Долгий путь, ведущий к дому

Чжуншань, поместье генерала Фу, «Сад Спокойствия»       Жун Лэ и сама сейчас не могла бы сказать, когда это она решила начать всё с начала, как если бы они с Фу Чоу были почти что незнакомцами и только начинали выстраивать отношения друг с другом.       Возможно, это произошло, когда она рассказывала Чэнь Юй о возможной сопернице. Именно тогда принцесса вдруг поняла, что если и дальше удерживать Фу Чоу на расстоянии и демонстративно отказываться от любых его попыток примирения, то в конце концов её муж, чего доброго, и вправду решит, что Жун Лэ никогда его не простит. Кто может поручиться за то, что, обидевшись, генерал не отправится на поиски более сговорчивой супруги?       Жун Лэ и попросила-то Чэнь Юй не вмешиваться в их отношения с Фу Чоу потому, что уже всё для себя решила. Она ни за что не позволит сопернице, будь то Хэнь Сян или другая женщина, отобрать у неё супруга. И даже если ради этого придётся забыть о своих принципах, это уже не имело для неё никакого значения.       А может быть, это решение пришло к ней ещё раньше. Когда принцесса, прочитав письмо «брата», вдруг поняла, что император Жун Ци никогда и не был с ней откровенен, что он играл с её чувствами, как кошка с мышью.       Возможно, это было не так и «брат», когда отправил то письмо, казалось, насквозь пропитанное болью и отчаянием, просто пытался привлечь к себе её внимание. А может быть, Жун Ци и вправду полагал, что расставание с «сестрой» для него окажется подобным смерти. Только вот самой принцессе переданное Сяо Ша послание императора показалось ничем иным, как очередной попыткой манипулирования.       «Уверена, всё, что ни происходит — к лучшему, — стоя рядом со своим супругом перед открытым окном и любуясь фейерверком, думала Жун Лэ. — Может быть, если бы Фу Чоу не сделал первым шаг к примирению, я до сих пор цеплялась за осколки прошлого. Надеялась, что скоро вернусь в Западную Ци, чтобы больше никогда не расставаться с тем, кого считала братом. Теперь же вижу, что мне вовсе не следует туда приезжать. Я должна навсегда остаться в Северной Линь вместе со своим мужем. Только в этом случае я если и не буду счастлива, то хотя бы не подвергнусь опасности со стороны вдовствующей императрицы и её слуг. Правда, нельзя до конца быть уверенной в искренности чувств, которые испытывает ко мне мой супруг. Но, думаю, что со временем я с этим как-нибудь разберусь. Пока же… Мне просто нужно жить так, как я сама пожелаю, без страхов и опасений глядя вперёд и не спрашивая при этом мнения людей, которые только прикидываются моими благодетелями. Таких, как мой брат, например, или же как Цзунчжэн У Ю».       Обо всём этом она думала, пока длилось затянувшееся молчание, внезапно повисшее в комнате. Был слышен только замолкающий вдали грохот фейерверка, шум ночного ветра за окном да громкий стрекот цикад в саду.       Внезапно Жун Лэ показалось, будто воздух между ней и Фу Чоу наэлектризовался и сгустился в белесоватую туманную дымку. Но уже через несколько секунд принцесса поняла, что это был вовсе не туман, а лунный свет, струящийся через прорехи в облаках и заливавший комнату мерцающими серебристыми лучами.       Наконец, генерал первым нарушил молчание.       — Ты просишь рассказать легенду о Ночи Семёрок? — спросил он, с улыбкой глядя на девушку и осторожно проводя пальцем по её щеке. — Но я… Я действительно её не знаю. Жун Лэ, дело в том, что моя матушка никогда не рассказывала мне ни сказок, ни легенд. Она считала, что всё это — бессмысленные и пустые выдумки, не приносящие ничего, кроме вреда. Матушка утверждала, что те, кто их слушал в детстве, выросли слабыми, безвольными и ни на что не способными людьми, привыкшими полагаться не на себя самих и свои силы, а верящих в добрых духов и в богов, которые в случае чего им помогут. Но… По словам матушки, если боги и вправду существуют, то они, должно быть, очень жестоки и безжалостны раз допускают, чтобы в мире людей творилось зло и существовала несправедливость… Так что, извини, — добавил он, слегка виновато улыбнувшись. — Но я и вправду не смогу рассказать тебе эту историю.       — Ладно, забудьте об этом, — с некоей обречённостью махнула рукой принцесса. — Не нужно мне ничего рассказывать, генерал. Я лучше спрошу об этом брата, когда тот приедет. Уверена, что он, в отличие от вас, отлично знает эту легенду.       — Не думаю, чтобы император Жун Ци снова сюда приехал, — сразу же перестав улыбаться, покачал головой Фу Чоу. — В день нашей с тобой свадьбы он с такой поспешностью покидал Чжуншань, что можно было подумать, будто его преследуют все демоны ада. Я до сих пор так и не понял, почему это отъезд Его Величества был столь стремителен, что больше напоминал даже не тактическое отступление, а паническое бегство.       — Я тоже не поняла, почему брат отказался присутствовать на нашей свадьбе, — вздохнула принцесса. — Хотя… — добавила она кое о чём вспомнив. — Кажется, я кое-что вспомнила. Накануне нашей свадьбы у нас с ним состоялся не самый приятный разговор. Мы с императором поссорились и я, случайно уронив, разбила его любимую нефритовую подвеску, с которой он никогда прежде не расставался. Возможно, из-за этого испорченного амулета он так сильно и обиделся на меня.       — Впрочем, — добавил генерал, не отводя изучающего и при этом очень серьёзного взгляда от её лица. — Это даже хорошо, что Жун Ци там не оказалось. Не хочу и думать о том, что бы мог вообразить Его Величество, если бы стал свидетелем той отвратительной сцены твоего похищения.       Жун Лэ молча кивнула, а про себя подумала, что, должно быть, если бы император Западной Ци тогда присутствовал в зале для проведения брачной церемонии, то уж он точно не стоял бы в сторонке и не ждал, пока принц Ли её похитит, а непременно попытался бы его остановить.       «Может быть, если бы Жун Ци там был, то всё вышло бы по-другому, — мелькнула у девушки мысль. — У Ю вряд ли стал бы так мерзко себя вести в его присутствии. Может быть, принц Ли вспыльчив и несдержан на язык, но уж точно не дурак и не самоубийца. Наверняка он бы понял, что любую попытку сорвать мою свадьбу все, включая императора Юн Хэ, посчитают государственной изменой. А наказание за подобные деяния только одно — мучительная смертная казнь».       Только сейчас принцесса заметила, что Фу Чоу как-то странно на неё смотрит. Во взгляде его тёмно-карих глаз, как показалось Жун Лэ, отражалась целая буря чувств, таких, как сомнение, раскаяние, любовь, нежность и страсть. Все они словно бы смешались в причудливом коктейле, который пьянил сейчас их обоих и сводил с ума.       — Что происходит? — невольно поёжившись, спросила Жун Лэ. — Генерал, почему вы на меня так странно смотрите? Ваш взгляд так пристален, как если бы вы меня сейчас насквозь могли видеть… Это меня даже немного пугает.       — Извини, если я тебя напугал, — произнёс Фу Чоу, наконец-то отводя взгляд в сторону. — Я просто задумался кое о чём.       — И о чём же это вы задумались? — спросила у него принцесса.       — О том, что происходящее сейчас напоминает нашу первую встречу. Жун Лэ, ты же ещё не забыла, при каких обстоятельствах мы с тобой встретились впервые?       — Ну, ещё бы я смогла забыть такое! — невесело усмехнулась принцесса. — Вы и мой брат… Вы тогда специально всё спланировали, чтобы в городе на меня напали наёмные убийцы. А потом, когда я уже считала себя погибшей, внезапно появились вы и защитили меня от бандитов.       — Ты не должна говорить об этом в таком тоне, — покачав головой, произнёс генерал. — Я не стану отрицать, что нападение на тебя в Саду Чёрного Бамбука было заранее спланированным. Только вот… Не я это всё тогда придумал и организовал, а император Жун Ци. Что же касается меня, то я был всего лишь исполнителем, повинующимся его воле.       — Я бы и не стала вас за это винить, — проговорила принцесса. — Просто, я тогда действительно думала, что вы оказались там совершенно случайно. И всё же я не злюсь на вас. Я понимаю, что не случись этого происшествия, возможно, нам бы с вами и вовсе не суждено было встретиться.       — Если бы мы с тобой не встретились, — как-то странно усмехнувшись, произнёс Фу Чоу. — То, кто знает, может быть, так было бы лучше для нас обоих?       — Не говорите так, генерал! — отводя взгляд в сторону, пробормотала девушка. — Ведь если бы я никогда вас не встретила, то, возможно, мне пришлось бы выйти замуж за человека, которого я просто на дух не переношу и от одного вида которого меня тут же бросает в дрожь.       — Хочешь сказать, что ко мне ты относишься по-другому? — недоверчиво глядя на неё, покачал головой её супруг. — Не так как к нему?       — Да! — с уверенностью кивнула Жун Лэ. — Я всегда относилась к вам по-другому. Не знаю, любовь это или нет, — добавила она, немного помолчав. — Но почему-то, когда вы находитесь так близко, я чувствую, что у меня перехватывает дыхание, а мысли путаются. А ещё, как бы я ни старалась вспомнить обиды, которые вы и мой брат мне причинили, я всё равно не могу злиться на вас.       — Тогда… — вопрошающе поглядев на неё, спросил Фу Чоу. — Тогда почему в нашу первую брачную ночь ты сказала, что хочешь подвергнуть меня шестимесячному испытанию и что я ещё должен заслужить право быть твоим настоящим мужем?       — Сама не знаю, — пробормотала девушка. — Наверное, я от злости тогда вам это всё наговорила, генерал, хоть и знала, что вы вовсе не хотели меня обидеть. Когда же гнев прошёл, я поняла, что не смогу забрать назад свои слова и что как бы ни хотела отменить ваше испытание, у меня не получилось бы этого сделать без ущерба для своей чести и репутации. Даже теперь, — добавила она тише. — Я всё ещё не могу пообещать, что стану вашей настоящей супругой. Но я больше не буду отталкивать вас и высмеивать ваши попытки к сближению. Однако, и вы тоже должны понимать, что между нами не должно быть ничего… серьёзного вплоть до конца срока вашего испытания.       — Я это понимаю, — кивнул генерал. — Жун Лэ, разумеется, я всегда знал, что ты, на самом деле, вовсе не ненавидишь меня. Только вот твоё происхождение и статус не позволяют забрать обратно те слова… Что же, — добавил он тише. — Если так, я согласен подождать, пока моё испытание завершится. Но только… Умоляю, не будь больше со мной так убийственно-холодна. Я не стану тебя ни к чему принуждать против твоей воли, однако… Я должен тебе кое-что показать.       — И что именно вы собираетесь мне показать, генерал? — спросила принцесса.       Супруг вместо ответа протянул ей слегка помятый лист бумаги, на который были нанесены ровные, красивые иероглифы. Жун Лэ, даже не приглядываясь, сразу же узнала почерк своего «брата».       — Откуда у вас это послание? — спросила она, разворачивая лист. — Вы что же, продолжаете поддерживать связь с императором Западной Ци?       — Всё именно так, — кивнул Фу Чоу. — Жун Лэ, это — последнее из переданных им писем. Он настаивает на том, чтобы я… Чтобы я пусть даже насильно сделал тебя своей настоящей супругой. Но не спрашивай меня, чего намеревается добиться твой брат, действуя подобными методами. Его Величество — та ещё «тёмная лошадка». Мало кто из обычных людей был бы способен понять ход его мыслей.       — Ещё недавно я думала, будто прекрасно понимаю своего брата, — покачала головой девушка, возвращая генералу прочитанное письмо. — Но с некоторых пор поняла, что не знаю об императоре Жун Ци ровным счётом ничего. Он выглядит таким искренним и открытым, но… Похоже, что даже меня он вовсе не собирается посвящать в свои тайны…       Она замолчала, устремив взгляд вдаль, на расстилающийся за окном сад, откуда доносился громкий стрекот цикад. И в это самое время вдруг почувствовала, как супруг сзади приобнял её за талию.       Принцесса невольно вздрогнула от неожиданности и резко обернулась.       — Генерал, что это вы делаете?.. — начала было она, но не успела договорить, так как в следующий миг почувствовала прикосновение его губ к своим губам.       И хоть поцелуй супруга вовсе не был для неё неприятен, Жун Лэ невольно ойкнула и интуитивно отпрянула в сторону.       И в этот миг её голову внезапно снова пронзила вспышка сильнейшей боли. Девушка вскрикнула и попятилась, пока не уперлась спиной в стену и не сползла по ней на пол.       — Жун Лэ, что случилось? — подбегая к ней и опускаясь на колени, воскликнул генерал. — Я тебя испугал? Причинил боль?       — Н-нет, — покачала головой принцесса, всё ещё мучаясь от боли. — Ничего такого… не случилось. Просто… У меня внезапно голова сильно разболелась. Если не возражаете, генерал, — добавила она тише. — То я… Я бы предпочла сейчас отдохнуть. Должно быть, это случилось потому, что я слишком много работала сегодня днём. Но если немного посплю, то со мной всё снова будет в полном порядке.       — Хорошо, — помогая ей подняться, произнёс Фу Чоу. — Жун Лэ, я понимаю, что не должен был пытаться с тобой сблизиться прежде, чем ты сама будешь к этому готова. Но я… просто не удержался. Слишком уж ночь сегодня красивая, так и навевает романтические чувства, — добавил он с улыбкой.       — А кое-кто уверял меня в том, будто бы вы, генерал, совершенно неромантичны, — едва заметно усмехнувшись, пробормотала принцесса. — Вот увидел бы он вас сейчас, так сразу бы и изменил своё мнение.       — «Кое-кто» — это Цзунчжэн У Ю? — разом помрачнев, спросил Фу Чоу.       Но Жун Лэ в ответ покачала головой.       — Нет, — произнесла она. — Я сейчас говорила вовсе не о принце Ли, а совсем о другом человеке. Вы тоже его знаете, генерал, а потому могли бы уже и догадаться, о ком это я сейчас говорила.       — Если не о принце Ли, то, значит, о принце Чэне? — с усмешкой произнёс генерал.       Жун Лэ вовсе не хотелось ему что-то объяснять, а потому она молча кивнула, хоть и знала, что ответ, данный её мужем, не был верен и что человеком, о которой принцесса сейчас говорила, был ни кто иной, как император Жун Ци.       — Что же, я так и думал! — многозначительно усмехнувшись, сказал Фу Чоу. — Действительно, если так подумать, эти принцы настолько неразлучны, что даже мыслить научились одинаково.       Сказав так, он пожелал своей супруге спокойной ночи после чего поспешил покинуть её комнату.       И только когда за спиной Фу Чоу закрылась дверь, девушка вздохнула с явным облегчением.       — Хвала Небесам! — проговорила она, ни к кому не обращаясь. — Он так ни о чём и не догадался!..       А перед мысленным взором девушки всё ещё продолжала стоять сцена из её воспоминаний о прошлой жизни, которую она внезапно увидела в момент поцелуя с мужем.       Император Жун Ци, завернув в свою мантию «сестру» уже успевшую согреться после купания в ледяном озере, заносит её на руках в спальню и осторожно укладывает в постель, а потом, склонившись над девушкой, мягко и осторожно целует в губы. Его взгляд при этом полон бесконечной нежности, но в то же время плохо скрытой боли и печали, а на ресницах дрожат невыплаканные слёзы…       *****       Чжуншань, поместье генерала Фу       Стоя возле жаровни, горевшей несмотря на то, что уже была середина лета, Фу Чоу, чему-то улыбаясь, сжигал на огне бумаги, в которых, если внимательно приглядеться, можно было бы узнать его переписку с императором Жун Ци. Вопреки своему обыкновению генерал сейчас выглядел воодушевлённым и даже радостным. И это невольно насторожило Сян Ина, зашедшего в его кабинет, чтобы доложить о том, как обстоят дела в чайном доме.       — Господин, что это вы делаете? — спросил подручный, с трудом подавляя желание броситься к генералу, чтобы выхватить у него их рук хотя бы те бумаги, которые ещё уцелели. — Если я не ошибаюсь, это же письма, которые вам отправлял Его Величество! Скажите, зачем вы их уничтожаете?       — Зачем? — оборачиваясь в его сторону с усмешкой переспросил Фу Чоу. — Это всё потому, что я, наконец-то, всё для себя решил. Сян Ин, можешь поздравить меня с тем, что я, наконец-то, смог разобраться в своих чувствах по отношению к известной тебе особе и понял, ради чего должен жить. С этого дня я намерен посвятить всю оставшуюся жизнь своей жене, тем более, что она совсем измучилась за эти несколько недель, прошедших со дня нашей с ней свадьбы. Я не хотел причинять ей боли, но стал невольным виновником страданий Жун Лэ. И хоть принцесса уверяла меня сейчас в том, что это случилось из-за того, что не было другого выхода, кроме как позволить принцу Ли её увести, мы-то оба прекрасно знаем, что это не так. Мне нужно было заранее подумать о том, что Цзунчжэн У Ю может выкинуть подобный фокус с её похищением и следовало обеспечить безопасность во время проведения брачной церемонии.       — Вы бы пригласили в тот зал всю свою Армию в железных доспехах? — недоверчиво покачал головой Сян Ин. — Или… Вы говорите сейчас о людях из… Одной известной вам организации?       — Именно! — кивнул генерал. — Как раз их мне и нужно было пригласить на брачную церемонию под видом обычных гостей. Если бы ничего не случилось, они ничем не выдали бы своего присутствия. Но если бы произошло что-то скверное, то у злоумышленника не было бы ни единого шанса избежать наказания.       — Ладно, я вас понял, — вздохнул его подручный. — Но всё же, господин, скажите, почему вы жжёте письма, посланные императором?       — Потому, что с сегодняшнего дня мы с Западной Ци больше не союзники, — с усмешкой ответил ему Фу Чоу. — Впрочем… Дело уже давно шло к этому. Император Жун Ци сам предлагал мне расторгнуть союз, который с недавних пор перестал устраивать нас обоих. Вернее, — добавил он тише. — Не предлагал, но упоминал о том, что если я и дальше не стану выполнять все его требования, то нам больше нет смысла поддерживать видимость этого союза.       — То есть, вы решили это сделать без его разрешения? — в недоумении глядя на него, спросил Сян Ин. — Но, генерал, если вы так поступите, то они… Они не только лишат вас денежной поддержки, но и могут выдать ваши планы. Вы представляете, что с нами со всеми будет, если император так сделает?!       — Он не посмеет, — покачал головой генерал. — Если так подумать, то мне тоже есть что рассказать о происках Жун Ци одному человеку, которого он как чумы боится… Что же касается меня, — добавил он, усмехаясь. — То будь уверен в том, что я смогу со всем этим справиться. Единственное, чего я сейчас боюсь — это потерять Жун Лэ. Именно по этой причине я и считаю нужным расторгнуть союз с её братом, который с некоторых пор начал требовать от меня слишком многое. Не знаю даже, то ли Жун Ци и вправду не понимает, что творит, то ли играет навязанную кем-то роль, то ли рассудком тронулся, но все его действия направлены вовсе не на спасение его сестры, как он уверяет. С некоторых пор мне отчего-то кажется, что император намеренно загоняет принцессу в смертельную ловушку, из которой та не сможет выбраться. Но я… Я поклялся защищать Жун Лэ от любой опасности и потому не могу позволить никому навредить ей. Мне без разницы, насколько близкими родственниками они с принцессой являются, но я просто не могу её потерять.       — Вот, значит, как вы решили… — протянул Сян Ин. — Что же, может быть, генерал, вы и вправду приняли на этот раз верное решение. Мне тоже уже начали казаться подозрительными люди из Западной Ци, и, в первую очередь — их император. Но вы… Как вы пришли к подобным выводам и почему решили пойти против своих же собственных принципов? Неужели вы и вправду так сильно успели влюбиться в свою супругу, что уже ничто другое в целом мире не имеет для вас никакого значения?       — Да, кроме благополучия принцессы меня больше ничто не интересует, — кивнул Фу Чоу. — Жун Лэ сказала мне, что хочет порвать с прошлым, а потому, мой долг — не позволять людям из Западной Ци её беспокоить и заставлять искать «Книгу гор и морей». Да, и кстати, — добавил он тише. — Что касается шпионов из «Воздушного змея»… Мне кажется, что от них нужно избавиться как можно скорее. Но только так, чтобы Жун Лэ никогда об этом не смогла узнать… Ты понял мой приказ, Сян Ин?       — Понял, — произнёс подручный, склоняясь в поклоне перед своим господином.       — Ну, так иди и выполняй! — слегка раздражённо махнул рукой генерал, который вовсе не видел необходимости в том, чтобы разъяснять своим подчинённым и без того очевидные вещи.       Сян Ин, поклонившись, вышел из комнаты. А Фу Чоу, снова подойдя к жаровне, принялся бросать в огонь всё новые листы бумаги, исписанные чётким каллиграфическим почерком его, теперь уже наверное, бывшего союзника.       Пламя, с треском пожиравшее бумагу, отбрасывало на его лицо и одежду золотистые и ярко-оранжевые отблески, делавшие генерала «Защитнику страны» немного похожим на бронзовое изваяние какого-то святого из древнего храма.       А над миром уже занималась заря нового дня, который, как надеялся Фу Чоу, должен был стать началом его новой и, без сомнения, более счастливой жизни. Жизни, в которой не будет места ни политическим интригам, ни сомнительным альянсам с правителями соседних государств, ни стены отчуждения между генералом и его супругой.       *****       Западная Ци, императорский дворец       Но только зря Фу Чоу подозревал своего союзника в том, что тот снова строил очередные коварные планы против его супруги, а заодно — и всей Северной Линь. Ведь, если говорить по правде, императору Жун Ци было сейчас вовсе не до политических интриг.       В канун Ночи Семёрок, когда все люди веселились и запускали фейерверки, он сидел в своих покоях и готов был лезть на все стены, которые только были в его дворце. Очередной приступ на этот раз был таким сильным, что у молодого государя не было сил ни на что, а малейшее движение повергало его в пучину такой мучительной боли, что Жун Ци всерьёз сожалел, что не умер ещё в детстве.       — Ваше Величество, — произнёс его личный слуга Сяо Сюнь, подходя к нему. — Вам нужно обратиться за помощью к вдовствующей императрице. Только она одна знает, где можно достать лекарство, облегчающее боль, без которого ваши страдания будут длиться бесконечно.       — Нет! — с трудом поднимая руку в предостерегающем жесте, проговорил император. — Я… Я соглашусь скорее умереть, чем… Чем снова просить её помочь.       — Но ведь…       — Никаких «но ведь», Сяо Сюнь! — решительно остановил его Жун Ци. — Лучше… Лучше скажи мне вот что: с ней всё в порядке?       — Вы же сейчас говорите про свою сестру? — на всякий случай спросил у него слуга, хотя, если говорить по-правде, в этом не было никакой необходимости. Ведь Сяо Сюню прекрасно было известно, что всё, чем интересовался с некоторых пор его господин — это благополучие принцессы Жун Лэ, жившей теперь в Северной Линь.       Император молча кивнул, так как говорить у него уже не было ни сил, ни желания.       — Человек, который должен был за ней следить в Чжуншане, докладывал недавно о том, что принцесса пребывает в добром здравии, — проговорил слуга. — Она довольна своим новым домом и, по слухам, у неё замечательные отношения с супругом. Во всяком случае, даже посторонние замечают, насколько заботлив по отношению к ней генерал, ну, а сама принцесса, разумеется, платит ему взаимностью. Думаю, что из них получилась замечательная пара и уверен в том, что не пройдёт и года, как в их доме появится колыбель с младенцем. Так что вы были совершенно правы, Ваше Величество, когда позволили принцессе Жун Лэ самой сделать выбор, а не стали принуждать её к браку с принцем Ли…       Сяо Сюнь, разумеется, не мог знать, какие на самом деле отношения связывали императора Ци с его «сестрой». И потому для несчастного слуги стало полной неожиданностью, когда его господин, обычно такой спокойный, вежливый и доброжелательный, внезапно вскочил с кресла и заорал так, что его гневный окрик было, наверное, слышно в противоположном конце коридора:       — Вон!!! Убирайся отсюда вон, пока я не приказал стражникам избить тебя палками!!!       Сяо Сюнь на какое-то мгновение остолбенел, насколько неожиданным для него было то, что сейчас происходило. Ведь он знал императора Жун Ци с раннего детства, можно сказать, заменил для него и отца, и мать, и никогда прежде тот не повышал ни на кого из слуг голос, а уж чтобы ещё и грозился поколотить…       — Прошу… Прошу меня извинить, Ваше Величество! — запинаясь пробормотал Сяо Сюнь и опрометью бросился прочь из комнаты.       Император же после его ухода, внезапно почувствовав, что силы полностью покинули его, со стоном опустился на кресло и трясущимися, скрюченными от нестерпимой боли пальцами, изо всех сил вцепился в подлокотники.       — Я не должен был так себя с ним вести… — пробормотал он, ни к кому не обращаясь. — Сяо Сюнь не виноват в том, что мне пришлось расстаться с ней. Но что поделаешь, если я, должно быть, уже начинаю сходить с ума от всего этого? От бесконечной боли, от разлуки с Жун Лэ, наконец, от того, что я, как последний дурак, безумно ревную её к Фу Чоу… Если бы только я мог… мог повернуть время вспять! Тогда… Тогда у меня был бы шанс всё изменить. Но увы, я не властен над временем, скорее, это оно повелевает мной. Я не знаю, сколько ещё мне осталось и потому не всегда бываю разборчив в средствах. Если бы я располагал хотя бы десятью… Нет, пусть даже пятью или тремя годами, то мог бы позволить себе тщательно просчитывать все решения. Но я не могу колебаться, ведя игру на опережение со временем. И если я выиграю у него хотя бы несколько месяцев для себя и неё, может быть, год — это уже будет моей победой…       В этот миг его всё ещё затуманенный от боли взгляд остановился на резце для вырезания деревянных фигурок, лежавшем на небольшом столике, стоявшем сбоку от кресла. Жун Ци протянул руку и дрожащими пальцами взял этот инструмент, место которому было бы скорее в мастерской резчика по дереву, чем в императорском дворце.       — Жун Лэ… — произнёс он, глядя на резец. — Мне не дано испытать счастье в этой жизни. Но я надеюсь, что хотя бы ты сможешь счастливо жить в мире до конца дней своих…       *****       Уже ночью, когда император, немного придя в себя после недавнего приступа, безуспешно пытался заснуть, вглядываясь в ночной полумрак, дверь его опочивальни бесшумно отворилась и в комнату вошла вдовствующая императрица собственной персоной. Её величественный вид и горделивая походка были теми же, что и обычно, и только отражающаяся в глазах тень сомнения и неуверенности говорила о том, что на душе у Её Величества сейчас ох, как неспокойно.       — Глупое дитя! — тихо проговорила она, присаживаясь на край кровати своего сына. — До чего только ты сам себя довёл! Неужели и вправду решил умереть, если продолжаешь упрямиться и отказываешься от моей помощи?       