Семь лет надежды. Семь лет отчаяния

Крокус привлекал своим дневным шумом, своей пестрящей разнообразностью. Его за глаза называли городом возможностей для волшебников, настоящим центром магии и готовым к изменениям, новым людям и революционным решениям. Люси Крокус казался городом воспоминаний. Пожелтевших черно-белых фотографий, запечатлевших когда-то радость встреч, а теперь навевающих только ностальгию и холод от понимания, что больше те времена не вернуть. Крокус в памяти Хартфилии — тихий городок с милыми домишками под полной луной. По этим улицам ее водил Стинг, здесь они бегали под дождем и громко смеялись, как два дурака, здесь она споткнулась о серую брусчатку и почти упала, если бы не Эвклиф. Здесь было все хорошо, а теперь казалось так плохо. Где-то вдалеке зазвучал церковный колокол. Он разрезал привычную тишину звонким металлическим лязгом, промчался быстрым потоком над крышами домов и рассеялся где-то на площади перед Меркурием. Люси мелко поежилась. На нее ушатом холодной воды вылились моменты со Стингом: разговор в королевском саду, улыбки во время вечера награждения. Стало немного теплее, но подступившая к горлу горечь не позволила в полной мере порадоваться. Тяжелые воспоминания не давали избавиться от себя даже через год, пусть Хартфилия и смирилась с ними отчасти. Конечно, эти ощущения не стояли рядом с тем, что испытывала она год или семь лет назад. Внезапно в голове проскользнуло, почти мимолетом, странное чувство. От него в груди будто затрепетали бабочки, стали размахивать крыльями со всей силы. Кто-то будто вытянул девушку на свет. Невероятно приятно и непривычно, но знакомо — будто прошли тысячи лет, когда она в последний раз испытывала это. Мягкое странное покалывание внутри звало Хартфилию назад, в любимую Магнолию, словно сейчас она пропустила что-то важное, что не имела права не увидеть первой. Люси соврала бы, если сказала, что ей это не понравилось. Но наравне со странными эмоциями поднялась вполне знакомая тревога. Вдруг шестое чувство неспроста зовет ее в Хвост Феи? Что, если там произошло что-то страшное? Что, если кто-то напал? Вопросы роились в голове, их количество увеличивалось в геометрической прогрессии, но весь негатив пожирали прекрасные бабочки, продолжавшие сильно размахивать яркими крыльями. — Ты как, Люси? — раздался подавленный, но уверенный голос иксида с плеча девушки. Она повернула голову и увидела взволнованных Аяза и Лектора — они, пожалуй, отличались исключительной эмпатией к девушке. Даже Леви иногда не могла понять, что у подруги на уме, а этим двоим все давалось без труда. — Да, — выдавить безмятежную улыбку оказалось тяжелее, чем Хартфилия себе представляла, — я в норме. Просто наваждение. Пойдем быстрее, хочу вернуться пораньше. Волшебники прибавили шаг, а иксид взлетел в небо. Люси украдкой посмотрела на него, не без облегчения отмечая, что по сравнению с тем, кого она видела полгода назад, этот кот был просто бодрячком. Его глаза не были красными от слез, шерстка выглядела ухоженной, голос не дрожал и в этом Лекторе легко разглядеть того, наглого и уверенного в окружении и самом себе кота, которым он был до смерти Стинга. — Значит, эти ВМИ будете контролировать вы с Лаурен? — негромко спросил Аяз, чтобы нарушить сложившееся молчание. — Нет, — Люси покачала головой, смотря под ноги, — только прослежу за выполнением всех условий, а там уже Марвин вернется, — она ненадолго замолчала, а затем усмехнулась. — Надеюсь, что вернется. Не хочется мне снова бросать гильдию под вашу с Леви и Гажилом ответственность. Иногда мне даже кажется, что Мастер не я, а вы трое. — Ну, скажешь тоже, — рассмеялся Аяз, поправив походный рюкзак. — Ты и так справляешься сразу с несколькими ролями: приближенная короля, богоизбранная, маг S-класса, так еще и Мастер гильдии. Должны же мы хоть как-то тебе помогать, чтобы ты не завяла раньше времени, верно? Хартфилия не ответила, лишь мягко ухмыльнулась уголком губ. Лектор в воздухе важно кивнул, посмеиваясь, но закрывая рот лапкой. — Надеюсь, меня не заставят сидеть вместе с вами, — пожаловался Найткелм. Иксид поднял на него удивленный и недоумевающий взгляд. — Что, там настолько все плохо? — Лектор перевел взор с мужчины на волшебницу, которая спокойно шла вперед, будто даже не слышала разговора. — Люси, а можно я тогда вместе с Аязом уйду, а? Как-то не хочется, чтобы мне потом в кошмарах снились всякие усатые дядечки из Совета со словами «Отчет или жизнь!» — Ты не так понял, — Хартфилия хмыкнула, и, хитро прищурившись, посмотрела на Найткелма, — наш Аяз боится не дядечек, а одну безобидную десятую богоизбранную, — на эти слова Аяз невольно вздернул брови, — верно? — Ничего я ее не боюсь, — фыркнул мужчина, сложив руки на груди — в этом жесте Люси прочитала недосказанность, — просто не хочу разгромить весь замок, потому что могу не сдержать гнев. Она смогла получить свой титул только из-за того, что мы дрались на рассвете! Если бы бой произошел посреди ночи, то я не то что ее смог бы победить, но и первого богоизбранного! Тот бой был нечестным и я требую реванша! Лектор и Люси скептически переглянулись, но все-таки