Тёмные переулки

октябрь, 2016

      День начал преподносить сюрпризы с самого утра. Тяжёлые иссиня-серые тучи угрожающе клубились над городом ещё со вчерашнего вечера, но никак не могли пролиться необходимым дождём. Только в воздухе как будто висело предощущение грозы. Артёму хватило пятнадцати минут ожидания Вари на улице, чтобы вернуться в квартиру, схватить любимую бордовую толстовку, напялить её и вернуться обратно, под козырёк Вариного подъезда.       Всё-таки октябрь медленно и верно вступал в свои права, на второй-то неделе.       Когда вышла Варя, Артём обалдел и пытался отправить подругу обратно. Она умудрилась надеть лишь школьное чёрное платье с коротким рукавом и тонюсенькую серую кофту («Как будто это тебя спасёт от холода!» — возмущался Артём, щипая трикотаж. «Тут до школы идти — всего ничего! — дёрнулась Варя, а потом чихнула. — Видишь: правду говорю!»).       А теперь — пожарная тревога в самый разгар физкультуры.       Вся школа — во дворе. Отставшие чёрно-белые пятна мечутся от группы к группе в поисках своих. Артём оказывается в этой же лавине отставших как командир класса: он проверил, что все вышли, а заодно захватил толстовку. Свой класс обнаружить несложно: единственное яркое пятно среди монохромной гаммы. Девчонки в коротких майках вцепляются в парней с кофтами, пристают к параллельным классам, умоляя поделиться пиджаком. Парни ёжатся, потирая руки, все в мурашках. Особенно продуманные накрываются своим пиджаком вместе с девушкой и согревают их своим теплом (пока не видят учителя).       Артём усмехается, глядя, как Виктор таким же образом прижимает к себе Машку и та блаженно прикрывает глаза. Взгляд скользит по одноклассникам в поисках Варькиной просторной чёрной футболки с названием любимой музыкальной группы.       — Родионов, сколько? — голос Екатерины Сергеевны, учительницы физкультуры, как всегда звучит металлически и твёрдо.       Артём бросает сквозь зубы:       — Все.       И продолжает выискивать среди одноклассников Варьку. Все девчонки пристроились к парням, но Варя ведь не такая! Она скорее умрёт от холода, чем попросит кого-нибудь поделиться кофтой или пиджаком. «Заболеет ведь! Гордая!» — фыркает Артём и замечает, как змеёй взметнулась знакомая тугая длинная коса во втором ряду.       — Все — это сколько? — переспрашивает Екатерина Сергеевна.       Артём обречённо оборачивается и, загибая пальцы и прищуриваясь, старательно вспоминает, кто болеет, кто прогуливает, кто просто спит на первых двух уроках физкультуры. Причин, конечно, Екатерине Сергеевне не говорит — называет точное число и стремительно теряется среди одноклассников.       Тугие тучи опускаются на школьный стадион мелкими колючими каплями холодного октябрьского дождя.       Стройно воют старшеклассники, жмутся друг к другу сильнее, объединяясь в тройки и пятёрки.       — Ж-жмёмся мы друг к-к дружке, чтоб т-теплее стало, — Варя, обнимая себя за плечи, встречает Артёма кривой усмешкой фиолетовых от холода губ и чуть затуманенным, как будто болезненным взглядом выше его плеча.       Артём оборачивается и сам хочет взвыть от зависти. Начальная школа стоит сплошь в ветровках и весело подставляет ладони дождю, пока преподаватели что-то решают, стоя на школьном крыльце.       — А ты чего ни у кого не взяла пиджак? — Артём стягивает с себя толстовку и набрасывает её на Варины плечи без слов.       Варя отводит взгляд на сбитые носки белых кроссовок и начинает нервно кусать нижнюю губу.       — Мне просто не холодно, да и просить… — Варя, скривив губы, шмыгает носом и передёргивает плечами.       Кофта сползает, и Артём заботливо поправляет её. Ладони остаются на дрожащих худых плечах.       — Спасибо, — шепчет Варя и доверительно прижимается к Артёму.       