Мое исцеление - ты

«Человек становится тем, кем должен стать, и никак иначе» - именно с этой мыслью Хёнджин проснулся ранним утром. По обе стороны от него были спящие Феликс и Минхо, и Хён, отрезвевший после того, что произошло вчера ночью, почему-то чувствовал себя рядом с ними неуютно. Он взглянул на Феликса, провел длинными пальцами по волосам, откидывая светлую челку со лба. «Я хочу видеть тебя истинного», - подумал Хён, едва заметно улыбнувшись мирно спящему австралийцу. Почему он выглядит так прекрасно, когда спит? Почему выглядит так… нормально? Хёнджин встал с ковра. Тела Минхо и Феликса переплелись между собой. Он здесь явно лишний. Но позволят ли ему уйти? Порывшись в шкафах, Минхо отыскал себе одежду: простые джинсы и свободный пуловер глубокого синего цвета. Он сидел на кухне, попивая чай, когда к нему подошел Феликс, сонно потягиваясь. Увидев Хёнджина, австралиец просиял и чмокнул того в щеку, заключая в капкан своих рук. - Феликс… - Хёнджин вдруг почувствовал себя слабым мальчишкой. Он почувствовал себя так, словно в чем-то провинился. И ведь действительно это было так. - Что, красавчик? – обнаженным телом австралиец прижимался к Хёнджину, путая его мысли от одного только осознания. - Прошлая ночь ничего не меняет, - произнес Хёнджин, - я по-прежнему хочу быть с тобой. Я принял решение. Отныне я буду принадлежать только тебе. Его сердце было готово выскочить из груди. - Правда, лапуля? – улыбаясь, спросил австралиец. - Правда. — Это именно то, что я хотел от тебя услышать. - Ты поговоришь с Минхо? - Еще бы. Феликс крепче прижимался к Хёну, и тот понимал: он поступает правильно. С Феликсом все иначе. Феликс – защита и опора. Словно его надежный сейф, в котором можно запереться. Хёнджин понимал, что, выбирая Феликса, он будет прочно закреплен в этом мире, и сможет твердо стоять на ногах. У него появится почва под ногами. - Мы поедем в университет сегодня? – спросил Хёнджин. – Ты же помнишь, что у нас лекции? - Давай еще один день проведем вместе. Ты и я. Начнем все сначала. А завтра все будет так, как раньше. Хорошо? - Конечно. Феликс поцеловал Хёнджина в лоб, и было в этом поцелуе нечто иное. Нечто более личное. Так, словно поцелуй был интимным. Хёнджин положил свои руки ему на грудь. Он заглянул в серые глаза Феликса. Какой же он дерзкий в этих линзах! Сколько надменности в его взгляде! И в то же время, эти глаза так любовно смотрят на него, Хёнджина. Одновременно с нежностью, и заявлением на собственность. Ну еще бы. Разве Хёнджин не принадлежит Феликсу? ………….. *Несколько лет назад* - Ты уверен, что мы должны улететь сегодня? – спросил Феликс. Он накупил дюжину рисовых пирожных в местной кондитерке. Они прогуливались по Сеулу, имея в запасе несколько часов свободного времени. Минхо обещал показать Феликсу столицу Кореи, откуда австралиец был родом. - Неужели ты не соскучился по родному городу? Феликс состроил обиженное лицо. - Нет. – Мрачно ответил Минхо. - Знал бы ты, как я его ненавижу. - Но почему? – Феликс нашел свободную лавочку неподалеку от фонтанов на главной улице, и присел на нее. – Твой отец мертв. Ты свободен, Минхо. - Свободен? Минхо присел на лавку рядом с Феликсом и взглянул на него. Свободен? Свободен. Но чувствует ли он свободу? Чувствовал ли он вообще зависимость от отца? Хоть когда-нибудь? Он вдруг понял, что всегда мечтал вырваться из своего города, дабы поскорей забыть собственную историю. И тут даже дело не в отце – в какой-то мере он был благодарен за то, что ему пришлось рано повзрослеть, стать самостоятельным и всегда идти впереди своих сверстников. Он не боялся ничего, не чувствовал никаких преград и всегда шел к своей цели. Всему этому поспособствовало его ужасное детство. Но почему же он не хотел возвращаться домой? — Вот, попробуй, - произнес Феликс и поднес пирожное к губам Минхо. Тот откусил немного и прожевал. Вкус детства. Ему вдруг вспомнились руки мамы, теплые и мягкие, ее объятия всегда, в любой день