промолчали. Обсуждать что-то не осталось времени — они добрались до высокого Меркурия. Два юноши сразу выбежали из-за огромных ворот и поспешили увести за собой хвостатых, намереваясь показать им дороги в разные залы. Аяза повели в тренировочную для Рунных солдат, а Люси — в зал для собраний. У Хартфилии все слова затерялись где-то в голове, превратились в бессмысленные наборы букв и растаяли. Видеть никого из Совета не хотелось, но кто ее спросил? Тем более, почти целый год ее не донимали еженедельными заданиями от Томы — а это уже можно считать настоящим отпуском. Девушка свела брови к переносице и мрачно поморщилась. — Люси? — она вздрогнула, когда у себя на плече почувствовала теплую мужскую ладонь. Аяз увидел, как напряглась Люси и решил поддержать. «Еще бы он не увидел» — усмехнулась Хартфилия, замирая на месте, как и мужчина. Слуги продолжали торопливо вышагивать в нужные помещения, не заметив, что волшебники остановились. — Если хочешь, я пойду с тобой? — Или я? — сидящий теперь на плече у Найткелма Лектор с волнением оглядел Хартфилию. Конфиденциальная информация, которую обсуждали на собраниях, была предназначена исключительно для членов Совета и приближенных короля, а иксид к таким, увы, не относился, поэтому Люси оставила его с Аязом. — Нет, не переживай. Я справлюсь, — для пущей уверенности она попыталась изобразить улыбку. — Иди уже, потренируй этих обалдуев как следует, чтобы на Играх все прошло гладко! — Ты уж тоже не оплошай, — шутливо отдал честь мужчина, после чего, оглянувшись, поспешил следом за ушедшим довольно далеко слугой. Люси проводила Аяза серьезным взглядом, убрала тревогу как можно глубже и судорожно вздохнула. Предстоящее заседание казалось непреодолимо скучным, потому что все вопросы, которые нужно было решить, они практически закрыли — осталось подписать какие-то условности вроде пригласительных (и зачем Тома их придумал?), а кроме этого обсудить задачи волонтеров, свободных магов и вознаграждение для них — то есть, расписать средства. С каждым годом желающих почти без стараний заработать кругленькую сумму путем раздачи флаеров и развешивания декораций для ВМИ становилось больше и больше, ровно как и бюджета — зрители были готовы платить воистину баснословные деньги, чтобы посмотреть на бои волшебников. Год назад даже пришлось построить три дополнительных ряда, потому что арена не вмещала всех желающих. Но и этого оказалось мало, поэтому часть сборов с уже распроданных билетов потратили на усовершенствование арены вновь, достроив аж пять новых рядов. — Люси? — король первым заметил отстраненность Хартфилии в обсуждении и видимо решил привлечь ее внимание. Она медленно подняла задумчивый взгляд на него. — Ваша гильдия все еще не хочет поучаствовать? Девушка даже удивилась, пусть виду и не подала: с каких пор Тому интересует Хвост Феи? — Я уже объясняла мое отношение к этому, — хладнокровно покачала головой Люси, отвечая как по уставу. Ее фразы, звучащие в стенах замка, всегда были полны канцеляризмов и вычурных оборотов, которыми никто в обычной жизни не пользуется. Этакий способ отделить будничное существование от работы в высших кругах. — Мы не нуждаемся в деньгах или признании, да и заказов хватает сполна. Драться на потеху толпе я никогда не любила и без весомой причины не стану принуждать к этому моих согильдийцев. — С этим трудно не согласиться, — поддержал Тома, мягко пожав плечами. — Мне нравится ваша позиция, мисс Хартфилия, но среди обращений зрителей я много раз читал, что Хвост Феи хотят видеть, как участника. Даже несмотря на затишье от вашей гильдии, почитателей у вас много. — Польщена, — холодно ответила Хартфилия, не показывая эмоций. Ей, по большей части, было абсолютно наплевать на мнение толпы: пусть они хоть на коленях стоят и умоляют, чтобы Хвост Феи поучаствовал — пока не будет желания среди самих волшебников гильдии, никакой заявки на ВМИ они не дождутся. Хвостатые, кстати, до сих пор крайне спокойно относились ко всей шумихе вокруг Игр и никогда не просили Мастера поучаствовать, потому что сами не хотели влезать. Помахаться, конечно, никто не против, но гораздо полезнее, если за дракой последует гарантированное вознаграждение, как на заданиях. В подобном тоне прошло все собрание. Лаурен что-то уверенно предлагала, Люси иногда иронично и с долей скептицизма критиковала, Тома старался воодушевить всех, а сидящие рядом «дядечки» что-то чертили в блокнотах и периодически влезали в споры между друг другом, чтобы принять чью-то сторону и подлить масла в огонь. Наизанимательнейшее зрелище, вот только Хартфилии от этого ни горячо ни холодно: душа просилась в Магнолию. Причем просилась настолько яро, что несколько раз волшебница ловила себя на уверенной мысли прямо в момент бурного обсуждения встать со стула и уйти по-английски, но титаническим усилием воли сдерживала себя. Нагруженная новыми обязанностями, Люси вышла из Меркурия раньше, чем Аяз. Она забрала Лектора и они пошли прогуливаться по вечерним улицам столицы, наслаждаясь непривычной для Крокуса тишиной и тоскливыми воспоминаниями — почему-то, они помогали лучше принять ситуацию. Заставляя себя столкнуть