А ему кажется, что в его руках не Варя — льдинка. Она жмётся к нему всё сильнее и сильнее, и дует на до побеления сжатые в кулаки руки. А ещё тоскливо следит за учительской суетой и стонет ругательства, умоляя скорее впустить их в школу. Вокруг не так уж холодно, на самом деле. У Артёма только стылый ветер скользит по спине, да влажная футболка неприятно липнет к телу. Остальные тоже не дрожат от холода, прижимаясь друг к другу, а просто развлекаются и шутят, что пожара не состоится: дождь пошёл.       А Варя дрожит. Притом дрожит нешуточно, а как будто только что вернулась с мороза.       Артём осторожно прижимается щекой к её лбу.       — Ты горячая! — удивлённый полушёпот срывается с губ, и Варя оборачивается.       Она растирает белые ладони, а Артём видит на них красные следы от ногтей. Варя осторожно отшатывается и пытается отойти от Артёма, но он крепко сжимает её плечи и в тревоге заглядывает в светло-карие глаза. И только сейчас замечает, что они как будто подёрнуты мутноватой плёнкой, да и сама Варя как будто где-то не здесь. В другой реальности.       — Ты что — болеешь?       — Какое болеешь! — Варя делает рывок, на этот раз более удачный, и отходит от Артёма на полшага. — У нас на этой неделе две ВПР! Сам знаешь, что мне голову откусят, если заболею!       А потом отворачивается и чихает три раза подряд так, что глаза начинают слезиться.       — Идём домой. — Артём говорит это твёрдо и решительно, понимая, что подруга просто вот-вот окончательно заболеет на глазах.       — Совсем, что ли? — вскрикивает Варя. — Всё хорошо!       Только её рука тянется к горлу.       Артём рассерженно цокает, но не успевает вразумить подругу: Екатерина Сергеевна появляется и широким взмахом руки возвращает всех в зал.       И очень вовремя: стоит всем ученикам скрыться в школе, как на город опрокидывается ливень.       На физкультуре Артём не может перестать следить за Варей. И даже пару раз попадает мимо кольца. Варька делает вид, что всё хорошо, но на каждом полуминутном перерыве прикрывает глаза и старается прислониться лбом к чему-то холодному и металлическому. «Отличница, блин! — закатывает глаза Артём и едва успевает отшатнуться, чтобы мяч Алисы не прилетел ему в затылок. — Героиня. Сдалось кому её геройство? Сляжет — и кирдык. Ныть же будет, что болеет, что ничего не может, что всё пропустила».       — Артём, подай мяч! — просит Алиса, прикладывая ладони к груди, и Артём легко отправляет тяжёлый мяч в маленькие руки с длинным маникюром. — Ну не так же сильно!       — Сорян, — разводит руками Артём.       Екатерина Сергеевна слишком быстро замечает, что он отвлекается, и громко спрашивает, почему он не выполняет упражнения. Артёму почему-то очень неохота отворачиваться от Вари, которая тоже уже с минуту наблюдает за ним. Руки скрещены на груди, а во взгляде — издевательски вопрос: «Ну, и как ты будешь объясняться?»       — А… — Артём взъерошивает волосы, оглядываясь. — Просто бросок новый практикую! Спиной вперёд!       И, без надежды на успех, пару раз обведя мяч вокруг ноги, хватает его и кидает за спину. Кольцо, в принципе, недалеко, но попасть не глядя сложно даже Артёму с его ростом.       Спортзал взрывается грохотом аплодисментов и одобрительными пронзительными свистками. Варины брови высоко поднимаются, и она с ухмылкой качает головой. Екатерина Сергеевна едва не роняет секундомер.       Артём оборачивается и видит, что мяч кружит по краю корзины. А потом со смачным грохотом падает в кольцо.       — Браво, Родионов… У тебя талант, — Екатерина Сергеевна подходит ближе и смотрит на него снизу вверх. — Записываю тебя в школьную команду. И не обсуждается. У меня в одиннадцатом таких талантов нет!       