотря на то, какое горе ты пережила накануне! Достойно уважения. — Ближе к делу, — прохрипела девушка, вспомнив бездыханное тело Стинга. Ужас подступил к горлу. — Какая-то ты скучная, Лю-Лю… — мужчина фыркнул, придав голосу более агрессивную окраску. Его взгляд потемнел, приобретая лесной оттенок, а затем так же сильно сверкнул, как и огонь секунду назад. Люси сжала руки в кулаки и попятилась, лишь отголосками сознания понимая, что драться у себя в голове — как минимум глупо. Она уже знала, что Манадар пытается воздействовать на нее. — Мне не нужна ты, меня интересует только твоя магия. Ее способности безграничны, Лю-Лю, знаешь ли ты это? Ты столько можешь!.. Но мне не выгодно, чтобы ты была против меня с такими способностями. Хартфилия быстро заморгала, судорожно прикидывая, что именно имеет в виду Манадар. Возможно, он говорит про Звездную магию, про двенадцать ключей Зодиака или… про Рунных Эльфов. Люси ошарашено нахмурилась, подняла удивленный взгляд на мужчину. Тот только рассмеялся, настолько наигранно, что свело скулы: — Какая умненькая девочка, — он поправил капюшон. — Вижу, ты догадалась. Не думай, что я стану отбирать Эльфов силой, Лю-Лю, я ведь не варвар. Тем более, когда ты узнаешь, что я затеял, у тебя не будет сил отказаться. Ты примешь мою сторону, ведь то, что я пытаюсь исполнить, тебе понравится. Черный силуэт исчез в изумрудной пыли, разлетаясь красивым ярким свечением по воздуху. Люси зажмурилась: поток света сквозь веки защекотал нос, глаза. Голова вдруг загудела и девушка проснулась. *** Сколько прошло времени? Люси не знала. Наверное, не больше одного дня. Она проснулась на грязном полу со следами от шерстяного ковра на предплечьях, прижимая трикотажную футболку к себе, как спасительную соломинку. Сердце отзывалось гулкими ударами о ребра, медленным пульсом и режущей болью. Хартфилия громко шмыгнула носом, вытерла слезы и посмотрела вниз, на белую футболку, перепачканную в пыли и следах от масла, когда Эвклиф готовил. Девушка вспомнила это с кривой улыбкой, сильно жмурясь. Человек ушел. Воспоминания остались, причиняя еще больше боли, потому что каждое буквально твердило: больше такого ты не увидишь. Они жгли душу, разрывали на части бледную плоть и грустно осматривали бездыханную любовь, убитую горем. Жизнь жестока. Она оставляет себе одного, одаривая Смерть другим, разлучает людей. В этом плане Смерть намного добрее, ведь она снова сводит разошедшиеся тропинки вместе. Люси несмело поднялась с пола, вяло отряхнулась и тоскливо посмотрела в приоткрытое окно. Оттуда доносился теплый, даже душный воздух и суета, до которой совершенно не было дела. Хартфилия стиснула зубы, сжала губы в тонкую полоску и все-таки подошла к окну, чтобы выглянуть и тут же закрыть его. Она прищурилась от яркого утреннего света, бьющего в лицо, и поморщилась. Окно с небольшим щелчком оказалось закрыто, свежий воздух больше не проникал в безжизненную квартиру и остекленевшую душу. Хартфилии не хотелось ничего — ни плакать, ни смеяться, ни раздражаться, ни успокаиваться. Из груди вырвали важный кусок, убрали невесть куда и больше волшебница его не увидит. Больно? Наверное. Обидно? Возможно. Грустно? Определенно. Но грусть она спрятала глубоко, закопала под бесконечными бумагами и залила чернилами, чтобы никогда больше не встречаться. Эти действия так привычны. Шесть с половиной лет назад Люси делала точно так же. Сбегала на тренировки, пряталась от чувств, зашивала израненную душу, погружалась в работу и лишь по началу громко рыдала в подушку. А сейчас что? Заклинательница совсем недавно проплакала весь день и всю ночь, прижимая к груди теплую футболку с его запахом, представляя, что обнимает давно умершего человека. Ей снились странные речи Манадара и знакомые зеленые глаза — последнее, на удивление, пугало меньше всего. Ей все еще было привычно вместо темноты видеть изумрудный