и любой момент, нежная улыбка, которая даже в самую ненастную погоду делала мир светлей. Мама… Забытое прошлое, забытое детство. - Ну, что скажешь? Останемся здесь на ночь? Минхо тяжело вздохнул. - Ладно, - произнес он. – Но только на ночь. - А-а-й, лапуля! – Феликс обвивает руками шею Минхо, забываясь, что они вообще-то не в Лондоне и здесь такое поведение неприемлемо. – Ты же знаешь, что я тебя люблю? Минхо кивает, смущенно озираясь по сторонам. - Тогда ночью устроим вечеринку, - понизив тон голоса, шепчет австралиец. Минхо опускает взгляд, его щеки стремительно краснеют, а на лице - едва заметная улыбка. ……………. *настоящее время* Минхо ушел. Ушел навсегда. Он все слышал и сделал все сам – оделся, и покинул лофт. Сказал Феликсу, что хочет побыть один и поэтому попросил не искать его несколько дней. Хёнджину было больно это слышать, но он сделал свой выбор. Минхо для него был временным помутнением разума. В конце концов, отношения с ним развивались стремительно, неестественно, в отличие от тех, что были с Феликсом. С ним, и только с ним Хён чувствовал себя таким защищенным! Заказав себе еды с доставкой на дом, Хён и Феликс поужинали, посмотрели кое-что из фильмов на DVD, и после совместного душа, где началась их "вечеринка", переместились в постель. - Закрой глаза, и отдайся своим чувствам, - произнес Феликс. Хёнджин послушался, и закрыл глаза. Внезапно он почувствовал на своей шее прикосновение чего-то божественного и шелковистого. Ленты??? - Ты будешь душить меня? – с опаской в голосе спросил Хён. - Ни за что. Ты не представляешь, насколько сексуален сейчас. Хёнджин оглядел себя – на его шее красовалась черная лента, с легким узором, расшитой серебристой нитью. - Любишь меня? – спросил Феликс, целуя каждый сантиметр ленты, медленно подбираясь к шее парня. - Люблю. - Значит, теперь ты полностью мой? Голос Феликса щекотал уши Хёна. - Да. - И больше никого предательства? - Никогда. Феликс мягко толкнул своего парня на кровать, обнаженного, беззащитного. Он завел руки над головой Хёнджина, складывая их вместе и перевязывая шелковыми лентами. - Что за игры, Феликс? – спросил Хён. - Никаких игр, лапуля. Я хочу доминировать. Хочу тебя слабого и податливого. - Но я такой, как ты описал. Феликс не ответил – он накрыл своими губами губы Хёнджина, властно, со знанием дела впиваясь и переплетая языки. - Сегодня я покажу тебе, - шептал Феликс, - что будет с тобой, если ты еще хоть раз предашь меня. Аккуратно, с особенной нежностью Феликс надел на глаза парня шелковую повязку. Перевернув его, поставив на колени, Феликс шлепнул ладонью по ягодицам парня. - Больно? – участливо спросил он. - Нет, - с улыбкой ответил Хён. Феликс шлепнул еще раз, сильнее. - А так больно? - Нет. Феликс прибавил силы, сделав еще несколько шлепков. По телу Хвана прошла дрожь, смешиваясь с приятными ощущениями и болью. Австралиец шлепал и шлепал, добавляя в свои удары силы. - Я наказываю тебя, - произнес Феликс, - и больше тебе не захочется никого трахать, кроме меня. Хёнджин стонал, то ли от боли, то ли от удовольствия, уже было не разобрать. Его соединенные лентой руки упирались в матрац, колени подгибались, но Феликс не давал ему упасть, поддерживая одной рукой за талию. - Мне больно, Феликс! – стонал Хён. - Так и должно быть! Мне было больно, когда я узнал о твоей измене. - Я клянусь тебе, этого больше не повторится! Кляну-усь! Внезапно австралиец остановился. Он потянул на себя ленты на шее Хвана, и парень почувствовал, как внутрь его отверстия вонзился член, влажный и холодный. - Я прикупил новый лубрикант, - произнес Феликс, - тебе должно понравиться. Он трахал его и трахал, до исступления, словно пытался проникнуть настолько глубоко, насколько это вообще возможно. Хёнджин громко выкрикивал слова любви Феликсу, получая откровенное удовольствие. Неправильная, порочная любовь к нему сделала его таким, каким он стал. Хладнокровным убийцей без сожаления. Он сделал все правильно. Он