Артём застенчиво улыбается, ощущая, как жаром наливаются щёки. Он взъерошивает волосы, слушая Екатерину Сергеевну и шёпот одноклассниц. Виктор хвастается, что успел заснять этот «исторический момент», и Екатерина Сергеевна милостиво соглашается простить ему отсутствие формы сегодня в обмен на видео. А за спиной Артёма неслышно возникает Варя, любовно поглаживая его плечо:       — Да Тёмка вообще талантливый… Юлий Цезарь просто.       — Ты о чём? — невинно хлопает глазами Артём, оборачиваясь.       — А то я не заметила, как ты за мной наблюдал! — всплескивает руками и тут же прячет ладони подмышки, содрогаясь. — Всё хорошо. Я же сказала.       — Угу, и потому дрожишь, как цуцик, — скептически цыкает Артём. — Это вообще не моё дело. Не надо передо мной оправдываться. Но и врать тоже не надо. Не дури.       Варю зовут девчонки: её очередь кидать мяч в кольцо. Варя уходит, чуть пошатываясь, и зубы Артёма невольно скрипят. Он действительно считает, что это не его дело. Варино здоровье — Варина ответственность. Но на душе противно скребут кошки.       Артём не может противиться себе, и на перемене между двумя физкультурами, когда все бегут на улицу — остыть после ожесточённой игры в последние минуты и купить воды, подходит к Варе. Она сидит, кутаясь в его бордовую толстовку, как нахохлившийся воробей. И всё ещё дрожит.       Артём протягивает ей раскрытую ладонь.       — Пойдём хоть к медсестре.       — Найдёшь её, как же… — ворчит Варя и смотрит исподлобья настороженно. — На лучше свою кофту. Сижу тут, караулю её.       Артём не может сдержать мягкой улыбки, пока Варя старательно выпутывается из карманов и рукавов его толстовки. А потом отводит протянутую руку с толстовкой в сторону:       — Нет. Идём к медсестре. Мне не нравится, как ты выглядишь.       — Ты знаешь, что вообще-то так девушкам говорить нельзя?       — А с другом надо быть честным, — Артём осторожно берёт Варю за запястье и тянет на себя. — И я честно скажу: я волнуюсь за тебя.       Она поддаётся. Не то чтобы сразу и легко, но всё-таки прекращает препираться и снова кутается в толстовку. На лестнице даже позволяет себе привалиться к его плечу и пробормотать, что у него холодные руки.       А Артём ощущает, что Варя начинает потихоньку гореть.       Медсестра суёт Варе подмышку градусник и смотрит горло. Артём стоит в соседней комнате, изучая уже желтоватую от старости таблицу Сивцева. Стоит ровно до того момента, как между медсестрой и Варей начинает разгораться спор.       — Можно? — сначала заходит он и тут же спрашивает.       Медсестра рассматривает градусник и осуждающе цокает:       — С такой температурой надо дома лежать.       — Ничего страшного, — бурчит Варя, натягивая рукава толстовки по самые середины ладоней и крепче сжимая кулаки. — Просто чуть-чуть зябко.       — Сколько? — деловито спрашивает Артём, как будто готовится оплатить лечение.       Варя пытается крикнуть, что немного, а медсестра показывает: 38,5.       — Надо позвонить родителям, чтобы её забрали.       Варя мотает головой, а Артём прикидывает, как это будет выглядеть. Едва ли Олег Николаевич сорвётся с осмотра спортивных объектов города, чтобы забрать дочь из школы. А Яне Варя звонить не будет: у них вечно борьба, кто в доме хозяйка.       — Я отведу её. Только мне тоже освобождение дайте.       Варя мотает головой, бормочет, что ей уже лучше, но Артём сжимает её плечо. Медсестра цокает, но всё-таки выписывает два освобождения.       Они выходят в проливной дождь. Варя пытается стянуть толстовку Артёма и отдать ему, но он отрицательно качает головой и приобнимает Варю. Взгляд сам собой устремляется в небо, с которого нескончаемым потоком льёт ледяная вода:       — Блин, жалко, деньги дома оставил. Сейчас бы такси вызывали.       — Да ладно, так дойдём, — вяло отзывается Варя и пытается отстраниться. — Ты ж заболеешь.       — Какая мелочь… — фыркает Артём и забирает у Вари рюкзак. — Да что ты в него вцепилась, как утопающий в соломинку. Донесу, не развалюсь.       Варя слабо улыбается и шмыгает носом. И Артём не понимает, это болезнь или она просто плачет.       Но на всякий случай обнимает её крепче, делась своим теплом.       На пороге Вариной квартиры они замирают. Варя трясётся от холода и постоянно сдувает тяжёлые холодные капли, срывающиеся с носа вниз. Артём касается её волос и удовлетворённо кивает: хоть они не мокрые — капюшон помог. С третьей попытки Варя открывает дверь и вваливается в пропахшие пылью комнаты.       — Иди в душ, переодевайся и в кровать, — собранно командует Артём, вспоминая, как обычно его лечила мама. — Я тебе сейчас чай заварю.       — Тём, не парься.       Варины попытки спровадить его из квартиры Артём умело игнорирует, колдуя над френч-прессом, чайником и чайными наборами. В душе шумит вода, сливаясь с грохотом потока на улице, и Артём невольно смотрит за окно. На часах полдень, а на улице как будто уже сумерки. Мрачно, серо и стыло. И даже еле-еле мерцают придорожные фонари.       Варя выходит из душа и торопится в комнату.       — Можешь не париться по поводу бардака! — кричит вдогонку Артём. — Всяко у тебя чище, чем у меня. Лучше спать ложись, если не хочешь в больницу загреметь.       — А ты типа в мамы записался? — хмыкает Варя. — Мою маму я на тебя не променяю — не мечтай!       — Скорее в старшие братья, — улыбается Артём, появляясь на пороге комнаты с двумя кружками чай и блистером жаропонижающего в кармане.       Варя кутается в одеяло и дрожащими руками принимает большую горячую кружку. И вполголоса говорит, что это папина. Артём разводит руками: откуда он мог знать. Они пьют чай с мёдом и лимоном в полном молчании. Слушают грохот дождя за стеклом.       — Тём, — Варя отставляет полупустую кружку на прикроватную тумбу и касается его руки своей. — Я так рада, что ты мой друг.       Артём ставит свою кружку и берёт Варину руку в свои. Рука у Вари нежная, тёплая после чая и пахнет цветочным гелем для душа. Артём рассматривает ссадины на своих руках и улыбается:       — Я тоже…       — Ты когда-нибудь думал, что было бы, если бы всё было по-другому?       — В смысле?       — Ну… Мы бы не дружили, а враждовали. Или, наоборот, были парой. Молчание повисает в воздухе на полминуты, а потом взрывается смехом.       — Мы пытались.       — Эта фигня не считается, — смущается в конец Варя. — Мы тогда только пытались целоваться. А всё остальное — как обычно. А если всерьёз?       Артём честно пожимает плечами:       — Мне нравится, как есть. Давай оставим так.       Варя с согласной улыбкой кивает.       — Ладно, я пойду, — встаёт Артём, забирая кружки с тумбы. — Я твоей маме написал, что ты дома и заболела. Про таблетки отчитался. Не забудь выпить, кстати.       — Может, посидишь у нас, пока мама не придёт? — Варя падает на подушку и неуютно ёжится, кутаясь в одеяло. — Мне одной как-то…       — Мама неправильно поймёт, — парирует Артём и поправляет Варе одеяло.       Сквозь зевоту Варя бурчит, что всё маме объяснит. Закрывает глаза и, кажется, мгновенно проваливается в дремоту. А потом вдруг поднимается на локтях и окрикивает Артёма на пороге комнаты:       — Тём, толстовка! Она сушится. Подожди, пока высохнет.       — Оставь себе. Дарю, — улыбается Артём.       — Ты самый лучший, Тёмка… — протягивает Варя с блаженной улыбкой.       — До завтра? Если ты не придёшь в школу — я приду к тебе!       Варя кивает и снова ложится, укрываясь до самого кончика носа.       Артём поправляет толстовку на батарее в ванной, подставляет под неё таз, чтобы не натекло. А потом уходит, захлопнув дверь.