свет, вместо тишины — мрачный бас и мерзкое «Лю-Лю». Даже кошмары казались лучше холодной реальности, в которую жестоко окунули Хартфилию после нескольких годов тепличных условий. Мурашки пробежали по бледной, почти полупрозрачной коже, когда за окном показалась коричневая макушка. На секунду девушка отскочила в центр комнаты, рефлекторно отведя руку к ключам, но все же вернулась обратно, чтобы посмотреть на незваного гостя внимательнее. — Лектор? — собственный голос прозвучал настолько сухо, что Люси даже удивилась. Ей не удалось узнать в этой фразе саму себя, лишь какие-то совсем расплывчатые отголоски. По ту сторону стекла на Хартфилию и правда смотрел иксид Стинга. Он мелко помахивал белыми крыльями, его бурая шерсть колыхалась на ветру, а в черных глазах стояли слезы. Лектор робко поднял взгляд на девушку, неуверенно постучал в окно и громко всхлипнул, так, что Люси услышала. Она как можно скорее открыла форточку, пропустила иксида внутрь и тот сразу упал ей в руки, сокрушительно рыдая. Волшебница закрыла глаза, медленно приглаживая шерсть на голове Лектора. — Стинг… он… я не могу поверить, он!.. — слова застыли у иксида на языке, он ошарашено посмотрел на девушку, сдерживая новый поток слез. — Да… — бесцветно кивнула Люси, снова прижимая кота к груди. От его рыданий было еще тоскливее, но заплакать вместе с ним, почему-то, не удавалось. Девушка уткнулась носом в макушку иксида и, дрожа, втянула воздух. Взгляд помутнел и слезы выступили на глазах, но не больше. — Что ты тут делаешь, Лектор? Ты ведь должен был оставаться в своей гильдии, разве нет? — Должен был, — он медленно кивнул, а затем быстро-быстро стал вертеть головой и плакать. — Но Минерва и Джиемма выгнали меня сразу после того как Стинг… да… — иксид опустил взгляд, прижав лапки к груди. — Они сказали, что я никчемный! Эти полгода я жил у Фроша и Роуга. Фрош сказал, что Роуг не будет против, когда очнется после потери крови, но… Роуг рассказал что-то Фрошу и теперь они оба считают меня и Стинга предателями. Я… я чувствовал себя пустым местом, пока жил у них, потому что они не обращали на меня внимания. Совсем, словно я… я… словно меня нет!.. Я пытался им помогать, убираться, даже готовить, но Роуг никогда не говорил чего-то хорошего, а Фрош… Фрош, кажется, просто боится меня… Я не могу больше там быть!.. Слыша, как надломился голос кота, у Хартфилии сжалось сердце. Она не сказать, что прекрасно ладила с Лектором, но всегда была рада видеть его в гостях, а слушая рассказы Эвклифа о своем иксиде даже прониклась уважением. Видеть Лектора таким, разбитым и подавленным, было непросто. Ему, пожалуй, даже тяжелее, чем самой Люси: у девушки есть гильдия, семья, работа и верные духи и со всем этим пережить потерю возлюбленного еще кое-как, но можно. А у Лектора не осталось никого. Его названный брат умер, гильдия выперла вон, друзья оказались теми еще тварями. Заклинательница мягко провела пальцами за ухом у иксида и попыталась улыбнуться: вышло криво, но, наверное, лучше, чем ничего. Люси вздохнула, понимая, какое серьезное решение сейчас собралась принять, но иначе не могла. Лектор — не чужой ей, чтобы смириться с его горем, поэтому она должна помочь ему с хорошей жизнью. — Лектор, ты можешь остаться жить у меня, — в ее глазах сверкнуло золото, но никаких эмоций. — В одиночестве мне тяжело, как и тебе, а так будем выручать друг друга. Как считаешь, хорошая идея? Глаза иксида зажглись неподдельным восторгом и он со всех сил, которых у него после долгого полета осталось немного, бросился Хартфилии на шею. — Это замечательная идея, Люси! — Лектор улыбнулся и даже замурлыкал. — Хорошо, пойдем, я накормлю тебя чем-нибудь, а потом хорошенько отдохнешь, да?.. *** Хартфилия медленно поднялась с дивана, на котором после сытной еды уснул несчастный Лектор, накрыла кота пледом и оглянулась. Все полки в пыли, книги в пыли, углы в