освободил Феликса от его прошлого. А теперь, несмотря на то что он сделал ради него, теперь он отбывает свое наказание в плену у австралийца, своего ненасытного, властного мучителя. Ленты слегка перекрывали ему воздух, но это было прекрасно – это усиливало ощущения остроты. Феликс был беспощаден, он входил и выходил во всю длину своего члена, грубо втрахиваясь в Хёнджина. Его негромкий рык разрезал тишину лофта. Кончая, Феликс рычал, словно зверь, сжимал ладони на ягодицах Хёнджина, до боли впиваясь ногтями в его кожу. Хёнджин стонал еще громче – от одной мысли о происходящем его мозг взрывался. Он и сам был уже почти готов кончить, но связанные запястья не давали ему дотянуться до собственного члена. После того, как Феликс отдышался, он уложил Хёнджина на лопатки. - Ты так возбужден… - донеслось до его ушей. Хёнджин чувствовал, как из его отверстия вытекает струйка спермы, ощущал, как горят его ягодицы. Назойливые следы от ударов трепали ему нервы, не давая покоя постепенно растекающимся огненным пятном. - Я закусаю тебя до смерти, - произнес Феликс, и Хёнджин готов был взмолиться, лишь бы это не оказалось правдой. А после он почувствовал мелкое покалывание на лобке – Феликс покусывал ему кожу. Рука австралийца творила чудеса на члене Хёнджина, набирая скорость, доводя ритм до сумасшедшего. Хёнджин откинулся на подушки, его руки были над его головой, по-прежнему соединены вместе. Феликс кусал и кусал, иногда больно, иногда немного слабее, но продолжал пробовать на вкус кожу на лобке Хёнджина, в то время, пока мастурбировал ему. Хён не скрывал своих стонов – его тело горело, а мысли рассекались от удовольствия. Это было странно: чувствовать приятные ощущения и боль одновременно. И ему чертовски нравилось! - Феликс, - прошептал Хён, - я кончаю… Когда из головки выстрелила сперма, Хёнджин удивился, потому что почувствовал прикосновение чего-то холодного и твердого. Но его так захлестнули эти чувства, что не осталось сил, чтобы снять с себя маску и увидеть происходящее. Его тело вздрагивало, подаваясь вперед, а член продолжал выстреливать белой жидкостью. Когда все закончилось, Феликс сам снял с него повязку, демонстрируя… винный бокал, наполовину наполненный спермой Хёнджина. - Твое здоровье, - произнес Феликс, выпивая содержимое. А после австралиец облизнул свои губы и взглянул на Хёна так, как смотрит голодный лев на беззащитную овечку. - Не спи с ним больше, - вновь облизнув свои губы, произнес Феликс. – Иначе я оттяпаю себе палец. Хёнджин хотел было возразить, но Феликс не дал ему сказать и слова, накрывая губы парня в новом поцелуе. ………. *несколько лет назад* Феликс поедал третью порцию кимчи в ресторане неподалеку от гостиницы, где они остановились. Минхо со скучающим видом смотрел на это и ждал, когда он закончит. На самом деле, он жутко устал – весь день он показывал Феликсу город, и тот, словно маленький ребенок, требовал фотографировать его повсюду и гулять с ним. — Это так вкусно! – сказал Феликс с набитым ртом. – Я должен изучить корейскую кухню, чтобы каждый день готовить это тебе! - Да как хочешь, - произнес Минхо, - я всю жизнь прожил на подобной пище, и даже не скучаю. - Ты странный. - Ну вот ты скучаешь по кенгуру, например? Они же водятся в Австралии. - Что? Нет. Зачем? - Ну вот, а мне зачем скучать по какой-нибудь лапше или рису? Внезапно Минхо почувствовал, что кто-то на него пристально смотрит. Он обернулся, и увидел довольно знакомое лицо человека из своего прошлого. Кем был тот парень, сидящий рядом с ним? Очередная его жертва? - Ты побледнел, красавчик, - произнес Феликс. – Что такое? Он заметил, куда смотрел Минхо и увидел виновника. Чанбин, судя по описанию Минхо. - Ты как? В порядке? – спросил Феликс. Минхо был сосредоточен, и пусть у него кровь отлила от лица, больше никаких внешних признаков беспокойства не проявилось. Чанбин сидел неподалеку, с каким-то парнем, распивая вино и шутя, они держались за руки. Неужели этот мерзавец