два мира — прошлое и настоящее — им удавалось осознавать будущее. Ночью все слова обретают особенный, сакральный смысл, важный для каждого из собеседников. Ночью все мысли становятся важнее, шире, четче и честнее. Ночью все устают выдумывать и становятся искренними. А днем мы привыкли врать: прятаться в крохотном панцире от самых близких друзей, молчать и — самое глупое — лгать самим себе, скрываясь от важной правды. Все мы всегда осознаем правду глубоко в душе, но почему-то боимся ее принять. Боимся протянуть руку навстречу известному и дрожим, если за этим прячется неизвестность. Формула честности, на удивление, очень проста: достаточно высоких звезд над головой или за окном, одного близкого по духу друга и нескольких мыслей, которые давно не дают покоя. Людям стоит перестать врать днем, людям нужно начать говорить ночью. — Лектор? — позвала Хартфилия негромко. — М? — кот отвлекся от созерцания небольшого заброшенного домика на окраине города, куда они забрели, и посмотрел на девушку. В карих глазах иксид заметил странный блеск, который не видел уже год. — А что Стинг рассказывал про меня? — ее голос звучал тихо, почти с извинением, настолько она боялась задеть Лектора за живое. Иксид понурил голову и стал раздумывать, мелко помахивая белыми крыльями. — Он говорил, что никогда не чувствовал себя таким счастливым, — начал негромко Лектор, поднимая затуманенный взор к темным облакам. Волшебница замерла наравне с иксидом, вслушиваясь в его слова в триллионы раз внимательнее, чем в обсуждение на совещании, а на сердце разливалось странное тепло. — Да я и сам видел, как он светится. Даже без магии, — Лектор замолчал, поджав губы, после чего широко улыбнулся и оголил кошачьи клыки. — Он сказал мне однажды, что таких невероятных людей, как ты, никогда не встречал. Никогда не видел таких сильных и уверенных внешне, пусть внутри и остались одни обломки. Он поражался, как ты не теряла самообладание во время войны с темными гильдиями и как уверенно шла вперед, хотя он видел, что у тебя трясутся руки и блуждает взгляд. Он говорил про тебя… «Она не сгибаемая. Сгибающая» И от этих слов, донельзя искренних, пропитанных огромным смыслом стало легче дышать. Лектор и Люси с пониманием посмотрели друг другу в глаза, а затем просто пошли дальше по узкой улице, посмеиваясь над смешными разноцветными домиками. Как ни в чем не бывало. Крокус обрел новые краски и их снова показал ей влюбленный в столицу Стинг, вернувшийся в голову путем забавных историй от иксида и пересказами их разговоров. Где-то кот изумленно облетел пространство, и, смеясь, воскликнул: «А здесь Стинг и Роуг почти подрались зимой, когда мы с Фрошем обкидали их снежками и они думали на друг друга!», а уже в другом месте хохотал до колик, рассказывая: «Стинг хотел сплести венок из одуванчиков, а Орга над ним потешался и называл девчонкой, за что тут же получил в лицо! Они крутились в земле, пока к ним не подошла продавщица с рынка и не погнала их отсюда метлой!» Люси смеялась вместе с Лектором, представляя, как обстреливала Стинга и Роуга снегом и убегала от продавщицы. Город Крокус больше не казался Люси городом воспоминаний, когда Аяз присоединился к ней и Лектору. Он стал городом памяти — а это, как известно, совсем разные вещи. В поезд все трое сели только под утро и сразу заснули под монотонный стук колес и мягкое покачивание состава. *** Гильдия Хвост Феи давно не пугала жителей Магнолии настолько громкими и долгими криками — они не прекращались вот уже второй день, угаснув лишь на пару часов ночью. Из здания беспрестанно звучали тосты, грохот и смех. Пару раз на испуганных прохожих вываливались волшебники, и, спешно извиняясь, ускакивали обратно в обитель бешеного хохота и пьяниц. По городу даже поползли слухи, мол, родился кто-то, вот и празднуют, но остальные вовремя вспомнили, что даже при рождении Аски не было столько криков. Последний раз на ушах Магнолия стояла семь лет назад, перед самым началом экзамена на мага S-класса — а с того момента пост Мастера заняла строгая фурия Хартфилия, у которой все ходили, как по струнке. Люси, по слухам, не давала волшебникам пить больше десяти бочек алкоголя за вечер — очень строгое наказание по меркам огромной толпы хвостатых. Сейчас же счет выпитого шел на десятки — если, не дай Фейри, не на сотни. — Да-а-а, детишки, изменились же вы за семь лет! — посмеялся в усы Макаров, запивая пивом. Рядом с ним за барной стойкой устроились Макао, Вакаба, Кана, а на полу уселась команда Нацу вместе с Гажилом и Леви. Все что-то наперебой обсуждали, пили и веселились вслед пробегающим мимо согильдийцам — кто-то на спор решил кидать Эльфмана. — Макао, может мне тебя братом пора называть? Вон усишки какие, я даже завидую. — Завидуйте молча, Мастер! — закатил глаза Макао, но все-таки чокнулся с Макаровым и вместе с ним под бурные крики во всей гильдии осушил кружку. — Вам просто повезло, что вы хорошо сохранились и нервотрепок у вас не было! — Скажешь тоже, — фыркнул Макаров, но отцовская забота из голоса так и не исчезла. — Мне из-за вас, лоботрясов, сколько седых волос прибавилось! Я вообще-то до вступления на пост был