Долгий путь, ведущий к дому

      Чжуншань, поместье генерала Фу, Сад Спокойствия       Наутро Фу Чоу проснулся от нестерпимой головной боли, такой сильной, что, кажется, легче было бы умереть, чем встать с постели и заняться повседневными делами. Сколько себя генерал помнил, но такого ужасного похмелья с ним ещё никогда прежде не случалось.       — Проклятый наследный принц… — морщась от боли, проворчал он, пытаясь приподняться на постели. — Это же какую гадость вместо вина подали мне вчера в его дворце?..       В это время Фу Чоу вспомнил кое о чём по-настоящему для него важном и едва заметно усмехнулся.       — И всё-таки теперь больше никто не посмеет сказать, что наш с Жун Лэ брак — фиктивен, — произнёс генерал, вспомнив о том, что же случилось этой ночью между ним и его супругой. — Ну да… Сегодня она согласилась стать моей во всех смыслах. Или… Не совсем, чтобы согласилась, да только вот, кто бы её спрашивать стал? В конце концов… Я вовсе не хотел её к чему-то принуждать, это император Юн Хэ заставил меня так поступить. А ещё этот… её братец, который уже давно говорил, что я слишком заигрался в благородство и что в интересах самой принцессы будет поскорее стать моей настоящей супругой.       И всё-таки у него ещё оставались сомнения, так как воспоминания эти были какие-то смутные и больше, по ощущениям генерала, напоминали сон или приступ внезапного бреда. Ну, или же это была просто игра его не в меру разыгравшегося воображения…       Желая окончательно убедиться в том, что произошедшее ночью не было ни сном, ни пьяным бредом, Фу Чоу откинул в сторону одеяло и принялся внимательно разглядывать простыни, на которых, как он полагал, обязательно должны были остаться хоть какие-то «улики», свидетельствующие о том, что между ним и принцессой этой ночью что-то да было.       Но шёлковые простыни оказались на удивление чистыми, на них не было заметно ни пятен крови, ни следов других биологических жидкостей.       — Что за чудеса?.. — в недоумении оглядываясь по сторонам, пробормотал Фу Чоу. — Я же совершенно точно помню, как повалил Жун Лэ на кровать, сорвал с неё одежду, а после этого… После этого я сделал её своей во всех смыслах, хоть она, кажется, и пыталась сопротивляться. Но если это так, то в любом случае обязательно должны были остаться хоть какие-то следы. Я точно знаю, что моя супруга не была до этого ни с кем из других мужчин, а, значит, на постели должны быть хоть несколько капель крови. Но я не вижу ничего. Получается… Либо принцесса и вправду была неверна, либо… То, что произошло этой ночью между мной и ней, мне попросту приснилось…       В пользу второго предположения свидетельствовало ещё и то обстоятельство, что, когда генерал проснулся, то обнаружил, что он полностью одет, а уже это выглядело странным, если учесть, что он был вчера настолько пьяным, что на ногах едва мог устоять. Может быть, ему и хватило бы сил, чтобы с горем пополам выполнить супружеский долг, но вот одеваться после случившегося Фу Чоу наверняка не стал бы. А предположить, что супруга сама его одевала, пока он спал, отдыхая, от так сказать, трудов праведных… Это было бы по меньшей мере, странно, а по большей — смешно и нелепо.       — Ладно, — решив не утруждать себя больше подобными размышлениями, произнёс генерал. — В конце концов, я же могу обо всём спросить у самой Жун Лэ, правильно? Как только она здесь появится, так тут же у неё об этом поинтересуюсь. Принцессе незачем скрывать от меня правду, тем более, она знает, что это всё равно бы случилось через шесть или семь недель. Так не всё ли равно: стала она моей настоящей супругой несколькими днями раньше или несколькими днями позже? И если я её об этом спрошу, она скажет, было ли этой ночью что-нибудь между нами или же это было всего лишь сном…       В эту минуту дверь открылась и в комнату зашла принцесса в сопровождении двух служанок, работающих в поместье генерала. Но тщетно Фу Чоу пытался по выражению её лица понять, что же было между ними этой ночью и было ли вообще. Его супруга выглядела такой же спокойной и невозмутимой, как обычно. Ни смущения, ни раскаяния, ни внезапно пробудившейся страсти в её взгляде не было и в помине. Всё было так же, как и всегда…       — Можете идти, — проговорила Жун Лэ, обращаясь к служанкам, ставившим на столик чашу с каким-то отваром и поднос с чашкой свежезаваренного чая. — Если понадобится ваша помощь, я вас позову.       С этими словами она села на своё место и сделала вид, будто всецело занята вышивкой.       Дождавшись, пока прислуга уйдёт, её супруг поднялся с кровати и, держась рукой за гудевшую с похмелья голову, уселся напротив девушки, устремив на неё вопрошающий взгляд.       — Что такое? — откладывая в сторону рукоделие, проговорила принцесса. — Генерал, почему это вы снова так странно на меня смотрите? Если хотите о чём-то меня спросить, так уж и спрашивайте напрямую.       — Я… вчера напился, — глядя куда-то в сторону, произнёс Фу Чоу. — Жун Лэ, скажи, этой ночью… Я повёл себя с тобой грубо, верно? Пытался к тебе приставать, или, может быть, даже принуждал к чему-то? Должно быть, если это так и между нами кое-что было этой ночью, я здорово тебя напугал или даже причинил тебе боль…       Принцесса в ответ с самым невозмутимым видом покачала головой.       — Я не понимаю, о чём это вы говорите, — сказала она. — Вчера вечером вы и вправду напились, генерал. И пришли сюда потому, что хотели пожаловаться мне на то, как же несправедлива порой бывает Судьба. Мы с вами немного поговорили, после чего вы сказали, что не в состоянии вернуться сейчас в свои покои. Эту ночь вы провели здесь. Но на этом — всё. Между нами ничего не было да и не могло быть. Ведь мы с вами оба помним об условиях нашего соглашения, не так ли? А потому, как бы вы ни были пьяны, даже в таком состоянии вы ни за что не стали бы его нарушать… Или… Скажете, что я не права?       — Права, конечно, — кивнул генерал. — Что же… Должно быть, мне это и вправду просто приснилось. Извини. Император наговорил вчера много обидного, да ещё и во дворце наследного принца меня угостили премерзким вином. Вот, должно быть, из-за этого и привиделось во сне то, о чём в действительности я пока могу только мечтать, но не решаюсь из опасений, что когда-нибудь, не сдержавшись, скажу или сделаю что-то о чём мы оба будем жалеть…       — Ничего страшного… — вздохнув, покачала головой принцесса. — У меня тоже иногда бывают сны, из-за которых я, проснувшись, долго ещё не могу прийти в себя из-за смущения, да, наверное, каждому человеку они хоть раз, да снились. Не нужно придавать им слишком большое значение, — добавила она, протягивая супругу чашу с немного остывшим напитком. — Вот, лучше возьмите и выпейте этот отвар от похмелья.       Всё ещё продолжая размышлять о странном сне, привидевшимся ему этой ночью, генерал взял чашу из её рук. Но, попробовав отвар, едва удержался, чтобы тут же не выплюнуть его и даже невольно закашлялся.       — Скажи, ты же сама приготовила это снадобье? — спросил он, с трудом переводя дух. — Оно… Довольно необычное, знаешь ли.       — Да, — кивнула Жун Лэ. — А что? Ужасно получилось, верно?       — Не то, чтобы ужасно, — как-то странно усмехаясь, произнёс Фу Чоу. — Просто… Этот отвар и вправду необычный и при этом невероятно действенный… Я протрезвел от одного глотка, а тот сон, о котором я тебе говорил… Думаю, мне просто нужно поскорее выбросить его из своей памяти, чтобы не смущать ни себя, ни тебя, если вдруг невольно забудусь или слишком увлекусь этими воспоминаниями.       — «Воспоминания не навсегда, горе не длится вечно…» — тихо проговорила принцесса. — Так часто говорил мой брат, когда навещал меня в Холодном Дворце… Что такое? — добавила она, поймав на себе изучающий взгляд своего супруга. — Вы знакомы с Жун Ци вот уже несколько лет. Неужели он никогда не говорил вам, что я с рождения жила в Холодном Дворце из-за того, что моя матушка не была законной супругой предыдущего императора? Я думала, что прежде, чем устраивать наш с вами брак, Его Величество рассказал вам всё, что ему было известно о моём прошлом…       — Ты, должно быть, решила, будто мы с твоим братом — лучшие друзья? — с усмешкой поглядев на неё, произнёс генерал. — Поверь мне, это далеко не так. Император Жун Ци слишком горд и высокомерен чтобы снизойти до приятельских отношений с бывшим гарнизонным офицером. Ему не по статусу водить со мной дружбу, а потому всё, что нас с ним связывает — это связь между хозяином и его слугой, заключившими друг с другом некий договор… Что же касается того, что случилось этой ночью, — добавил он после непродолжительного молчания. — Когда я пошёл в армию, мне было всего двенадцать лет. Приходилось целыми сутками быть настороже, я должен был соблюдать осторожность даже во сне. И за все годы, прошедшие с тех пор, эта ночь была единственной, когда я смог как следует выспаться, не думая при этом о возможной опасности. Наверное, мне бы стоило тебе сказать за это «спасибо», не находишь?..       *****       После его ухода принцесса снова взяла в руки пяльцы с вышивкой в виде пары летящих журавлей, но её мысли в это время были далеки от работы.       — Похоже, что он и вправду так ни о чём и не догадался, — ни к кому не обращаясь, проговорила девушка. — Хотя, без сомнения, кое-что заподозрил. Иначе не стал бы так настойчиво допытываться, не напугал ли меня этой ночью и не причинил ли боли… Как хорошо, что я вовремя успела убрать все следы нашей с ним близости. Иначе мне ни за что не удалось бы избежать его дальнейших приставаний, а мне ведь, это сейчас совсем ни к чему…       Говоря так, Жун Лэ невольно задумалась о том, что случилось этой ночью между ней и супругом и как это может отразиться на её дальнейшей жизни. Теперь принцесса совершенно точно знала, что воспоминания о ночи, проведённой с «братом» в доме возле озера, не были плодом её не в меру разыгравшегося воображения. Иначе ведь на простынях, которые она уже успела уничтожить, наверняка остались бы пятна крови, которых там сейчас не оказалось.       — Значит, я и вправду была с ним раньше, — ни к кому не обращаясь, проговорила девушка. — Получается, что хотя бы в этом Жун Ци мне не соврал… И хорошо ещё, — добавила она, немного помолчав. — Хорошо, что этой ночью я случайно не назвала Фу Чоу именем своего «брата», когда он начал ко мне приставать. Ведь, как я поняла, император Западной Ци ничего ему не рассказывал об отношениях, которые нас с ним некогда связывали. А, значит, будет лучше, если мой супруг так и останется в счастливом неведении обо всём этом… Конечно, рано или поздно он поймёт, что я ещё до нашей свадьбы состояла с кем-то в отношениях и, скорее всего, решит, будто я изменяла ему с Цзунчжэн У Ю. Но принц Ли сейчас в южных провинциях, в изгнании, и вряд ли вернётся в Чжуншань. Получается… Что мне самой будет выгоднее, если генерал поверит, будто именно У Ю был моим первым мужчиной, а вовсе не мой так сказать, братец. Да и для всех так будет лучше… Не хочу даже и думать, что случится, если по всем городам и весям пойдут гулять слухи о моей связи с императором Западной Ци. Для всех, кроме нас двоих и вдовствующей императрицы, мы с Ци’эром — брат и сестра и, конечно же, между нами нет и не может быть никаких кровосмесительных отношений…       В это время ей в голову пришла ещё одна мысль, заставившая принцессу невольно вздрогнуть.       — Проклятье… Я совсем забыла о том, что сегодняшняя ночь могла не обойтись без последствий… — шёпотом произнесла Жун Лэ, чувствуя, как всё внутри словно холодеет от ужаса. — Не то, чтобы я не понимала, что в большинстве браков рождаются дети или была настроена против них… Но только вот, не уверена, что время для этого сейчас подходящее. Но что же мне делать, если я и вправду окажусь после этой ночи беременной? Я сказала Фу Чоу, будто между ним и мной ничего не было, так как же я смогу признаться, что обманула его? Что просто хотела оттянуть как можно дальше день и час, когда стану его настоящей супругой потому, что боюсь утратить призрачную свободу, которая у меня сейчас пока имеется. К тому же… Если что-то пойдёт не так и я всё же решу порвать с генералом отношения, то, будучи беременной от него, я не смогу этого сделать. И тогда окажусь навеки прикованной незримыми цепями не только к своему супругу и его поместью, но и к Северной Линь и Чжуншаню… А нужно ли мне это? Конечно же, нет! Как бы я ни любила Фу Чоу, я не могу пойти на такие жертвы ради него, а значит… Значит, мне нельзя сейчас обзаводиться потомством, по крайней мере до тех пор, пока не разберусь в том, какие цели преследует мой супруг. Он говорил, что при дворе к нему стали хуже относиться и, насколько я его знаю, мириться с этим не станет. Фу Чоу непременно постарается вернуть утраченные позиции, но при этом ему придётся вести войну против всех. Я же… Меньше всего я хочу снова оказаться втянутой в политические игры, ставкой в которых может оказаться даже титул или положение в обществе, но и сама жизнь. И уж тем более не хочу, чтобы в этом были замешаны мои дети, которым уж лучше вовсе не рождаться, чем стать игрушкой в чужих руках…       Решение, такое лёгкое с точки зрения рациональности и в то же время, столь непростое с точки зрения морали, пришло к ней словно бы само по себе. Принцесса, поднявшись из-за стола и, отложив в сторону пяльцы с незаконченной вышивкой, подошла к стоявшему в дальнем углу комнаты сундуку и, открыв крышку, достала с самого дна то платье, которое обычно надевала, когда ей нужно было замаскироваться под «барышню Мань Яо». К счастью, Лин Юэ удалось его сохранить, когда генерал перед самой свадьбой распорядился уничтожить всё, что напоминало бы принцессе о том времени, когда она притворялась обычной владелицей чайного дома.       Заплетя волосы в косу, как это делало большинство горожанок из простонародья, Жун Лэ набросила на себя плащ с капюшоном, который мог бы не только защитить от дождя, но и с его помощью несложно было скрыть свою личность. После этого принцесса незаметно выскользнула из дома и направилась к городскому рынку, где, как она помнила, находилось большинство аптечных лавок.       *****       Идя по дороге, девушка старалась не слишком прислушиваться к уличному шуму. Какое, в сущности, ей было дело до того, о чём говорили друг с другом прохожие, спешащие мимо по своим делам? К тому же, Жун Лэ, будучи супругой главнокомандующего армии Северной Линь, и так превосходно знала о том, что, вот уже несколько недель занимает умы и сердца большинства горожан: будущая война с Вэй. Принцессе было известно, что каждый из жителей Северной Линь давно уже мечтает, что когда-нибудь придёт день, когда их император сможет взять реванш за сокрушительное поражение десятилетней давности, случившееся по вине наследного принца.       