— Слушай, Стэн, — Эдди подошел со спины и легонько коснулся ладонью плеча Уриса, сидящего на небольшой аккуратной скамейке. — тебе не кажется, (тут он заметил, как увлеченно Стэнли рассматривает гладь воды) что всё же стоит написать это письмо? Нельзя упускать такой шанс, ты обманываешь сам себя, только представь себе, что творится с Биллом…
Стэнли, всё это время считавший, что Билл неплохо живет и после его смерти, сейчас сидел с суровым и одновременно весьма удрученным лицом, отражающим степень его неправоты.
— Билли всегда был моим другом, я не могу не думать об этом, когда вспоминаю, что у нас больше нет возможности встретиться или еще раз услышать друг друга, но еще есть возможность передать то малое, что может облегчить жизнь им и успокоить нас.
— мне не нужно представлять — Урис резко сдвинулся с места, будто дернулся, предоставляя Эдварду место рядом. Эдди покорно плюхнулся рядом и стал скептически разглядывать лазурную гладь воды, за которой так неотрывно наблюдал Стэн. Поначалу ничего необычного не было, лишь зеркало одинокого озера, окруженного поросшими лозой арками, да безграничный купол синего небосвода. По воде прокатилась рябь.
— вот, смотри — Стэнли указал пальцем в темнеющий омут. Резко закрутившийся водоворот вспыхнул ярким светом, а затем потух, обращаясь в черную пучину. Мгновением позже зеркало воды преобразилось в изображение.
— воаа! — воскликнул Эдди, чуть не плюхнувшись вниз — не знал, что здесь есть такое!
— есть — скромно произнес Стэнли, заботливо удерживая Эдварда рукой. — здесь есть много чего удивительного, только все это открывается для нас со временем.
— хочешь сказать, мы здесь надолго? Это что-то вроде рая? — Каспбрак ошарашенно глядел в спокойное лицо собеседника.
— это что-то вроде
Эдема, я думаю.
— а как же все эти рассказы про отпущение душ или что-то вроде того? Если честно, мне никогда не верилось, что рай существует…
— я полагаю, наши души будут покойны лишь тогда, когда все земное отпустит нас. Пока ты переживаешь о Ричи, а я терзаюсь страхами о Билле, и пока Билл и Ричи не смогли отпустить нас, мы не сможем уйти. К слову о том, что творится с Биллом — Урис мгновенно вернул общее внимание к изображению на воде, и в ту же минуту перед глазами присутствующих пронеслось все, что происходило с Тозиером и Денбро в последние несколько дней.
— ты все еще уверен, что я не переживаю о нем?
Эдди вгляделся в мутный силуэт, появившийся секундой ранее, и разглядел в нем Стэна. — как? Это ты… как это может быть?
— это кошмар. Мне очень жаль, что в каждом сне Билла с тех пор, как меня не стало, мое земное тело является ему ужасающим существом, не имеющим абсолютно ничего за душой. Увы, не я являюсь ему во снах, его запугивает демон, взращенный на его страхах, на чувстве вины и ответственности. Я пробовал влиять на его сознание, старался дотронуться до него хотя бы словами, но душа неспособна прикоснуться к телу. Весь вечер вчерашнего дня, если пребывание в этом мире может считаться абстрактной жизнью, я пытался вторгнуться в пространство его сна. Я старательно отговаривал его разум от страхов и волнений, навязанных прошлым, но всё, что мне удавалось сделать, это «помочь» ему убежать от них — Стэн тяжело вздохнул. — кажется, моя помощь совсем никчемна, и покуда это будет продолжаться, покуда Билл будет мучаться, чувствуя вину передо мной, я сам не успокоюсь…
— неужели мы способны влиять на исход сна? — Эдди затаил дыхание, его настолько удивила и задела тема «присутствия», что он не мог прекратить задавать вопросы через каждый свободный вдох.
— нет, на исход сна мы повлиять не можем. Мы способны лишь предостерегать или напутствовать, но решение в конечном итоге принимает только тот, кто видит сновидение. И потому лишь издалека Билл мог слышать мой голос, по ту сторону…
— Стэнли! Я всегда знал, что ты умен, но откуда в тебе столько знаний? Это место абсолютная загадка для меня…
— я и сам не знаю, я будто читаю его и знаю, чего ждать в
«будущем».
— ты тесно связан с верой с самого детства, быть может, оттого для тебя вся религия и астрал в том числе — открытая книга.
—
только вот никакая религия не прощает человека, поддавшегося греху, которому поддался я…
Эдвард промолчал, минуту обдумывая предложение, которым он мог бы подбодрить старого друга.
— знаешь, я тоже не святой! И если бы у меня были силы и полномочия Бога, я бы оправдал тебя. И ведь не зря мы сейчас вместе! Возможно, это место — не рай, и уж точно не ад, но если не последнее, значит не такая уж пропащая душа — Стэнли Урис.