паутине, а на стенах — такие же пыльные, как и все вокруг, фотографии. На одной смеется Леви, ворчит Гажил и ухмыляется Лилейный, на другой Люси крепко обнимает Нацу и ставит ему «рожки», на следующей Эрза с тортиком, а сзади Грей бегает от Джувии. На самой большой вся команда Нацу — Люси, сам Драгнил, Эрза, Грей и Хеппи, даже Венди и Шарли присоединились. От мягких воспоминаний по коже промчалось тепло вкупе с холодом. Конечно, здесь много фото с хвостатыми, но еще больше — со Стингом. Где-то он строит серьезный взгляд, где-то улыбается, где-то он вместе с Люси, где-то пьет с Гажилом и Аязом и смеется. Здесь все напоминало о живом Эвклифе. Поэтому она решила пойти туда, где местность ошарашит простым фактом: он мертв. Люси была на могиле Стинга лишь единожды, во время похорон. Было странно наблюдать его теплую улыбку с могильного камня и понимать, что больше никто так не улыбнется. В груди была только пустота, хотя по щекам бежали слезы. Хартфилия помнила это чувство, знала его лучше, чем остальные. Отчаяние вытеснило надежду, снова доказывая, кто тут главный и кому вершить судьбы. Надежда — нечто призрачное, неосязаемое и скорее наивное, чтобы быть существенным, пусть и обладает даром воодушевлять. Отчаяние же — совсем иное. Оно ходит рядом, касается длинными пальцами плеч, смеется в спину и всегда бьет прямо в цель с завидной меткостью. Отчаяние привычными жестами касается макушки, пробегает взглядом по исхудалому телу и заливисто смеется, пока надежда пытается угнаться следом. И без того лохматые волосы растрепал сильный ветер, пронесшийся над кладбищем. Здесь отчаяние несмело шагнуло вперед, но не смогло выстоять, как и надежда: на их место пришла королева пустота. Никому не пожелаешь испытать отвратительное чувство мерзкого ничего в груди, когда даже биение собственного сердца доносится будто сквозь вату. Пока отчаяние хохочет, надежда пытается светиться, пустота оставляет за собой только безжизненные поля с сожженной травой и пеплом, когда-то бывшим цветами. Люси, боясь нарушить тишину этого места, трепетно положила букет на безжизненную землю и поежилась, обняв себя за плечи. С могильного камня на нее, улыбаясь, смотрел Стинг, освещенный мягкими лучами закатного солнца. Серьги на ушах дернулись от порыва ветра и Хартфилия, полностью забывшая про них, отрешенно коснулась хрусталя пальцами. — Я помню, как ты боялся сделать больно, когда надевал их, — тихо прошептала волшебница, поглаживая украшение. Она на миг замерла, слушая только свое ровное дыхание и шелест высоких деревьев в лесу, ощущая бодрящую прохладу серег. Казалось, что воспоминания о робких прикосновениях Эвклифа еще свежи. Кожа еще горит там, где мужские руки обнимали, где тонкие губы целовали, где быстро пробегал синий взгляд. Ее ладонь медленно спустилась вниз, на шею, где уже двадцать лет заклинательница носила мамину серебряную цепочку. В голову пришла одна идея. — Надеюсь, ты не против, Стинг? Хартфилия бережно сняла серьги с ушей и прицепила их к цепочке на груди, почти наяву почувствовав, как драгоценный металл обжег кожу несмотря на одежду. Она прикрыла уставшие глаза и схватила висящие на цепочке серьги, прижимая кулак с ними к груди. Из горла вырвался хриплый вздох, но она тут же проглотила его обратно. Вязаный кардиган совсем не спасал от поднявшегося ветра. Стинг навсегда останется у нее в памяти. Будет маячить верным призраком рядом, ветром пролетать мимо и солнечными лучами будить по утрам. И пусть от любого упоминания его улыбки бросит в дрожь, пусть слезы побегут по щекам, когда она решит перечитать записки, пусть запах с его футболки рано или поздно выветрится — Люси будет сильной. В конце концов, одно горе она уже стойко перенесла. Чего стоит пережить еще одно? Люси казалось, что так не бывает. После черной полосы у нее стабильно шла узкая белая, а затем — еще более черная, широкая и