И вот теперь, когда до начала кампании оставались считанные недели, а может быть, даже дни, люди, преисполненные патриотическими порывами и верящие в совсем уже близкую победу, со знанием дела рассуждали о том, какую контрибуцию можно взыскать с поверженного противника и какие земли, раньше принадлежащие Вэй, император Юн Хэ сможет присоединить к территории Северной Линь. О том, что новая война снова может завершиться поражением, никто из них, конечно же, даже не задумывался, так как вера в «царя и Отечество» перевешивала все доводы здравого смысла…       Дойдя до аптеки, принцесса поднялась по ступеням после чего, мгновение помедлив, словно бы собираясь с силами, открыла дверь и зашла в помещение.       — Доброго дня, господин, — произнесла она, подходя к владельцу заведения, которым, стоя за прилавком, смешивал в ступке какие-то порошки. — Скажите, я могу приобрести у вас… Скажем так, одно лекарство?       — Доброго дня и вам, сударыня, — проговорил аптекарь, откладывая в сторону ступку и беря в руки книгу, в которой, очевидно, были записаны способы приготовления лекарств. — Скажите, какое снадобье вы хотели бы купить? Если оно есть, я тотчас же прикажу своим приказчикам отыскать его на складе, если же нет, то приготовлю вам это лекарство в ближайшее время.       — Это… Это не совсем лекарство, — отчего-то смутившись, пробормотала девушка. — Мне нужно… абортивное средство. Скажите, я могу его у вас приобрести?       — Госпоже нужно избавиться от нежелательного потомства? — не сводя с ней внимательного взгляда, проговорил аптекарь. — А сколько времени прошло с тех пор, как вы… хм… Ну, в общем, сами понимаете?       — На самом деле, это лекарство нужно не мне, — стараясь говорить как можно убедительнее, ответила ему принцесса. — Дело в том, что с одной из моих служанок случилось несчастье: на неё на улице напали какие-то негодяи и обесчестили её. Бедняжка и так сильно переживает, а если ещё и к тому же окажется, что не обошлось без последствий… Я прошу вас мне помочь. Та девушка… Она мне как сестра, мы, можно сказать, выросли вместе и я не хочу, чтобы от отчаяния она покончила с собой или сделала ещё что-нибудь ужасное… Что же касается срока, прошедшего со времени того ужасного происшествия… Это случилось вчера вечером.       — Тогда вам ещё рано пить подобное зелье, — покачал головой аптекарь. — То есть, — поправил он себя. — Не вам, конечно же, сударыня, а вашей служанке… Давайте сделаем так. Я продам вам это снадобье, но вы не позволите той девушке его пить прежде, чем не станет окончательно ясно, что она беременна, иначе, боюсь, это лекарство может стать причиной серьёзных проблем со здоровьем.       — Хорошо, — кивнула Жун Лэ. — А сколько времени должно будет пройти начиная с сегодняшнего дня? Месяц или, может быть, больше?       — Два или три, — ответил аптекарь, заворачивая в бумажный пакет какие-то травы. — Во всяком случае, не меньше полутора месяцев — это уж наверняка. И прежде, чем пить это снадобье, я бы посоветовал вашей служанке посетить лекаря, чтобы точно быть уверенной в своём положении… На этом, — добавил он, беря у принцессы деньги и вручая ей свёрток. — Я вынужден попрощаться с вами, сударыня. У меня сейчас очень много работы, связанной с большим заказом от городской лечебницы, так что, извините.       Взяв свёрток, принцесса попрощалась с владельцем лавки и вышла из аптеки. К этому времени солнце уже стояло почти в зените, а день был таким же ясным и солнечным, как летом. И только пожелтевшая листва на деревьях и дрожащие на ветвях тончайшие паутинки, переносимые ветром, напоминали о том, что уже наступил девятый месяц года и не за горами холодные осенние дожди и туманы, стелющиеся в низинах. А вслед за ними неизменно придёт и пора первых заморозков, предвещающая приближение зимы.       — Интересно, удастся ли до наступления холодов завершить военную кампанию против Вэй? — стоя на аптечном крыльце, проговорила девушка, ни к кому не обращаясь. — Срок моего договора с генералом заканчивается как раз к предзимью. Да только вот… Успеет ли мой супруг к этому времени вернуться из военного похода, да и вообще, будет ли ещё жив в то время?       Почему-то никогда раньше Жун Лэ не задумывалась о том, что с началом войны генерал должен будет её покинуть и отбыть в действующую армию и теперь одна мысль о скорой разлуке с ним вдруг показалась ей почти невыносимой. О том же, что её супруг вообще может не вернуться, принцесса старалась и не вспоминать.       — Нет… — покачав головой, произнесла она. — Я не хочу даже думать о том, что могу его потерять, одна эта мысль приводит меня в ужас. Наверное, лучше не размышлять ни о чём подобном, чтобы случайно не накликать несчастье. Ведь не зря же говорят, что мысли материальны и что если слишком много думать о всяких неприятных вещах, то рано или поздно они непременно произойдут.       