Долгий путь, ведущий к дому

      Чжуншань, поместье генерала Фу       — Господин, я должен сказать вам кое о чём важном, — проговорил Чан Цзянь, поздним вечером заходя в кабинет. — Дело в том, что принцесса…       — Ну, что там ещё она могла учудить? — резко оборачиваясь в его сторону, недовольным тоном спросил генерал, который в это время был занят изучением неких важных документов, присланных из военной ставки. — Только не говори, что моя жена снова сбежала из дома и тебе пришлось изрядно за ней побегать по всему городу, дабы вернуть обратно.       — Но… Всё именно так и было, — виновато опустив голову, в недоумении протянул его подручный. — Госпожа снова покидала дом без вашего позволения. На этот раз она в сопровождении тунлина Сяо ездила в поместье принца Ли.       — Очень интересно! — многозначительно усмехаясь, произнёс Фу Чоу. — И для чего же ей понадобилось туда ехать? Кого или что Жун Лэ могла там искать?       — Она ездила туда к своему личному лекарю, — сказал Чан Цзянь. — Вы её уже, наверное, видели, ту странную девчонку, которая кажется наивной, как ребёнок, но при этом, я уверен, обладает весьма незаурядными умственными способностями. Иначе она не была бы ученицей Божественного Целителя.       — Ты о Сяо Кэ? — с пониманием глядя на него, кивнул генерал. — Да, уж… Имел я честь или, вернее было бы сказать, несчастье, с ней познакомиться. Такая невоспитанная девушка: вела себя в моём присутствии дерзко и несдержанно. Даже посмела мне нахамить, при том, что отлично знала, что именно я — хозяин дома, тогда как принцесса хоть и моя супруга, но при этом не является владелицей поместья… Ну, ладно, — добавил он, слегка морщась от не самых приятных воспоминаний о первой встрече с Кэ’эр. — Лучше расскажи, что тебе известно о поездке моей жены в поместье принца Ли? С кем она там ещё встречалась, кроме Сяо Кэ? И о чём разговаривала?       — Генерал, тот визит может казаться подозрительным только на первый взгляд, — проговорил его подручный. — Принцесса не виделась там ни с кем, кроме той девчонки. Да и не говорили они вдвоём ни о чём важном. Госпожа только спросила у Сяо Кэ, не обижает ли её кто в поместье Седьмого принца и предложила вернуться домой. Но та отказалась, сказав, что там ей удобнее работать над изучением рецептов, чем в вашем поместье. Мол, у вас тут слишком шумно: постоянно слышны крики солдат и лязг оружия. А в доме принца Ли тихо, спокойно и есть большая библиотека, в которой полным-полно книг по медицине… После этого принцесса сказала, что у неё в последнее время постоянно кружится голова и ухудшился сон. Сяо Кэ проверила её пульс и они договорились, что ученица Божественного Целителя пришлёт госпоже успокоительное средство. Ну, а дальше они попрощались и принцесса в сопровождении Сяо Ша вернулась домой.       — Ясно, — многозначительно кивнув, произнёс Фу Чоу. — похоже, что и вправду ничего подозрительного не было в их разговоре, да и вообще в том, что они с Сяо Кэ там встречались… Но, скажи, — добавил он, немного помолчав. — Чан Цзянь, между ними случайно не было никаких физических контактов? Принцесса и та девушка не могли обменяться записками или другими вещами?       — Нет, я ничего такого не заметил, — покачал головой его подручный. — Правда, Сяо Кэ прикасалась к запястью принцессе, когда измеряла её пульс. Но всё время я внимательно за ними наблюдал, отслеживал каждое их движение и не видел, чтобы они передавали друг другу хоть что-то.       — Ладно, можешь про это забыть, — махнул рукой генерал. — Лучше скажи мне вот что: твоим людям удалось отыскать Императорскую печать? Только не ту подделку, которую предыдущий император оставил бывшему наследному принцу, а настоящую.       — Пока ещё нет, — ответствовал ему Чан Цзянь. — Я приказал своим подчинённым перевернуть весь дворец и добрую половину столицы, но эта вещь как сквозь землю провалилась.       — Продолжай её искать, — приказал ему Фу Чоу. — В конце концов — столица Северной Линь — это не стог сена, а императорская печать — не иголка, которая может в нём затеряться. Рано или поздно эта вещь где-нибудь да объявится… Если только, — добавил он с усмешкой. — Если только у Императорской печати вдруг не вырастут крылья и она сама не улетит из Чжуншани.       — Генерал, — немного помолчав, проговорил Чан Цзянь, смущённо отводя взгляд в сторону, как если бы ему было стыдно или неловко о чём-то говорить. — Боюсь, что есть и ещё кое-что, о чём вы совсем забыли за эти дни, прошедшие со времени переворота.       — Что ещё? — резко оборачиваясь в его сторону, спросил генерал. — Что там ещё случилось, давай же, говори уже!       Вместо ответа подручный протянул ему бумагу, свёрнутую в трубку и перевязанную лентой, на которой виднелась печать какого-то аристократического дома.       — Это — от бывшего секретаря Суня, — произнёс Цан Цзянь. — Как вам известно, он предпочёл, уйдя в отставку, вернуться в свой родной город. Но вот его дочь… Молодая барышня Сунь снова приехала в столицу и вы пообещали сделать её своей второй супругой, о чём и сообщили её отцу. Теперь же, когда вы одержали победу над нашими противниками и вот-вот станете новым императором, бывший секретарь Сунь надеется, что вы не забудете своих обещаний, данных его дочери и ему самому…       Не говоря ни слова, Фу Чоу взял у подручного бумагу и, развернув её, прочитал следующее:       «Если наши договорённости до сих пор ещё остаются в силе, прошу вас, позаботьтесь о моей дочери. Если же вы не собираетесь выполнять обещания, данные Я Ли, то я разорву наш договор и сделаю всё, от меня зависящее, чтобы правда о ваших деяниях достигла ушей правительственных чиновников. Думаете, после этого они позволят вам стать новым императором Северной Линь?»       — Вот, значит, как он решил? — криво усмехнувшись, проговорил генерал. — Бывший секретарь Сунь и вправду думает, что я соглашусь играть по его правилам только лишь потому, что он собирается меня шантажировать?.. Впрочем, — добавил он. — Это не имеет никакого значения. Чан Цзянь, скажи, тебе известно, где сейчас находится барышня Сунь Я Ли?       — Ну, разумеется, — в недоумении глядя на него, кивнул подручный. — Как вы и велели, я запер её в отдалённых покоях, приказав стражникам не причинять вреда и относиться к ней с уважением, так как она — не пленница, а почётная гостья в этом доме. Несколько раз в день ей приносят еду. Но, похоже, барышня Сунь так сильно испугалась ваших угроз там, на площади, что до сих пор ещё не пришла в себя. Всё это время она почти ничего не ест и не пьёт. Днями напролёт сидит в углу комнаты и с тоской и неприкрытым страхом смотрит на дверь.       — Верно! — словно бы вспомнив о чём-то важном, произнёс Фу Чоу. — Помнится, тогда, на площади, я пригрозил Я Ли, что если она и дальше будет защищать Цзунчжэн У Ю, то очень сильно об этом пожалеет. Я пообещал ей, что как только со всем разберусь, то устрою ей такую первую брачную ночь, которую она до конца своей жизни помнить будет, если только вообще жива после этого останется. Только вот… На самом деле я вовсе не собирался делать ничего подобного, просто хотел немного припугнуть госпожу Сунь, чтобы она не слишком сильно заносилась и не воображала себе больше, чем следовало бы… А теперь получается, что она приняла мои слова за правду и боится, что я на самом деле выполню свою угрозу… Наверное, — добавил генерал, скомкав письмо бывшего секретаря Суня и бросая его в горящую жаровню. — Наверное, мне нужно навестить Я Ли и объяснить ей, что, на самом деле, я вовсе не собирался её запугивать и что она, по всей видимости, просто неправильно меня поняла. Пожалуй, прямо сейчас к ней и отправлюсь, тем более, что время ещё не такое уж и позднее, а потому мой визит не покажется ей оскорбительным или пугающим.       *****       Чжуншань, поместье генерала Фу, Сад Спокойствия       Проходя по двору через несколько минут после разговора с подручным, Фу Чоу внезапно услышал звон клинка, доносившийся со стороны Сада Спокойствия. Он решил сходить туда, чтобы посмотреть, что же происходит. А то мало ли… Что, если это кто-то из сторонников принца Ли пробрался в поместье и теперь угрожает принцессе оружием?       