Одинокая Барселона

Она давно знала, что за ней следят. Чувствовала это. Мерсе сложно было сказать, как именно себя сейчас выдала, но ее не покидала уверенность, что все же кто-то узнал больше, чем надо. Может быть, в ее окружение есть шпион? Когда ты внебрачная дочь самого Хакобо Фитц-Джеймса Стюарта-и-Фалько [1] из дома Альбы [2], то будешь искать множество путей для выживания. Ее отец был маркизом де Осера из древнего рода, занимал должности сначала при короле, а сейчас, при Франко, был послом в Лондоне. Не так давно коммунисты разрушили дворец Лирия в Мадриде. Мерсе никогда его не видела, лишь только на картинках. Она вообще мало хорошего получила от отца. Он занимал множество должностей, был заядлым коллекционером, имел столько титулов и земель, что Мерсе не все помнила. Она мало что знала о своем прошлом, ведь ее мать умерла, когда ей было десять лет. Та только успела поведать, что ее отец маркиз де Осер, и дала письмо написанное им. Его, правда, Мерсе потеряла, ее направили в приют Барселоны, потому что там с матерью они жили в последнее время. Когда-то ее мать была служанкой во дворце Лира, именно там встретила своего любовника. Мерсе был год, когда жена Хакобо узнала все и выгнала их, несмотря на то, что в стране началась вспышка испанки, унесшая впоследствии множество жизней. Мама решила отправиться в Барселону, где у нее жила сестра, правда, та не приняла их, сказала, что ей совсем не нужна сестра-проститутка. Жили очень бедно, но при этом  дружно, а потом Альдонис тяжело заболела и умерла. Вот так Мерсе оказалась в приюте. С монахинями было неплохо, хотя они заставляли читать Библию и Святое Писание, а еще постоянно молиться, хотя у нее всегда была похлебка на ужин и хлеб с молоком на завтрак. Мать-настоятельница говорила, что она достойна всего самого лучшего. В итоге когда Мерсе исполнилось шестнадцать, то ей пришлось покинуть монастырь. Ее устроили работать служанкой к одной престарелой, очень уважаемой в городе даме. Мерсе не любила эту работу, порой просто ненавидела, и очень хотела ее оставить, но присматривающие за ней монахини говорили, будто такая ее судьба. Все изменилось, когда ей исполнилось двадцать. Началась Гражданская война и Мерсе смогла покинуть сеньору Ортегга, решила вступить в НКТ [3]. Ее душа жаждала приключений и перемен и она ухватилась за такую возможность. Через год пришлось уйти из НКТ, а потом она не раз меняла партии, но никогда не переходила на сторону врага. Война отобрала у нее слишком много: любовь, дом, надежды. Ее жених был расстрелян минувшей весной, и она поклялась, что будет воевать с Франко, даже если придется работать на дьявола. Вот так ее и завербовали Советы. Обычно шпионами становится по идейным соображениям и очень редко от безысходности. Мерсе стала шпионкой, потому что не видела иного способа бороться с Франко. Она не поддерживала коммунистов, да была не совсем уверена в том, какую сторону занимает, но точно не относилась к шайке франкистов. Она знала, что за ней следят. Ощущала это в последние недели. Но старалась сохранять спокойствие. Она играла роль хозяйки салона, к ней заходили в гости жены начальников и немецких гостей. Мерсе всех встречала их, сидела в зале, слушала утомительные разговоры, но очень часто помогали добывать нужные све́дения. Ей не нравилось то, что из нее сделали пламенную франкистку — одну из тех, что она так презирала, но, кажется, иного пути попросту не было. Советская разведка скрыла ее прошлое, скроила из обломков ее старой жизни новое полотно, где теперь она была Мерседес Осарос на кастильский манер. Ей пришлось забыть о том, как она симпатизировала каталонцам, как вместе с Антонио грезила о рае в своей стране, отдельно от Мадрида. Но жизнь, в итоге не оставила ничего. Она добывала разные све́дения. Советы знали обо всем, что творится в Каталонии, наверняка желая понять, будет ли втянута Испания в войну против них. Испания не та страна, что надо бояться, но никто не захочет, чтобы у твоего врага мог появиться еще один союзник. Пока война шла только в Европе — вернее, вся Европа лежала у ног Гитлера. Мерсе подумывала