Маленький мир

Танджиро читает книги, много книг. Вчитывается в каждую строчку, в каждое слово, и они отдаются в его голове собственными историями. Он выискивает истину меж строк, старается не потеряться среди стеллажей и энциклопедий, но всегда оказывается на распутье. Он снова и снова видит перед собой три дороги в черной пустоте и три досочки на одной кривой ноге, и каждая из них указывает в какой-то следующий мир. И он снова выбирает третью. Неважно почему именно её, просто так хочется. Просто так ощущается. Он доверяет своим ощущениям, пусть и не доверяет миру. И иногда на перекрестках вселенных он встречается с ним — с ещё одним заблудшим в путешествии в поиске души. «Куда ты на этот раз?» — спрашивают Камадо, а он и не знает, просто идёт куда-то вперёд в надежде, что там и осядет, застрянет, как корабль, севший на мель. Вот только в его океане не бывает мелей, и всё, что ему остаётся, — бродить дальше и ждать штиль, что остановит бесконечное путешествие. *** Он снова читает книги, снова ищет свет. Но тьма находит его быстрее. Она все поглощает, она топит и душит, заставляет ей отдаться. А сопротивляться этой тьме сложно, ведь она не только снаружи, не только в бесконечном пространстве, но и внутри души, что блуждает среди звёзд сквозь века. Камадо не сверяется с картами, не смотрит на стрелку компаса. Они здесь бесполезны. Они везде и всегда бесполезны. Камадо идёт по наитию куда-то за горизонт, оказываясь где-то… Где-то. Вряд ли это то место, где хотелось бы оказаться. А впрочем, где бы он хотел оказаться? Он сам не знает. Млечный путь мешается с киселем, разбрызгивается о планеты и астероиды, оседает на донышке чьего-то гранёного стакана из мельхиора, тонет в тишине и пустоте неизвестности; он теряется где-то на страницах пыльных книг по истории мира, а находится либо в старых картах, либо у кого-нибудь в глазах. Скольких путников он поглотил, и сколько ещё будет поглощено! — повесть о человеке, заблудившемся и потерявшемся где-то на пути в Элизий*, всегда рассказывается непослушным деткам, учит их и воспитывает в них Божьи дары. *** «Сколько миров ты уже посетил?» Где-то далеко раздается плач сирены, хотя может быть это просто ветер шумит в скалах. В этом мире есть что-то, что он хотел найти когда-то безумно давно, а сейчас уже даже забыл что это и зачем оно. «Я не знаю. Может пару тысяч, а может всего с десяток.» Неизвестные мелодии кружатся в голове, как листья на ветру. Они плавают на поверхности воды долго-долго, а потом тонут и оседают на дно вместе с желаниями. Желаний у людей много. Чрезвычайно много. И на самом деле все они абсолютно бездарны и скучны. Ни одно не несёт в себе искры. Но каждое из них когда-то, да исполняется добрым божеством с именем, которое никого не волнует. Танджиро проживает век за веком, смотрит как сменяются эпохи, знает всё имеющееся прошлое и иногда заглядывает в будущее. Но нигде нет ему места, нигде он не может найти своё «настоящее». Яркими красками и вспышками в глазах пролетают мимо веселые бразильские карнавалы, жаркие африканские жертвоприношения, крестовые походы и кровопролитные битвы на тонком льду. Людская жизнь настолько хрупка и нежна, что нить её может оборваться буквально от дуновения ветра или проблеска молнии. Он знакомится с людьми, слушает их истории, зная наперед весь исход их жизней, сочувствующе улыбается глазами и даёт какие-то советы. Его даже не будут слушать, он это знает. Но его задача как собеседника — поддержать разговор, попытаться помочь, пусть это и неважно. *** Камадо стоит на пристани и задумчиво вглядывается в привязанные лодки. Одна из них будет плыть по Сандзу**, другая же останется кочевать в звёздном озере. Он выбирает вторую, ведь третьей не дано, и, выплывая на середину озера, замирает там. В воспоминаниях он видит отца, который остался в каком-то из миров, куда вернуться не получается. «Я тоже когда-то путешествовал, когда-то очень давно, как твой дед и прадед, — говорил отец, только сильнее кутаясь в тёплое хаори из-за зимнего сквозняка. — И тебе придется с этим столкнуться. Сперва это будет весело и увлекательно, но со временем тебе от этого начнет становиться тоскливо, ты не сможешь где-то осесть. И именно тогда тебе главное не опускать руки. Когда ты найдешь такого же как ты путешественника, вы станете друг для друга штилем и якорем и сможете где-то остановиться. Главное, не сдавайся!» Камадо вглядывается в небесные тела в небе, в звездный поток, стремящийся обрушиться на него, и, кажется, понимает с кем может попробовать где-то остаться. *** Он, склонившись, смотрит на пляшущий огонь в костре и видит, как в нем отражаются чьи-то золотые глаза, такие тёплые и понимающие, а потом тихий голос раздается над ухом. Танджиро мелко вздрагивает от неожиданности, но встречается с теплой улыбкой