натуральным блондином! Сейчас уже не понять, да?.. Эх-х, молодо-ость! — протянул он, после чего требовательно поднял кружку и Кинана тотчас подлила пива. — Спасибо, Кинаночка. На полу Нацу и Грей собирались подраться и уже было накинулись друг на друга, как вдруг за спинами тенью возникла Эрза. Икнув, парни стали изо всех сил притворяться товарищами, но все еще полушепотом клялись набить друг другу морды. Наблюдая это, Леви с трудом сдерживала слезы: — Знали бы вы, как я скучала по вашим стычкам. Не могу поверить, что вас не было семь лет!.. Жду не дождусь, когда Люси вернется и увидит вас! — Мелкая, хватит сопли распускать, радуйся, — улыбнулся Гажил, прижимая девушку к своей груди. Остальные, уже узнав про отношения этих двоих, счастливо умилялись. Хеппи бросил что-то вроде «Сладкая парочка!» и поскорее смылся от чужих взглядов под барную стойку, уплетая рыбу. — Драгнил, когда протрезвеешь — смахнемся и я покажу тебе настоящую драконью силу, а то небось забыл ее, сидя на своем острове в Сфере Фей! — Помолчи, консервная банка! Я и пьяным тебя победю в два счета!.. — но не успел Нацу договорить, как оказался прижат одной рукой Редфокса к полу. Он попытался возмущенно зашипеть и вылезти, но несмотря на все попытки так и остался беспомощно и унизительно уделан одной левой. Гажил с самодовольной ухмылкой выпустил оскорбленного Нацу из плена и показательно гихикнул, продемонстрировав, кто тут теперь босс. — Я был не готов!.. — Да-да, побалакай тут мне. — Кстати, Леви, — все еще чудом более или менее трезвая Эрза обратила внимание на синеволосую. Та отвлеклась от победоносно сверкающего Редфокса и повернулась к Скарлетт, — где Люси? Я помню, ты говорила, что она куда-то уехала? — Угу, — МакГарден отхлебнула сока: по непонятной для всех причине, девушка отказалась пить алкоголь. — Ей нужно было отлучиться в Крокус, но ненадолго. Уверяю: Лю-чан вернется как раз в самый интересный момент. Боюсь, как бы она не ошалела от такого сюрприза… — Скорее пропавшие от нее ошалеют, — усмехнулся сидящий поодаль Вакаба. Остальные хвостатые, все эти семь лет жившие под началом Хартфилии, громко хохотнули. Не согласиться с этим было трудно: Люси и впрямь сильно изменилась за этот период, не только внешне, но и внутренне. — Я даже боюсь, какую котлету она из нас всех сделает, когда увидит, что мы тут устроили!.. Ребята, предлагаю тактическое отступление, кто со мной? — Мужик не отступает! — послышалось над головой. Там снарядом пролетел Эльфман, с оглушительным шумом врезавшись головой в деревянную стену. Запустившая его Эрза как ни в чем не бывало продолжила уплетать пирожное, заботливо приготовленное Кинаной и Мирой. В главном зале гильдии уже давно звучали разные голоса. Кто-то радостно что-то обсуждал, кто-то обнимал всех подряд, кто-то не мог сдержать слез, кто-то кричал тосты, кто-то уже вовсю дрался и веселился. И все хвостатые радовались, про себя повторяя либо «Они вернулись!», либо «Прошло семь лет?..» В голове ни у кого не укладывалось, что спустя столько времени у них получилось снова улыбнуться пропавшим, снова почувствовать знакомую ауру в здании или громко нарваться на драку с Нацу. Сказал бы кто оставшимся волшебникам, что спустя долгие годы они вновь увидят улыбки близких — они бы обматерили идиота и ушли с испорченным напрочь настроением. Никто не мог поверить, что это не сон. Что это не распалившаяся надежда играет злую шутку, подсовывая непонятные образы, а явь. Они могут протянуть руки — и почувствовать утраченное на семь лет тепло. Протянуть руки — и обнять. Протянуть руки — и утопить пропавших в бесчисленных, но наконец-то радостных слезах. Это похоже на удивительную мечту, наконец воплощенную в реальность. Это похоже на счастье. Теплое, мягким светом озарившее все вокруг — настоящее, искреннее, забытое, но все же вернувшееся. Это и есть счастье. Его подарила пожаром горящая надежда. Оно убило мерзкое отчаяние. На это потребовалось семь лет. — Макао, скажи-ка мне, а кто за вами всеми следил-то эти семь лет? — улыбнулся Макаров, оглядывая большое и украшенное здание. — Тут у нас так уютно стало, тепло, да и запасы выпивки пополнились, как я понял. Деньги водятся — получается, разрушений поубавилось? Мне, может, на курсы к четвертому Мастеру записаться стоит, а то даже при мне такого порядка не было? — Да, Макао, поде-е-елись, — улыбнулась пьяная в дрова Кана, заваливаясь на плечо мужчины. — Хочу посмотреть в глаза тому, кто обновил подвал с алкашкой! Пожать руку ему желаю, как говориц-ц-ца!.. — Я был бы не против с ним смахнуться! Интересно, а он сильнее нашего дедули?.. — сразу стал строить предположения Драгнил, переглянувшись с Макаровым и напарниками. Эрза и Грей вклинились в обсуждение с таким же интересом, как и Нацу, выстраивая предположения о силе и способностях четвертого Мастера. Конбольт неуверенно переглянулся с МакГарден и Редфоксом, безмолвно спрашивая, а не будет ли Люси против? Вполне возможно, что она хотела бы рассказать об этом сама. Но не получив отторжения, Макао открыл рот, чтобы начать рассказ. Не успел. Огромные ворота гильдии со скрипом отворились и на пороге появилось три темных