стал нормальным человеком? Скольких он изнасиловал? Был ли Минхо первым? Минхо сжал кулаки – ему стало не по себе от воспоминаний. Это было именно то, от чего он бежал. Не его детская травма из-за детства, проведенного в доме отца, а именно мерзавец Чанбин, изнасиловавший его. После того случая Чанбин исчез на некоторое время: никто не видел его. Минхо тоже из дома не выходил, появился он только на вступительных экзаменах в колледже, и, получив результаты, уехал на летние каникулы к своим дальним родственникам. Джисон, его друг-одноклассник, какое-то время еще писал ему, но Минхо отвечал редко. Словно Джисон был напоминанием того, что с ним случилось. А после летних каникул Минхо больше не встречался с Чанбином – они учились в разных колледжах, да и жизнь больше не сводила их вместе. - Прости, Минхо, - сдавленным голосом произнес Феликс, хватаясь за живот. – Кажется, не стоило так много есть заморской пищи. Минхо обреченно выдохнул: теперь уж точно он не отдохнет ночью, придется выхаживать своего больного парня. Заказав еще немного вина, он листал новостную ленту в социальных сетях, в ожидании Феликса. Что-то тот задерживается. Оглядевшись вокруг, Минхо невольно взглянул на столик, за которым сидел Чанбин, и, обнаружив только его друга, у него прошел холод по спине. Минхо направился в туалет – необходимо проверить, что там с Феликсом. Его сердце в сумасшедшем ритме билось в груди, Минхо готовился к худшему. Где же чертов австралиец?! А что, если Чанбин узнал Минхо, и теперь, оказавшись в одном помещении с Феликсом, он… он… Отсекая мысль, Минхо ускорил свои шаги. Он толкнул дверь от себя, и стремительно влетел в помещение уборной. До него донеслись… стоны!? Минхо почти бегом направился на звук, приготовившись к худшему. Внутри его желудка что-то сжалось, сердце готово было выпрыгнуть из груди, страх нарастал. Это чудовище издевается над Феликсом… Но, увидев совсем иную картину, не такую, какую он ожидал, Минхо опешил. Чанбин сидел на полу, и стонал, на его светлых брюках виднелись пятна крови. Крови?? Феликс нависал над ним, и его взгляд был угрожающим. - Думал, что останешься безнаказанным?? – прошипел австралиец. В место, где находится ширинка, у Чанбина была воткнута …вилка. ВИЛКА, МАТЬ ЕГО, ВИЛКА БЫЛА ВОТКНУТА В ПАХ ЧАНБИНА! Минхо странно себя чувствовал: он хотел расцеловать своего парня за содеянное, и в то же время ему было даже жаль Чанбина. - Больше ты никого не изнасилуешь, - торжественным голосом произнес Феликс. - Феликс… - тихонько произнес Минхо. Австралиец только сейчас заметил его присутствие. Воодушевившись, и вновь став привычным для него Феликсом, позитивным и радостным, австралиец подошел к Минхо, и, схватив его за руку, пустился бежать. - Феликс, мы не заплатили за ужин! - Здесь скоро будет полиция, медлить нельзя! Минхо бежал со всех ног, крепче сжимая руку Феликса. Его Феликса. Его защитника. Любовь всей его жизни. Он был благодарен ему за содеянное. Теперь-то точно Чанбин никогда больше не сможет не то, что изнасиловать кого-либо, он даже вряд ли сможет подрочить. Весело улыбнувшись, Минхо ускорил свой бег. Пожалуй, тот день стал лучшим днем в его жизни. …………….. *настоящее время* Хёнджин проснулся первым, еще до того, как прозвенел будильник. Он огляделся вокруг – стены ненавистного лофта давили на его, сжимая ему горло. С каждым днем он все больше винил себя в убийстве Бана, в своем безрассудстве. Что он хотел этим доказать? Он хотел доказать, что его любовь к Феликсу безгранична, раз он способен на подобное? Нет, он хотел билетик в счастливую и беззаботную жизнь. Но будет ли жизнь таковой рядом с Феликсом? Он уже сомневался, правильный ли выбор сделал. Как и сомневался в своей благоразумности. Выпутавшись из замка рук Феликса, Хён натянул на себя одежду и вышел на террасу квартиры-лофта. До чего же огромный лофт, видимо, дорогой, раз здесь все так шикарно обставлено. Терраса была застеклена, что было удобно для зимних холодных