длинная-предлинная, которую не обойти вовек. Не бывает так: поначалу теплое утро, а через миг долгий леденящий ливень. Но почему-то иначе не получалось. Стоило Хартфилии найти просвет между туч, то его снова затягивало серое небо, солнце пряталось, а темнота сгущалась. Но ведь должно же это работать в другую сторону? Заклинательница потерянно посмотрела на руки, немного испачканные могильной землей. Почему после недолгой надежды ее поджидало беспросветное отчаяние? Почему нельзя избавиться от гложущего чувства и бежать навстречу солнечным лучам, чтобы подольше насладиться их свечением? Почему каждый раз она утопала в печали, почему снова рвала душу на крохотные куски, чтобы потом, рыдая, собрать их обратно, ожидая непонятной, едва ли существующей, надежды? Ответ прилетел в голову стремительной стрелой, разрушая привычные устои на миллионы осколков. Хартфилия громко хмыкнула, запрокинув голову назад, и растерянно уставилась в далекое тускнеющее небо. Потому что сама Люси не пыталась что-то поменять. Ее, кажется, все вполне устраивало. Устраивало, что каждый раз из отчаяния ее вытаскивает новая, мимолетно сверкнувшая надежда. Волшебницу спасали друзья, духи, работа, магия — что угодно, но не она сама. Это едва ли срабатывало, хватало на совсем короткий срок, прежде чем новый удар снова выдернет ее из привычной колеи, в которую ее затолкали взволнованные близкие. Это был не ее выбор — пусть и правильный — это выбрало за нее окружение, стремящееся всеми силами помочь. Но даже друзья не понимали, что справляться нужно было самой. Ведь, знаете, никто не поймет человека лучше, чем он сам себя. И пусть Люси всегда казалось, что она не осознает свои мысли — это было не так. На самом деле она всегда знала, в какую сторону должен быть ее следующий шаг. Вперед. И сейчас она, наконец, поняла это. — Спасибо, что был рядом, Стинг, — почти неслышно сказала Хартфилия. Ее треснувшие губы растянулись в кривой, уставшей, но заметной полуулыбке. Она прижала серьги на цепочке к груди и подняла голову, готовая к сражению с отчаянием. — Будь счастлив там за нас двоих, а я уж тут немного потружусь. Когда-нибудь мы обязательно встретимся… Я буду любить тебя, мой верный дракон. Я покажу, что убить тебя — было фатальной ошибкой. И, развернувшись, сделала шаг прочь. Затем еще и еще, вдыхая с каждым разом все глубже, ощущая будто свежеющий с новым движением воздух. Чужая смерть оставила слишком жгучий отпечаток на грубой коже и попала в сердце, чтобы забыться страшным сном, но Люси должна быть сильной. Шесть с половиной лет назад она сломалась из-за собственной глупости, юности, неопытности, импульсивности и неустойчивости характера, ведь тогда из-под ног выбили, кажется, единственную почву. Но сейчас такое не пройдет. Она не имела права унывать, когда расцветает Хвост Феи, укрепляется Фиор и растет Аска — пропустить последнее, пожалуй, было бы слишком глупо. «Ты прекрасна и сильна, Лу. Хватит себя недооценивать» — прозвучало воспоминание в голове. Улыбка Эвклифа тут же замаячила перед глазами, словно наяву. Смерть возлюбленного стала новым толчком к действию. Даже после кончины Стинг остался ее смыслом жизни. Люси сделает свой шаг вперед. Рано или поздно, но сама уверенно переставит ноги и будет идти упрямо, до последнего. Будет трудно, но она — Мастер Хвоста Феи, а хвостатые обязаны справляться с любыми препятствиями. Хартфилия нашла для себя новую причину шагнуть дальше. Карие глаза опасно сверкнули золотом, тотчас распаляясь нешуточным огнем. Даже ветер испуганно затих, перестав мелко колыхать тонкие ветви деревьев. Кто бы его не убил: бог, ребенок, женщина, старик, друг или враг… Люси отомстит. А до тех пор будет делать несмелые шаги вперед и возрождаться из пепла вновь. *** — Люси, ты уверена, что поедешь? Зачем тебя вообще снова позвали наблюдать за ВМИ, если со всем в последние годы спокойно справлялись