силуэта — женский, мужской и мелкий, летающий над двумя другими. Пьянка резко прервалась, волшебники внезапно затихли и Нацу посмотрел туда, куда устремились взгляды всех. Парень нахмурился и встал с пола, отложив стакан — вслед за ним поднялись и остальные волшебники, не ожидавшие гостей сейчас. Только пережившие семь лет хвостатые остались посмеиваться и увлеченно выпивать, ожидая шоу. Свет с улицы не давал точно рассмотреть лица, но в силуэте посередине Драгнил отчетливо разглядел кого-то: это была стройная девушка, ее растрепанные волосы развивались из-за созданного сквозняка, а в руках была небольшая стопка бумаг. Глаза парня расширились, когда в поначалу неизвестном ему запахе появились знакомые и даже родные нотки, почему-то перебиваемые сильно концентрированным табаком. Черные берцы на высокой подошве; свободные черные штаны с длинным ремнем; серый топ с высоким горлом; на локти сброшен кардиган, плащом развивающийся за спиной; на бедре — кожаная потасканная сумка-почтальонка с увесистой связкой ключей, прицепленной к лямке; а на шее — серебряная цепочка с висящими на ней хрустальными серьгами. Девушка прошла внутрь, тугая светлая коса легла ей на спину, а карие глаза все также пробегали по тексту в бумагах — она даже не взглянула на гильдию. Стоящий рядом с ней мужчина и летающее неподалеку существо двигались верными рыцарями по бокам. — Потрудитесь мне объяснить, — зарычал уверенный женский голос, в один миг утихомирив огромную толпу волшебников. — Какого, мать его, черта, вы подняли такой шум?! Я отлучилась лишь на день, и все: кот из дому — мыши в пляс! Вас слышно даже за городом! Если я узнаю, что по вашей вине разрушен хоть один дом — головой ответите, ясно?.. Голос внезапно оборвался. Девушка, подняв взгляд на хвостатых, обомлела. Обомлел и Нацу. Его сердце пропустило удар, когда сквозь жестокость и холодность он услышал близкую подругу. Только теперь Нацу смог разглядеть лицо блондинки, как и все остальные присутствующие. Знакомые черты: узнаваемые большие карие глаза, обрамленные пышными ресницами, но теперь не отливающие сладким цветом меда — они стали холоднее, темнее; пухлые, но почему-то искусанные в кровь губы тоже были узнаваемы. И единственное, что было чужим на когда-то аристократически бледном и красивом лице — шрамы. Несколько мелких и два особенно заметных, от взгляда на которые у Драгнила похолодело сердце. Один, проходящий от левой щеки до нижней челюсти и второй, рассекший правую бровь. Девушка не верила своим глазам, в них застыли удивление и страх. Бумаги стали медленно выпадать из одеревеневших рук, разлетаясь по залу белым листопадом. Она крупно задрожала, зажимая ладонями рот и изо всех сил сдерживая подступившие к горлу всхлипы. — Люси?.. — послышалась где-то негромкая и неуверенная фраза. Нацу широкими шагами подошел к блондинке, желая как можно скорее убедиться, что это действительно она. Это определенно была Люси. Его Люси. Та самая, которую он спас от своего подражателя. Та самая, которая носила глупые топики и короткие юбки. Та самая, которая шла по мостовой вдоль реки и которой кричали рыбаки «Не упади, Люська!» Та самая, напоминающая амбициозную, крохотную фею. Та самая. И одновременно оглушительно другая. Закаленная битвами, страданиями и потерями. Крохотная фея в девушке зачахла и стала победоносной валькирией. От этого у Нацу щемило сердце и замирала в дрожи душа. Как же чертовски больно больше не видеть простодушности в карих глазах, не видеть в них свечения миллиардов звезд и отражения солнечных лучей. Это была та самая, его Люси. Которую он все еще хотел защитить от всех бед. Люси нерешительно протянула холодные ладони к его лицу, озябшими пальцами изучая знакомые черты. Она провела рукой по щеке, по лбу, шее, губам, словно не верила, что это ей не приснилось. Хартфилия упивалась мягкими прикосновениями к теплой коже, едва осознавая, что именно сейчас произошло. А затем просто крепко зажмурилась, утыкаясь лицом в родное плечо, но не смея обнять. Нацу, опешив, неуверенно прижал исхудавшую за семь лет девушку к себе, отмечая, что даже за это время она не стала выше него. Маг молчал, понимая, что сейчас слова ни к чему — молчал и весь Хвост Феи, отставив свой алкоголь. — Живой!.. Святая Фейри, ты жив… — пролепетала наконец волшебница, а затем обняла парня с невероятной силой, будто в последний раз. Ее ноги подкосились, губы задрожали, плечи задергались, в груди поселилось что-то приятнее беспросветного мрака — маленькая, крохотная надежда забилась бодрой птицей. Горячие руки Драгнила крепко держали ее за спину, позволяя повиснуть на себе и не давая упасть. Люси обнимала Нацу и не могла поверить, что жизнь не пытается уколоть ее снова, а действительно вернула хвостатых. — Я не могу поверить, Нацу, это… это ты!.. Она подняла по-детски наивный взгляд в серо-зеленые глаза и почти зарыдала, все еще не в полной мере понимая, чье имя только что назвала. Хартфилия смотрела на Драгнила, крепко держась за широкие плечи, и ждала от него только одной фразы: — Это я, Люси. И Люси заплакала. Плача, она выла и скулила, уткнувшись лицом в родное плечо, вдыхая родной запах, обнимая