Кто ищет, тот всегда найдёт...

Шив всегда поражался энергичности и трудоспособности дяди, порой задаваясь вопросом: а отдыхал ли тот когда-нибудь? Отдыхал, полностью расслабившись, разрешив себе забыть про проблемы и дела? Путь, если верить звёздной карте, вышел длительным и запутанным. Они посетили верфи Куата, заглянули на Эридау, последняя их остановка вообще ввела Шива в ступор. Татуин. Здесь-то дядя что позабыл? Острых ощущений захотелось? На недоумение племянника сенатор, одевшийся в едва ли не простую робу рабочего, высокомерно окинул парня взглядом и удалился прочь, так ничего и не прояснив. Послонявшись по опостылевшему салону за эту длительную неделю полёта, Шив не выдержал, нашёл старшего охраны и без преамбул велел ему дать охранника: погулять ему захотелось. Ну и какого дьявола мужчина уставился на него, как на слабоумного?  — Что-то не так?  — Мы на Татуине, молодой господин.  — Вижу. И хочу посмотреть на мир с изнанки, как бы вам объяснить? — Шив задумчиво пощёлкал пальцами, — Взглядом аристократа в каком-то там колене! Так стало понятнее? Вряд ли его порыв оценили правильно и с энтузиазмом. Манера искать проблем на ровном месте и дёргать охрану без того находившуюся почти в рычащем состоянии, было вообще неразумно. Связь с дядей, как понял Шив, была прекращена по приказу самого владельца яхты, так что решение полностью было главы охраны, если бы Шив вновь не надавил на него своеобразно, подстегнув ментальным пинком. И шагая в сухом и знойном воздухе планеты-пустыни, парень решительно направлялся к местному рынку, нахождение которого ему подсказал какой-то мелкий и закутанный в коричнево-пыльную хламиду инородец. Покосившись в сторону экипированного в плотный и обтягивающий костюм охранника, Шив ему не завидовал сейчас, сам-то одев шёлковую и просторную рубашку и штаны. Вместо щегольских ботинок ноги обуты были в высокие сапоги: вездесущий песок даже за шиворотом ощущаться стал. Рынок… Шив скептически выгнул брови при виде площади, что открылась перед ним. Настоящим рынком здесь не пахло. Вернее пахло и очень, но не сладкой сдобой и пышками с виноградом. Но запах-то ладно, перетерпим (только вернувшись на яхту, надо будет бросить рубаху и штаны в утилизатор, запах впитался в ткань прочно).  — Здесь нечего искать, молодой господин, — негромко донеслось до слуха Шива, пристально осматривающегося.  — Этот господин сам знает, что ищет, — отстранёно проговорил парень, машинально ухватившись за кольцо на правой, которое стало тёплым и покалывало кожу, будто слезть захотело. Вот и придерживал его Шив, шагая мимо лавок. Ему вспомнились слова дяди, что порой на таких захудалых планетках встретить можно в лавке старьёвщика такие штучки, ценность которых только коллекционер знает. Но сам Шив коллекционированием не занимался, он просто искал что-то, что можно преподнести презентом и милым подарком для мамы, отцу он купил подарок на Корусанте. Шив резко остановился, вглядываясь в силуэт мальчонки возле неказистого прилавка. Ребёнок притулился в тенёчке, так как навеса, пусть и драного, себе позволить никак не мог. На нём рубашка и та была изношена до дыр. Юноша решительно направился именно туда, отметив оживление в потухших и голодных голубых глазах ребёнка. Но кроме голода там было что-то ещё. Настороженность и ожидание чего-то… Проблем? На прилавке были аккуратно выложены в ряд какие-то камешки или кусочки кости. Некоторые смело можно было назвать произведением искусства: тонкая работа, почти филигранная, вырезанный рисунок как живой… Маме точно понравится! Другие же были сделаны более простыми, украшенные странными на вид символами, расчерченные на первый взгляд случайным порядком штрихов. Взгляд Шива приковал к себе кулончик из опалово-белого материала, в центре которого рваными штрихами был изображён символ, виденный Шивом на ладони Оби-Ван Кеноби. Пальцы ласково прошлись по прохладной (!) поверхности.  — Сколько стоит? Вопрос вырвался хрипло, Шив прокашлялся. В горле сразу пересохло. Да как они здесь живут-то?  — Пару кредитов, — исцарапанные пальцы ребёнка нежно коснулись изящных вещиц и Шива прошило ощущение необыкновенно нежного и тоскливого чувства. Чужого чувства, если правильно. А ведь он закрывался!  — А вот эта? — он указал на изящную вещицу, при этом пристально глядя на лохматые вихры выгоревших на солнце волос. Поэтому и сумел заметить, как короткая судорога исказила лицо паренька.  — Пять… Такие делает мама, — и словно упоминание матери прорвало какую-то плотину, мальчишка вскинул на Шива сухо блестевшие глаза, в которых плескалось отчаяние. И надежда. Странная смесь, если честно. — Делала, до того, как сильно заболела. Шив отмахнулся от предупреждающего шипения охранника, присел перед мальчишкой на корточки. И осторожно взял его грубые ладони в свои руки, мягко поглаживая. Тактильный контакт лучше заставляет понять намерения.  — Я могу чем-то помочь тебе? Чистота намерения, то, о чём хотел попросить мальчишка, ударила в сознание, заставив Шива покачнуться и едва не хлопнуться на пятую точку. А подняв ошеломлённый взгляд на паренька, набуанец встретил умоляющий взгляд ребёнка. Пересохшие губы мелко подрагивали, в уголках ярких глаз накопились слёзы и скатились по грязным щекам, мальчик сдавленно всхлипнул, прошептав:  — Я… не смог. Не смог сделать, что необходимо… Она моя мама… Ей больно, а я не смог, — плечи под рваным одеянием поникли, вздрагивая. Шива потрясло то, что ему было открыто на эмоциональном уровне: мать мальчика была смертельно больна и её боль до самого Палпатина донеслась слабым отзвуком, но и её набуанцу хватило, чтобы понять — вылечить эту болезнь ничто не сможет. Мать мальчика умирала. Болезнь протекала медленно и мучительная боль была в женщине каждую секунду, грызла изнутри. И ребёнок это чувствовал и ощущал на себе, в какой-то момент решаясь на милость по отношению к любимому и родному человеку — оборвать это мучительное угасание. И не смог. Шив на несколько ударов сердца закрыл глаза, отстранившись от ярких эмоций ребёнка и окружающей обстановки, после решительно поднялся на ноги.  — Веди меня! Шив намеренно замедлил шаг, поравнявшись с охранником, который не снимал руки с кобуры бластера.  — У тебя есть холодное оружие?  — Только стилет. Могу я поинтересоваться, что вы намерены сделать? — охранник воззрился на молодого господина.  — Оказать милость, — холодно ответил Шив, пряча под рукав тонкое и острое жало клинка, и вновь нагоняя мальчишку, последние шаги которого стали вялыми и неохотными. Его ноги заплетались, взгляд перебегал с проёма дверей обшарпанной лачуги из песчаника на высокую фигуру рядом с собой. Набуанец ласково тронул пыльную шевелюру мальчишки, после решительно развернул его и толкнул в руки мрачного охранника.  — Присмотри, — шагнул в низкий проём, пригнувшись. Рассеянный свет из окошка под потолком был единственным освещением в этой конуре. Шив скорее угадал, чем увидел, где лежит больная женщина, шагнув к постели умирающей. Когда глаза привыкли к сумраку, он вгляделся в зябко кутавшуюся в тонкое одеяло тщедушную фигурку на выступе камня, явно служащим постелью для больной. Сколько ей было лет, когда болезнь её настигла? Сейчас Шив благодарен был сумраку, который сгладил черты обтянутого кожей лица, больше подходящего столетней старухе, чем женщине, ребёнку которой едва ли восемь лет исполнилось. Ресницы на этом высохшем от болезни лице дрогнули и её черты исказила судорога боли.  — Эни? — едва слышный шёпот в сумраке. Шив опустился перед лежащей женщиной на одно колено, поправив одеяло, сползшее на впалую грудь. Пальцы скользнули по вене на сухой коже: пульс бился редко, сердце было на пределе. Молодой набуанец прикрыл глаза, отодвигая её боль от себя прочь.  — Ваш сын на улице, — его голос едва не сорвался, удержался на гране. — Мне позвать его? Уголки тонких губ чуть дёрнулись в несмелой улыбке, она качнула головой и задохнулась на минуту от боли.  — Не… стоит. Он хороший сын, но… маленький ещё… Вы ему…поможете?  — Постараюсь устроить его жизнь, если вы об этом, — Шив всматривался в тёмные провалы её глаз, ощущая тоску и горечь. Женщина утомлённо прикрыла глаза, уже явственней улыбнувшись:  — Нет, не это. Он необыкновенный… мой сын. Моя болезнь… Моя боль… Он пытался её взять на себя. Не сумел. Помогите ему… освободиться. Каково это, когда тебя просят оборвать безнадёжную муку умирающего в агонии тела? Впервые Шив проклял свой дар от Силы: слышать эмоции, ощущать любые её нюансы. Женщина на постели была рада покинуть этот мир, где для неё осталась только боль.  — Больно не будет, клянусь, — ладонь парня погладила сухую кожу на её щеке. Пересохшие от жара губы женщины слабо улыбнулись, когда острое лезвие скользнуло между её рёбер и вошло в слабо трепыхавшееся сердце, останавливая его.  — Спаси…бо… — выдохнула она, в последний раз сверкнув взглядом и дёрнувшись, ушла. Шив бездумно поправил её одеяло, заботливо подоткнул его, отстранёно о чём-то постороннем думая. И столь же аккуратно убрав окровавленный клинок за голенище сапога, так, чтобы рукоять не торчала. Выйдя на улицу, он обнаружил, что охранник неловко присел, приобняв одной рукой свернувшуюся на его колене фигурку. Вопросительный взгляд Шив не проигнорировал, коротко взглянув в зрачки слуги, отчего тот дёрнул головой, серьёзно побледнев: взгляд сапфировых глаз племянника сенатора был холоднее космоса.  — Эни? До слуха набуанца донёсся протяжный всхлип, Шив поджал губы, но время работало против них: вскоре дядя обязан был вернуться на корабль.  — Есть кто-нибудь, кто позаботится о твоей маме? Нам надо улетать. Сзади кто-то дёрнул свободный рукав парня, привлекая его внимание. Шив резко развернулся, уставившись на сморщенное лицо какой-то старушки.  — Позабочусь я о Шми. Денег только оставьте, а так не оставлю я её без погребения-то… Мальчонку только жаль, погибнет здесь, — сухонькая ладонь невесомо погладила по спутанной гриве волос мальчика. Шив сухо кивнул, запустив руку во карман и щедро ссыпал монетки в сухую ладошку. И заставил ребёнка практически силой встать на ноги, подтолкнув в спину. Где-то внутри у младшего Палпатина медленно разливался потусторонний холод, вымораживая хоть какие-то остатки чувств. И от этого хотелось что-нибудь расколошматить, прибить кого-нибудь, если под руку подвернётся, но хоть как-нибудь остановить эту заморозку. Проходя мимо прилавка, где мальчишка оставил поделки, торопясь проводить своего странного покупателя, Шив размашистым движением смёл все поделки Шми и её сына, небрежно засунув их в карманы брюк. Даже на это Эни не отреагировал, механически переставляя ноги, не смотря по сторонам. Вот таким образом они и прибыли к космопорту, где под охраной стояла яхта сенатора Палпатина. Едва Шив и охранник с их приобретением шагнули в ангар, как на пандусе возникла фигура Косинги Палпатина, уже переодевшегося в свою повседневную одежду. На племянника он смотрел весьма неприветливо.  — И где тебя носило, скажи на милость? — ровным тоном произнёс старший, окинув маленькую группу взглядом, хорошего не предвещавшим. И то ли суровый вид, то ли всё, что держал Эни в себе, но фигурка мальчишки странно вздрогнула, чтобы в следующий момент его колени подогнулись и он рухнул к ногам Шива. Молодой набуанец мгновенно очутился возле ребёнка, поднял его на руки и прошествовал мимо дяди, не заметив, что когда присел перед мальчиком, из-за голенища выскользнул окровавленный клинок и упал на песок ангара.  — Я тебе после всё расскажу, а мальчик летит с нами на Набу. Голубые глаза Косинги скользнули по исчезающему за поворотом коридора племяннику и взгляд снова вернулся к клинку, который решил поднять охранник. Властно протянув ладонь, сенатор покрутил стилет в пальцах и тяжело уставился в ставшее бесстрастным лицо мужчины.  — Я тебя слушаю, — тихо обронил набуанец, покачивая стилет за лезвие. Охранник выпрямился, следя за движением стали, сглотнув.