— спасибо, Эддс. Мне действительно приятно, что ты так хорошо относишься ко мне. Твоя поддержка очень помогает — Стэн посмотрел Каспбраку в глаза, вкладывая в это действие всю благодарность, которую он только мог выразить.
Вода вернулась к прежнему состоянию, и больше ничего, кроме золотистого песка на дне «бассейна», видно не было. Стэнли встал и, задумчиво всматриваясь в причудливые, окружающие его сплетения деревьев и лозы, отправился за пергаментом бумаги. Всё здесь было отлично от земного, удивительно, таинственно и по-своему красиво, и Урис чувствовал умиротворение, блуждая средь бесчисленных садов, только темное чувство все равно настойчиво овладевало им, и он не способен был избавиться от этой черной кляксы, растекающейся по белому полотну бытия.
Эдвард, воодушевленный недолгим разговором, покорно шел вслед за Стэном.
***
Вскоре письмо было написано, дважды перечитано и, наконец, отправлено в надежные руки.
— я не могу успокоиться, боюсь, что сказал не всё, что хотел, не всё, что должен был — сжимая в ладонях собственные предплечья произнес Стэн.
— не мандражируй, я уверен, что всё, что ты мог сказать, ты сказал, остальное Билл наверняка и сам знает — старательно успокаивал Эдди.
— а вдруг это последний шаг, удерживающий нас здесь, и на этом все закончится?
— Стэнли — Эдвард сделал шаг навстречу и мягко коснулся плеч собеседника руками — даже если это конец, впереди все равно начало чего-то нового, не бойся. Мы всю жизнь бежали от своих
страхов, но проблема в том, что мы
сами их создавали.
— ты прав… я всегда убегал от самого себя, делал вид, что меня ничто не пугает и мне не нужно справляться с проблемами в одиночку, а по факту я так и остался напуганным ребенком.
— все мы, Стэн — Каспбрак похлопал Уриса по плечу, а затем сел на качели в уютной круговой беседке.
***
«дорогой Билл, я знаю, что достаточно припозднился с идеей написать тебе письмо… Честно сказать, я был напуган тем, что могу испортить твою и без того не сладкую жизнь своим внезапным обращением. Но еще больше я боялся того, что после всего случившегося ты начал считать меня несчастным трусом. Наверное, я и сам всегда догадывался, что это случится… что я умру первым, так и не сумев противостоять чудовищному монстру, и что вы одолеете его вместе, но уже без меня. Безусловно, я — трус, и ты будешь прав, если назовешь меня таковым. Вспомнить хотя бы тот вечер, когда я бросил всех и уехал из Дерри… ничего никому не сказал и даже будучи в твоей компании помалкивал в тряпочку. Я боялся всего, но тогда я безумно боялся своих чувств к тебе. Мне навязывали с детства, что правильно, а что нет, и я должен был следовать всему, что считалось нормой в понимании моих родителей, согласно моей вере. Да и тебе тогда ни к чему были мои чувства, ты так переживал смерть Джорджи и разлад в семье, что я просто не находил себе места, думая о том, как жестоко с тобой обошлась судьба!» — казалось, что письмо это писал не взрослый состоявшийся мужчина, а подросток, которому спустя огромное количество времени удалось выплеснуть свои настоящие чувства наружу — «Я никогда не забывал о тебе, верил, что ты счастлив, и надеялся, что ты простил меня за трусость. Только чувства мои не хотели покидать меня, и я порывался ухватиться за любую, даже самую тонкую нить, чтобы встретиться с тобой ещё хотя бы раз. Я, правда сказать, сожалею, что не признался тебе тогда, быть может, перестал бы мучать нас обоих, хотя вряд ли что-то изменилось бы… Прости, Билли, и мой эгоизм. Ты всегда старался помочь всем, стремился покончить с общей проблемой раз и навсегда, а я, помню, отказывался что-либо делать, боялся за свое благосостояние. Сколько бы раз я не сказал «мне жаль», мне ничего не удастся вернуть, и от того бесконечно печально. Я всё ещё надеюсь, что ты станешь счастливее, чем когда-либо. Ты этого заслуживаешь. Я знаю, что тебе снятся кошмары, ты видишь в них меня… но Билл, милый Билли, я никогда не пожелаю тебе зла, никогда, помни это. Даже будучи приведением, я никогда не явлюсь тебе в кошмарном сне. Я виноват и в том, что ты видишь меня таким. Я заставил тебя чувствовать вину, но я никогда не считал тебя виноватым. Единственный, кто испортил чью-то жизнь — это я, и жизнь эта принадлежит тебе. Прости меня, Билли.
Я теперь соберусь с мыслями и хотя бы сейчас скажу, что должен был. Ты был самым дорогим человеком в моей жизни, я любил тебя, люблю и буду любить до скончания времён, пока душа моя не найдёт пристанища в другом мире»
—
Цветёт который год Земля,
Тебя лишь холод окружает —
И рядом никого, кто знает:
Как умерла твоя весна…
Ничьё дыхание не спешит
Ресниц твоих теплом коснуться.
Тебе так хочется вернуться;
Ну, а пока… плачь…