перейти на сторону Англии, но потом поняла, что это вряд ли возможно. Англичане не помогли Республике, молча стояли в стороне, ожидая, кто же победит, пока законное правительство сотрясали предсмертные агонии. Франко не был милосердным. Его приспешники были готовы уничтожить всех, кто стоял у них на пути. Во имя Испании — только не той, что еще несколько лет назад с большим энтузиазмом строили. Мерсе поднялась по лестнице, прошла в квартиру, и подошла к окну. Она больше не видела идущего за ней человека. Успокоившись, она переоделась, а потом раздался звонок в ее дверь. Сняв туфли, как и ее учили некоторые связисты, чтобы избегать всяких неприятностей и никак не выдать себя, девушка подкралась к двери. Посмотрела в дверной глазок, но никого не увидела. Вдруг это посылка. Успокоившись, она открыла дверь. И… Кто-то схватил ее и прижал резко к стене. Мерсе распахнула от ужаса глаза, ей показалось, что именно сейчас она потеряет сознание не от страха, а удивления. Он медленно убрал ладонь с ее рта, понимая, что кричать она точно не будет. Сейчас паника ему была совсем ни к чему, в этом кишащем фашистами городе надо было быть очень осмотрительным, чтобы никто не дай бог не понял, что именно у тебя на уме. — Альваро? — ее голос дрогнул. — Тише, — он приложил палец к ее губам. — Но ты же… — Она не знала, что и сказать, что и подумать. Мерсе помнила, как получила новость, что Альваро Мендоса расстреляли. В ту минуту она была сломлена и опустошена. Пролила столько слез, но поняла, что это никак не поможет делу. Надо двигаться дальше пока есть возможность. И вот, он здесь. Стоит перед ней живой. Она всмотрелась в его лицо, понимая, что жизнь наложила свой отпечаток. Он больше не тот юноша, в которого она была так страстно влюблена, но и Мерсе больше не та девушка, что смотрела на мир с широко распахнутыми глазами. — Ты же… — и слова застряли у нее в горле. Мерсе словно онемела. В голове крутилось столько вопросов, требующие ответа, но, кажется, что сейчас было совсем не время. — Я не знаю, что сказать… — Альваро прокручивал по дороге до ее дома множество сценариев: предполагал, как пройдет встреча, но слова не совсем соответствовали реальности. Он преследовал ее. Выслеживал несколько дней, искал время для встречи, и бывалый воин не смог пересилить себя. Альваро не мог сделать первый шаг, пока не увидел, как какой-то мужчина целует его женщину. Так хотелось его убить, но он сдержал себя, чтобы не подставлять любимую. Мерсе замерла, смотря на него. Альваро протянул к ней руку, касаясь щеки. Она накрыла его ласкающую ладонь своей, ощущая тепло его прикосновения. Девушка сделала шаг назад, он последовал за ней, закрывая дверь на замок. Альваро притянул ее к себе, целуя в теплые губы, она не отталкивала его, ответила на поцелуй. Хотя он заслужил, чтобы она накричала на него, послала ко всем чертям, запретила подходить к себе, но Мерсе не делала этого. Его пальцы нетерпеливо скользнули по ее плечам, сминая шелк неглиже. Она все так же была восхитительной брюнеткой, с темными глазами как у лани, и гибким телом как у пантеры. А на его теле рассыпались узоры шрамов: одни уже успели побелеть, другие оставались красными. Ему пришлось много сражаться, и некогда нежные руки покрылись мозолями, а в голубых глазах появилась такая печаль, что ничто и никогда не смогло бы излечить, в темных волосах на висках проглядывала седина, а у губ пролегли складки. Губы скользнули по ее шее вниз — вверх, от ключицы до подбородка. Он слышал ее тихие вздохи, как она прошептала его имя. Это так чувственно и страстно. Альваро распахнул ее шелковое неглиже, рука проскользнула под комбинацию. Как давно он не держал в руках женщину, которая пахла так сладко и выглядела как богиня. Не прикасался к шёлку, что одевали женщины. От таких ощущений легко было кончить раньше времени, но Альваро держался. Она закрыла глаза, поддалась ему, вздрогнула от того, как крепко он ее обнял, все сильнее ухватываясь за него, отчаянно ища его губы. Они растворялись в этот миг, будто не было двух лет переживаний и смерти. Все было так, словно никогда не было проклятой