и тут же расслабляется. «Вот так встреча, не ожидал увидеть тебя в этом мире», — произносит путешественник, присаживаясь рядом. Его двухцветные волосы напоминают огонь, что пляшет перед ними. Он и сам напоминает огонь, а ещё больше — огненного духа, который пляшет танец богу, играя на крошечном барабане. «Я ждал тебя», — в пол голоса отвечает Танджиро и добавляет уже про себя. — «Три года ждал.» Они сидят в тишине и наслаждаются треском костра. Где-то вдалеке плещется чёрное озеро, отражающее свет звёзд. Танджиро это нравится. Он даже думает, что мог бы остаться здесь навсегда. «Ты нашел то, что искал столько лет?» — звучит вопрос, и золотые глаза поднимают свой взор на Камадо. Конечно, он нашел. Оказывается, нашел ещё в момент их первой встречи, просто долго не мог этого понять. А сейчас понимает. «Да. И даже быстрее, чем думал.» «Надо же, поздравляю! И что же это?» «Не что, а кто. Это ты, Кёджуро Ренгоку», — Танджиро скользит взглядом по лицу, останавливаясь на округлившихся от удивления глазах. «Откуда ты знаешь моё имя? Я ни разу не называл его тебе…» — спрашивает путешественник, ликуя где-то в глубине души от того, что он теперь не одинок. Этот парень с серьгами ханафуда сразу запал ему в сердце. «Я много о тебе знаю. Даже больше, чем ты знаешь о себе. Я видел твоё прошлое и иногда заглядывал в будущее, но это не так важно. — Танджиро вспоминает бессонные ночи в Александрийской библиотеке, запах горящей папирусной бумаги, крики людей, отчаянно пытавшихся загасить пламя, и Императора, который устроил это бедствие. Он вспоминает троянского коня, которого так бездумно вкатили на территорию великого года. Он вспоминает бесконечный поезд, в котором он сражался вместе с Кёджуро плечом к плечу, и из которого они оба так вовремя пропали. — Твои предки вписали свои имена в историю, ты не хочешь сделать то же? Я могу помочь тебе в этом.» И снова Ренгоку на распутье. Он может отказаться и потерять всё, а может принять предложение и тогда… Он даже не знает, что тогда будет. Единственное, что он хочет, — остаться на время вечного штиля в каком-нибудь море вместе с этим парнем, имя которого ему даже не знакомо. Может быть, он то самое божество, исполняющее людские мечты? В пламени их мирного костра пылают жаркие костры инквизиции, сжигающие неверных дотла. Северный ветер несёт с собой сказания дальних народов о Вальхалле, о могучем Одине и о затонувшей империи Атлантиды. Он несёт их говоры и наречия, которые рассказывают что-то волшебное и тайное. По бледному диску луны только что проскользнула тень. Кажется, это ведьма пролетела на шабаш, сжигая за собой мосты. «Нет, не хочу, — честно отвечает Ренгоку спустя некоторое время спокойной тишины. А потом поворачивает голову на собеседника и, заглядывая тому в глаза и тепло улыбаясь, уверенно говорит. — Я хочу остаться с тобой. А ещё узнать твоё имя было бы неплохо.» Танджиро доволен этим ответом, а потому тоже улыбается и берет в свою руку чужую с такой нежностью и аккуратностью, будто и нет за его плечами двух тысяч лет скитаний по разным мирам и эпохам без изменений в возрасте и внешности. «Я Танджиро. Танджиро Камадо. Ну что, пойдем домой?» Разница в возрасте у них небольшая, хоть Ренгоку и выглядит явно старше, но опыта путешествий у Камадо больше, поэтому вопрос «А кто ведущий?» остаётся пока без ответа. И останется таким до конца времён. *** Алое зарево разрывает облачную плоть неба, вырисовывает узоры и остаётся в памяти людей и на фотоплёнке. Когда-нибудь её обязательно передадут следующему поколению, когда это будет нужно. Точно так же, как передаются в древних родах традиции или как передается в этой семье долг путешественника. Камадо-старший переживает за сына, чтобы тот не потерялся где-нибудь в лабиринтах эпохи или катакомбах египетских пирамид, и надеется, что тот сможет всё-таки встретить такого же, как он сам, и остаться где-нибудь в спокойствии. Он поворачивает стрелку старинных часов с каждым прошедшим десятилетием и уже сбился со счета сколько раз он её передвинул. Он с усердием трудится несмотря на свою тяжёлую болезнь и дни напролет либо ходит в лес, либо рубит дрова. И именно из-за громкого звука топора он не слышит подходящие к нему сзади шаги, скрипящие в плотном снегу, а оборачивается больше инстинктивно, замахиваясь при этом своим орудием на «гостя». Но видя родное лицо и улыбку, а так же спутника, он роняет топор в снег и бросается обнимать Танджиро. «Мы вернулись, отец.» — говорит старший сын Камадо, а Танджуро радостно улыбается, продолжая крепко удерживать сына в объятиях, чувствуя неподдельную гордость и счастье за него. Он видит человека, которого Танджиро привел в дом, и принимает его, как родного. Этот человек достоин его сына, он действительно тот, с кем можно осесть на всю жизнь на мель в море штиля.