Говоря это, она непроизвольно положила руку на свой живот, как если бы искала моральной поддержки у ребёнка, которого, вероятнее всего, у неё пока не было. И от которого сама же принцесса собиралась избавиться, в том случае, если её «интересное положение» всё-таки подтвердится примерно через месяц.       И в это самое время Жун Лэ вдруг показалось, будто в толпе горожан промелькнул чей-то знакомый силуэт. Девушка присмотрелась к тому человеку повнимательнее и, наконец сообразила, кто бы это мог быть.       — Сяо Сюнь?! — в недоумении глядя вослед личному слуге своего «брата», проговорила она, даже не заметив, как свёрток с травами случайно выскальзывает из её рук и, скатившись с крыльца, остаётся лежать в дорожной пыли. — А он-то что в Чжуншане делает? Разве не его обязанность: постоянно находиться рядом с императором и заботиться о нём? Но если Сяо Сюнь здесь, то это также означает и то, что мой брат…       Не договорив, принцесса поспешила вдогонку за человеком, привлёкшим её внимание. Сам Сяо Сюнь ей не был интересен, да и разговаривать с ним, по сути, было не о чем. Преследуя слугу, Жун Лэ только надеялась, что он приведёт её к месту, где скрывается её «брат», которого ей нужно было о многом расспросить, а заодно и кое о чём предостеречь.       И вот, наконец, она его увидела. Император Жун Ци, даже не потрудившись переодеться в менее пафосный наряд, чем та мантия из бледно-голубой парчи, расшитая серебристым узором, что была сейчас на нём, стоя на крыльце какого-то третьесортного трактира, всматривался вдаль, ожидая возвращения своего посыльного.       — Ненормальный… — только и проговорила принцесса, неодобрительно покачав головой. — Он совершенно точно ненормальный! Если брат приехал в Чжуншань тайно, то для чего же тогда он разгуливает по городским улицам чуть ли не в церемониальных одеяниях? А если его приезд носит официальный характер, то почему бы тогда ему не объявить об этом во всеуслышание?       С трудом поборов желание подойти к «брату» и увести его в более безопасное место, Жун Лэ притаилась за углом, продолжая наблюдать за императором Западной Ци и его подручным.       — Ваше Величество, — проговорил Сяо Сюнь, подходя к своему господину. — Я всё узнал. Мы с вами можем остановиться в том месте, где и в прошлый раз. Сейчас этим заведением управляют другие люди вместо Лун Юэ, но оно, вроде бы, всё ещё принадлежит принцессе. Во всяком случае, мне сказали о том, что генерал Фу лично его выкупил и подарил своей супруге. Что же касается секретного убежища… То об его местоположении знаем сейчас только мы с вами и принцесса.       «Они собираются отправиться в «Объятия Луны»? — мысленно усмехнулась девушка. — Ну, что же… В таком случае, я без труда смогу за ними проследить и, если пожелаю, даже застать их там врасплох. Но всё же, мой брат… Для чего он снова приехал в Чжуншань, если в том своём письме сам говорил, что ни на что здесь больше не появится? Неужели… Он снова задумал что-то… не очень хорошее?»       Жун Лэ видела, как император и его слуга садились в наёмный экипаж, который затем свернул на одну из боковых улочек и скрылся за поворотом. Она специально не стала им мешать и не пыталась их остановить. Да и зачем? Ведь место, куда направлялся Жун Ци, ей было прекрасно известно, а значит, она без труда отыщет его там. К тому же, то, о чём девушка собиралась говорить с «братом» явно не было предназначено для посторонних ушей и обсуждать такие вещи на главной улице средь бела дня ей совсем не хотелось.       Дождавшись, пока осядет пыль, поднятая экипажем, девушка остановила другую наёмную повозку и приказала вознице ехать к чайному дому.       *****       Чжуншань, чайный дом «Объятия Луны»       Жун Лэ вовсе не хотела, чтобы хоть кому-то стало известно об этом её посещении чайного дома, а потому и в заведение прошла не через главный, а через чёрный ход, которым пользовалась исключительно прислуга.       Девушке давно нужно было бы увидеться с Чэнь Юй, которой она поручила выяснить информацию о своей сопернице. Но она понимала, что сейчас гораздо важнее втайне встретиться с братом и узнать, что ещё за бесчестную игру он начал на этот раз и какое место в ней отведено его «сестре». А в том, что Жун Ци и на этот раз постарается превратить её в безвольную марионетку, принцесса не сомневалась. Иначе ведь, он бы давно уже сам предупредил её о своём приезде в Северную Линь…       Пройдя через потайной ход, девушка открыла дверь ключом, который незадолго до ареста передала ей Лун Юэ и заглянула в секретную комнату, которую, судя по всему, кто-то уже успел перестроить после того, как заведение было конфисковано у «барышни Мань Яо». Жун Лэ с удивлением заметила, что комната для тайных встреч с посланниками «Воздушного Змея» и по сути, представлявшая собой довольно большой кабинет или же приёмную, была сейчас для чего-то переделана в апартаменты, которые могли бы составить конкуренцию её собственным покоям в Саду Спокойствия.       