дней Лондона. Он открыл окно, впуская свежий отрезвляющий воздух, вдыхая его в собственные легкие. Феликс о нем заботится, и никто больше так о нем не позаботится. Разве может Минхо, рационально мыслящий, уберечь Хёна от того, что он натворил? Хван не был уверен в том, что Минхо до конца дней будет молчать. Он не был уверен в том, что Минхо никогда не сдаст их. А поэтому им нужно разделиться. Возможно, уехать с Феликсом куда-нибудь сразу после окончания семестра. Теперь, имея средства Феликса, Хёнджин может перевестись в любой университет мира. Эта мысль грела ему душу. На самом деле он не был зависим от денег, но, не имея ни гроша за душой, Хван трепетно относился к тому, что у Феликса они были. - Что ты здесь делаешь один? – послышался спокойный голос Феликса, разрезавшего тишину. Его бархатный низкий тембр ласково проникал в уши, оседая там. - Просто нужен воздух. Засиделись мы здесь взаперти. Феликс был одет, на нем красовался черный кашемировый гольф, красиво подчеркивающий его серые глаза. - Давай сбежим от этого? Отделимся, - произнес Хёнджин. - Ты хочешь сказать, что хочешь не просто сбежать, - ответил Феликс, - а уйти от Минхо? Хёнджин кивнул. - Я просто в нем не уверен, - замялся Хван, - не уверен, что… он способен хранить мою тайну… - Думаешь, он тебя выдаст? - Любой способен на предательство… Феликс притянул к себе Хёнджина, по-хозяйски прижимая его к себе, так, словно владел его телом. И ведь так оно и было: он купил себе Хёна, взамен предлагая ему счастливую жизнь. Хёнджин закрыл глаза и улыбнулся. Нет, сомнений нет. Он сделал правильный выбор. Выбрал того, в ком нуждался больше всего. Своего безумного, своего безрассудного парня. Но у Феликса его скрытая сила, его мощь, и он точно не даст в обиду то, что принадлежит ему. - Предательство?.. – раздался голос Минхо. От неожиданности Хёнджин вздрогнул. Феликс, не отпуская своего парня, взглянул на Минхо, а Хён, обернувшись, инстинктивно прижался к нему еще крепче. Минхо был спокоен, без верхней одежды – видимо, успел раздеться. И в его руках был нож. Маленький заостренный нож. На лице ни единой эмоции, лишь безграничное спокойствие. А глаза, проникающие прямо в душу, сейчас были направлены на побледневшего от страха Хёнджина. - По-вашему, вот такой я? – серьезно спросил Минхо. – Предатель? - Нет, я… - мямлил Хван. - Не говори ерунды, - твердым голосом заявил Феликс. - Я и не говорил. Я лишь озвучил ваши слова. Его глаза сверкнули, и в них читалось …отчаяние. - Я оказался ненужным, как только ты нашел себе новую игрушку. Он произнес это, глядя не на Феликса. - На самом деле, ты никогда не любил меня. И вообще, ты еще не знаешь, на что подписываешься. Быть частью жизни Феликса – это тяжело. Сомневаюсь, что вытянешь все его прихоти. Хёнджин поджал губы – страх сковал его тело, он был готов к тому, что в любую минуту маленький нож в руке Минхо вонзится ему в висок. Феликс, мертвой хваткой обхватив Хёнджина, защищал его. - Единственные предатели здесь – вы. Минхо поднял нож над головой, и Хён еще плотнее прижался к Феликсу в поисках защиты. Его сердце бешено колотилось, в висках стучало, а дыхание перехватило. Его глаза расширились от ужаса. Смерть неизбежна… Нож рассек кожу так, словно это была бумага. Брызнула кровь. Минхо перерезал себе горло. Он взглянул на Хёнджина, в последний раз, в его глазах читалась жалость. И упал на пол. ………….. Следующие несколько дней Хёнджин провел в приготовлениях. Сперва следствие – полиция подтвердила, что Минхо совершил самоубийство на почве ревности. Феликс и Хёнджин смогли вернуться в квартиру, где жили ранее, до лофта. После этого они подготовили церемонию, чтобы проводить Минхо в последний путь. Минхо никогда не хотел быть похороненным в Корее, поэтому Феликс решил за него, что парень останется на лондонском кладбище. Все организовал Хёнджин – он нашел блокнот с телефонами Минхо – и набирал каждый номер оттуда, сообщая нерадостную весть дальним родственникам. Он