Марвин и Лаурен? — Аяз, уже прилично погруженный в дела Игр, прекрасно знал, что и как там происходит, а также осознавал, что присутствие Хартфилии не обязательно. — Я с этим согласна и королю уже трижды говорила, но Марвину срочно понадобилось уехать, так что придется его заменить, — Люси накинула на плечо походную сумку, поправила кардиган и бросила тоскливый взгляд на фотографию всего Хвоста Феи, где все еще улыбались пропавшие. Фото Стинга совсем недавно она убрала в нижний ящик стола, заперла его на замок, а ключ прицепила к Зодиакальным. Поднявшись с кресла, она положила в карман билеты на поезд и устало склонила голову вбок. — Ничего страшного. В любом случае, я не могу ослушаться королевского приказа. Если ты хочешь остаться — я буду не против. — Да нет, я не об этом. Завтра ровно семь лет со дня пропажи, разве ты не хочешь пойти вместе со всеми к памятнику? — нахмурился Найткелм, поднимаясь наравне с Хартфилией. Она опустила взгляд, заметно огорчаясь, но тут же спокойно вернула его вперед. — Хочу, конечно. Но ничего не поделаешь, придется пропустить в этом году, — как можно более безразлично пожала плечами Мастер, спокойно глядя в глаза Аязу. Мужчина уловил в девушке печаль, но не более. — Тем более, мы едем туда ненадолго, максимум два дня. Напомни, кстати, зачем тебе туда?.. Найткелм состроил обиженный вид, мол, забыла про него, но не стал возмущаться. — Им срочно понадобился маг Ночи, чтобы обучить Рунных солдат подготавливать какое-то там соревнование… Ты что, совсем не помнишь? — в ответ Люси только мелко пожала плечами. — А на пенсию тебе, случайно, не пора? Того гляди что-нибудь важное забудешь и все — кризис в королевстве, приближенная короля не справилась! — Ой, не начинай, — лениво отмахнулась заклинательница, отвернувшись. Девушка на миг замерла, глядя в окно, достала сигарету и быстро закурила, наслаждаясь крепким табаком. «У Джоэла самые лучшие сигареты, как ни крути» — хмыкнула Люси, на секунду прикрыв глаза. Она посмотрела на то, как дым улетает в приоткрытую форточку и медленно рассеивается на сильном ветру. Даже прекрасная погода не могла исправить отвратное настроение из-за визита в Крокус. Не прийти на годовщину к мемориалу в голове у волшебницы расценивалось, как предать пропавших. Но увы, в этот раз ее мнение Тома слушать не стал. — Как ты там говорил?.. — вытащив изо рта сигарету, отстраненно спросила Хартфилия. Она подняла взор на оживившегося от голоса девушки Аяза. — Сколько уже прошло лет? — Ровно семь, Люси. Девушка усмехнулась и небрежно бросила окурок в пепельницу. В кабинете стоял запах никотина и терпкого алкоголя. — Время — такая скотина, согласись? Ведь я уже семь лет, как Мастер, а единственное, что мне подарили эти годы — парочку новых зависимостей, чертову депрессию и ни грамма мудрости… Даже обидно, — волшебница громко хохотнула, пожала плечами и подошла к двери. Аяз отрешенно наблюдал за ее действиями, про себя смакуя все сказанное. Его густые брови мимолетно сошлись на переносице, но взгляд тотчас просветлел, когда волшебница заговорила. — Идешь, или мне тебя тут год ждать? — Иду, конечно. Они вышли из кабинета в главный зал и Хартфилию тут же оглушил стоящий здесь крик и шум. Девушка с легкой полуулыбкой оглядела всех присутствующих: Леви с Гажилом и Лилейным сидели в самом углу гильдии, рядом с ними маячили Джет и Дрой (их Редфокс отгонял громким криком), чуть ближе квасили Вакаба, Макао и, неожиданно, Тейдж — последнего всеми силами пытались оттащить Алиса и Поул, в то время как Натан с Лаки выбирали задание. Рядом с ними ворчал Макс, Кинана, а неподалеку о чем-то миролюбиво беседовали Биска и Альзак с Аской на коленях. Тут девочка увидела Люси и, с громким радостным визгом, подскочила на ноги и сломя голову побежала к Мастеру. — Тетя Лю-ю-юси-и-и! — Аккуратно, Аска, расшибешься ведь! — Хартфилия ловко подхватила девочку на руки