Но, подойдя ближе, генерал убедился в том, что его опасения были напрасными. Жун Лэ никто не думал угрожать, да, по-правде говоря, в этот поздний, уже почти что зимний вечер, во дворе Сада Спокойствия не было никого кроме неё самой, занимавшейся фехтованием.       Принцесса так самозабвенно размахивала клинком и наносила удары своему невидимому противнику, что даже не заметила появления в Саду Спокойствия её супруга. А тот, остановившись в нескольких шагах под прикрытием тени от соседнего здания, внимательно наблюдал за девушкой, испытывая при этом острое чувство раскаяния, смешанное с грустью и тоской по тем временам, когда они с Жун Лэ ещё были любящей парой и даже представить себе не могли, что пройдёт всего несколько месяцев и всё изменится. Что и сам он из ещё недавно самого дорогого и любимого для принцессы человека неожиданно превратится в её смертельного врага.       — Если бы только можно было повернуть время вспять… — ни к кому не обращаясь, проговорил Фу Чоу так тихо, что его слов никто не смог бы расслышать даже на расстоянии пары шагов. — Разве стал бы я использовать Жун Лэ в качестве своей пешки, даже не предупредив её об этом? Да скорее, я бы предпочёл отказаться от дела всей моей жизни, чем от неё! Но теперь ничего не поделаешь: я обманул принцессу, предал её любовь ко мне и не оправдал доверия Жун Лэ. И теперь всё, что мне остаётся — это лишь бесконечно сожалеть о своих ошибках, чуть было не стоивших ей жизни…       В это время Жун Лэ неожиданно подпрыгнула и, почти перевернувшись в воздухе, направила вниз острие своего клинка. Фу Чоу, разумеется, знал этот приём, который, к слову, был бы по силам только самым опытным и сильным фехтовальщикам. Далее принцесса должна была бы, уже опираясь на меч, стоящий остриём на земле, завершить переворот и затем опуститься на ноги, не выпуская рукояти оружия из ладони. Но что-то пошло не так.       Царапнув со скрежещущим звуком по каменным плитам, клинок жалобно звякнул и изогнулся, угрожая вот-вот сломаться. Это нарушило баланс и девушка, потеряв равновесие, беспомощно трепыхнулась в воздухе подобно подстреленной птице и, выпустив из рук меч, начала стремительно падать на землю.       Но прежде, чем Жун Лэ успела это осознать и испугаться, её супруг, сорвавшись с места, опрометью бросился к ней. Генерал буквально в последнюю секунду успел подхватить на руки почти лишившуюся сознания девушку прежде, чем та упала на каменные плиты и тем самым уберёг её от серьёзных, возможно, даже смертельных травм.       На какой-то миг их взгляды встретились. И супруги вдруг поняли, что это — ещё не конец отношений и что, на самом деле, их связывает нечто значительно большее, чем брачный договор, заключенный в угоду международной политике. И что, невзирая на всё случившееся, они до сих пор ещё не стали безразличными друг другу людьми.       Но уже в следующее мгновение Жун Лэ, демонстративно фыркнув, отвернулась и процедила сквозь зубы, избегая при этом смотреть на своего супруга:       — Что это вы себе позволяете, генерал? Немедленно опустите меня на землю и больше никогда в жизни не смейте ко мне прикасаться!       Фу Чоу, молча кивнув, сделал так, как ему велела принцесса. Но внезапно его внимание привлёк глубокий порез, видневшийся на правой ладони девушки.       — Жун Лэ, я же недавно просил тебя прекратить эти тренировки! — укоризненно глядя на супругу, произнёс он. — Что, если бы ты сейчас упала с такой большой высоты на землю? Ты могла серьёзно пострадать и даже умереть! И потом… Разве ты не знаешь, что в твоём положении подобные занятия вообще недопустимы? Ты что же: и вправду хочешь навредить себе или своему ребенку?       — Вас это не касается, — покачав головой, промолвила Жун Лэ. — Всё равно это не ваш ребенок, так что… Не вмешивайтесь не в свои дела, генерал. Я сама решу, как мне дальше жить и что делать… И, уж поверьте, — добавила она. — Я вполне смогу обойтись при этом без ваших дурацких советов.       — Мой или нет… Какая разница? — пожав плечами, произнёс Фу Чоу, отрывая от края своего одеяния полоску ткани, чтобы забинтовать ею кровоточащую рану, глубоко рассекающую ладонь его жены. — Главное, что ты сама из-за этого могла умереть! Думаешь, я позволю тебе покинуть меня таким вот способом, Жун Лэ? Да если понадобится, — добавил он, закрепляя повязку на руке принцессы. — Если понадобится, чтобы ради твоей безопасности я посадил тебя на цепь — видят боги, я это сделаю! Сделаю, хоть и знаю, что буду ругать себя потом всю оставшуюся жизнь, а моё сердце снова будет рваться от почти нестерпимой боли из-за того, что ты опять должна будешь страдать по моей вине… Но лучше уж так, чем я тебя навечно потеряю!       — И снова одни бессмысленные заверения в преданности и любви, которых вы по отношению ко мне вовсе не испытываете, генерал! — невесело усмехаясь, проговорила девушка, резко отдёргивая руку после окончания перевязки. — Слова, одни пустые слова, за которыми не стоит ровным счётом ничего… Лучше скажите мне вот что, — добавила она тоном, полным решимости. — Когда, наконец, вы отведёте меня к нему? Вы уже давно обещали это сделать, но, как я погляжу, и это своё обещание не собираетесь выполнять… Но если вы и вправду хотите, чтобы я осталась в этом доме, то перестаньте его мучить. Обещаю, что если вы отпустите принца Ли, я останусь с вами так долго, как вы сами этого пожелаете.       — Иными словами, — многозначительно усмехнувшись, проговорил её супруг, беря девушку за руку и глядя ей в глаза вопрошающим взглядом, полным надежды. — Хочешь сказать, что если я отпущу принца Ли, ты, наконец-то перестанешь думать о бегстве из этого дома?.. Хорошо, тогда давай договоримся так: я позволю Цзунчжэн У Ю уйти, но только при том условии, что ты навечно останешься здесь со мной, а он навсегда покинет Северную Линь, уведя следом за собой и своих прихвостней.       — И за что только вы так сильно его ненавидите? — со вздохом проговорила принцесса, качая головой. — Генерал, я не могу за вас решать такие вещи, но всё же… Почему бы не признать, что вам самому было бы куда выгоднее превратить У Ю в своего верного союзника, чем в смертельного врага? Теперь, когда вы стали новым императором этой страны… Почему бы вам не отпустить его просто так, без всяких условий и шантажа? Конечно, вряд ли после всех тех пыток, которым вы его подвергли, он согласится вам служить прямо сейчас. Возможно, на это потребуются годы… Очень много лет… Но даже это было бы лучшим решением для вас обоих — и для него, и для вас. К тому же… Я могла бы при встрече поговорить с У Ю и постаралась убедить его в том, что вы поступили так с ним не со зла, а потому, что вас ввели в заблуждение…       — Отпустить его без всяких условий? — глядя на принцессу насмешливо-сочувственным взглядом и криво при этом усмехаясь, проговорил её супруг. — Жун Лэ, не то, чтобы я этого не хотел… Я просто не могу так поступить. Подумай сама: что, если бы принц Ли победил и захватил нас с тобой в плен? Думаешь, он отпустил бы тебя или меня? Да никогда в жизни! Может быть, в тайной камере держать он нас и не стал бы, но зато просто взял да и отправил бы на эшафот без суда и следствия.       — Я вижу, что вам бесполезно что-то говорить, — вздохнула девушка. — Хорошо. Давайте просто забудем об этом. А сейчас, пожалуйста, уходите. Я слишком сильно устала, к тому же у меня нет никакого желания вас сейчас ни видеть, ни, тем более, слышать.       О том, что она, вообще-то, хотела попросить у супруга разрешение съездить в Чэнь в подруге, Жун Лэ вспомнила лишь после того, как тот ушёл. Она даже собиралась броситься за ним вдогонку, но затем передумала.       — Не стану я ничего больше у него просить, — чуть ли не с ненавистью глядя на повязку, белеющую на её руке, проговорила принцесса. — Я просто поступлю так, как считаю нужным, вот и всё. Отныне, когда мне нечего больше терять, ничто и никто не сможет меня остановить или, тем более, заставить отказаться от своих планов…       *****       Чжуншань, поместье генерала Фу       Открыв двери дальних гостевых покоев, генерал увидел, что весь пол в главной комнате завален испещренными брызгами крови листками бумаги, на которых виднелись сумбурные надписи, сделанные явно наспех и, судя по всему, трясущейся рукой. Капли крови были и на полу: они тянулись цепочкой через всё помещение, начинаясь от порога и вели к дверям в смежную комнату.       Смекнув, что здесь явно произошло кое-что нехорошее, Фу Чоу машинально поднял лист, заляпанный алыми брызгами и прочитал на нём только одно слово: «Прощайте…»       Отшвырнув прочь бесполезный листок бумаги, генерал опрометью бросился к двери, ведущей в спальню и, распахнув её, увидел валяющиеся на полу осколки фарфоровой вазы. Скорчившуюся же в дальнем углу и почти что полностью закрытую свисающими с кровати драпировками девичью фигурку он заметил далеко не сразу.       — В-вы… — внезапно долетел до него тихий, подобный едва слышимому шелесту ветра, голос барышни Сунь. — В-вы… Вы всё-таки пришли…       — Барышня Сунь?.. — только сейчас заметив, что на запястье девушки виднеется глубокий порез, проговорил Фу Чоу, подходя к ней и пытаясь взять за руку, чтобы лучше осмотреть рану. — Кто это в моём доме посмел причинить вам вред? Назовите имя негодяя и, клянусь, он дорого заплатит за это!       — Это… Это были вы… — устремляя на него взгляд, полный боли и отчаяния, с трудом проговорила Я Ли. — Вы, генерал, были тем человеком, который посмел навредить мне в этом доме. И теперь… Теперь вы пришли сюда чтобы выполнить свою угрозу, не так ли?.. — Говоря так, она наставила в сторону своего несостоявшегося супруга острый осколок вазы, который был зажат в её окровавленном кулаке и, пятясь назад, в ужасе прошептала: — Не подходите ближе, умоляю! Иначе… Иначе я не знаю, что я с вами или с собой сделаю! Я уже пыталась сегодня свести счёты с жизнью, но у меня почему-то не получилось умереть. Наверное, в тот раз мне просто не хватило решительности. Но теперь… Одно ваше присутствие пугает меня настолько сильно, что даже смерть кажется мне лучшим решением, чем то, что вы собираетесь со мной сделать!       — Получается, — невесело усмехнувшись, произнёс генерал. — Получается, что смерти ты не боишься, но моё присутствие пугает тебя настолько, что и сказать нельзя… Неужели ты и вправду считаешь, что я страшнее, чем Чёрный Страж, являющийся к людям в их последний час?       — Да, именно так я и считаю! — уверенно кивнула Я Ли. — Ведь тот, кто поступил так ужасно с собственной женой, поистине не знает ни жалости, ни сочувствия к другим людям. Вы для меня страшнее не только Чёрного Стража, но и любого другого из самых ужасных адских созданий! И если вы так бесчестно обошлись с Жун Лэ, то что же может помешать вам сделать то же самое и со мной? Вот почему я скорее предпочту умереть, чем соглашусь быть навечно запертой здесь или же стану вашей заложницей для запугивания моего отца!       Резким движением генерал выбил осколок фарфора из рук девушки, после чего, метнувшись к кровати, сорвал полупрозрачную драпировку балдахина и, вернувшись к Я Ли, схватил её за руку, не давая возможности и пошевелиться.       — Что вы делаете?! — в ужасе глядя на него, истерично взвизгнула девушка, решив, что он собирается приступить к выполнению своей угрозы. — Не прикасайтесь ко мне, я вас умоляю! Если хотите, сделайте меня своей пешкой или навечно заточите в самой ужасной темнице, только… Не делайте со мной того, о чём говорили тогда, на площади! Если вы обесчестите меня, мой отец не переживёт такого позора. Что же касается меня, то я всё равно умру и вам тогда уже ни за что не удастся отговорить меня от этого!       Ни говоря ни слова, Фу Чоу швырнул её на пол и, присев рядом, прижал девушку к холодным доскам, выточенным из палисандрового дерева. Я Ли испуганно забилась в его руках, подобно птичке, попавшей в западню. Она уже почти сдалась и мысленно была готова принять свою судьбу, какой бы ужасной та ни была.       — Умоляю… нет… — с ужасом глядя в потемневшие от гнева глаза генерала, проговорила девушка.       Но Фу Чоу вовсе не собирался делать с ней ничего ужасного. Он только хотел заставить барышню Сунь отказаться от мыслей о самоубийстве и полагал, что для этого все средства хороши, в том числе и физическое воздействие.       — Разве вы не ненавидите меня больше всех на этом свете? — проговорил он, продолжая удерживать руки девушки прижатыми к полу и при этом пытаясь хоть как-то перевязать всё ещё кровоточившую рану на её правом запястье. — Разве не желаете мне отомстить за всё зло, которое я вам успел причинить?       — Ненавидеть вас и мстить? — повторила Я Ли. — А какой в этом смысл? Даже если я убью вас, это всё равно ничего не исправит. Ведь добродетельный, благородный и скромный мужчина, память о котором раньше жила в моём сердце, генерал, который сражается с тысячами врагов, невзирая на кровоточащие раны, герой, защищающий людей Северной Линь… Он умер для меня и ему никогда больше не вернуться и не быть единственной любовью всей моей жизни.       — Герой? — язвительно усмехнувшись, проговорил Фу Чоу. — А вы, хотя бы знаете, как этот ваш, так называемый герой, стал тем, кем он сейчас является? Сначала от меня отказался мой отец, а потом — и все другие люди, которых я считал главными в моей жизни. Все, кроме моей матушки. Предыдущий император даже послал вслед за мной наёмных убийц — так ему не терпелось от меня избавиться, ведь он считал меня самым страшным позором в своей жизни. Я рос в аду… Нет, даже не так! — добавил он, покачав головой. — Настоящий ад показался бы раем по сравнению с той жизнью, какая у меня была в те годы. Мне с ранних лет приходилось рисковать собой на поле боя, чтобы победить врагов. И я даже не знаю, сколько раз за всё это время я был на грани жизни и смерти. На мне буквально нет живого места, всё моё тело покрыто ужасающего вида шрамами, оставшимися на память о годах, полных крови, боли и отчаяния, когда я, будучи ещё почти ребёнком, уже должен был участвовать в настоящих сражениях и чтобы не умереть самому, мне приходилось убивать других людей. Думаете, всё это могло пройти для меня бесследно?.. Что же касается вас, барышня Я Ли, — произнёс он, немного помолчав. — То всё, что вы видели — это славу, окружавшую заслуженного боевого генерала. Но вы никогда не пытались увидеть ту боль и то отчаяние, которые всегда стояли за этой блистательной славой… Вот почему я прошу вас не усложнять жизнь ни мне, ни себе. Ведь та любовь, которую вы себе вообразили — это ни что иное, как ваша фантазия. Вы, Сунь Я Ли, сами же и вбили себе в голову мысль о том, будто любите меня. Но на самом деле… Я не уверен в том, что если бы вы увидели меня таким, каким я был в начале своей карьеры, вам бы не захотелось сбежать от меня так быстро и так далеко, как это только возможно… Да о чём там вообще говорить? — добавил генерал, невесело усмехнувшись. — Если бы я прямо сейчас снял в вашем присутствии одежду и вы увидели шрамы, которые покрывают моё тело, то единственными двумя чувствами, которое вы смогли бы тогда испытать, стали ужас и отвращение… Хотя… Может быть, это и вправду не такая уж и плохая идея — если я прямо сейчас покажу вам, как выгляжу на самом деле и какие ужасные шрамы скрываю под своей одеждой от посторонних глаз? Ведь тогда, увидев их, вы сразу излечитесь от своей мнимой любви ко мне…       — Нет, это неправда! — упрямо замотала головой Я Ли. — Раньше вы уж точно были другим. И я… Я не думаю, что ваши шрамы, сколь ужасно они ни выглядели бы, смогли заставить меня отказаться от любви к вам. В конце концов, вы же получили их не в пьяной драке в таверне, а в сражениях с врагами!.. Генерал, — добавила она тише. — Умоляю вас: не пытайтесь казаться хуже, чем вы есть. Вы можете говорить всё, что угодно. Но я-то знаю, что вы, на самом деле — совсем другой. Что хоть немного