родного человека. В тишине ее рыдания звучали громко, в сотни раз больнее, чем могли. Они ложились на свежие раны хвостатых, на впопыхах зашитые шрамы и зудящие царапины. Но, как ни странно, все словно заживало — эти слезы лечили. Они лечили уставшую душу и показывали ей, что теперь все вернется на круги своя. Тому Хвосту Феи, которые эти семь лет просуществовали под начальством Люси, было непривычно видеть ее такой — наконец-то показавшей свои настоящие эмоции. Она скрывала ноющую боль, прятала ее под сердцем и бумагами, увлекалась работой. Ее железные цепи, держащие чувства на замке, с шумом развалились на мелкие кусочки — и все. Копившиеся семь лет, они вырвались на волю, превращаясь в громкие, донельзя искренние и поэтому терзающие сердце рыдания. Хартфилия крепко обнимала Драгнила, задыхаясь от переполняющих в груди чувств. Все молчали и под аккомпанемент тишины плакали тоже — потому что, наконец, они все вместе. Люси перестала врать днем. Перестала врать всем, перестала выдумывать сказки самой себе и все же показала: она, черт возьми, была на грани все семь лет. Но смогла преодолеть страх, боль, горечь и отчаяние — от этого гордость ярко горит в груди. События быстрым калейдоскопом промчались перед глазами. И вот теперь, после всего этого: она снова может ощутить объятия родных, поймать взглядом их улыбки и почувствовать радость. На мгновение показалось, что она не может заслуживать такого, но девушка тотчас отогнала все гложущие мысли. Искусанные губы дрогнули в счастливой улыбке. — С возвращением, — надломанным хриплым после плача голосом произнесла Люси. Она отстранилась от Нацу, напоследок проведя ладонью по его плечам, после чего уверенным жестом стерла слезы и посмотрела на взволнованных согильдийцев. Девушка широко-широко улыбнулась, как не делала уже давно, окинула горящим взглядом близких и вздохнула полной грудью. Ее лицо озарила настоящая радость, а голос звонкой мелодией промчался по зданию, отскакивая от стен. — Я скучала, ребята. «Я скучала, Нацу» Фея возродилась. Возродилась, чтобы продолжить свой полет к звездам. *** Огромная толпа хвостатых расселась перед барной стойкой, где сидели все те, кто эти семь лет оставался в гильдии. Кто-то умостился прямо на полу, кто-то догадался принести стул или постелить одежду, но все взгляды устремились на Люси — уверенную, пестрящую огромной магической и духовной силой. Она стояла, облокотившись о стойку, и с ностальгией и долей неверия смотрела на свою команду, жадно освежая в памяти все образы. Хартфилия почти забыла, как выглядят их улыбки. — Люсичка, — с отеческой теплотой произнес Макаров, погладив девушку по ладони, — расскажите нам, что случилось за эти годы? Он не настаивал, а мягко интересовался, таким вкрадчивым и понимающим голосом. Блондинка переглянулась с Леви, Гажилом и Аязом — они с поддержкой смотрели ей в глаза. Люси тяжко вздохнула, кивая. — Когда вы… пропали, — начала МакГарден, видя, как сложно Хартфилии — та благодарно улыбнулась, — у нас начались проблемы с деньгами. Гильдия перестала быть востребованной, задания поступали все меньше и меньше, со временем закончились все легкие и остались только для магов S-класса. Много проблем прибавляли долги, оставшиеся после вас и те, что мы набрали, чтобы как-то заплатить за аренду. Макаров виновато потупил взгляд. Детишкам пришлось непросто из-за его безалаберности. Нужно было отдавать долги сразу, а не затягивать — но тогда казалось, что времени на это у хвостатых предостаточно. — Чтобы выплатить все, несмотря на убавившиеся задания, мы начали принимать заказы на охраны кораблей, — все же подхватила Люси отточенным голосом. — Тогда как раз участились случаи нападения пиратов на судна, поэтому никто не стал пренебрегать услугами волшебников. Конечно, многим не понравилось — за такое платили не так много, а времени уходило куда больше, чем на обычные задания. И за пару дней гильдия уменьшилась на несколько десятков человек. Ситуацию усугубляло и то, что в Магнолии открыли новую гильдию — Сумеречный Людоед. Они переманили к себе многих наших магов, однажды заявились, чтобы силой заставить нас сдаться. Нервы потрепали знатно… Хвостатые с гневом сжимали кулаки, представляя, через что пришлось пройти товарищам ради сохранения их общего дома. Каждый поклялся набить морду Людоедам — но никто еще не знал, что это лишь цветочки. — Но, — нахмурился Грей, — сейчас нас даже больше, чем раньше? — Ага, — кивнул Гажил. — На удивление, идея с охраной кораблей оказалась революционной и принесла нам огромную популярность — плюсом к этому, мы устроили рекламу в нескольких журналах для магов. Когда к нам повалили заказы и вместе с этим новые люди — то мы подняли цену, перестали получать гроши за труд и, наконец, распрощались с долгами. Дреяр испуганно уставился на волшебников. — Да, Мастер, мы выплатили все четыре миллиона, даже с процентами, — с гордостью хихикнула Леви. Макаров остался в замешательстве. — На этом проблемы гильдии, к счастью, завершились, — Люси решила умолчать о многом, что происходило в ее судьбе, несмотря на непонимающие взгляды согильдийцев. Ни к чему лишние переживания и