Более того, это место теперь являлось почти точной копией опочивальни принцессы, если не считать того, что покрывало и балдахин на широкой кровати были не золотисто-персиковыми, а лазурно-голубыми, такого же оттенка, как весеннее небо. Или как та шёлковая ткань, на которой Жун Лэ собиралась вышивать картину в виде летящих журавлей, но из-за преследующих воспоминаний всё же остановила выбор на красном фоне для своей вышивки.       Стоя на пороге и заглядывая в помещение через едва приоткрытую дверь, принцесса не сразу увидела «брата», который, стоя за ширмой, был сейчас занят переодеванием. Да и ванну, наполненной горячей водой с добавлением каких-то трав, девушка тоже не сразу разглядела. Она только непроизвольно отметила, что воздух в секретной комнате словно бы наполнен ароматом утреннего летнего луга, когда роса ещё не успела сойти и дрожит на травинках, подобно драгоценным жемчужинам.       — Сяо Сюнь, просил же тебя не открывать дверь! — неожиданно оборачиваясь в её сторону, воскликнул император, выходя из-за ширмы. Теперь на нём вместо по-царски роскошного наряда из голубовато-серебряной парчи было белое одеяние из тончайшего, почти прозрачного полотна, подчёркивающее все особенности его стройной фигуры. — Ты же сквозняков опять напустил! Вот почему ты никогда не слушаешь, что я тебе…       В это время его взгляд внезапно остановился на принцессе, стоявшей на пороге, которая также смотрела в это время на своего «брата», будучи не в силах отвести от него взгляда. На несколько минут между ними повисла тягостная, напряжённая тишина, когда никто из них двоих не решался произнести ни слова. Да что там — «ни слова», даже вздохнуть громко боялись…       Наконец император, словно бы очнувшись от сна, неожиданно подскочил к «сестре» и, схватив её за руку, чуть не насильно затащил в комнату, одновременно с грохотом захлопывая дверь за спиной девушки.       — Ты!.. — устремив в сторону принцессы взгляд, полный укоризны и недоумения, с трудом выговорил он. — Что ты здесь делаешь, Жун Лэ?       — Это я у тебя у самого хотела спросить, брат! — фыркнула принцесса, безуспешно пытаясь отдёрнуть руку, которую Жун Ци так крепко сейчас непроизвольно стиснул, что у девушки даже пальцы побелели. — Скажи, какого чёрта ты опять приехал в Северную Линь? Ты что же: совсем не читал писем, которые я тебе посылала? Иначе ты бы знал о том, что появляться здесь для тебя небезопасно. Император Юн Хэ и так подозревает меня в шпионаже в пользу Западной Ци, а если ему станет ещё известно и о твоём приезде в Чжуншань…       — Я приехал сюда потому, что у меня имеются для этого свои причины, — тихо проговорил император. — Я не обязан посвящать тебя во все свои дела, так что…       Он специально не договорил, считая, что «сестра» и сама сообразит, что расспрашивать его о причинах приезда в Чжуншань — бессмысленно и бесполезно. Он всё равно никому об этом ничего не скажет, даже ей — единственному дорогому для него человеку во всём мире.       — Если ты так говоришь, то, значит снова приехал сюда с недобрыми намерениями! — вздохнула Жун Лэ. — Брат, скажи, в какую ещё грязную политическую игру ты собираешься меня втянуть? Разве тебе мало, что я уже для тебя сделала, согласившись уехать в чужую страну и стать женой того, кого ты сам для меня выберешь в качестве супруга?       — Да, но разве это так же был не твой собственный выбор? — не отводя пристального взгляда от её лица, с усмешкой произнёс Жун Ци. — Ты сама умоляла меня позволить тебе выйти замуж за Фу Чоу, хоть изначально я и собирался сделать тебя супругой другого человека. Я и сейчас считаю, что генерал — не самая подходящая для тебя партия, но я, как тебе и обещал, без возражений принял твой выбор и сделал так, как ты меня просила… Чего же ещё, в этом случае, ты от меня хочешь, сестра?       — Я хочу только одного, — покачала головой принцесса. — Чтобы ты, наконец, оставил меня в покое и позволил жить так, как я сама хочу. Я отказываюсь играть роль твоей марионетки, понял? И тебе ни за что не удастся меня больше убедить поступиться своими принципами и собственной честью ради эфемерного «всеобщего блага». Что же касается тебя, брат, то будет лучше, если ты вернёшься в Западную Ци. Вскоре начнётся военная кампания против Вэй, а потому, в Чжуншане тебе явно не место. Ты должен будешь принять участие в этой войне в качестве союзника Северной Линь, как и обещал. Иначе, боюсь, никто из правителей других государств тебе никогда не поверит.       — Я и не собираюсь участвовать в этом смехотворным противостоянии Северной Линь и Вэй! — с усмешкой глядя на неё, сказал император. — Эта готовящаяся война напоминает мне грызню двух собак, сцепившихся из-за кости. Нужно быть безумцем, чтобы попытаться им помешать уничтожить друг друга или просто встать на чью-то сторону… Что же касается моего возвращения домой… Жун Лэ, если говорить по-правде, я как раз и приехал в Чжуншань именно для того, чтобы забрать тебя отсюда и отвезти туда, где ты будешь по-настоящему счастлива. Помнишь, — добавил он тише, слегка обнимая девушку за талию и одновременно придерживая её подбородок другой рукой. — Помнишь, ты сама просила меня об этом во время нашей предыдущей встречи? Я обещал, что через год приеду и увезу тебя отсюда, но… Как оказалось, я и сам уже просто не в состоянии выносить столь долгую разлуку с тобой. Каждый день… Нет, каждый час, даже каждая минута, когда я не могу тебя увидеть, растягиваются для меня в бессмысленное и бесполезное существование длящееся вечность… Жун Лэ, я совершил чудовищную ошибку, когда сам заставил тебя уйти, но теперь я готов на всё, только чтобы это исправить. Я больше не буду слушаться матушку, а буду жить так, как сам посчитаю нужным. И как только мы вернёмся в Западную Ци, непременно объявлю, что, на самом деле, ты — вовсе не моя сестра и что я намерен жениться на тебе так скоро, как это только будет возможно, дабы соблюсти приличия… Скажи, ты же уедешь сегодня со мной, ты не останешься здесь, верно?       Но принцесса в ответ покачала головой.       — Нет, — сказала она спокойным, но в то же время решительным тоном. — Нет, Жун Ци. Я никуда с тобой не поеду. Ни сегодня, ни завтра, ни даже через десять или пятьдесят лет. Ты был прав, сказав, что сам заставил меня уйти. Это было твоё решение и я ему безропотно подчинилась. Как ты велел, я уехала в чужую страну и вышла замуж за того, кто был тебе угоден в качестве моего супруга. Но, знаешь, — добавила она, невесело усмехнувшись. — Человеческое сердце так непостоянно! И пусть я всё ещё храню в своей памяти обрывки воспоминаний о том времени, когда мы были счастливы и думали, что любим друг друга, твоё место в моём сердце давно уже занял другой человек. Тот самый, за которого ты же сам обманом заставил меня выйти замуж. Но ты так же был прав и говоря о том, что это был мой выбор, ведь иначе я бы ни за что тебе тогда не подчинилась… В любом случае, — проговорила принцесса, пытаясь высвободиться из объятий «брата». — В любом случае, в том, что я без памяти влюбилась в Фу Чоу, прежде всего виноват ты один. Если бы не та встреча в Саду Чёрного Бамбука, подстроенная тобой, я бы ни за что не прониклась к своему будущему супругу столь светлыми чувствами. Случись наша с ним первая встреча во время официального мероприятия, генерал так и остался бы для меня всего лишь одним из безликого множества сановников. Но не кто-то, а ты сам, придал его образу, который я нарисовала в своём воображении, ореол героизма и благородства и, можно сказать, влюбил меня в него… Так чего же ты теперь от меня хочешь? Чтобы я, отказавшись от любимого человека, всё бросила и уехала с тобой в пугающую неизвестность? Ты-то сам сможешь вернуться ко двору и снова будешь играть роль повелителя всея Западной Ци. Но обо мне ты хотя бы подумал? Что будет со мной в добровольном изгнании и какая жизнь ждёт меня и детей, если они у нас с тобой будут? Скажи: зачем я стану отказываться от своего титула, положения в обществе и состояния ради того, чтобы быть всего лишь твоей содержанкой? Ведь хоть ты и говоришь, что не позволишь больше вдовствующей императрице тебе отныне приказывать и вопреки её воли женишься на мне, но мы-то оба знаем, что это не так. Ты не сможешь подчинить себе свою матушку и будешь вынужден дальше мириться с её мелочными придирками и самым настоящим диктатом. И если тебя такая жизнь вполне устраивает, то меня — уж точно нет…       — Но, послушай, Жун Лэ… — хватая её за руку, воскликнул император. — Я действительно раскаиваюсь в том, что натворил и готов на всё, лишь бы это исправить… Умоляю: поедем со мной! Поверь, в этой стране скоро начнёт происходить кое-что страшное, то, от чего я хочу тебя защитить пусть даже и ценой своей жизни!       — Если ты сейчас говоришь о войне с Вэй, то можешь даже не стараться, — с усмешкой покачала головой принцесса. — Фу Чоу убеждён в том, что нашей армии с лёгкостью удастся разгромить противника, а ему я полностью доверяю в таких вопросах. Уж кому, как не главнокомандующему армии Северной Линь, знать о подобных вещах…       — Вот, пожалуйста! — многозначительно усмехнувшись, произнёс Жун Ци. — Ты только о своём обожаемом и ненаглядном Фу Чоу и можешь говорить, сестра! Скажи: ты вообще, хотя бы раз можешь выслушать, что я тебе говорю и сделать так, как я прошу?.. Жун Лэ, — добавил он, внезапно сжимая девушку в своих объятиях. — Если я говорю тебе, что здесь тебе опасно оставаться, значит, так оно и есть! Господи, ну, почему же ты такая упрямая? Неужели ещё и вправду не поняла, что я — единственный, кто сможет уберечь тебя от любой опасности? Почему же в этом случае ты всё ещё продолжаешь видеть во мне врага? Что, ну, вот что я должен ещё сделать, чтобы убедить тебя в том, что люблю тебя больше жизни и потому ни за что не позволю, чтобы с тобой случилось что-то плохое?..       