и улыбнулась ей, на этот раз искренне. — Ну, чего? — Давай ты расскажешь мне еще что-нибудь про команду Нацу? Например, про Эрзу! Или нет, лучше про Грея! — удивительно, но фаворитом Аски из историй о приключениях хвостатых стал не озорной Драгнил, а рассудительный и спокойный Фуллбастер, который поражал Коннел своей невозмутимостью. — Ой, ты куда-то уезжаешь?.. — ее голос обрел слезливые нотки. — Да, прости. Но не расстраивайся, тетя Леви тоже знает много интересных рассказов. — Она зануда, — насупилась девочка, поправив ковбойскую шляпу — сразу видно, кто ее родители. Люси негромко рассмеялась. Кажется, только Аска умела развеселить последнее время задумчивую и невероятно серьезную Хартфилию. — Ну ладно, так и быть, сегодня послушаю ее! Но когда ты вернешься, — Коннел с важным видом укоризненно помахала пальчиком в воздухе, — обязательно что-нибудь расскажи! — Обещаю! — волшебница клятвенно подняла ладонь вверх, а затем поставила Аску на ноги. Через минуту на плечо заклинательницы пикировал Лектор, что-то прокричав Лилейному напоследок. — Ну что… Все готовы? Circulus peregrinatione, teleportation! Opus! Все трое — Люси, Аяз и Лектор — исчезли в серебристом свечении. Недолго хвостатые смотрели на оставшиеся от телепортации белые искры, что летали по воздуху, но вскоре каждый вернулся к своим делам. — Ну что, малышка, будешь слушать мои рассказы, м? — Леви подняла девочку на руки. Коннел закатила глаза, за что ту же схлопотала легкий щелчок по носу. — Так, не надо тут свои права качать, а то я сейчас обижусь и… Что это? МакГарден подняла ошарашенный взгляд на окно, быстро оценив ситуацию. Все хвостатые последовали ее примеру — кто-то даже выбежал на улицу. Оттуда доносился неприятный жужжащий звук, будто пропеллер, и свист ветра. Некоторые хвостатые зажали уши, потому что шум был непереносимый. Леви вместе с Аской на руках выглянула из-за приоткрытый ворот и не поверила своим глазам. — Это же!.. — крикнул кто-то позади. — Это же Кристина из Синего Пегаса! Леви пригляделась: это действительно был дирижабль Кристина, а на носу у него стоял темный силуэт, отдаленно знакомый девушке. — Этот аромат, — протянул силуэт восторженно. МакГарден прямо-таки засветилась, узнав человека по голосу и манере речи, — навевает воспоминания, па-а-ар-р-рни-и! — невысокий мужчина приземлился прямо перед входом в гильдию и состроил уверенное и невозмутимое выражение лица, несмотря на то, что упал боком. — Всецело ваш, Ичия! — Давно не виделись, ребята! — следом за Ичией с дирижабля благодаря магии воздуха спустились Хибики, Рен и Ив. — Йо! Хвостатые поприветствовали неожиданных гостей, даже предложили им выпить вместе или просто перекусить, но пегасы покачали головой. — У нас важное дело, — Хибики прохладно улыбнулся, выискивая Люси. — А где ваш Мастер? — Люси уехала в Крокус по делам, — удивленно ответила Алиса, — но мы можем ей позвонить, если что-то срочное. — Да, пожалуй, это стоит сделать, — на губах пегасов появилась счастливая улыбка. — Потому что недавно в Фиорских водах был замечен магический след. Другими словами… Остров Тенрю все еще существует. Как можно описать словами все те эмоции, что испытали хвостатые после одной фразы? Это была надежда. Яркая, настолько, что своим светом сожгла остатки темного отчаяния, что все семь лет покоились внутри. Это была радость. Настоящая, обжигающая дружественным теплом привыкшую к печали кожу. Это была искренняя вера, что все обернется хорошо. Несмотря на все семь лет боли и борьбы за гильдию, за счастье, за фантомную уверенность, что все будет хорошо… все они будут счастливы. И хвостатые бросились в объятия этой, почти неуловимой, но такой весомой для каждого, надежды. В одно движение выпутавшись из крепких оков отчаяния, волшебники бросились организовывать плавание. В сердце у каждого с новой силой затрепетала маленькая фея. *** — Черт! И что мы