нагрузка на ум. — Но тогда сложности начались у Фиора. Несколько раз диверсантов от темных гильдий поймали в королевском дворце и среди светлых магов. Они планировали свергнуть королевскую семью и устроить новую жизнь, с новыми правителями, законами и устоями. До сих пор нам не рассказали, чего именно добивались темные, но ничего хорошего из этого не вышло. Люси перевела дыхание: как обычно, при мыслях о той войне, все плыло перед глазами. Даже она, привыкшая к виду крови и смертей, сейчас вспоминала те минуты с ощутимым чувством тяжести. — Короче, Тома выяснил, какие гильдии решили устроить революцию, — чтобы не держать остальных в томительном ожидании, продолжил Гажил, — и решил пойти на них войной. Естественно, ни о какой эвакуации населения речи не шло — Тома решил сделать все втихую, напасть неожиданно. Естественно, отряды по борьбе с темными собрали из светлых гильдий — всего четыре, по тринадцать магов каждый. Сражались против Непокорных Кочевников, Безмолвного Самурая, Горящего Скелета и Алой Стрелы. На последнем названии синхронно дернулись Люси, Алиса, Поул, Натан и Тейдж. Эрза подняла удивленные глаза: — Горящий Скелет — одна из сильнейших темных гильдий! Переходить им дорогу всегда было опасно, а задания по их уничтожению всегда отдавали опытным магам S-класса. Никто в здравом уме не стал бы драться против них. — Да, — кивнул Гилдартс задумчиво. — Я видел и задания про Безмолвного Самурая, их тоже никто не брал. Да и разве Непокорные Кочевники и Алая Стрела — темные гильдии? Всегда думал, что они независимые. — По большей части, вы правы, — подала негромкий, но уверенный голос Алиса, стоя в обнимку с Поулом. Все хвостатые обратили на нее внимание, вслушиваясь в слова как можно внимательнее. — Непокорные Кочевники и правда считались независимыми, но Алая Стрела входила в список темных. Дело не в том, что она совершала какие-то злодеяния, просто Совет не одобрил ее существования. Я сама раньше была там вместе с Поулом, Натаном и Тейджем, — пояснила она, отведя взгляд. Парни кивнули. — Как я поняла, сразу после нашего ухода, там сменился Мастер и решил пойти против короля. — Наш отряд сражался как раз против Алой Стрелы, — вернулась к рассказу Хартфилия. Она решила опускать многие нюансы. — Но до здания гильдии мы так и не дошли: темные сменили свой план и приближались к Крокусу, чтобы напасть на дворец. Нам пришлось срочно телепортироваться, чтобы успеть к драке. — Один из отрядов понес так много потерь… — закрыв рот рукой, чтобы не заплакать, покачала головой Леви. — Там погибли половина бойцов, один из них скончался прямо на руках у сестры… Ужасное зрелище, я никогда не пожелаю повидать такое даже врагу. Это… это страшно… Фейри, было так страшно!.. — она всхлипнула и отвернулась к Гажилу, пряча лицо у него на груди. Редфокс безмолвно погладил девушку по голове, в его красных глазах отразилась горечь. Видя, что друзья не могут продолжить, Люси подхватила сама: — Мы сражались против толпы темных магов и четырех Мастеров, подоспели остальные маги из гильдий поблизости, — ее голос не дрогнул ни на миг. Она пустым взглядом смотрела вперед, мысленно оказавшись там: кровь, крики, зеленые глаза из кошмаров… Холод промчался по спине. — Когда ситуация ощутимо развернулась в нашу пользу, Мастера темных гильдий решили воспользоваться запрещенным заклинанием. Они стали колдовать Кару всадников Апокалипсиса. — Они начали колдовать что?! — сделав акцент на последнее слово, ошалело воскликнула Мира. Она даже подпрыгнула на месте от удивления, чудом не свалившись со стула. — Подождите, это же не то, о чем я думаю?! — Именно то, — холодно кивнула Люси. Заметив тень непонимания в глазах некоторых волшебников, она поспешила пояснить. — Кара всадников Апокалипсиса — одно из сильнейших во всем мире заклинаний, поэтому является запрещенным. Четыре волшебника должны соединить свои силы и произнести некие слова, чтобы запустить действие заклинания. Оно сильно настолько, что легко снесло бы весь Крокус вместе с его жителями. Возможно, ударная волна подожгла бы лес, тогда огонь и дым распространились бы по стране и начался настоящий хаос. К счастью, этого не произошло. — Как?.. — хрипло и осторожно спросила Эрза, не отводя взора от пустых карих глаз подруги. Скарлетт соврала бы, если бы сказала, что не испугалась: страх пронесся морозом по коже, резко заставив Титанию вздрогнуть. Одна мысль о том, что ее друзьям довелось пройти вводила в ужас. — Как вы смогли остановить их?! Это ведь невозможно! — Хм, ну почему же, — усмехнулась Люси, вспоминая, как выпрыгнула прямо перед четырьмя Мастерами, с непроницаемым лицом колдуя сильнейшее из заклинаний планет. Девушка поудобнее облокотилась о барную стойку, сверкнула саркастичным взглядом и просто пожала плечами, словно сейчас собиралась произнести самую элементарную вещь. — Любое запрещенное заклинание можно победить таким же запрещенным заклинанием, разве нет? Именно это я и сделала. Использовала Лилит. От врагов не осталось и следа. — Лилит?! — на этот раз шокирован был Макаров. — Люси, как тебе такое в голову только пришло?! Прости меня, дорогая, но это заклинание не должен