Жун Ци счёл за лучшее притвориться спящим: разговаривать с матерью ему совсем не хотелось, да и сил на это у него после недавнего приступа совершенно не оставалось. К тому же, если говорить по правде, император и видеть-то свою матушку не мог после того, как та разлучила его с «сестрой». Проблема же была в том, что ему всё равно приходилось делать вид, что он любит и чтит матушку, хоть это и было совсем не так. А отказ пить лекарства, которые вдовствующая императрица ему посылала — это была единственная форма протеста, которую мог себе позволить молодой государь.       Вдовствующая императрица опустила ладонь на его руку, как если бы желая утешить и избавить от боли. Но в её глазах при этом отражалась тень сомнения.       Не отводя взгляда от лица сына, она неуверенно провела рукой по его щеке, и этот жест был очень мало похож на материнскую ласку. Скорее, можно было бы подумать, что вдовствующей императрице приходится пересиливать себя, когда она прикасается к единственному по-настоящему родному для неё человеку. Как если бы это был не её сын, а отвратительное на вид насекомое или даже монстр.       — Ци’эр, — пробормотала она, снова проводя рукой по лицу императора, слегка неуверенным жестом касаясь его бровей, а потом и губ и словно бы очерчивая их контур пальцами. — Ты так сильно похож на него, что когда я тебя вижу, мне невольно делается страшно. Я знаю, что ты не такой как он, что ты никогда не станешь делать ужасных вещей и, разумеется, не поступишь со мной так, как твой отец. Но… Почему же всякий раз, когда я вижу тебя, столь прекрасного внешне, такого спокойного, любезного и невозмутимого, я невольно вспоминаю те ужасы, через которые должна была пройти по его вине? Скажи, неужели ты не мог хотя бы немножко быть похожим на меня, а не на того ужасного человека?       Император продолжал притворяться спящим, но, на самом деле прекрасно слышал, о чём говорила сейчас матушка. Ведь хоть голос Её Величества и был очень тих, но она находилась так близко от своего сына, как, пожалуй, никогда прежде.       Неожиданно взгляд вдовствующей императрицы стал пустым и отсутствующим, а в её глазах сверкнули огоньки безумной ярости.       — А может быть, мне просто нужно тебя убить? — прошептала она зловещим шёпотом, опуская руку на его шею и стискивая её с совсем не женской силой. — Пусть уж лучше у меня вовсе не будет сына, чем останется хоть какое-то напоминание о том чудовище в человеческом обличье!       Жун Ци почувствовал, как длинные и острые ногти матери впиваются в его шею, раздирая кожу в кровь, но даже тогда продолжал притворяться спящим. Как если бы это вовсе и не его вдовствующая императрица сейчас пыталась задушить.       Её Величество неожиданно разжала руку, а затем, бормоча себе что-то под нос, поспешно отошла от кровати своего сына и, оставив на столике керамический фиал, вышла из комнаты, плотно затворив за собой дверь.       Только после ухода матери, император наконец-то, смог вздохнуть с облегчением.       — Наконец-то она ушла… — произнёс Жун Ци, ни к кому не обращаясь. — Я уж думал, что на этот раз матушка и вправду меня убьёт, как уже давно и грозилась. Но… Видно, и на этот раз тоже не судьба… Интересно вот только, — добавил он тише, садясь в постели и потирая рукой шею, на которой виднелись глубокие царапины, оставленные ногтями вдовствующей императрицы и красные пятна от её пальцев. — Матушка… Я знаю, что она любит меня до безумия, но в то же время и ненавидит страшной ненавистью. Интересно, чем же я заслужил подобное отношение? Ведь, сколько себя помню, всегда старался быть для неё хорошим сыном. Почему матушка отказалась от меня сразу же после моего рождения, а через несколько лет вернулась, чтобы уже больше не расставаться со мной? Так кто же я для неё в этом случае: пусть и не идеальный, но всё-таки любимый сын или безвольная кукла-марионетка, которую она усадила на трон и теперь пытается заставить играть по своим собственным правилам?..