даже подобрал для Минхо похоронный наряд. Феликс был безутешен – он не мог справиться с собой, постоянно теряясь, забывая даже то, что хотел сказать секунду назад. Хёнджин был ему опорой и поддержкой, прочно заседая в его сознании, отпечатываясь там. Теперь он может жить и не бояться ничего – его преступление больше никогда не раскроется. А вместе с тем он в придачу получил Феликса – богатея, который стал зависим от него. …………. Прошел год их совместной жизни. Хёнджин остался в Лондоне, и Феликс, успешно закончивший университет, тоже, только мотался на две страны сразу. Хёнджин устроился работать на полставки в местной школе, преподавал литературу. На самом деле он мог и не работать, т.к. больше не нуждался в деньгах. Но он делал вид, что желает быть независимым от Феликса, хотя это было далеко не так. Он писал собственную книгу, роман про безумную любовь, боль и утрату. Он хотел вписать все, что произошло за ним во время учебы в Лондоне. Феликс устроился работать в местной химкомпании, лаборантом. Имея финансовую поддержку от бабушки, ему тоже не требовалось работать, но он решил развиваться в этом русле, имея математический склад ума. Бабушка не одобряла его выбор и настаивала на переезд в Австралию, и Феликс обещал, что как только Хёнджин согласится – он тут же соберет свои вещи. Семья Феликса, приняла нетрадиционную ориентацию австралийца – ведь он был всеобщим любимчиком. Даже консервативная бабушка смогла справиться с этим, взяв с Феликса обещание заморозить сперму для продолжения рода. Феликс иногда говорил Хёнджину о том, каким он видит их ребенка, и что Хён отлично справится с ролью «мамочки». Но Хёнджин и думать об этом не желал – он хотел быть единственным, кого любит австралиец, и конкуренция здесь была ни к чему. Они украшали елку, готовясь к Рождеству, и обсуждали планы полететь в Австралию на каникулах, отметить праздники с семьей. Хёнджин больше не прилетал в Корею к собственной матери, предпочитая забыть свои корни и ту нищету, из которой он вылез. Зазвонил мобильный телефон Хёна, и тот, не узнав номера, поднял трубку. - Мистер Хван Хёнджин? – послышался незнакомый голос. - Да. Кто это? — Это мистер Берт, адвокат. Я звоню вам по поводу завещания усопшего господина Ли Минхо. - Что? – недоумевал Хён. – Какое еще завещание? - Господин Ли Минхо все продумал. Он назначил вам определенную сумму в год, в качестве своего последнего подарка вам. - Что-о?? - Да. Ах да, забыл предупредить, - продолжал адвокат, - сейчас к вам нагрянут полицейские. Простите, но это тоже его вина. Последний подарок, понимаете… - Что?! В телефоне послышались короткие гудки, и раздался звонок в дверь. Ничего не успевший сказать Хёнджин не остановил Феликса, открывшего дверь. - Хван Хёнджин? – спросил полицейский, показывающий свое удостоверение. Феликс, оторопев, переводил взгляд то на Хвана, то на полицейского. - Да? – спросил побледневший Хён. - Вы арестованы за убийство Кристофера Бана, - полицейский достал из кармана наручники, подойдя к Хвану, - вы можете хранить молчание, все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Если у вас нет возможности предоставить себе адвоката, вам будет назначен бесплатный государственный консультант. - Но… но… - только и мямлил Хван, пока полицейский надевал на него наручники. — Это какая-то ошибка! – восклицал Феликс. – Это не может быть правдой! - Сэр, - обратился к австралийцу второй полицейский, - не мешайте аресту подозреваемого. А дальше, как во сне: Хёнджина увезли в полицейский участок, допрашивали несколько часов. Но тот упрямо твердил: он не при чем, он не имеет никакого отношения к убийству Кристофера. Он знал, что на него у полицейских нет ничего, никаких улик не осталось, и прошло уже достаточно времени, предъявить им было нечего. Через 48 часов его отпустили. И только потом Хёнджин узнал, что Феликс… сознался. Он в подробностях рассказал об убийстве Кристофера, рассказал о том, что сделал с его телом, потом