войны, изменившей все вокруг. Альваро подхватил Мерсе на руки, безошибочно находя ее спальню, ставя ее у кровати. Она не хотела говорить, она прижимала палец к его губам, стаскивает его промокшие от дождя пальто и потертый пиджак. Мерсе нетерпеливо расстегнула пуговки рубашки, ей просто необходимо почувствовать прикосновение его кожи, ощутить его полностью. Всего. Он здесь. Он с ней. Хоть бы это не было иллюзией. Хоть бы все оказалось реальностью. Чувства захватывали ее, она проваливалась в их бездну, сходя с ума от его поцелуев, теряясь в его ласках, пропадая в нем. Он здесь. «Я здесь, дыши», — слышит она, но не могла дышать, все замирало внутри от восторга, оттого, что он просто здесь. Она обернулась к нему, он поднял пальцами ее лицо за подбородок, посмотрел прямо в глаза; потянулся, касаясь нежно губ. Мерсе боялась, что он поймет, сколько мужчин прикасалось к ней после него, скольким она отдавалась ради информации или «благого» дела. Пусть он всего это не узнает. Так будет лучше, так будет проще потом посмотреть в глаза. Пусть это будет ложь во имя спасения. Хотя… зачем ей нужна эта ложь? Они не будут вместе, как бы не старались. Ничего не выйдет. Он беглый преступник, за которым явно охотятся фашисты, а она шпионка, которая в любой миг может попасть в Монтжуик, где сгниет, или же ее там расстреляют, как и тысячи других людей. Но всего этого не было сейчас. Он смотрел на нее, в ее глазах, словно вспыхнули тысячи звезд, словно прежний мир рухнул и появился новый. Это и есть реальность. Все горести, все печали ушли в этот самый миг. Он замер, и ее пальцы еще сильнее сжали его плечи, она поцеловала его в висок. Они упали вместе на кровать. Мерсе закрыла глаза, отдаваясь Альваро. Она больше не могла ждать, поэтому всячески его поторапливала, а он еле сдерживал себя — так хотелось растянуть удовольствие. Он помнил, как любил ее в их прежней квартире, где их кровать стояла у окна и лунный свет лился на белые простыни. Жили очень бедно, да и каждый день мог стать последним, но зато они могли быть счастливыми. Им не хватало на еду, но зато всегда в доме был портвейн. Бутылка вина согревала их, а любовь становилась еще слаще и крепче, а потом они засыпали, как переплетенные змеи. И так было всегда, пока проклятая война все не отобрала у них. Альваро вошел в нее, ощущая трепет и облегчение одновременно. Он старался двигаться медленно, а Мерсе была такой нетерпеливой. — Ну, же… — прошептала она. — Я… Она ощутила, что все кончилось, но и не надо было больше ждать. К чему это? В любом случае никогда уже не будет так, как было в прошлом. Мерсе потянулась к сигаретам, что лежали у ее кровати. Она отдала Альваро пачку, он вытащил одну сигарету, крутя между пальцами. Давно он не курил что-то подобное. Обычно приходилось довольствоваться самокрутками. — Что будет дальше? — спросил он. — Ты не хочешь мне рассказать, как выбрался из Монтжуика [4]? — она вопросительно посмотрела на него. — Это не очень красивая история, — он закурил. — Я знаю и не такие, — прошептала она. — Что ж… Я не думаю, что тебе все это понравится. Она приподнялась на локте, смотря в его глаза. — Может быть, — согласилась она. — Может быть, я пойму. — Я купил начальника крепости, — ответил он. — У тебя… — Мне дали денег, до того как захватили город, — Альваро замолчал. — Я вышел из тюрьмы и даже не стал тебя искать. — Но почему они тебя отпустили? Ты что сдал своих? — она вспомнила печальные расстрельные списки, новости, что долетали до нее. Кто-то был ее друзьями, с кем-то она встречалась в булочной до войны. И теперь они были мертвы. — Да, — прошептал он. — Убирайся! — крикнула она, но тут же осеклась. — Уходи отсюда и больше не возвращайся. Она вытащила из-под кровати дамский пистолет, направляя на Альваро. — Уходи! — Я люблю тебя! — Нет. — И она выстрелила. Мерсе знала, что так надо сделать. Альваро предал уже один раз, мог и еще. Она набрала номер своего связиста, нужно было избавиться от тела. Сегодня умерла ее любовь и она снова стала одинокой. Но Мерсе нисколько не жалела об этом. Такая жизнь. На этой войне совсем нет пощады, есть только борьба.