«Не думаешь, что пора уже отпустить меня?»
Сердце сжимается до размеров атома, а струны души натягиваются точно гитарные. Больно. Кажется, будто они вот-вот порвутся. — Нет, не думаю. Ему задают этот вопрос изо дня в день, из года в год, в течение нескольких лет, но ответ один и тот же. Неужели так сложно понять, что другого не будет?«Прошу тебя. Так будет лучше.»
Голос такой тихий, будто его и вовсе не существует. Никакого эха. Никакой отдачи. Лишь маятник бьёт в такт. Почему так холодно и страшно становится из-за него? Ведь раньше было по-другому.«Прошу тебя, Кёджуро.»
Столько раз было произнесено его имя, столько бесчисленных раз! И все равно, каждый новый раз — это новое звучание, новая мелодия, новые эмоции. Раньше это были трепет и нежность. Сейчас — привязанность и эгоизм.«Ты же знаешь, никто не виноват.»
Нет! Нет, нет, нет и нет! Каждый виновен, абсолютно каждый. Особенно тот, кто не способен существовать, как отдельная человеческая единица. Потому что слишком сложно. Потому что слишком пусто, одиноко. Хотя, он же не один, да? Так ведь? Ведь«Кёджуро, посмотри мне в глаза.»
Два чистых озера, две алые луны. В них блекнет свет и плещется пустота. В них боль и отчаяние, и крик о помощи. В них тоска всей вселенной и целое «ничто». В них весь мир, ушедший в забытье. А ещё в них безмерная любовь.«Ты умираешь, Кёджуро. Слышишь меня? Я не хочу, чтобы ты умирал. Я хочу, чтобы ты жил.»
А есть ли разница между смертью и жизнью без счастья? Её нет. Как нет и смысла такой жизни. С потерей кого-то, ты теряешь частицу своей души. А со временем теряешься сам. — Я готов потерять себя ради встречи с тобой. Нежный ветер пролетает в окно. Он точно шёлковый: невесомый и успокаивающий. Почему такого ветра не было в тот день?«Тебе слишком рано быть здесь. Наша встреча не стоит того. Только не сейчас.»
Зачем эти пустые слова? Они лишь разбиваются о воздух. О пустоту. О непонимание. Говорить об этом, ровно то же самое, что черпать океан чайной ложкой. Смысла ноль. Так зачем же? Разбудить спящую совесть и честь? Желание жить? Они давно утеряны. Они не вернутся. Не воскреснут. — Я не хочу чувствовать эту пустоту и боль. Это слишком жестоко, Танджиро. Ты слишком жесток. Разговор один-на-один с пустотой ни к чему хорошему не приведет. Он вообще ни к чему не приведет. Он лишь ещё раз докажет, что ты слаб. Что ты проиграл. Тебя сломали, порвали, уничтожили. Оставили на прощание дыру в сердце и млечный путь под глазами. Тот самый путь, который появляется, не успев пропасть. Тот самый путь, который равносилен дороге в пропасть. Тот самый путь, с которого ты не сможешь сойти, если однажды встал на него. А ещё это путь в психдиспансер с диагнозом «шизофрения». И пусть ему твердят из года в год, что нужно отпускать прошлое, ведь иначе оно поглотит тебя. Ренгоку не никогда не будет это слушать. Он не может отпустить, не может проститься. Он готов на всё, только бы видеть каждый день своего милого Танджиро. И ему плевать, что их пытаются разлучить. Он будет снова и снова звать его из всех сил, разрывать голосовые связки и растирать до красноты глаза. Ему плевать, что ему говорят, что это бесполезно, что ему никто не ответит. Ведь он знает, он слышит! Танджиро отвечает всегда и на всё.И ему плевать, что пять лет назад Танджиро умер и никогда больше ему не ответит.