использовать обычный волшебник! Люси усмехнулась, повернувшись лицом к старику и чуть прищурилась. — Обижаете, Мастер, — без тени злости протянула Хартфилия. — На тот момент я уже не была обычным волшебником, а настоящим магом S-класса. — Ништя-я-як! — Нацу подскочил с пола и встал в боевую стойку, с вызовом глядя в глаза девушке. Она даже не пошевелилась, только левая бровь с негодованием дернулась вверх. — Люси, смахнемся?! Это же!.. — не успел парень договорить, как оказался опрокинут на спину ураганом золотистой энергии. Все обратили внимание на заклинательницу, что создала сильный вихрь одним лишь движением пальца. Нацу обиженно фыркнул. — Второй раз за день уже… — Ги-хи, — оскалился Гажил. — Головешка, меня сначала победи, а потом к Хартфилии лезь. Тебе до нее, как до луны. — Ага! — уже успокоившаяся Леви встала рядом с подругой, обняв ту за плечи. МакГарден озорно улыбнулась, потрясла Люси за плечи и кинула гордый взгляд на всех присутствующих. — Наша Люси за семь лет стала не просто магом S-класса, но и седьмой богоизбранной! Она и не такое умеет, так что советую не злить ее! Кажется, кто-то уронил кружку с пивом и она разлетелась на осколки. Все замерли, точно каменные статуи, от такой новости. У каждого хвостатого, вернувшегося с острова, задергался правый глаз. Они посмотрели на заклинательницу с новой стороны: раньше ее действительно было не назвать иначе, чем Болельщицей. Милые хвостики, короткая одежда, показывающая больше, чем скрывающая, добрый и оптимистичный характер — это все Люси из прошлого, и тот образ никак не вязался с действительно авторитетным званием богоизбранной. Зато нынешняя Люси этому очень соответствовала — поняли, наконец, хвостатые. Два, казалось, совершенно разных человека соединились в одном. Очень разительные изменения и огромный контраст еще долго будут мешать пропавшим трезво воспринимать подругу. — Горжусь тобой, Люсичка, — улыбнулся Макаров, проводя пальцами по усам. Старик ухмыльнулся, пока остальные волшебники пытались прийти в себя. — Порадуемся за тебя сразу после того, как дослушаем рассказ. Хартфилия спокойно кивнула, но в груди сердце забилось сильнее — его «Горжусь» звучало намного ценнее, чем миллиарды драгоценных и медалей. — Конечно, после такого я три месяца пролежала на кровати без сознания, а сразу, как очнулась, узнала, что наши все-таки победили и Фиор не пострадал. Мы вернулись к обычным будням, снова немного расширились и пару раз заняли в топе самых востребованных гильдий «Волшебника» место в первой тройке. Пять лет назад нас даже назвали одной из сильнейших гильдий Ишгара. — Кстати об этом! — Леви уселась обратно к Гажилу, удобно устроившись у него под боком. — Уже как четвертый год сила гильдий определяется на Великих Магических Играх, а победителям вручают тридцать миллионов драгоценных, — МакГарден заметила, как синхронно зажглись глаза Макарова и остальных хвостатых. — Наша гильдия ни разу не участвовала в них, но, думаю, сейчас самое время заявить о себе. Тем более, нам нужно расширить общежития, а то вы все там не поместитесь. — А почему раньше не участвовали? — Я не видела в этом смысла, — лениво ответила Люси, но тут же наткнулась на удивленные лица согильдийцев. Она терпеливо вздохнула. — Ах да, забыла рассказать. Все эти семь лет Мастером Хвоста Феи была я. Привычный мир для пропавших нарушился окончательно. Они слышали, с какой строгостью и сталью в голосе были произнесены эти слова. Но насколько тяжело они дались волшебнице не услышал никто кроме Нацу. Сколько силы должно быть в человеке, чтобы пережить потерю сразу нескольких близких? Насколько должен быть крепким характер, чтобы не сломаться и пройти войну? Какой нужно обладать стойкостью, чтобы видеть смерть и все равно сражаться? Как сильно нужно желать помочь близким, чтобы тренироваться и достигать небывалых вершин? Сколько нужно упрямства, чтобы не остановиться, когда проблем становится все больше? Нацу не знал. Никто кроме Люси не знал. Она прошла через это, закалила дух, стала строже, сильнее, увереннее, упрямее, взрослее — не только физически, но и морально. Нацу корил себя, что не был рядом, что не смог защитить. Ему скорбно смотреть в темные карие глаза и видеть там боль, несмотря на ту мощь, которой Хартфилия обладала. Сильный — не значит не уставший. Сильный — не значит не разбитый. Сильный — значит не сдаешься. И Люси сильная. Нацу всегда знал, что Люси намного храбрее, чем показывала. Чего стоили все ее слова, сказанные на поле боя, или серьезный взгляд, которым она демонстрировала готовность драться до последнего. Хартфилия всегда была сильнее, чем казалось со стороны, но даже Драгнил не мог ожидать такого. Он представил, сколько ей пришлось пройти, чтобы обрести все это и задрожал. Все, что Нацу чувствовал в тот момент — глядя ей в глаза, такие близкие и далекие одновременно — это накатившая вина. Вина за то, что не был рядом, что не подставил плечо и не помог. Вина за то, что отчасти из-за него ей пришлось так мучиться, вытачивая из себя железную леди, богоизбранную волшебницу, уверенного Мастера. Все, что Нацу чувствовал в тот момент — желание крепко ее обнять.