честности и благородства в вас всё же осталось и что вы никогда… Никогда не стали бы раньше делать чего-то столь ужасного…       — Вздор! — вскакивая на ноги, воскликнул Фу Чоу. — Я всегда был таким, каким вы видите меня сейчас. Жестоким и беспринципным негодяем, для которого в этой жизни больше не осталось ничего святого… Но не вам меня судить, барышня Сунь Я Ли. Ведь моя жизнь всегда была полна интриг и заговоров, предательства и зла. Я никогда не был героем и не хотел им быть… Сунь Я Ли, — добавил он, криво усмехаясь. — Каждый раз, когда вы с восторгом и любовью смотрели на меня, я думал лишь об одном. О том, что вы — утончённая барышня из благородной семьи, живущая счастливо и беззаботно, которая, должно быть, ставит себя выше всех, но при этом даже не подозревает, насколько же она легкомысленна и поверхностна. В то время правила приличия не позволяли открыто сказать вам об этом, но теперь… Теперь я всё же это сделаю… Барышня Сунь, вы — всего лишь пустая и наивная дурочка, не имеющая ни малейшего понятия о реальной жизни и живущая в выдуманном ею же самой этаком идеальном мирке. И я не думаю, что нам с вами впредь будет по пути. А потому, давайте уже закончим этот бессмысленный и бесполезный разговор, который ничего не изменит и ни к чему не приведёт.       Я Ли, глядя на него, только покачала головой.       — Наверное, в чём-то вы правы, — проговорила она. — Я и вправду не имела никакого представления о боли и страданиях, через которые вам пришлось пройти в прошлом. Но ведь и вы сами никогда не рассказывали мне об этом. Так откуда же я могла узнать такие вещи? Ведь тяготы войны — это не то, что принято обсуждать девушкам из приличного общества. Вы обвиняете меня в том, что я — наивная и глупая барышня из хорошей семьи, не знающая настоящей жизни. Но разве я виновата в том, что родилась в богатом поместье, а не в крестьянской хижине? И я действительно любила вас. За то, что на поле боя никто не мог сравниться с вами в смелости, дерзости и силе. Но ещё больше я влюбилась в вас, когда увидела, насколько вы честны и искренни с другими людьми, как скромны и по-настоящему благородны. Это — то, что вы мне изволили показать. А та ваша другая, куда менее светлая сторона… Она так и осталась для меня тайной за семью печатями. Я никогда её не видела и, наверное, вы сами никогда не пожелали бы мне её показать при других обстоятельствах… Но всё же, — добавила девушка, не замечая, как по её щекам градом катятся слёзы. — Скажите, почему вы обвиняете меня в том, что я полюбила вас за то, что вы мне показали? И почему это я должна была возненавидеть вас за то, о чём никогда и не подозревала? Впрочем… Похоже, что ваша мечта исполнилась. Вы так жестоко и бессердечно растоптали мою любовь к вам, что, кажется, я и вправду вас уже разлюбила. Во всяком случае, вы мне вовсе не кажетесь таким же честным, смелым и благородным, как это было раньше.       — Разлюбили — вот и замечательно! — с трудом удержавшись от вздоха облегчения, обрадованно кивнул Фу Чоу. — Ведь, если говорить по-правде, — добавил он тише. — То мне совершенно не нужна ваша любовь, Сунь Я Ли. Наоборот, она меня только безмерно тяготила и заставляла думать о вас хуже, чем вы, возможно, заслуживаете. А знаете, почему? Потому, что я сам люблю только Жун Лэ и никогда в жизни не смогу больше полюбить ни одну другую женщину. Моё сердце и моя любовь безраздельно принадлежат ей одной. И я скорее соглашусь умереть, чем позволю себе полюбить кого-нибудь ещё.       — Вы любите Жун Лэ? — невесело усмехнувшись, промолвила Я Ли. — Только вот, боюсь, генерал, что как раз она сама никогда не сможет полюбить вас. Да, когда-то вы ей нравились, как, впрочем, и мне. Но теперь, после всего, что вы с ней сделали… Думаете, принцесса сможет вас простить? Даже если Жун Лэ и притворится, что любит вас, это будет всего лишь обман с её стороны и как умный человек, вы, разумеется, сами должны это понимать…       Подойдя к Я Ли, генерал опустился на пол рядом с девушкой и взяв её за руку, с усмешкой проговорил:       — А теперь, барышня Сунь, вы пытаетесь меня спровоцировать, чтобы я, разозлившись, убил вас своими руками, разве не так? Зря стараетесь: я на такое ни за что не поведусь… Да, и кстати, — добавил он пристально глядя на девушку слегка насмешливым взглядом. — Говоря, что вы желаете умереть, вам было бы нелишним кое-что учесть. То, что хоть вы сама и прожигаете свою жизнь впустую, не принося никому ни пользы, ни радости, ваш отец всё равно считает вас единственным родным для него человеком в этом мире. И если вы покончите с собой, то и он тоже не захочет больше жить. Вот о чём вам следовало бы подумать, барышня Я Ли. А не о том, как посильнее мне насолить или вывести меня из себя.       — Я только сейчас это осознала… — со вздохом проговорила девушка. — Только сейчас поняла, что была так эгоистична сегодня, что, решив покончить с собой, совершенно не подумала о своём отце… Генерал, я должна сказать вам «спасибо» за то, что вы заставили меня вспомнить о нём. И в качестве благодарности я бы хотела дать вам один совет. Благодаря нашему сегодняшнему разговору я осознала, что моя любовь к вам, возможно, и вправду была ненастоящей. Но что же насчёт вас? Вы утверждаете, будто любите Жун Лэ. Но не может ли чувство, которое вы считаете любовью к ней, оказаться всего лишь вашим желанием превзойти своего соперника? Если вы как можно скорее не отпустите это чувство, то и вы сами, и принцесса, будете страдать из-за него так же сильно, как сейчас страдаю я. Пока ещё не слишком поздно. И если вы откажетесь от надуманной любви, то, может быть, уже в скором времени встретите настоящую, которая сделает вас и вашу избранницу самыми счастливыми в мире людьми. Если же нет… Это — путь в никуда, путь к вашей гибели. И будет лучше сойти с него прежде, чем станет слишком поздно что-то менять.       — Боюсь, что вы снова навоображали себе сейчас не того, чего бы следовало! — сочувственно глядя на неё, покачал головой Фу Чоу. — Не нужно делать преждевременных обобщений, — добавил он с усмешкой. — Ведь я — это не вы, согласитесь. Вместо этого просто позаботьтесь о себе и постарайтесь поскорее поправиться… Да, и насчёт того моего обещания, которое вы слышали тогда на площади… Можете считать, что это была не слишком удачная шутка.       — Не слишком удачная шутка? — в недоумении глядя на него, повторила Я Ли. — Но, генерал, из-за этой вашей шутки вся моя жизнь покатилась под откос. Думаете, я смогу теперь оставаться в Чжуншани после того, как вы пообещали на мне жениться, а потом в присутствии всех сановников и доброй половины армии публично отказались от своих слов? Вы обесчестили меня при всём честном народе, хвала Небесам, что хотя бы в переносном, а не в прямом, не в физическом смысле! И после этого вы ещё продолжаете уверять, что вовсе не собирались причинять мне зла?.. Генерал, — добавила девушка, устремляя на него умоляющий взгляд. — Я ни в чём вас не виню. Я прошу вас только об одном: если вы и вправду не собираетесь отправить меня в тюрьму, вечно держать здесь или же сделать своей наложницей, то позвольте мне уехать к отцу в родной город. Обещаю, что после того, как я покину Чжуншань, я никогда больше не стану искать новых встреч с вами. Более того: вы больше ничего обо мне не услышите.       — Хорошо, — немного помедлив, кивнул генерал. — В таком случае, барышня Я Ли, поступим так. Вы поклянётесь мне, что больше не станете себе вредить, а я пообещаю вам, что, как только поправитесь, я прикажу отвезти вас к вашему отцу. Ну что, идёт?       — Идёт, — вздохнула девушка. — Только вот… Я бы ещё хотела попросить вас о том, чтобы вы навсегда запомнили те слова, которые я вам сказала по поводу вашей любви к принцессе и никогда не забывали их. Ведь я действительно хочу, чтобы у вас в жизни всё было хорошо. И дело тут совсем не в любви — настоящей или же нет — неважно, — добавила она, покачав головой. — А в том, что, как бы нелепо это ни прозвучало, я всё ещё продолжаю считать вас своим другом…