Кто ищет, тот всегда найдёт...

Ариска ждала прихода Шива, сама не замечая, что всё чаще посматривает на часы. Отец увлечённо что-то рисовал, после комкал эскиз, начинал всё заново, так что на крик дочери, что она уходит на прогулку, отреагировал невпопад. Воспоминание о новом увлечении отца проектом истребителя, который будет выгоднее и экономичнее разрекламирванного Н-1, вызвало улыбку на лице Ариски.  — Надеюсь, эта улыбка вызвана предстоящей прогулкой? — раздался над её ухом вкрадчивый шепот, от которого девушка явно вздрогнула. И резко отпихнула свалившуюся на её колени коробку с конфетами.  — Ой! Шив почесал в затылке, прикинув, чем для него могло обернуться проделка, которую он было хотел провернуть: закрыть сзади глаза Ариски руками.  — Бедные конфеты, — прокомментировал он, увидев, как коробка взлетела по дуге и шлёпнулась в паре метров от девушки. Ариска зашипела на него:  — Думал чем, вот так подкрадываясь?  — Головой и логикой. Думал, что ты завизжишь от испуга. Любая девчонка так поступила бы, пусть и подыгрывая. Ариска замерла, обдумывая свой поступок и фыркнула:  — Хорошо, что не стал глаза пытаться закрывать!  — А что бы тогда было? — парень уставился на неё, предвкушая, — В обморок упала бы? Собеседница насмешливо скривилась:  — Скорей уж ты бы туда отправился. Ты обещал мне рассказать про себя. Или уже передумал?  — Нет, только с обратным одолжением: ты мне о себе расскажешь.  — Моя жизнь — скучнее не придумаешь, уложусь в двух словах: учусь, возвращаюсь к отцу-одиночке, ночую — и вновь по кругу. Хотя теперь появилась капелька разнообразия…  — Дай угадаю? Я? — Шив так заразительно усмехался, что Ариска ответила на улыбку.  — Именно. Шив, ты же моложе меня. У тебя другие увлечения, всё другое. Мы словно планеты, кружимся на разных орбитах и их поменять не сможем. Ты сам говорил.  — Сколько тебе? Скоро двадцать, да?  — Старовата я для дружбы, не кажется? Да впрочем… Тут недавно один хам подходил ко мне… Нет, это не твой дядя! — замахала она на его вопросительный взгляд руками, — Он намекал, чтобы я бросила свои попытки тебя окрутить.  — И как этот хам выглядел? — протянул Шив, свирепея. Кажется, папочка всё же решил проверить родную кровиночку.  — Да из твоей группы он. Видела его мельком когда-то, мне его слова запомнились: «он птица не твоего полёта, детка!» Шив прикрыл глаза, чтобы Ариска не увидела полыхавшей там ненависти. Дядя однажды сказал, что в такой момент они становятся глубокими колодцами в бездну, в которые прямо проваливаешься — и это надо уметь контролировать, не давать воли ни себе, ни чувствам. «Поддашься — и пропал. Это грань, мальчик мой, на которой я всегда качаюсь». Его руку тронула тёплая ладонь.  — Почему у тебя нет друзей, Шив? Разве плохо их иметь?  — Нет, не плохо. Знаешь, когда-то я даже верил, что могу иметь нормальную жизнь, видя, что остальные дети играют в общих песочницах, в прятки, дарят на день рождения друг другу подарки… Меня приглашали на такие праздники в такие же семьи, как наша. Моя семья не столь влиятельна, как другие, у нас достаточно небольшая прибыль от доли в предприятиях Набу. Кажется, ты хочешь указать, что у меня дядя сенатор — и это уже немало. Знаешь, в нашем клане принято одно негласное правило, тебе скажу, по секрету: лишь тот достоин помощи, кто сам поднялся по лестнице иерархии и власти. Так что дядя в случае чего нам непременно поможет, но тянуть нас на своей спине, как он дал понять моему папочке, не станет. Он сам выбрался с Набу и прошёл тяжёлый путь от помощника сенатора до самого кресла в Сенате Республики. Дядя Косинга очень не любит, когда в моём кругу появлялись те, кто хотел знакомством со мной, своим ближайшим родственником, заработать очки для общения с ним. Ариска молча переваривала услышанное.  — Но выходит, они в чём-то ограничивали тебя, разве нет?  — Нет, я сам так решил. Однажды, мне лет восемь было, я по глупости рассказал услышанное в нашей гостиной своему приятелю по школьной скамье. Разговор вели отец и дядя, ну а я решил похвастать, что слышал кое-что важное. И то, что не предназначалось для чужих ушей, было разглашено. Впервые мне влетело по полной от самого дяди. Да и отец прибавил после его отъезда. Как я мог доверять, если меня уже предали? Ведь я сказал под слово чести того подонка.  — Твои глаза, от кого они?  — Мамины, — в его голосе мелькнула гордость, — она мало чем похожа на дядю, но он ни за что не даст её в обиду. Мама тихая, мягкая… Чтобы я не вытворял, она всё равно встанет на мою сторону. Порой мне стыдно, что я творю, едва представлю её глаза, в которых будет мягкий такой укор моему поведению.  — Кажется, ты маму любишь больше, чем отца. Это во всех семьях аристократии так или мне просто повезло с твоими замашками?  — О, нет-нет! Теперь твоя очередь! Как имя твоей мамы?  — Секрета нет — Евгения, у меня папины глаза, а внешность мамина. Только… — зелёные, уставшие после работы глаза мамы промелькнули перед взором Ариски, она с трудом справилась с голосом, — она далеко от меня и папы… И я не знаю, встретимся ли мы снова. Они так далеко. Право слово, не надо, не спрашивай меня о ней, это… Проклятье! Ариска почувствовала, что помимо своей воли у неё глаза наполнились слезами. Было стыдно что не сдержалась. Ей девятнадцать, а ревёт, как маленькая. Шив не стал успокаивать её, просто сел рядом, касаясь вздрагивающее плечо девушки своим плечом, задумчиво глядя вдаль алого горизонта, обняв себя за плечи. Словно стараясь держать дистанцию, в какой-то момент начав раскачиваться, едва не убаюкав себя и её заодно. Тоска по маме медленно терялась в дымке сонного оцепенения, отдалялось, таяло, но не исчезало.  — Дядя мне как-то сказал, что можно оградить себя от чувств, очерстветь внутри, перестать видеть что-то новое в мире вокруг тебя. Но чтобы заставить себя двигаться вперёд, нам всё равно нужны чувства: ненависть и участие, боль и счастье. Иначе нас будет ждать смерть. Утерев влажные щёки, Ариска хрипло выдавила:  — Ты забыл другие чувства и желания. Азартность, грубость, алчность, страх…  — Фу! Я ей про светлое, а она всё в мрачных тонах видит! — перекосился парень, вставая и протягивая ей руку. Помедлив чуть-чуть, Ариска вложила ладонь в его руку. И поразилась, когда он рывком легко поднял её с травы. В какой-то момент его глаза оказались слишком близко. Девушка замерла, уставившись в них. Парень отвёл взгляд сам, отступив.  — Дядя сказал, что его дела займут некоторое время здесь. Так что Университет я посещать не стану, я тебе уже говорил, что система обучения на Набу другая. Как ты смотришь на то, чтобы посетить мою тренировку?  — Это приглашение?  — Оно самое, тем более тренировка будет во второй половине дня, как раз ты освободишься. Он встретил её возле выхода, распахнув дверцу лендспидера и, нарушая все правила, махнул рукой, приглашая садиться. Ариска непреминула ему указать на это.  — А как же открыть перед девушкой дверцу?  — Ты ведь этого не любишь, — он сосредоточенно вёл транспорт по улицам города. И скорее угадал, чем увидел, что она удивилась, пояснив: — Ты стараешься во всём быть независимой… У вас там, на твоей родине, все такие?  — Просто такая система воспитания. А что представляет из себя твоя тренировка? Шив заставил себя не улыбаться: всё-таки женщины порой несносны в своём любопытстве.  — Увидишь. Она оказалась под впечатлением: в фехтовании она ни чёрта не понимала, если только спортивный вид, но там этак зрелищно не было. А здесь мастер, который занимался с Палпатином-младшим, сразу же дал понять, что это не простая тренировка, да и не сколько сам бой был, а стремление выжить под натиском опытного противника, как этот мастер. В какой-то момент Шив не справился с темпом и его противник решительно закончил бой, сухо прокомментировал:  — Уже много лучше. Вижу, дома вы не забрасывали тренировки, молодой человек. Мне есть чем гордиться, но это была наша последняя встреча. Ваш дядя предупредил меня, что вы вскоре покинете Набу. Мою рекомендацию я отправлю на кабинет вашего родственника. Было приятно иметь такого упорного ученика. Шив, едва переводя дыхание, всё же нашёл в себе силы поклониться учителю. Значит, дядя твёрдо решил своих планов не менять. Жаль. Он бросил короткий взгляд на трибуну, где сейчас сидела Ариска, улыбнулся в ответ на её поражённый взгляд. И вновь с грустью подумал и посетовал, что она раньше в его жизни не появилась. Очень жаль, но пусть будет так, дядя Косинга совершенно не любит перекраивать свои планы из-за мелких помех.  — Почему?  — Что — почему? Не понимаю тебя, — Шив через трубочку втянул молочный коктейль.  — Зачем тебе умение фехтовать? Там же вроде и другие спортивные элементы были, разве нет? Типа самообороны? Парень откинулся на спинку и потёр непроизвольно лоб, в полном недоумении над вопросом собеседницы.  — Ариска, ты хоть соображаешь, где живёшь? Или ты настолько увлечена учёбой, что внимания не обращаешь, что у нас здесь такая смесь всего, от совершенно современного, до архаичного, что голова кругом? Мы, набуанцы, владеем всем современным оборудованием, но при этом электорат глупо цепляется за традиции старины. Можно нарваться на дуэль, если бы мне вошло в голову обвинить вот того же самоубийцу Лаго из-за его подлости на трассе гонок. И поверь, никто мне снисхождения не окажет, если бы я сослался на своё неумение фехтовать или стрелять!  — Так вот почему ты не стал устраивать разборок? У нас бы уже морду бы набили за такую каверзу и подставу, — Ариска задумчиво крутила прядь волос. Шив не стал расширять кругозор девушки и поправлять, что даже эта попытка с трассой была лишь возможностью свести счёты с Косингой Палпатином, сам же Шив просто был бы пострадавшей стороной. Сведения счётов в политике велось многими способами, вот потому в свои пятнадцать Шив и покидает родину: дяде становилось всё более беспокойно за судьбу и здоровье своего племянника. Единственного к кому он проявлял толику пристального внимания. Единственное, что нарушало круговую оборону сенатора от Набу, тот, через кого можно было бы повлиять на решение Косинги. Конечно, всё это омрачало встречу с девушкой, все эти недосказанности, но Шив прекрасно был осведомлён, что чем меньше она будет знать про опасность дружбы с ним, тем крепче станет спать.  — Эй! Ты заснул или как? — Ариска толкнула его в плечо, заставив встряхнуть головой.  — Нет, просто сильно устал. Видно, учитель решил проверить все мои возможности напоследок. И вымотать до предела.  — Ты выглядишь сонной мухой, — фыркнула она и покачал головой в сомнении: — Вести лендспидер сможешь или как? Косинга Палпатин смотрел в лицо потасканного короля Веруны, тщательно изображая непонимание намёка. Наглое выражение на грубоватом лице Куна Лаго, старший сынок которого, как доложили сенатору, едва не ликвидировал племянника самого Палпатина, не оставляло сомнений, что идея по поводу сенаторства давно греет самовлюблённого набуанца, пробравшегося в клику короля не без подхалимства и знания «дна» столицы Набу. Вот только, если упадёт Веруна, Лаго не задержится в правительстве, уж об этом Косинга позаботится особо. Король суверенной планеты стукнул кулаком по подлокотнику своего трона:  — Ваша протеже не выиграет противостояния мне, Палпатин. На что вы надеетесь, противопоставляя эту пигалицу мне, законному королю?  — Ваше Величество, ваш титул — избираемый сан. Не стоит приписывать мне, что я развязал это противостояние между вашим кабинетом министров и электоратом, которому ваши политические ходы не нравятся. Напомню вам, что я всегда, как и впредь, забочусь о благополучии своей родины, — Палпатин не повышал голоса, наверное со стороны казалось, что его внутреннее равновесие нельзя ничем нарушить.  — Тогда повторюсь, — прошипел выведенный из себя король, — вы последний срок занимаете в Сенате, Палпатин! Извольте к окончанию вашего срока передать полномочия тому, кого я изволю назначить!  — Как угодно, мой король, — голубые глаза сенатора скользнули по заходившим на посадку истребителям Веруны, по лицам окружившим обрюзшего Веруну сомнительных личностей, личные дела которых были на столе Палпатина раньше, чем они принимали приглашение к пирогу, коим выступала плазма Набу. Если Канцлер узнает про делишки, которые творит в своей вотчине Веруна, он может призвать к порядку и его установлением точно будет заниматься Орден джедаев, что ни есть хорошо для самого Палпатина. Только этих поборников «справедливости» здесь не хватало! Сами как-нибудь своими силами справимся. Тем более Веруна, вот так просто игнорируя настойчивые требования не только электората, но и народа, роет себе могилу едва ли не вернее всех интриг сенатора.  — Извольте покинуть столицу?  — Вон!!! — брызгая слюной, в ярости, что это ровное выражение лица выскочки Палпатина не изменилось, не исказилось ни на йоту, Веруна почти взбесился. И, что не говори, уверенность, с какой этот гад вежливый держался, поселила в груди короля искорку паники. И только Лаго не смог не оставить за собой последнего слова. В спину повернувшегося, чтобы уйти, сенатора было брошено:  — Вы зря собираетесь забирать с собой племянника, Палпатин. Ведь вам вскоре возвращаться. Фигура подтянутого, всегда поддерживающего свою физическую форму на уровне, набуанца замерла, выпрямившись. Короткий миг заминки — и сенатор, которого уведомили, что его песня спета, медленно повернулся к оппоненту лицом, храня в голубых глазах мстительное выражение превосходства:  — У меня есть планы на все случаи жизни, советник Лаго. Впрочем, вы, как я знаю, тоже о будущем думаете, раз ваш второй отпрыск столь пристально и настойчиво ищет встреч с маленькой Наберри. А старшему передайте мой личный привет. Всего хорошего, советник! Палпатин отвесил неглубокий поклон в сторону побагровевшего собеседника, с лица которого сошло выражение превосходства. В глубоко посаженных глаза Куна промелькнула паника, но Палпатин уже её не видел. Его губы едва приметно шевельнулись, когда он встретился взглядом со своим помощником: «Шах и мат!». Тот наклонил голову, в следующий момент испарившись в обилии коридоров дворца Тида. Машина по низвержению заигравшегося и зарвавшегося короля закрутила своими шестерёнками. Крайний срок, когда Веруна поймёт, что его песня спета и ему, как выход из проблем, сложить полномочия вынужденно придётся, это будет как раз к возвращению сенатора Палпатина на Корусант. Косинга улыбнулся уголками губ, шагая по светлому коридору. У него ещё вечность времени на воплощение своих мечтаний.