рассказал, как сжег машину, чтобы уничтожить возможные последние улики. Он утверждал, что Хёнджин ничего не знал об этом, и что действовал Феликс в одиночку. - Ли Минхо, мой лучший друг, - заявил Феликс в участке, - подозревал меня в этом, и именно я убедил его молчать. Он говорил под запись, был совершенно спокоен, и мыслил вполне логично. - Но мой друг оказался совестливым говнюком, - выдохнул австралиец, - и не нашел ничего лучше, как совершить самоубийство. А далее следствие. Суд. Оказалось, что в полицию пришло анонимное письмо, где сообщалось о том, где останки пропавшего Кристофера Ли и кто виновник в его убийстве. При обыске квартиры Феликса и Хёнджина был обнаружен галстук Кристофера. Тот самый, который Феликс отнял у него в качестве трофея после избиения. - Тебя осудят на десяток лет, ты ведь знаешь? – спросил Хёнджин. Он сидел и говорил в трубку для переговоров, глядя на своего возлюбленного через толстое стекло. Он больше не сможет к нему прикоснуться. Не сможет почувствовать его тепло. Ощутить жар его тела. - Знаю, лапуля, - произнес Феликс. – Но я должен был защитить тебя. - Защитить? От чего? От правосудия? - Да. - Но зачем?? На глаза Хёнджина навернулись слезы. - Моя жизнь – не жизнь без тебя. Больше нет. Никогда не была. Но у тебя есть шанс спастись. - Хочешь сказать, ты – мое исцеление? - Может, и так. Хочу сказать, что тебе дарован второй шанс, не упусти его. Слезы текли по щекам Хвана, он больше не хотел сдерживаться. - Ты же знаешь, как безумно я люблю тебя? – спросил он. – Не смей там найти себе кого-нибудь еще! - А то что, убьёшь его? – горько усмехнулся австралиец. - Если потребуется, - тон голоса Хвана изменился. А далее – Феликсу вынесли вердикт по статье, осудили на двадцать лет без права на досрочный выход. Даже его влиятельная семья ничего не могла с этим сделать. ………. - Вы можете распоряжаться этой суммой как угодно, - произнес мистер Берт. – Господин Ли Минхо назначил вам определённое жалованье в год, чтобы вы могли жить безбедно. И к документам прилагалось письмо. Адвокат положил письмо на стол перед Хёнджином. Тот сразу вскрыл его. И через минуту его глаза наполнились слезами. «Прости, любовь моя, что разрушил твое счастье. Сейчас, возможно, ты меня ненавидишь, но позже ты поймешь. Я даровал тебе свободу. Феликс тебя пленил, но я – твое освобождение. Это будет последнее, что я для тебя сделаю. Уйдя из лофта, я сразу связался со своими юристами и срочно составил завещание. Я хочу, чтобы эти деньги остались тебе, ведь они больше не нужны ни мне, ни моей семье. Пиши свою книгу, ведь ты так талантлив, и поведай миру о том, что было. Расскажи, кто такой настоящий Хван Хёнджин. Проживи свою жизнь на страницах книги так, как желаешь, и с тем, с кем ты действительно этого захочешь. Я знаю, что поступаю неправильно, но я щедро заплатил адвокату для того, чтобы он в назначенный день отправил письмо в полицейский участок. Правда вскроется. И пусть Феликс не убивал своими руками Кристофера, но все же по его, и только по его вине, Бан стал кормом речным рыбам. Я люблю тебя, Хван Хёнджин, правда люблю. И мне очень жаль, что меня не будет рядом. Проживи эту жизнь достойно.» ………. Снег крупными хлопьями падал на тротуары, стекла машин, ложась ровным и пушистым слоем на подоконники бесчисленных домов города. Ветра не было - и это делало сегодняшний вечер по-настоящему волшебным. Хён шел улицами ночного города, не замечая вокруг ничего. Сигаретный дым отравлял его ноздри своим дыханием, а руки дрожали от холода. Но уже наплевать - лишь бы успокоиться. Он поднес пальцы к губам и сделал еще одну затяжку. Боль. В сердце боль. На душе дерьмо. А в мыслях пустота. Лишь звон в ушах, напоминающий о том, что было. Это сводит с ума. Идти вот так вот - пальто нараспашку, под рукой папка с рукописями, курить и не видеть вокруг ничего. "Когда-нибудь я напишу такую книгу, в которой ты ко мне вернешься", - подумал он, прежде чем уйти навстречу темноте.