ищем вообще?! — фыркнул Вакаба, оглядываясь по сторонам. Волшебники пожали плечами, грустно вздохнув. Синие Пегасы так и не смогли точно охарактеризовать то, что заметили, поэтому маги искали непонятно-что непонятно-где. — Эх-х, плохо, что не смогли дозвониться до Люси! Здесь бы очень пригодилось ее кольцо Драконьих Чувств! — он с упреком посмотрел на перекинувшегося через борт Гажила, от которого пользы сейчас было мало. Тошнота, черт бы ее побрал. — Ой-ой, Леви, ты то чего! У тебя же не было морской болезни? — удивился Дрой, увидев, как МакГарден присоединилась к Редфоксу. — От Гажила, что ли, заразилась, ха-ха? — Все… нормально! Я, видимо, что-то не то съела… — процедила Леви, чувствуя, как голова закружилась и будто налилась свинцом. Она подняла взгляд от воды и удивленно уставилась вперед, разглядев парящее в небе нечто. Волшебница указала туда пальцем, обернувшись к остальным. — Поглядите! Что это там, вдалеке? — Девушка! — послышались ошарашенные возгласы позади. — Она… стоит на воде?! Как такое может быть?! Под шокированные взгляды хвостатых, незнакомка развела руки в стороны. За ее спиной поднялись волны, стал дуть сильный ветер прямо в лицо. Волшебники прищурились: загадочная девушка хлопнула в ладоши над головой и прямо из-под воды показался пропавший остров Тенрю, окруженный огромной шарообразной сферой с печатью Хвоста Феи. Девушка озорно улыбнулась магам, резко развернулась и побежала к острову прямо по воде, оставляя за собой небольшие волны и круги. Она мягко ступала по глади, то почти взлетая, то пригибаясь в коленях. — За ней, живо! Может, она знает, где наши?! Хвостатые спрыгнули на остров прямо с палубы и сломя голову побежали за незнакомкой, спотыкаясь обо все коряги и лежащие на пути камни. Они говорили что-то друг другу на повышенных от волнения и непонимания тонах, но каждый не переставал упорно двигаться за длинноволосой девушкой. Она петляла мимо высоких деревьев, подлезала под ветками и улыбалась, мимолетно оглядываясь на волшебников. Вдруг Джет замер перед обрывом и удивленно уставился туда, где загадочная незнакомка исчезла. — Что там? — услышал мужчина позади себя. Хвостатые встали у него за спиной и внимательно посмотрели вниз. У каждого отвисла челюсть, многие ошарашено закрыли руками лицо, силясь не закричать. Заваленный песком и грудой камней, в овраге лежал знакомый силуэт, а чуть дальше — еще несколько. — Это… Нацу?! — Гх… — донесся до ушей хвостатых тихий хрип. Все в один миг оживились, уставились друг друга и волшебники подбежали к согильдийцам, которых семь лет считали пропавшими. Нацу медленно открыл глаза, почесывая затылок и пытаясь размять руки, на которые пришелся сильный удар камнем. — Что за черт?.. — следом за Драгнилом медленно поднялся Грей, затем Эрза, Лаксус, Мира… — Ребята-а-а-а-а!!! — закричали хвостатые, со слезами на глазах бросаясь обниматься к непонимающим пропавшим. Они крепко-крепко прижимали их к себе, плакали и кричали, что невероятно соскучились. Никто не верил, что это может быть наяву, а не во сне, что так часто снились волшебникам. Сильнейшие маги Хвоста Феи живы! — радостным набатом звучало в голове каждого. Маги помнили, что раньше даже не могли надеяться на такой исход: все, кажется, уже смирились, что им больше не встретится, что друзья исчезли и уже не вернутся. И, черт возьми, как же было приятно разрушать эти мысли! Чувствовать, как радость занимает собой все, что раньше поглотило отчаяние. Чувствовать себя, наконец, целыми. Такими, какими не чувствовали себя все эти семь лет. — А вы-то тут что делаете?! — поразился Грей, но его слова потонули во всеобщей радости, окружившей остров Тенрю. Этот день, этот час и этот момент вошел в историю и опечатался в памяти каждого участника Хвоста Феи. Это были семь лет отчаяния и семь лет надежды. Надежды, горящей настолько ярко, что сумевшей преодолеть темноту отчаяния.