Принцессе вдруг показалось, будто тело её «брата» сотрясает крупная дрожь и решила, что у него начинается очередной приступ.       — Тебе и вправду нужно вернуться в Западную Ци, — проговорила она, с сочувствием глядя на него. — Ты выглядишь сейчас не слишком хорошо. Если так и дальше продолжится, болезнь может к тебе вернуться, брат.       — Когда я покидал дворец, — приподнимая рукой подбородок девушки, произнёс император. — Я поклялся, что вернусь в Западную Ци с тобой или… вообще туда не вернусь. Зачем мне жить, если ты даже не хочешь меня больше видеть?.. Но может быть, — добавил он, как-то странно усмехнувшись. — Может быть, ещё не поздно и мне удастся тебя переубедить? Я вижу, что слова на тебя не действуют. Ну, что же, боюсь, что в этом случае у меня просто нет другого выхода кроме как… Кроме как на деле показать тебе всю силу своей любви…       Сказав это, он неожиданно притянул девушку к себе и впился в её губы неожиданно жёстким поцелуем.       Жун Лэ не удержалась от вскрика, когда по некоторым признакам вдруг поняла, что её «брат» не на шутку распалён страстью, хоть она сама, кажется, и не делала сейчас ничего для того, чтобы зажечь в нём это всесокрушающее пламя, грозящее перерасти во вселенский пожар, уничтожающий всё на своём пути.       Принцесса попыталась оттолкнуть от себя императора, а когда поняла, что это у неё не выйдет, то изо всех сил укусила его за губу, заставляя его остановиться.       — Ты что, сошёл с ума?! — проговорила она, в изумлении и страхе глядя на Жун Ци, который, только сейчас осознав, чего он чуть не натворил, смотрел на неё взглядом, полным отчаяния и сожаления и даже не замечал тонкой струйки крови, которая, вытекая из места укуса, стекала по его подбородку и капала на пол. — Жун Ци, что это ещё за детский сад, я тебя спрашиваю?! Почему ты ведёшь себя сейчас так, как если бы был не императором целой страны, а капризным ребёнком, которому не хотят покупать очередную игрушку и из-за этого он готов пуститься во все тяжкие?.. Я тебе сказала, что никуда с тобой не поеду, а ты из-за этого впал в неистовство и даже чуть меня не обесчестил! Уверена, что если бы я тебя сейчас не остановила, ты бы именно так и сделал… Запомни! — наставительным тоном добавила она, на всякий случай отходя подальше от «брата». — Сейчас, заставляя меня изменить мужу, ты разрушил всё хорошее, что когда-то было между нами. Я никогда тебе этого не прощу и неважно: пройдёт год, десять или пятьдесят лет. Отныне между нами всё кончено. Не подходи ко мне больше, не разговаривай со мной и никогда не пиши мне писем. Начиная с этой минуты я не хочу больше иметь с тобой ничего общего. Мне нет дела до того, вернёшься ты в Западную Ци или останешься в Чжуншане. Просто, оставь меня в покое! Отвяжись от меня, наконец, понял?!       Выпалив это и на прощание отвесив «братцу» полновесную пощёчину, принцесса опрометью бросилась к потайному входу и с силой дёрнула дверную ручку. К счастью, дверь оказалась незапертой. Выбегая из комнаты, Жун Лэ с таким шумом захлопнула за собой дверную створку, что грохот был слышен, наверное, в противоположном краю здания. И хорошо, если его ещё не слышали клиенты, которых в этот послеполуденный час наверняка было немало в чайном доме.       Впрочем, шум, заставивший переполошиться посетителей «Объятий Луны» и слуг — это было последним, что сейчас интересовало принцессу. Ещё недавно девушка была совершенно уверена в том, что её «брат» не позволит себе в её присутствии ничего лишнего, но, судя по всему, разлука с ней явно не пошла императору Жун Ци на пользу. Если раньше он был мил и любезен по отношению к своей «сестре», то теперь словно с цепи сорвался. Вёл себя, как отъявленный хулиган, пожалуй, даже Фу Чоу так с ней накануне вечером не обращался, хоть и был пьяным до безобразия.       — Ни за что больше не пожелаю с ним встретиться! — вытирая ладонью кровь «брата» со своих губ, произнесла девушка. — Даже если весь свет меня предаст и не останется никого, на чью бы помощь я смогла бы рассчитывать, даже в этом случае я не подойду к императору Жун Ци ближе, чем на пушечный выстрел!..       *****       Но не зря говорят, что не нужно зарекаться раньше времени. Давая себе такое обещание, Жун Лэ даже не догадывалась, что уже совсем скоро в её жизни произойдут события, которые заставят её забыть не только об этой клятве, но и о многом другом. Время неумолимо мчалось вперёд и до начала войны против Вэй оставались считанные дни…